***
Если дома Шон не почувствовал всех прелестей этого странного, как он сам считает, праздника, то в кофейне его с ног до головы окатило волной искусственно созданной и приторной любви в воздухе, что опьяняет при каждом вдохе. Лайла подошла к празднику ответственно, пришла рано утром и украсила зал живыми цветами и бумажными розовыми сердцами. На вопрос Шона о том, почему она его не позвала помочь ей, она лишь пожала плечами и ответила, что просто благородно позволила ему поспать на час подольше. Лайла — тот самый герой, в котором нуждается Сиэтл и, в частности, Шон Диас. Сегодня в заведение заглядывают множество окрылённых любовью парочек, желающих провести этот день в романтической атмосфере, сидя за столиком, держась за руки и попивая сладкий капучино. День протекает размеренно, люди бесконечно счастливы и влюблены, касса пополняется, чаевые капают Шону в карман. Всё складывается как нельзя лучше, исключая некоторый неуместный флирт со стороны постоянных посетителей в сторону Шона, но он в ответ лишь сдержанно улыбается и поддерживает общение с целью завершить обслуживание. К обеду Шона начала утомлять вся эта гипертрофированная романтическая атмосфера, но приходится стиснуть зубы и терпеть, щедрые чаевые важнее. Например, на них Шон может купить билеты на концерт любимой группы Даниэля или подкинуть ему же сотню баксов на лицензионные игрушки для PlayBox. Как только Шон понимает, что все его мысли вновь кружат вокруг младшего брата, в дверях кофейни появляется он сам собственной персоной. Даниэль с лёгкой улыбкой на губах входит в заведение, аккуратно закрывая за собой дверь и пробегая глазами по всем посетителям, задерживаясь на старшем брате. Сердце предательски пропускает удар, но Даниэль старается казаться максимально непринуждённым, подходя ближе к источнику своих переживаний и начиная с ним незамысловатый разговор. — Для кого так приоделся? — Шон оценивающе смотрит на Даниэля сверху вниз, напрягаясь и пытаясь вспомнить когда в последний раз видел того в рубашке. Даниэлю четырнадцать, его фигура только формируется, что вполне свойственно для подростка, но за последние пару лет он вырос практически вдвое, став одного роста с Шоном. Да, Даниэлю четырнадцать, но выглядит он явно старше своих лет, что искусно подчеркивает удачно подобранными луками и уходом за собой, понабрался этого у Шона... Хоть чему-то хорошему старший всё-таки обучил младшего брата. — Не переживай, не для тебя. — "Вообще-то для тебя, но тебе об этом знать не стоит." — Где Лайла? — Как и всегда. — Шон кивает головой в сторону барной стойки за своей спиной, за что Даниэль коротко его благодарит, маскируя за улыбкой лёгкое волнение. Минуя брата, он подходит к девушке и протягивает валентинку с коробкой её любимых шоколадных конфет. — Даниэль, ты знал, что ты всё ещё мой любимчик в семье Диас? — Лайла повышает голос, чтобы её комплимент услышал и Шон, обходит стойку и обнимает за шею Даниэля, благодарно принимая скромный презент. Тянется за стойку и вытаскивает оттуда такой же заготовленный подарочек из ответной валентинки и пачки шок-о-хруста. Небольшая приятная традиция, которая появилась у них четыре года назад и не прекращающаяся до сих пор. Обменявшись подарками, они долго обнимаются, а Шон, наблюдающий со стороны, коротко улыбается с сохранившейся теплоты их отношений и отворачивается обслужить нового клиента. — Лайла, я тут понял, что тоже хотел бы обучиться мастерству бариста. — Даниэль решает ловко поймать двух зайцев: и возможность больше времени рядом с Шоном проводить, и действительно чему-то новому и интересному обучиться. — Хочешь, чтобы я стала для тебя сенсеем? — девушка хитро улыбается, опираясь локтями на стойке и поглядывая сквозь Даниэля на нового посетителя, которого она ранее не видела и который очень настойчиво проявляет интерес к её лучшему другу, — Без проблем, приходи под конец смены в любой день, как будешь готов. Даниэль прослеживает за её взглядом и упирается в высокого молодого человека с длинными рыжими дредами и чарующими голубыми глазами. Глазами, буквально раздевающими смущенного впереди стоящего Шона, который попросту не успевает парировать настойчивый флирт гостя. Диас младший узнаёт этот увлечённый взгляд и чувствует где-то внутри покалывающую волну ревности, что поднимается к самому сердцу. — Финн. — Шон. Парни обмениваются коротким рукопожатием. Молодой человек по имени Финн доволен, что всё-таки смог завладеть вниманием милейшего администратора, а Даниэлю кажется, что гость малость забылся, зачем вообще пришёл, но он не имеет права как-либо вмешиваться и обозначать свои права на братца, попросту не поймут. А если поймут, то ведь ещё хуже будет, поэтому он просто молча сверлит их пристальным взглядом, пытаясь поддерживать разговор с Лайлой, который из-за этой голубоглазки рассыпается на кусочки. Через несколько минут наблюдения всей этой удручающей картины, Даниэль извиняясь прощается с Лайлой и спешит как можно скорее покинуть кофейню, пока его ревность не начала душить и лишать кислорода. Проходя мимо Шона, он скользит ладонью по его руке, тихо приговаривая: — Не задерживайся сегодня после работы. Посыл звучит достаточно двусмысленно для всех, кроме самого Шона, который молча кивает в знак согласия, прощаясь и провожая взглядом выходящего младшего брата. Что-то во взгляде Шона меняется, когда он смотрит на удаляющегося Даниэля, что не ускользает от внимания Финна. — Молодой человек? — Хуже. Младший брат. — Оу.***
Вечером Шон самую малость задерживается на работе, но всё же приходит даже раньше обычного. Открывает ключом дверь и сразу же встречает играющего в PlayBox Даниэля, растянувшегося на диване спиной ко входу. — Я дома! — Один? — в голосе Даниэля сквозит холод и Шон сразу понимает, о чём, вернее о ком говорит его брат. Молча закрывает за собой дверь и проходит к кухонной гарнитуре, располагая на ней бумажные пакеты и стаканчики с кофе. Оставляет один пакет с кокосовыми кексами для отца на завтрак, а остальные осторожно несёт к бухтящему на диване Даниэлю. — Это для тебя, enano. С праздником. — Шон с самодовольной улыбкой на губах опускает на журнальный столик стаканчик с любимым вишневым рафом Даниэля, а также упаковку с ягодными кексами в форме сердец с глазурными узорами. Даниэль изумлённо смотрит на сладости, а потом переводит столь же удивлённый взгляд на Шона, отвлекаясь и ставя игру на паузу. — Это правда для... меня? — В этом доме есть ещё какой-то enano? — старший садится на диван рядом с младшим братом, наблюдая за сменяющимися эмоциями на лице того, — Решил порадовать любимого брата его любимыми сладостями. Даниэль одаривает Шона благодарными объятиями и тянется за стаканчиком с ещё горячим напитком, делая первый глоток и прикрывая глаза от удовольствия. — Напиток Богов. — Передам Лайле. Они смеются, расслабляясь на диване и обмениваясь несколькими репликами о событиях прошедшего дне. Шон делится рассказами о сегодняшних странных и не очень посетителях, всеми способами игнорируя упоминания Финна, что замечает и Даниэль. Замечает, но никак не реагирует, потому что странно будет разыгрывать какую-то сцену ревности родному брату... из-за этих мыслей Даниэль резко уходит в себя во время разговора, Шон это замечает и решает срочно перевести тему, бросая взгляд на экран телевизора с приостановленной игрой. — Во что играешь? — "Дожить до рассвета". — вырываясь из своих размышлений, приходит в себя Даниэль, сходу вновь включаясь в разговор, — Подсел в последнее время на интерактивное кинцо. — Мне очень нравятся игры от студии Dontnod, слышал о таких? — М-м, да, вместе поиграем? — С удовольствием. Парни усаживаются поудобнее и, затаив дыхание, вливаются в мир хоррор-игры, следуя за сюжетными переплетениями и испуганно дергаясь на резких скримерах. Шон больше пугается с криков Даниэля, нежели со страшных монстров в игре, в чём и обвиняет младшего, на что тот громко спорит, мол, неправда, он вообще не испугался. Шон усмехается, вскидывает руки и признаёт поражение, но в глубине души знает, что прав... как и всегда. Вечер окутан тёплой и лёгкой атмосферой, абсолютно не свойственной этим двоим, но, в то же время, это именно то, что им было необходимо так давно. Кексы заканчиваются, а кофе совсем остыл. Шон ластится к Даниэлю, не отвлекаясь от экрана, а Даниэль пытается крепко держать контролер в руках, дабы случайно не выдать волнение от такой спонтанной близости с братом. — Даниэль, мы можем поговорить? — А я то всё ждал, когда ты спросишь. — младший тяжело вздыхает из-за своего сбывшегося предчувствия и откладывает джойстик на диван рядом с собой, фокусируясь на Шоне, — Конечно можем. О чём? — О нас. Что с нами происходит в последнее время? Почему ты постоянно так холоден ко мне? — А ты каким был по отношению ко мне все эти годы? — с накопившейся обидой отвечает Даниэль, цепляясь пальцами за край своей домашней футболки, — Я нуждался в твоей любви и внимании, но тебе не было дела до меня. — Я был глупым эгоистичным подростком, коим я давно перестал быть. Я ведь пытаюсь исправиться, enano. — Не важно, Шон. — Важно. Я скучаю по тебе. — старший тянет ладонь к лицу младшего, но тот резко перехватывает его за запястье. — Не надо. — Даниэль откидывает руку старшего брата от себя, шугаясь от него как от огня. Ему страшно от такой опасной близости с тем, кто недоступен по моральным соображениям. — Да в чём дело, enano? Пожалуйста, скажи мне. — Шон, отъебись, а. Ты не хочешь этого знать. — Даниэль произносит это без толики сомнения или какого-либо сожаления, будто просто знает наперёд и не хочет рассматривать любой другой исход событий. — Хочу... — Шон пытается доверительно улыбнуться, подсаживаясь ближе и заглядывая в глаза напротив, что старательно его избегают, — Ну же, поговори со мной, откройся. Я ведь переживаю, я просто… — Хорошо, только замолчи хоть на секунду. — Даниэль ёрзает на диване, собираясь с мыслями и не понимая как это Шон уломал его на признание. Он просто не может устоять перед сладкими речами своего старшего братца, даже если понимает, что любое откровение заведомо обречено на провал, — Мне кажется… Я боюсь, что... Нет, не так. — Даниэль опускает взгляд, набирая полную грудь воздуха произнести следующее признание, — Я думаю, что влюблён в тебя. Признание прозвучало неожиданно и прямо в лоб, но, честно говоря, Шон давно подозревал, но не мог это принять и гнал подобные мысли. Не потому, что он бы не принял того, нет. Потому что они слишком "нормальные" для такого. Ну, как он наивно полагал. Даниэль все эти годы пытался отгородиться от старшего брата путём раздутой токсичности в его сторону и постоянной язвительности по поводу и без, чтобы Шон точно ничего не заподозрил, но, сам того не зная, потерпел полное фиаско. Шон часто ловил на себе все эти двусмысленные взгляды младшего, когда они сидели за обеденным столом или перед экраном телевизора; замечал, как тот неконтролируемо краснеет лишь когда Шон ему подмигивает во время выигранных ими дискуссий с отцом; слышал громкий стук сердца Даниэля, когда тот переставал драться, сопротивляться и попадал в горячие объятия старшего. Редкие моменты, которые просачивались сквозь выстроенные стены льда, давали поводы Шону думать о возможной влюблённости его младшего брата, но ему нужно было подтверждение своим довольно странным домыслам. И прямо сейчас оно торжественно звучит в полной тишине комнаты, разделив весь вечер — вернее сказать весь их мир — на "до" и "после"... Шон всё ещё прекрасно помнит, что Даниэль ему родной младший брат. Да, в последние годы они словно незнакомцы друг другу, но они всё ещё связаны кровными узами, которые больно дёргают за чувство вины. Будем откровенны — Шон соврёт, если скажет, что ни разу не смотрел на Даниэля в таком ключе. Иногда он позволял себе в ответ оценивающие рассматривать младшего, про себя признавая, что этот мелкий змеёныш невероятно красив, притягателен, и... он всё ещё его младший брат. Эта мысль всегда отрезвляла его. Но если забыть об этих условностях и кровных узах, перевязавших их?.. Здравые мысли преследовали его, но Шон всегда был хорош в беге. Всё это так неправильно с обеих сторон и странно, но всё ещё имеет место быть в этом признании, сорвавшемся с губ Даниэля. Шон пристально смотрит в испуганные глаза напротив, обладатель которых и вовсе боится, что сейчас из него будут выбивать всё это дерьмо. Даниэль хорошо знает своего старшего брата и никогда не боялся того, но всё когда-то случается впервые. Шон глубоко втягивает воздух и набирается смелости продолжить этот заведённый в тупик диалог: — Даниэль, а ты уверен, что это действительно романтические чувства, а не... я не знаю, не играющие гормоны? Ты подросток, всё ведь возможно. — В этом и дело, Шон, я до конца не уверен... — Даниэль опускает взгляд в пол, словно провинившийся щенок. Шон смотрит на мысленно терзающего себя брата и тяжело выдыхает, потирая подушечками пальцев виски, — ... но и проверить я это никак не могу. В момент Шона осеняет абсолютно потрясающая и ровно столько же безумная идея. — Давай я хоть раз не буду хуёвым старшим братом. — Шон... — Слушай. Я думаю, мы можем это проверить. — невозмутимо продолжает Шон, сам от себя не ожидая, что собирается это предложить, — Я могу поцеловать тебя, и ты всё поймёшь. — Что?! — Даниэль ожидал всякого, но точно, блин, не этого предложения! "Какого чёрта…" Кажется, что всё происходящее — какой-то сюр, который должен был остаться только в извращённых фантазиях братьев, что потеряли свой моральный компас где-то на полках гостиной, среди наград отца за выдающуюся работу в мастерской. — Я не сказал бы, что мне сильно нравится эта идея, конечно, — "Но мне, на самом деле, интересно…" — но мы должны проверить. Я не хочу терять тебя лишь из-за того, в чём ты сам даже не уверен. Звучит ли этот довод логично? Или звучит просто как повод к неожиданной близости, в которой извращённо заинтересованы обе стороны, пусть и в разной степени? — Окей... — на выдохе подытоживает Даниэль, — Давай попробуем. Вечер, который они планировали провести в тихой атмосфере перед экраном телевизора с джойстиками в руках, набирает неожиданные повороты. Ситуация накаляется, а здравый смысл покидает обоих братьев Диас, не обещая вскоре вернуться. Парни явно переживают, скрывая это в подергивающихся нервных улыбках и потеющих ладонях. Они в миг откладывают все дела и садятся ближе, друг напротив друга. Шон заглядывает за спину Даниэля в сторону отцовской спальни и молится всем Богам, чтобы тот неожиданно не нанёс им визит в самый разгар "эксперимента". Даниэль кладёт ладонь на колено Шона, заглядывая в глаза и поддаваясь корпусом вперёд, обозначая свою готовность, хотя в глубине души у него творится полный хаос, которому он сам не находит никакого объяснения. Шон осторожно касается ладонью его щеки и делает ответный выпад вперёд, замирая в нескольких сантиметрах от заветного действа. Они смотрят друг на друга несколько секунд, а после заливаются нервным смехом от ситуации, в которой точно не планировали сегодня оказаться. — Шутки в сторону. Соберись. — Так точно, командир. — Даниэль! Младший продолжает смеяться, а Шон лишь натянуто улыбается, в темноте комнаты дав себе несколько секунд полюбоваться лицом младшего и вновь горько про себя отметить, как тот красив... и, хоть раз, плевать на всё остальное. Шон мысленно считает до трёх и поддаётся вперёд, касаясь губ Даниэля. По телу братьев пробегает волна обволакивающего тепла, задерживаясь в районе сердца. Они на мгновение даже перестают дышать, громкое сердцебиение оглушает, будучи не в силах пошевелиться. Первым приходит в себя Шон, который аккуратно и очень бережно сминает губы Даниэля своими, на что тот боязливо отвечает, боясь что-то сделать не так, ведь это первый поцелуй подростка. Шон осторожно кладёт ладонь на бедро младшего, поглаживая и прося того немного расслабиться. Даниэль цепляется за плечо Шона и старается следовать невербальным просьбам того, отдавая все бразды правления ситуацией Шону. Поцелуй получается робким и пропитанным нежностью, Шон с усмешкой кусает нижнюю губу Даниэля, заставляя того ещё больше смущаться от каждого такого жеста. Шон не позволяет заходить себе дальше, и, когда воздуха в лёгких становится критически мало, он мягко прерывает поцелуй первым, отодвигаясь и открывая глаза. Перед собой он на мгновение видит своего маленького волчонка, который потерялся с годами за маской вредности и язвительности. Даниэль следует за ним и открывает глаза, боясь представить насколько сильно его щеки залиты румянцем. Здравый смысл на секунду посещает их, чтобы попрощаться навсегда. Шон чувствует укол вины за то, что пошёл на поводу своего больного интереса и дал слабину... — Даниэль, прости, я не... — Поцелуй меня ещё раз. Прошу тебя. — на последней фразе голос Даниэля подрагивает в оглушающей тишине комнаты. — Ох, enano... Шон должен был бы остановиться, прислушаться к голосу разума и прекратить это безумие, но он идёт на поводу желаний Даниэля. Он наклоняется к губам брата, а весь мир вокруг сужается лишь до них двоих. Этот поцелуй выходит более чувственным и глубоким, неким синтезом неопределённых чувств друг к другу, которые они обнажают через эти прикосновения. Даниэль в отчаянии жмётся к старшему брату, боясь отстраниться хотя бы на секунду, вдруг всё сразу же прекратится и он больше не сможет попробовать этот момент на вкус. Шон ощущает не проходящее напряжение Даниэля и аккуратно поглаживает младшего по спине через слой одежды, надеясь так успокоить того хотя бы немного. Он, честно говоря, и сам боится, но лишь того, что ему нравится это безумие. Так нравится, что не хочется останавливаться. Неужели за извращённым интересом, на поводу у которого он и пошёл, прячется ещё что-то. С каждым новым смазанным касанием губ брата он всё больше сомневается в безобидности этого "эксперимента". Но, рано или поздно, кислород в лёгких закончится и им придётся отстраниться друг от друга, взглянуть в глаза и вспомнить, что они родные братья, которые, вообще-то, не должны таким заниматься. Будет ли это так же важно, когда Шон откроет в себе влюблённость в Даниэля через несколько месяцев после этого "эксперимента"? Будет ли это важно, когда Даниэль ответит ему взаимностью, покрываясь румянцев до самых кончиков ушей? Стоп, мы забегаем вперёд, сейчас есть лишь они, остановленная на пауза хоррор-игра на фоне и красующаяся дата на экране телефона, иронично напоминающая им, что сегодня День всех влюблённых. Кто бы мог подумать... — Я не могу дышать. — посмеиваясь, шепчет Даниэль, нехотя разрывая затянувшийся поцелуй и вдыхая полной грудью. — Прости. — с виноватой улыбкой отвечает Шон, чуть отодвигаясь от Даниэля. — Не извиняйся. — Кхм, ну так... — Шон прочищает горло и неловко спрашивает, с поднимающимся к самому сердцу волнением заглядывая в глаза напротив, — Ты понял что-то? — Да, Шон. — на последнем слове голос Даниэля проседает, а старший брат понимает, что тому и продолжать не стоит. Всё стало понятно, но пока что лишь для одного из них. Второму предстоит многое о себе узнать после сегодняшнего вечера, — А ты... — Дай мне время, enano. Даниэль понимающе кивает, про себя думая: "Стоит ли мне сделать комплимент тому, как Шон целуется? Или это совсем похерит всю и без того сомнительную ситуацию?" Улыбается, но решает промолчать, надеясь, что у него ещё будет возможность одарить Шона приятными комплиментами. Спустя некоторое время братья наконец решают вернуть вечер в прежнее русло, и возвращаются к давно заждавшейся их игре на телевизоре. Как только они нажимают на кнопку "продолжить", Даниэль, кое о чём вспомнив, неожиданно пихает джойстик в руки старшего брата и мчится в свою комнату, находу отчитывая себя за такую забывчивость. Шон провожает его взглядом, ныряя в недра своего сознания. Шон пытается найти там ответы, и, к своему сожалению или счастью, не находит там ни капли стыда за случившееся. Шон спрашивает самого себя — а могли ли они быть на месте тех счастливых пар, что он видел сегодня в кофейне, сидеть за столиком и мило ворковать, переплетя пальцы рук и попивая приторно сладкий капучино? Ответ чётко вырисовывается в этом внутреннем монологе, но он пока не готов к нему. Не сейчас. Через минуту Даниэль возвращается, мягко приземляется на своё место на диване и протягивает Шону готовую валентинку, смущённо улыбаясь. — А это для тебя. С днём святого Валентина. Шон принимает валентинку, в этот раз посмотрев на неё совсем иначе, нежели утром. Это маленькое красное сердце с тёплым посланием внутри обрело в его руках новый смысл, который Шону ещё только предстоит разгадать. — Спасибо, enano. — Шон искренне улыбается и тянется благодарно поцеловать Даниэля в щеку, но тот в последний момент поворачивает голову и поцелуй получается смазанным в уголок губ хитрого волчонка, — Ты такая шкода. — старший усмехается с горящих глаз напротив и откидывается на спинку дивана, потрепав Даниэля по волосам. Младший ластится под бок к старшему, закидывает его ладонь себе на плечи и, взяв джойстик в руки, продолжает ожесточённую борьбу за выживание в хоррор-игре. — Шон? — М-м? — А тот парень, из кофейни?.. — Забудь. Это теперь не имеет никакого смысла. Даниэль довольно улыбается своей очередной победе, а Шон ласково поглаживает Даниэля по руке, периодически отвлекаясь от игры и любовно рассматривая рядом сидящего брата с умиротворённым взглядом и лёгкой играющей улыбкой на губах. Этим вечером они открывают новую главу в истории братьев-волков. Лёд, холодивший их души на протяжении последних лет, начинает постепенно таять. Утром их спящих в обнимку обнаруживает отец, выходящий из своей комнаты. Эстебан позволяет себе задержаться возле дивана, вспоминая, когда в последний раз видел их такими спокойными и безмятежными. А, самое главное, когда они в последний раз вот так засыпали вместе, без желания перегрызть друг другу глотку? "Что-то новенькое, определённо." Глава семейства разворачивается к кухне и обнаруживает на стойке свои любимые кексы, хватает бумажный пакет, мысленно поблагодарив старшего сына, и удаляется в гараж, позволяя Шону и Даниэлю ещё немного понежиться в объятиях друг друга перед началом очередного "размеренного" дня в семье Диас.