Странная жизнь братьев Диас

"Шону бы здесь понравилось." Думает про себя юноша и проводит карандашом прямую линию вдоль листа бумаги, завершая движение лёгкой штриховкой. Поднимает голову и смотрит на водную гладь океана, мягко освещаемую закатными лучами солнца. Солнце едва касается загорелой кожи юноши, пытается греть, но, к сожалению, уже давно не может согреть. Даниэль окидывает давно приевшуюся окрестность взглядом и возвращается к начатому рисунку, рвано подтирая кривую линию дёрнувшейся руки. "Я всё равно не смогу рисовать как он." Раздражённо крутит головой и зарывается ступнями в тёплый песок, разминая ноющие плечи из-за нахождения в одной и той же позе уже минут двадцать, если не больше. Потирает переносицу двумя пальцами и побеждёно прекращает попытки запечатлеть океанский берег, перелистывает скетчбук в самое начало, возвращаясь к рисункам истинного хозяина данной вещицы... пусть и самой дорогой вещицы для Даниэля на всём белом свете. Зачитывается записками старшего брата, подавляя пожирающую внутри тревогу, улыбаясь на строчках, где Шон злится на глупого младшего брата за его непослушание. "ПЕРВОЕ. ГРЁБАННОЕ. ПРАВИЛО. ДАНИЭЛЬ!" Словно это всё было вечность тому назад, ни больше ни меньше. Но ведь Даниэль тогда только-только обрёл свою силу, ему хотелось бегать, крушить всё вокруг и показывать всем как он крут, жаль брат останавливал своими правилами и запретами... всё в угоду тому, чтобы их не рассекретили. Брата не стало. Запретов тоже. Плевать Даниэль хотел, теперь он бегает и крушит всё вокруг, но без какого-либо удовольствия. Покрытый моральными травмами с ног до головы мальчишка, просто пытающийся выжить. Засматривается на своём собственном портрете на семнадцатой странице, наклоняя голову набок и улыбаясь тому видению себя со стороны старшего брата. Листает дальше и вспоминает Грибочка, Финна и его банду хиппи в вечном поиске счастья. Вспоминает прошлую жизнь, а по спине мурашки, заставляющие Даниэля снова и снова проживать последние счастливые месяцы в компании лучшего друга и, по совместительству, любимого старшего брата. "Вернуться к рисунку или вдохновение на сегодня безнадёжно утрачено?" Даниэль грустно усмехается и открывает последнюю страницу, критически оценивая свою работу. Думал ли он когда-нибудь, что начнёт рисовать? Да, у него совершенно иной подход к рисунку, в отличие от братца, который души не чаял в рисовании. Даниэль рисует скорее с целью терапии, забыться, или, наоборот, пусть на мгновение вернуть хоть что-то, связывающее его с Шоном. Приносит ли ему это должное умиротворение? Да, иначе бы он не продолжал каждый вечер приходить на пляж, садиться на нагретый за весь день песок, доставать истрёпанный скетчбук и брать в руку карандаш. Он зажимает своё перо творения и вновь поднимает голову, надеясь, что вот-вот что-то случится и он запечатлеет это на ныне пустующем листе бумаги. Бросает взгляд на разбитый справа от дома алтарь, что он возвёл в честь Шона много лет назад. Сидя рядом с ним, подросток вновь скользит взглядом по деревянному кресту, забитому глубоко в песок. Он хорошо помнит, как царапал тупым ножичком из заброшенного дома отца имя Шона на кресте. Он помнит, что неподатливая деревяшка оставляла занозы в коже парня и больно царапала ладони, но он продолжал работу. Он всё ещё помнит, как они с Шоном возводили такой же крест в память о Грибочке незадолго до трагедии на границе. Намотав глазную повязку брата на дощечку, Даниэль тогда поднялся с прохладного утреннего песка и ушёл прочь с пляжа, несколько дней не находя в себе сил вернуться на это место и встреться с тем, что осталось от Шона. Смотря же сейчас на этот потрёпанный временем крест, напоминающий о погибели любимого человека, он не испытывает ничего, кроме бесконечной тоски, окутавшей его сердце. Вдруг его взгляд приковывает к себе голубая бабочка, приземлившаяся на криво вырезанную ребёнком букву "Ш". Он на мгновение выныривает из болезненных воспоминаний, завороженно смотря на такую природную красоту. Бабочка просто удивительна в своей уникальности, Даниэль совершит огромную ошибку, если не запечатлеет её на страницах потрёпанного скетчбука. Он перелистывает страницу и, крепко зажав карандаш у самого грифеля, начинает делать первые наброски. Оценивающе прикидывает по своей палитре, будут ли у него карандаши такого же небесно-голубого цвета, как крылья бабочки. Продолжая увлечённо создавать будущий рисунок, он вновь невольно ныряет в самые яркие воспоминания многолетней давности, что со временем, конечно, растеряли свой эмоциональный окрас, но всё ещё являются самыми важными кусочками пазла его души. Шесть лет назад, когда Шон пришёл за Даниэлем в Хэйвен-Поинт забрать своего маленького наивного волчонка из лап хитрой лисицы Лизбет, что оставила раны на коже Шона в борьбе за душу Даниэля. Она воспользовалась слабостью сломленного разлукой дитя, возвела к лику святых и билась насмерть за маниакальную идею фикс. Она так сильно жаждала овладеть Даниэлем в своих корыстных целях, но глупая не знала, что любовь двух отчаянных братьев-волков, вновь нашедших друг друга, будет гораздо сокрушительнее. Так и погибла от рук своего ангела Даниэля. Вернувшись в номер мотеля после кровавой битвы в стенах преисподней, они дали себе время прийти в себя, чтобы двигаться дальше в сторону Аризоны. Карен ушла в магазин под предлогом, что идёт за продуктами, но на самом деле она понимала, что сейчас нужно оставить братьев наедине. Им есть о чём поговорить и помолчать. Шон расположился на одной из кроватей, кривясь от каждого движения, что откликалось тупой болью во всём теле, а Даниэль сел напротив, осторожно обрабатывая средствами дезинфекции разбитое лицо старшего брата. Смачивая ватный спонж в растворе, он аккуратно прикасался к открытой ране на опухшей губе, боясь ещё больше навредить и без того покалеченному Шону. Какую же необъятную вину он испытывал тогда. Как же сильно он возненавидел себя за бездействие в церкви. — Прости меня. — жалобным, почти надрывающимся голосом произнёс Даниэль, не отрывая взгляда от губ брата, — Больно? — Ничего, enano, всё пройдёт. — мягко ответил тот, стараясь звучать тише и понижая тон голоса, — Самое главное, что ты снова со мной, а ради этого я готов пойти в ад. — Шо-о-он. — протянул Даниэль, покрываясь румянцем от этих приятных слов. Где-то в районе солнечного сплетения поднялась обволакивающая волна тёплых чувств от долгожданной близости со своим самым верным и любимым защитником. Он знал, что со своей силой превосходил Шона по всем физическим параметрам, но именно Шон прокладывал им тернистый путь в Мексику. Домой. — Не отвлекайся. — наблюдая за плохо скрываемыми эмоциями своего волчонка, сказал Шон, откидываясь на спинку кровати. Даниэль спешно вернулся к своему занятию, обрабатывая разбитую бровь старшему брату. — Мне надо тебе кое-что сказать... Точнее я говорил это сегодня уже, но вдруг ты не понял и я... — под нос пролепетал Даниэль, начиная серьёзно нервничать при одной только мысли о том, в чём собирался признаться. — Хэй, enano, успокойся. — Шон коснулся плеча Даниэля, осторожно поглаживая в попытке успокоить, — Я тут, рядом с тобой. Я готов тебя выслушать. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? — Конечно. — мягко ответил старший Диас. В его оставшемся здоровом глазе читалось лишь желание оберегать своего ребёнка, что он и делал на протяжении этого долгого пути. Там и следа не было каких-либо обид или неприязней за случившееся в церкви. Это в самом деле удивляло Даниэля. — Но я люблю тебя... иначе. — Это как? — Шон наклонил голову, вопросительно смотря на ёрзающего Даниэля перед собой. — Ну, Шон, подумай. — Меня с десяток раз ударили по голове, ты правда думаешь, что я на такое сейчас способен? — грустно усмехнулся Шон. — Давай... я тебе покажу. — Я весь в твоём распоряжении. Даниэль несмело подсел чуть ближе, стараясь унять дрожь во всём теле. Он осторожно взял изувеченное лицо Шона в свои руки и наклонился ближе, нерешительно целуя в уголок губ, где нежная кожа не была повреждена. К его же удивлению, старший не отбрыкнулся и не отстранился от этого робкого акта выражения любви. Любви, которую он... принял? — Вот так люблю... Лизбет мне однажды сказала, что я не должен тебя так любить... — грустно подытожил Даниэль, убирая руки с лица брата, — Что это неправильно и я должен искупить свой грех за эти чувства. — Лизбет поплатилась за свои слова. Она мертва. Шон мягко улыбнулся Даниэлю, а младшему показалось, что за эту улыбку он способен убить любого, кто рискнёт встать у них на пути, как это сделала глупая лисица из Хэйвен-Поинта. — Покажи мне ещё раз, enano. Даниэль на несколько секунд засомневался, но желание поцеловать брата ещё раз оказалось куда сильнее... он наклонился к пухлым губам старшего брата, зависая в нескольких сантиметрах от заветного действа. — Ты… точно не против? — Я ведь сам прошу тебя об этом. — Шон попытался улыбнуться и потерпел поражение, почувствовав ноющую боль в месте травмы. — Но ведь... — Послушай. И я тебя люблю иначе... но никто об этом не должен узнать, понял? — младший активно замахал головой, радостно улыбаясь от одной лишь мысли о том, что его чувства взаимны. Мог ли он мечтать о таком? — Сохраним это в тайне до самой Мексики. — А там будем строить свои законы! — Да, малыш. Но грандиозным планам не суждено было сбыться. Всё начало рушиться как карточный домик, когда они добрались до Дали. Шон много времени проводил в трейлере бывшего копа Дэвида, слушая его сладкие речи о том, что они должны быть выше всего этого и предстать перед законом, раз им нечего скрывать. Ведь так правильно. Убедительные слова затмевали всякие здравые мысли о побеге, сломленная психика играла свою роль. Шон стал слишком податливым и это ранило Даниэля. — Шон, хватит. Мы должны пересечь границу. — хныча простонал Даниэль, надеясь достучаться до брата, который угасал на глазах. Он был готов вот-вот сдаться, — Ты обещал мне, что там мы будем свободны. Что мы будем стоить свою новую жизнь. — Даниэль... — Что мы сможем быть вместе! Несколько первых секунд Шон в ответ молчал, жмуря оставшийся целый глаз. Ему ничего не оставалось, кроме как признать своё поражение. — Я так устал, enano. Я просто хочу обрести покой... Эти слова не должны были стать пророческими, но именно они, к сожалению, определили его судьбу. Оказавшись на границе, он отказался двигаться дальше и поплатился за это своей жизнью. Поймав пулю в шею, он обрёл долгожданный покой, ценой того, что покинул Даниэля, обрекая того на вечные скитания в полном одиночестве. Он обещал самому себе, что, не смотря ни на что, пересечёт границу и доберётся до Пуэрто-Лобоса, уверенно держа Даниэля за руку, но сам себя же и предал. Они так сильно хотели дать шанс своей любви, но у жизни были другие планы. Карандаш надламывается, а Даниэль раздражённо ругается, закапываясь в воспоминаниях словно в зыбучих песках, что никогда не перестанут болеть. Бабочка всё также неподвижно сидит на деревянном кресте, словно позируя юному художнику, пока тот меняет карандаш. — Я ведь никогда больше не любил, Шон. — несмело начинает свой монолог Даниэль, больше не в силах выдержать эту давящую на виски тишину, — Я пытался, честно. Я искал тебя в других. Искал в губах, улыбках, глазах, объятиях, но так и не нашёл. Пару лет назад он мог бы расплакаться на этих словах, задыхаясь горечью чувств. Сейчас же он лишь глухо усмехается, смирившись со своей бесконечной болью, что и по сей день терзает его душу. — Представляешь, месяц назад Карен приезжала. Впервые за всё это время. — он увлечённо штрихует нижний уголок крыла, не поднимая глаз на алтарь, — Я рассказал ей о том, как тебя любил. Она сначала не поняла. — нервно смеётся, наклоняя голову, — Но я ей объяснил... вряд ли она ещё приедет после такого, да и ждём ли мы её, любовь моя? Но в ответ тишина. Как и каждый раз на протяжении вот уже шести лет. Бабочка словно внимает каждому его слову. Кажется, что она вспорхнёт и унесёт эту боль на своих крыльях прочь от Даниэля, чьё сердце перестало биться ещё на границе. — Я так устал, Шон. Я просто хочу обрести покой. Заканчивая с рисунком, он не желает больше ни секунды провести у ног своей самой главной погибели. Даниэль встаёт, стряхивая со своих излюбленных серых спортивок песок, и осматривается по сторонам. Сегодня тихо, лишь накатывающие океанские волны скрашивают тишину этого вечера. Он смотрит на экран мобильного телефона, который напоминает ему, что сегодня четвёртое июля. Как удачно. День независимости в стране, которая забрала у него абсолютно всех. Даже прародители, которые так горели первое время желанием поддерживать связь, вот уже несколько лет никак не связываются с любимым внуком. Они предпочитают раз в год отписываться сухим сообщением, что у них всё хорошо, и что они, конечно же, очень скучают. Как бы не так. Он убирает телефон обратно в карман и, не прощаясь с Шоном, уходит с пляжа в сторону бара, где подают самую вкусную текилу в городе. Дома ждёт пистолет, который Даниэль заготовил для себя уже очень давно. Он решил покинуть этот мир ровно также как и Шон — получить пулю в шею. Он даже точно помнил место смертельной травмы, желая повторить на себе. Звучит жутко? Его нынешняя жизнь гораздо хуже смерти. Он больше не в силах больше нести бремя в одиночку. Как оказалось, он не настолько силён для таких испытаний судьбы. Как бы то ни было, Даниэль признаёт, что покидать этот мир трезвым — верх дурного тона. Погруженный в свои мысли, он не торопясь заходит в бар, бегло осматриваясь по сторонам. Люди только начинают заполнять бар преддверии субботнего вечера, а это значит, что у Даниэля ещё есть шанс занять удачное место возле барной стойки. Заказывая себе "как обычно", он заводит непринуждённый диалог с милым барменом по имени Хорхе, с которым однажды также попытался забыться в одной из комната хостела неподалёку. Всё пустое. За первым шотом следует второй, а Хорхе незаметно наливает третий и пододвигает ближе к Даниэлю. Диас усмехается, но принимает, смакуя свой любимый алкоголь на языке. Он не желает напиваться вусмерть в последний вечер своей осточертевшей жизни, поэтому вовремя останавливается, открещиваясь от очередного шота. Даниэль наконец готов завершить эту историю братьев-волков. Она вышла бессмысленно затянутой и с гораздо более плачевным финалом, нежели главные герои надеялись в самом начале. Братья давно не вместе. Пуэрто-Лобос не стал их пристанищем. Тогда какой во всём этом смысл? Расплатившись и оставив напоследок щедрые чаевые, Даниэль встаёт из-за барной стойки и уже собирается покидать бар, как вдруг его внимание привлекает громкая ругань на английском откуда-то слева. Наклоняется вперёд и выглядывает сквозь постоянных клиентов этого заведения девушку, сильно выделяющуюся на фоне остальных. Белая кожа, короткие каштановые волосы, хипстерский фотоаппарат, что выглядывает из незакрытой сумки. Точно туристка, причём бесстрашная. Она возмущается на неуклюжего пьяницу, что своим напитком испортил девушке футболку и, по совместительству, похоже весь вечер. Глупец по неосторожности разлил на неё свой хмельной напиток. Даниэль улыбается и решает ненадолго задержаться в баре, уж больно он соскучился по английской речи в этих краях. — Вы в порядке? — подходя ближе, интересуется на испанском Диас, не решаясь сразу заговорить на английском. Девушка поднимает на него взгляд и старается выдать на своём лице подобие улыбки сквозь гримасу недовольства. — Хотелось бы. — горько усмехается та. — Откуда вы? — США. — Какое удивительное совпадение. — Даниэль расплывается в улыбке, меняя язык общения на ходу. Девушка отвлекается от своего происшествия и наконец обращает всё своё внимание на нового знакомого. Она с нескрываемым интересом рассматривает юношу, скользя взглядом сверху вниз и обратно. Она ещё не знает, что это знакомство будет гораздо интереснее, чем один совестно проведённый вечер на пляже в богом забытом Мексиканском городке. Давно забытое предчувствие подсказывает, что её вновь закружит в водовороте подвластной ей стихии, если она пойдёт за этим парнем. Даниэль же ещё не знает, что и его планам на этот вечер не суждено будет сбыться. Он не догадывается, что история братьев-волков не завершится сегодня на трагической ноте, а будет полностью переписана благодаря девушке, которую он случайно заметил в толпе пьяных людей... по иронии буквально за несколько часов до того, как он собирался поставить точку на последней странице своей жизни. Совпадение, судьба, или же сила времени, что тонкой нитью связывает весь этот вечер? Парень протягивает руку, представляясь: — Даниэль Диас. — Макс Колфилд. Приятно познакомиться.