Колыбельная для снежной королевы

— Ленка, — Степнов выловил девушку в коридоре на следующий день после инцидента. — Где тебя носит? Пётр Никонорович волнуется. Я его всю ночь Корвалолом отпаивал. — Отпоили? — Лена даже не сбавила шага. — Ну, да… — Вот и ладушки. А в остальном — избавьте меня от подробностей, пожалуйста. — Когда ты вернёшься домой? — физрук снова схватил её за локоть. На сей раз Кулёмина сдерживаться не стала и, вырвавшись, заехала локтем куда дотянулась. Судя по сдавленному «Бля», попала неплохо. Благо, коридор был пустым, и их стычки вроде никто не видел. — Степнов, я же тебя просила, не распускай руки! — Да что не распускай? Ты шляешься непонятно где целую ночь. — Даже если бы я провела предыдущую ночь в парке или на стройке, это было бы более безопасно, чем в квартире деда. А теперь простите, Виктор Михайлович, литература у меня. Кулёмина толкнула дверь в класс и скрылась за ней. Физруку оставалось только чертыхнуться и отправиться в собственный кабинет. Настаивать на разговоре при всех было небезопасно. *** Домой Лена вернулась ещё через два дня, да и то лишь потому, что понимала — злоупотреблять гостеприимством Каримовой не стоит. В конце концов, не её, Ирины, ответственность решать проблемы Кулёминой. Нельзя сказать, что Ленкин демарш не подействовал на деда вовсе. Примерно с неделю девушку даже не донимали разговорами о Степнове. Но идиллия нейтралитета закончилась довольно скоро и радикально. *** На первый взгляд, этот урок физкультуры ничем не отличался от десятка предыдущих. Класс поделился на две команды, чтобы сыграть в баскетбол. Грёбаный любительский матч по баскетболу, даже не соревнование — Степнову просто нужно было их занять. И несчастный поцелуй в щёку, коих между ней и Игорем были десятки, причём не только поцелуев и не только в щёку. Но физрук словно озверел. Буквально через секунду он с рявком «Что ты себе позволяешь?!» подлетел к Гуцулу и ударил его по лицу. Парень упал, а в зале воцарилась мёртвая тишина, которую через несколько мгновений разорвала Лена: — Нет, какого чёрта себе позволяете вы?! — Дисциплина должна быть хоть какая-то, Кулёмина. Вы ещё засоситесь тут. — Надо будет — все тут пересосёмся, — рявкнула Лера. — А бить его вы не имели никакого права, даже если бы он голым выплясывал с Кулёминой на руках. — Тебе, Новикова, слова никто не давал! — мужчина грозно двинулся на ученицу. — Ну давайте, ударьте ещё и меня. Я вам обещаю, после такого папа закатает вас в асфальт. — А ты чуть что — к папочке бежишь? — А мне семнадцать, это нормально — рассказывать родителям, что происходит пиздец. Вы меня на свои тюремные понты тут не берите! Мне… Хмм… не западло и стукнуть. — Ты как с учителем разговариваешь? — глаза Степнова побелели от гнева. — Считайте, что учителем вы перестали быть пять минут назад. Сейчас вы не более чем психованный мужлан, который по недоразумению, чистому недоразумению ещё числится в штате этой школы. Спор Леры и Виктора оборвал звонок. Ученики разбрелись по раздевалкам, но даже за пределами зала не решились обсуждать произошедшее, по крайней мере, девочки — поступок физрука был слишком обескураживающим, выходящим за рамки, свидетельствующим о небезопасности каждого. Лена, наверное, была единственной, для кого в поведении Степнова не обнаружилось почти ничего нового. Девушка быстро сменила спортивный костюм на привычные джинсы с рубашкой и пошла в сторону мужской раздевалки, чтобы перехватить Игоря. Кулёмина боялась, что из-за опасности, которой его подвергла дружба с ней, парень больше не захочет никакого общения. Ждать Гуцула не пришлось. Он подпирал стену неподалёку от своей раздевалки. — Лен, ты как? — Как я? Так тебе же прилетело. Гуцул, прости, пожалуйста, это из-за меня всё. — Ленка, о чём ты вообще? Не из-за тебя, а из-за того что Степнов — неуравновешенный мудила. — Что мы будем делать по этому поводу? — Кулёмина пошла в сторону столовой. — Чё тут сделаешь? Да ну его нахуй. Скоро выпустимся и забудем про этого придурка. — Игорь, ты серьёзно? Он как бы на тебя напал. — Ну а чё я ещё могу сказать? У нас ученик по умолчанию бесправен, а то ты не знаешь. — Да знаю, но… Блин… Это ж не какая-нибудь ерунда… Так можно было бы сказать, если бы он тебе оценку занизил или после уроков несправедливо оставил. Это преступление, вообще-то, Гуцул. — Знаю. Всё это я знаю, Лен. Но понимаешь, ваши ребята его любят. Мы вон переодевались, так мне тот же Платонов втирал, что я сам виноват, типа на чужую бабу облизываюсь. — Чё? — Лена остановилась и во все глаза уставилась на друга. — Ну да, — тяжело вздохнул Игорь. — Платонову я популярно объясню, кто здесь баба и чужая. Но, Гуцул, по-моему, ты должен об этом заявить. — Нет, Лен. Если предположить, что его уволят, вся школа будет ходить и тыкать пальцами, что хороший учитель из-за меня ушёл. — Господи, а тебе не класть на чужое мнение? Игорь, Степнов небезопасен — для тебя, меня и всех остальных. Видел, как он на Лерку начал быковать? Тебя ударил. Про себя вообще не говорю, потому что то, что он делает по отношению ко мне, — пиздец полный. Мне страшно, блять, — последние слова девушка произнесла шёпотом. — Даже так? — Игорь серьёзно посмотрел ей в глаза. — Даже так. Гуцул молчал примерно минуту, а потом глубоко вздохнул. — Ладно, Лен, пойдём к Савченко. — Давай, сначала к Каримовой. Что-то мне подсказывает, что это более продуктивно. — К Каримовой? Почему к ней? Она ведь даже не завуч. — Потому что Борзова скажет «Я говорила» и ударится в нотации. Нам нужна поддержка хоть одного… Лояльного учителя. — Ладно, двигаем к нашему солнышку, — Игорь слегка улыбнулся. *** Ирина сидела в своём кабинете. Рядом с ней на учительском столе стояла раскрытая косметичка, в руке женщина держала пудреницу. — Ирина Ренатовна, мы… — Лена осеклась, увидев синяк на скуле Каримовой, который та старательно пыталась замаскировать. — Боже, ребят, напугали. Думала, младшие дети или Борзова. — Ирина Ренатовна, это что? — нахмурился Игорь. — Хм, в косяк не вписалась? — полувопросительно произнесла учительница химии. — На всю школу один большой двуногий косяк, да? — буркнула Лена. — Я же вас просила не заниматься самодеятельностью. — Прости, Лен, у меня своё видение ситуации, поэтому выполнить конкретно эту твою просьбу я не могла. — Отлично, блин. Давайте все ляжем под кулаком Степнова! — девушка ударила ладонью о парту. — Все? — только теперь Ирина обратила внимание на разбитый нос Гуцулова. — Здравствуйте, Ирина, теперь вы одна из нас, — флегматично констатировал Игорь. — Как это произошло? — в унисон произнесли Ирина и Лена. — Ну что, вы расскажете нам, а мы — вам? — Баш на баш, значит? — невесело усмехнулась Каримова. — Типа того, — подростки синхронно кивнули. — Пф-ф, с чего ж начать-то… Я, разумеется, пошла к Степнову. У нас произошёл довольно мерзкий разговор. Прости, пожалуйста, Лен, пересказывать его полностью не очень хочу. Результатом этого… Хм, сомнительного диалога стало вот это вот, — конечно, Каримова никогда не рассказала бы детям, как паскудно всё было на самом деле. *** — Вить, можно к тебе? — Ирина постучала в дверь кабинета учителя физкультуры. — Конечно, Ирочка, всегда тебе рад, — Виктор со вздохом облегчения отодвинул журнал 9Б. — Страдаешь над бюрократией? — Не трави душу, Каримова. Господи, не моё это всё. Я по прыжкам-бежкам, а бумажки — это… — Степнов неопределённо передёрнул плечами и выразительно фыркнул. — Ты по делу или так, потрындеть в форточке? — Вообще, серьёзно поговорить, — женщина прошла вглубь комнаты и присела на диванчик. — Даже так? Чего случилось? Нужна помощь? Каримова сглотнула. Степнов был неплохим приятелем — искренним, всегда готовым прийти на помощь. И сейчас, когда мужчина смотрел на неё и так открыто улыбался, ей становилось тошно, потому что она понимала — не врёт, правдив в каждом жесте. И эта честность адски диссонировала с той другой правдой, которая заставляла Кулёмину бежать из дома. — Нет, Вить, помощь не нужна. Слушай, даже не знаю, как начать… — Да чего ты? Мы ж друзья, я для тебя чё хочешь сделаю. Хошь, морду неверному ухажёру набью? Хошь, эскорт тёмными вечерами обеспечу — от школы и домой? Или, может, это… Перестановку наметила и требуется грубая мужская сила? — Да нет же, помощь как таковая правда не нужна. Вить, что у вас за история с Кулёминой? Почему девчонка от тебя из дому бегает? Виктор побледнел. — Господи, Каримова, вот от кого от кого, а от тебя купания в сплетнях не ожидал, — мужчина начал заводиться. — Степнов, пока это были сплетни, я их игнорировала, потому что не сомневалась в твоей порядочности. — А теперь, значит, сомневаешься? — Вить, ты не там расставляешь смысловые ударения. Сейчас я уже не могу сомневаться в обоснованности слухов, но всё ещё хочу верить, что ты… Прости, не мудак. — Чудно. И откуда же информация про обоснованность? Каримова задумалась. Говорить, что знает о происходящем от самой Лены — значит лишать девушку возможного убежища, ведь после такого ответа Степнов догадался бы, где искать свой объект. На Гуцулова тоже не сошлёшься. Он такой же школьник, как и сама Кулёмина. Наконец, Ирина решила рискнуть. — Я видела, как вы ругаетесь. — На днях? — глаза Степнова расширились от испуга. Сердце Ирины ухнуло к пяткам. Всё-таки не ошиблась. Судя по выражению лица Виктора, произошло что-то токсичное или, по крайней мере, компрометирующее. Она призвала на помощь всё своё самообладание, чтобы доиграть до конца. — Да, в коридоре. И как ты это объяснишь? — Боже, Каримова, это не то, о чём ты подумала. — А о чём ещё можно было подумать? Ты же ругался с ней, как навязчивый мужик в процессе развода, — Ирина надеялась, что достаточно хорошо знает Степнова и сравнение не получилось слишком гиперболизированным. — Ну да, взял я её за локоть, ну, выговорил насчёт того, что дедушка нервничает. Знаешь, как тяжело он финты её переживает? Мы волнуемся, в конце концов. — Вы волнуетесь? Позволь спросить, какое ты имеешь отношение к внутрисемейным разборкам Кулёминых? Допустим, у девочки переходный возраст, допустим, недопонимания с опекуном. Ты здесь при чём? — Да я… Я там, можно сказать, и за мамку, и за папку, и за няньку! — А как девочка относится к твоим воспитательным инициативам? — Ну, кочевряжится, конечно, но кто ж из них сейчас нормально на заботу реагирует. Самостоятельные все такие. А чуть что, так «Виктор Михайлович, помогите!» Ты знаешь, что она в бои влезла подпольные? Если бы не я, остались бы от Кулёминой рожки да ножки. Ирина была шокирована. Нет, не информацией о боях. Об этом она успела узнать от самой Лены, как и о мотивах, толкнувших не по годам взрослую девушку на отчаянный шаг. Шокирующей и до тошноты неприятной была подача этой истории с точки зрения Степнова. — Хм, не замечала за девочкой столь явной склонности к саморазрушению или жестокости. Может, у неё была причина? — Да дура она малолетняя! — И всё же, по дурости на такое не подписываются. Может, ей нужны были деньги? — Ну да, но… Она могла прийти ко мне, полезли бы в отложенные… В конце концов, если бы средств не хватало, влез бы в кредит. — Так всё-таки была причина. Какая? — Да какая разница, Каримова? Главное, что Кулёмина накосоёбила, а я это разгребал. — И всё же я бы настаивала. Потому что, если девочка имеет тягу к насилию, с этим нужно что-то делать — обратиться в органы опеки, к психологам, возможно, даже поставить её на учёт в детскую комнату милиции. Сегодня она на добровольные бои пошла, а завтра займётся банальным гоп-стопом. Ты вон читал про банду подростков? Слушай, может, она и там засветилась? Степнов слился цветом лица со стеной за его спиной. — Да нет, Ириш, ты что? Никакая Ленка не преступница и на гоп-стоп не пойдёт! И к жестокости вовсе не склонна. — Ну сам же говоришь, бои, и в синяках она ходила. — На бои она пошла, потому что Пётр Никонорович… Понимаешь, он наивный как дитё. Ему сказали, что в онлайн-казино, мол, несметные сокровища можно отрыть. Он и поверил, Али-Баба, блин! Денег, естественно, не выиграл, всё просадил наоборот и долгов наделал. А потом сердечко того, кранкен. Вот Ленке и пришлось… Но всё равно, могла ко мне пойти, а не влезать по уши в нелегальное дерьмо. Ирина возблагодарила свой внезапно открывшийся актёрский талант. Так сыграть подозрения относительно Кулёминой, чтобы напугать и расколоть Степнова… Можно собой гордиться. — Значит, причины всё-таки были. И серьёзные причины. А родители её куда смотрели? — Родители… Её геройские мама и папа очень редко вспоминают, что у них в Москве несовершеннолетняя дочь и отец на пороге деменции. К ним, видимо, она не захотела обращаться. — Вить, но даже если ты ей помог, сейчас-то у них всё хорошо? — В целом — да. — Ну если ты видишь, что твоё столь настойчивое участие девочке неприятно, отойди в сторону. — Ир, ты не понимаешь. Она мне… Ну, нравится, в общем. И Пётр Никонорович не против. Я всегда смогу за Ленкой присмотреть, проконтролировать её, оградить от нежелательных знакомств… — Стоп-стоп-стоп, — Ирина подняла руки. — В каком смысле нравится? — Ну, как девушка. — Та-а-ак… Уже интересно. Вить, ты понимаешь, что она несовершеннолетняя? Но сейчас на секундочку забудем об этом досадном факте. Важно другое — Лена-то взаимностью тебе отвечает? — Ну, я думаю, она запуталась… — Степнов поспешно отвёл глаза. — В чём запуталась? — Кхм… Понимаешь, Ириш… Господи, не думал, что буду с кем-то об этом говорить… Но мы… В общем, где-то год назад мы с ней… — мужчина замялся. — Ты с ней спал, — тон Каримовой был утвердительным. — Да… Но, пожалуйста, никому об этом не говори. — Степнов, ты серьёзно? Ты переспал с ученицей, десятиклассницей на тот момент, и просишь меня никому не рассказывать? — Да, прошу. Всё было… Добровольно. — Да какая нахрен разница?! Она несовершеннолетняя, а значит, дееспособна, с юридической точки зрения, только частично. — Но она же не умственно отсталая! Ирина тяжело вздохнула. — Ты меня не слышишь. Юридически подросток, любой подросток, любого пола, коэффициента интеллекта до восемнадцати лет дееспособен ча-сти-чно. А ты — взрослый мужик. Даже если Лена будет ходить с рупором и говорить, что переспала с тобой добровольно, любой нормальный милиционер заведёт на тебя дело и будет прав, потому что ты — старше, сильнее, опытнее, находишься в заведомо социально защищённой позиции. Более того, относительно Лены ты находишься в статусе наделённого властью, не говоря уже о физическом превосходстве и, прости, твоей… Кхм, неуравновешенности. — По-твоему, я… Психопат? — А вот теперь и не знаю. Ты только что мне рассказал, что трахнул собственную ученицу, которая тебе доверяла, которая была к тебе привязана. А пассаж про «Огражу от нежелательных контактов», извини, звонит как колокол о потенциальном абьюзе. — О чём? — Как тебе объяснить… О нездоровых отношениях, в которых более сильный партнёр морально прессует и физически угрожает более слабому. И да, ты мне не ответил на прямой вопрос, ответила ли Лена тебе взаимностью, — Ирина кипела. Она не ожидала, что Степнов зашёл так далеко, и, честно говоря, женщине было бы проще выстраивать диалог, если бы Кулёмина оказалась чуть более откровенной в их разговоре. С другой стороны, девочку тоже можно понять. Секс с учителем — это не то, чем принято делиться на каждом шагу. А доверия напуганного подростка Каримова пока не заслужила. — Так не против она была, говорю же. Я ж не какой-нибудь насильник. — Степнов, ты совсем тупой? — женщина перешла на шипение. — Если ты трахаешься с подростком при такой огромной разнице в возрасте, ты не можешь мыслить категориями «против» или «не против». Потому что у вас разный гормональный фон. В шестнадцать лет все мы постоянно не против. Если она спит со сверстником, дело одно — они в одинаковых условиях, весовых категориях, если тебе так понятнее. И даже разница лет в пять-шесть некритична. Но когда вас разделяет пятнадцать лет, ответственность за происходящее несёт старший партнёр. Более того, тот факт, что ты мужчина, а она — девушка, — определяющий. Спи она с женщиной на пятнадцать лет старше себя, ситуация была бы другой. — Почему? Что за дискриминация? — Это не дискриминация, а элементарная логика. Женщины физически… Хм, скроены одинаково. У них одинаковый потенциал. Более того, Кулёмина в плане физической силы уже более развита, чем многие женщины моего возраста и старше — она высокая, жилистая, спортивная и костяк из-за роста, скорее всего, тяжёлый. Худшее, что могла бы сделать с ней женщина, — устроить истерику или попытаться дать пощёчину. Перед мужчинами у Лены нет вообще никакого преимущества, тем более, перед подготовленным спортсменом вроде тебя. — То есть ты считаешь меня насильником? — Виктор тяжело смотрел на собеседницу. — Я считаю, что ты злоупотребил своим положением и возможностями. И даже боюсь уточнить, как часто это происходило. — Боже, да всего один раз! Я потом понял, что натворил, понял, что Лена не должна была так себя вести и провоцировать меня… — Что делать? — голос Каримовой взвился к фальцету. — Ты серьёзно заявляешь мне, что шестнадцатилетняя девочка, во флирте бревнистая, как… Как полено, прости, пожалуйста, потому что во флирт она не умеет, она воспринимает парней, как таких приятелей, с которыми можно поиграть в баскетбол. Спровоцировала тебя, здорового бугая? Как же она тебя спровоцировала, позволь спросить. Хотя, блять, нет, не отвечай. Потому что, даже если бы она перед тобой голой задницей крутила, тебя всё равно должно было удержать то, что ей шестнадцать. — Ира, да какая хрен разница? Ты шестнадцатилеток нынешних видела? Все уже перетрахались со всеми. — Нет, ты точно идиот. В своём возрастном сегменте они могут хоть оргии устраивать, главное, чтобы предохранялись, но ты… Блять, Степнов, девочка могла быть эмоционально нестабильной, гормонально нестабильной. У неё элементарно могла случиться овуляция, а это-таки нестабильность гормонов. И твоя ответственность — отсечь любые инициативы на подлёте, даже если предположить, что она очень-очень просила её… Отыметь. — Ир, по-моему, ты излишне драматизируешь. Я её люблю, восемнадцать стукнет — женюсь. Не зря Пётр Никонорович говорит, что ей жёсткая рука нужна. Спуталась вот с Гуцуловым — морда смазливая, хлыщ малолетний. Он-то, чуть что, небось, в кусты убежит. — А, то есть ты таки намерен заволочь её в брак с полного одобрения инфантильного деда и безнаказанно ломать? Мне вот только интересно, Степнов, как скоро ты поднимешь на неё руку? — Не ломать, а воспитывать. Вы, бабы, в этом нуждаетесь. — Слышь, ты, Макаренко хуев, если тебе впёрлось кого-то воспитывать, собаку заведи! Хотя я бы тебе даже тараканов не доверила — не ужились бы с теми, которые в башке твоей обитают. — Каримова, наша семья — дело не твоё, ясно? — А ваша семья — это потенциально ты и Кулёмина или фактически ты и этот старый сутенёр? Так ты, в случае чего, ему предложение делай. Деменций всё равно не боишься — нравится же воспитанием заниматься. Как ведь говорят, старый, что малый. И там уж точно не моё дело, что вы практикуете и как. Прилетевшей пощёчине Ирина даже не удивилась. — Знаешь, Степнов. А ты гораздо большая гнусь, чем я предполагала, — с этими словами Каримова поднялась на ноги. — Только я ведь не беззащитная школьница. Я всё сделаю, чтобы тебя не просто уволили, а ещё и засудили. — За пощёчину-то? — губы мужчины побелели, а сам он ссутулился. — Ну, доказать, конечно, будет трудно, но нервы я тебе попорчу, а репутацию подмочу так, что Савченко, обливаясь слезами, тебя уволит и я уж постараюсь, чтобы по статье. — С-сука, — сквозь стиснутые зубы процедил Степнов. — Не без этого. Все бабы, как говорится, суки и нуждаются в воспитании, — женщина одёрнула юбку и быстро вышла из кабинета. *** Эту «прекрасную» историю Ирина сократила до смысла, очистив её от всех лишних деталей. Хотя теперь, видя разбитое лицо Игоря, женщина подозревала, что «на ковре» Степнов окажется гораздо раньше, чем она смела надеяться, а значит, придётся быть красноречивее, просто чтобы защитить подростков, причём не только Лену, но и учеников в массе. — А теперь вы рассказывайте. Ребята синхронно вздохнули. — На самом деле, Ирина Ренатовна, рассказывать особо нечего. Мы играли в баскетбол, Ленка забросила соперникам трёхочковый, мы победили. Потом я поцеловал её в щёку, а Степнов дал мне в морду. Затем начал на Новикову быковать, но это детали. — А Лера здесь при чём? Игорь, можно чуть более развёрнутый ответ? — Краткость — сестра таланта, — невесело усмехнулся парень. — Лерка тут при том, что, когда Степнов меня ударил, все так офигели, что невольно сделали тишину. А Новикова у нас самая отбитая, походу, красноречиво высказала Витенько, какой он мудак. — Очень красноречиво. И пригрозила, что отцу расскажет, если Степнов попытается её ударить, — добавила Лена. — А что, пытался? — Ну, он на неё… Надвинулся. — Понятно. Ребят, простите, это, видимо, я его так… Э-э-э… — Завели? — флегматично уточнила Кулёмина. Гуцулов нахмурился. — И снова я вас спрашиваю, милые женщины, как, блин, работает ваш мозг? То есть Степнов неадекватит всю дорогу и сначала одна из вас, оплакивая мою разбитую морду: «Ах, Игорь, прости, пожалуйста, это он из-за меня тебя ударил». А теперь вы: «Ой, простите, это всё я». Это не вы и не Лена, это он — психованный дебил! — Игорь, ты на меня кричишь, — нервно хихикнула Каримова. — Это я не кричу. Это я… Пытаюсь эффективно донести свою точку зрения на неадекватность ваших постулатов в стиле «самадуравиновата». Что за странная у вас психология? Вы ж вроде при мозге, Ирина Ренатовна! — Уже не уверена, — вздохнула учительница. — Ладно, вопросы в стиле Декарта «Мыслю — значит, существую» оставим до лучших времён. Ленка тут меня раскручивала к Савченко пилить на предмет отстранения героя дня. Вы с нами? — Разумеется, ребят, только лицо всё же подрисую. — Отлично, замаскируйте улику, — Кулёмина закатила глаза. — А и правда, чего это я? Предъявим… Кхм, вещдок лицом. Только, Лен, раз уж мы собрались выносить это на суд общественности, то… Хм-м, у меня в разговоре со Степновым… В общем, мелькнули подробности ваших отношений. — Интимных? — невозмутимо уточнила девушка. — Их самых. — Знаете, если придётся, я и это бельё выверну. Максимум, во что это выльется для меня, — ну, пожурят немного, ну, сплетни пойдут. Так они всё равно курсируют, даже если меня неделю в школе нет. А вот Степнову будет весело, и от таких подробностей даже Савченко не сможет отмахнуться. Хотя я честно скажу, что сама этого хотела на тот момент. Но ходить за мной тенью отца Гамлета и пытаться меня контролировать на каждом шагу только на том основании, что мы один раз переспали, этого я не просила. — Тогда мы можем идти, — Каримова встала из-за стола и направилась к двери.