Колыбельная для снежной королевы

У кабинета директора их нагнала Новикова. — Гуцул, Ленка, вы решили не жевать сопли, а пойти-таки к Шреку? Здравствуйте, Ирина Ренатовна… Ирина Ренатовна, это что?! — Это последствия общения со Степновым, — лаконично ответила Лена. — Значит, моё участие точно лишним не будет, потому что, кроме меня, свидетельствовать некому. Как по Булгакову, «Все разбежались! Все предали!» Даже Липатова самоустранилась, сказав, что это не её дело, а Витенька погорячился. Знаете, вот от кого от кого, а от Наташки не ожидала, — закончив свою тираду, Лера постучала в дверь канцелярии. — Войдите, — раздалось из-за створки. — Здравствуйте, Николай Павлович, — учительница и подростки цепочкой вошли в кабинет. — О, целая делегация. Чем обязан? — мужчина отложил ручку и тетрадь, в которой что-то записывал. — Мы к вам по серьёзному вопросу, — Ирина выступила вперёд. Свет из окна упал ей на лицо, ярко обозначив синяк. — Ч-что с вами, Ирина Ренатовна? — Со мной, Николай Павлович, Степнов. — В каком смысле, простите? — Савченко снял очки и начал протирать их салфеткой. — С чего начать-то… — Каримова нервно улыбнулась, понимая, что не первый раз за день произносит эту фразу. — Степнов меня ударил. И это было бы полбеды, я бы просто пошла в милицию. Но сегодня на уроке у одиннадцатого «А» он поднял руку на ученика. Гуцулов не стал стесняться и опускать глаз. Он аккуратно отодвинул учительницу и подошёл вплотную к директорскому столу. — Полюбуйтесь, Николай Павлович. Он мне нос разбил. — Вот так сразу и он? — Все видели, весь класс, мы с Ленкой подтвердим, — вступила Лера. — А где же класс весь этот? Класс где? — директор начал теребить лежащие на столе бумаги. — А вы реально хотите, чтобы все тридцать человек налетели сюда? — шестым чувством Новикова понимала, что разговор идёт куда-то не туда. — Да не кипятись, Лер. Сейчас во всём разберёмся. Ирина Ренатовна, давайте, начнём с вас. Вы же вроде в неплохих отношениях с Виктором Михайловичем, а говорите, он вас ударил. И уж простите, с трудом верится, что наш Степнов мог ударить женщину. Верится с трудом, понимаете? — Мне тоже с трудом верилось, однако смог. Да и я не первая женщина, на которую ваш Степнов поднял руку, в стенах школы, я имею в виду. — Подождите-подождите… Кого ещё бил Виктор? — Меня, где-то с неделю назад, — лаконично отозвалась Лена. — Да и на днях вот синяк на плече оставил. Горазд наш физрук силу демонстрировать. — Вот как… А можно подробнее узнать, как всё было? На изложение событий ушло минут десять. Посильную лепту внесли все, включая Леру, которая оказалась очень обстоятельным свидетелем. — Слушай, Игорёк, может, ты спровоцировал как-то Виктора Михайловича? Должна же быть причина, по которой он тебя ударил. — Вы серьёзно, Николай Павлович?! — моментально взвилась Лера. — У вас учитель ученика бьёт, а вы говорите, спровоцировал? Или что, у нас активно практикуется право сильного? Ученик по умолчанию виноват! Браво! — Лер, Лер, — директор примиряюще поднял руки. — При чём тут право сильного? Просто… Ну не мог же Виктор Михайлович взять и ударить ученика? Ни с того ни с сего… — Напоминаю, меня он ударил на ровном месте, — Лена, понимая, что Новикова сейчас взорвётся, решила «перехватить подачу». — Конечно, его рукоприкладству предшествовала довольно безобразная сцена… — Господи, о чём мы говорим? — всплеснула руками Каримова. — Спровоцировал, не спровоцировал — какая разница? Он поднял руку на ученика во время урока, это единственное, что должно волновать нас с вами как педагогов. — Ну, не скажите, Ирина Ренатовна, если были причины у Степнова… Ну, если были, то это совсем другой компот. — УК РФ так не считает, — Лера снова кинулась в бой. — Лерочка, ну какой УК РФ? — Савченко продолжал настаивать на позиции миротворца. — Обыкновенный. Нанесение телесных повреждений пока неясно, какой степени тяжести — может, у Гуцулова сотрясение. — Да Лер, не передёргивай, какое сотрясение? — Игорь по-настоящему испугался, что Новикова на силе праведного гнева потащит его на освидетельствование. — Кто знает, Гуцул. Ты вон шлёпнулся порядочно. И затылком приложился. — Лер, по-моему, ты нагнетаешь… — Я не нагнетаю, Николай Павлович, я же не насос. Я просто хочу, чтобы Степнова уволили по статье. — Да что тебе сделал Виктор Михайлович? Сделал-то что? — Мне лично? Ничего, но он опасен. От него уже пострадали Гуцулов, Лена и Ирина Ренатовна. Кого он ударит в следующий раз, непонятно, потому что на меня уже пытался… Впечатление произвести. — Николай Павлович, я поддерживаю позицию Новиковой. Если Виктор Михайлович настолько неуравновешен, то допускать его к обучению детей — неприемлемо. — И вы туда же, Ирина Ренатовна. Давайте как при Лаврентий-Палыче, расстреляем. — А неплохо бы, — кровожадно фыркнула Лера. Внезапно Лена с пугающей ясностью поняла, что многое сейчас зависит от неё. Либо она выложит всё как есть, либо Шрек своего ненаглядного физрука выгородит. В конце концов, вся эта каша заварилась из-за неё. Девушка тяжело вздохнула и начала. — Николай Павлович, дело не только в том, что Степнов руки распускает. Это вообще из-за меня всё… — Ничего подобного, — произнесли Ирина, Игорь и Лера в унисон. — Да ладно, ребят. Это правда моя вина. Вы бы не ввязались в это дерьмо… Простите, если бы у меня мозг был. *** Следующие десять минут ушли на новую историю, со всеми её подробностями, даже самыми неприглядными. Лена понимала, что, скорее всего, после этого рассказа органы опеки душу вытрясут и из неё самой, и из деда, да и школу перетряхнут. Потом грянет грандиозный скандал с родителями, и от Швейцарии, в которой никому до неё нет дела, она уже не отвертится. Но Кулёмину настолько заебала сложившаяся ситуация, что было почти всё равно, что будет после, только бы избавиться от угрозы. На какое-то время в директорском кабинете воцарилась тишина. Савченко нарушил её осторожным вопросом: — Кхм… Лен… Насколько я понял, ваша близость была… Обоюдным решением? — Абсолютно, — невозмутимо подтвердила девушка. — Но, понимаете, Николай Павлович, одно дело — однократная близость и разбежались, потому что никто никому ничего не должен. На что я и рассчитывала. Степнову свой взгляд на произошедшее честно описала. Он сделал вид, что меня понял, и некоторое время я даже могла нормально с ним взаимодействовать. Хотя сейчас понимаю, что он просто слишком испугался возможных последствий. И совсем другое дело, когда твоим потенциальным партнёрам бьют морду (и здесь неважно, планируем мы с Гуцулом встречаться или нет), на каждом шагу тебя преследуют, шантажируют здоровьем деда, думают, что вправе решать, с кем тебе общаться, а с кем — нет, где гулять, когда приходить домой… В общем, много нюансов, которые заставили меня десять раз пожалеть, что я с ним спала. И я всё ещё считаю, что однократный… Хм, доступ к телу не даёт Степнову права меня контролировать, как и игнорировать недвусмысленные и неоднократные, прошу заметить, просьбы оставить меня в покое. — Лен, я вот знаешь, думаю о чём… Если Степнов действительно ведёт себя так, может, он за тебя переживает? Ты его ученица, лучшая спортсменка, девушка, которой он помог разобраться с, как ты сама говоришь, достаточно серьёзными проблемами. Вполне объяснимо, что он волнуется. Возможно, тебя действительно смущает его излишняя настойчивость и ты воспринимаешь её как посягательство на твою свободу. Но… Видишь, во что вылилось отсутствие контроля взрослого человека? Дедушка, дедушка-то твой не справился. И вполне вероятно, заметь, я тебя не обвиняю, — по тону Савченко всем присутствующим стало ясно, что сейчас прозвучат именно обвинения, — только говорю, что вполне вероятно, что близости никакой и не было, а прозвучавшее изложение событий только предлог, чтобы я Степнова уволил. — То есть, по-вашему, я вру, да? — По-вашему, Николай Павлович, меня Степнов по щеке не бил, Игорю в нос не прилетало, — вступила Каримова, шокированная таким поворотом событий. — Нет, ну почему, я с прискорбием допускаю, что Виктор Михайлович погорячился и поднял на Игоря руку, но с другой стороны, Игорь же мужчина, а то, что происходит иногда между мужчинами… Оно редко требует вмешательства третьей стороны. И если бы Игорь согласился пойти со Степновым на мировую, принять его извинения… — Савченко многозначительно посмотрел на ученика. — Чёрта лысого! — рявкнул Гуцулов. — «Игорь — мужчина» работало бы, если бы нам обоим было по восемнадцать или по за тридцать. Но в сегодняшней ситуации я не могу противопоставить Степнову ни-че-го. А значит, я требую защиты как ученик, которого учитель ударил в стенах школы. — Прямо-таки требуешь? — Требует, требует, — решительно кивнула Лера. — И если вы её не обеспечите, я буду вынуждена обратиться к отцу как к представителю правоохранительных органов. — И вообще, Ирина Ренатовна — так-то тоже пострадавшая сторона, — напомнила Лена. — Ну, что касается Ирины Ренатовны, она, конечно, может обратиться в милицию, но я бы очень просил этого не делать. Возможно, Степнов действительно погорячился, и ему придётся взять несколько дней за свой счёт — отдохнуть, обдумать своё поведение… — Савченко взял со стола ручку и принялся вертеть её между пальцев. — И поскольку доказательств Лениной истории у нас нет, я думаю, мы ограничимся… Выговором? — под возмущёнными взглядами воинственной четвёрки мужчина слегка стушевался. — И лишением премии. Прежде чем не на шутку рассерженная компания успела среагировать, в дверь канцелярии постучали. — Николай Павлович, у нас ЧП! — в кабинет, не дожидаясь приглашения, влетела Борзова. — Что, опять? Господи, Людмила Фёдоровна, вы меня в гроб вгоните, вгоните в гроб! — лицо директора начало наливаться угрожающей краснотой. — О, вы уже здесь! — завуч кивнула Лене и Игорю и нахмурилась, увидев синяк Каримовой. — Не поняла… Ирина Ренатовна, это что такое? — Не сошлись со Степновым во взглядах на педагогику, этику и мораль, — дипломатично пояснила Ирина. — Он и вас ударил? О случае с Гуцуловым гудят все старшеклассники. — О, началось, — тяжко вздохнул Савченко. — Людмила Фёдоровна, мы пытаемся во всём разобраться. — Судя по всему, вы пытаетесь разобраться без главного действующего лица. Степнова-то почему не привлекли? — К уголовной ответственности? Надеемся, получится, — буркнула Лера. — Но Николай Павлович в адвокаты записался. — Новикова, подожди с уголовной-то ответственностью. Выяснить всё надо. — Тоже будете его оправдывать? — Лер, я всего лишь хочу понять, что происходит, а без Степнова это невозможно, — Людмила Фёдоровна успокаивающе положила руку на плечо девушки. — Ну, валяйте, — милостиво согласилась Лера. — Спасибо, — это короткое слово было произнесено без малейшего намёка на иронию, что немного ободрило Новикову и остальных, всех, кроме, пожалуй, директора. — Людмила Фёдоровна, пожалуйста, попросите дежурного пригласить сюда Виктора Михайловича. Завуч кивнула и ненадолго вышла. — Пока не пришёл Виктор Михайлович, ребят, я бы попросил вас быть… Лояльнее, что ли? Вы вообще уверены, что хотите сор из избы выносить? — Простите, Николай Павлович, к кому мы должны быть лояльнее? К человеку, который преследует несовершеннолетнюю? — Ирина Ренатовна, я бы не стал так безоговорочно верить в эту историю. Подросткам свойственно преувеличивать. — Ну он как бы мне сам признался, что спал с девочкой. — Но вы ничего об этом не сказали. — Конечно, я не говорила, до тех пор пока Лена не сочла для себя возможным обнародовать этот факт. — Ну… Лена сама говорит, что всё было добровольно. — Тут, знаете ли, я этого не одобряю, но сердцу не прикажешь. — Николай Павлович, вы понимаете, что говорите? — глаза Каримовой сверкнули недобрым огнём. — Даже если расценивать… Кхм, их сексуальный контакт как необдуманный однократный импульс, нежелание Лены продолжать отношения в подобном формате должно быть определяющим. Степнов её преследует и ведёт себя как неуравновешенный психопат. Сегодня он Игоря ударил за поцелуй в щёку, а завтра что, Кулёминой в лицо кислотой плеснёт? — Ну вы… Знаете, по-моему, слишком драматизируете. — А вы можете дать гарантии, что этого не произойдёт? — Ну что вы, Ирина Ренатовна, Виктор Михайлович - хороший преподаватель, тренер отличный, к детям со всей душой. В конце концов, Ранетки благодаря ему появились. — Поправочка, Николай Павлович, Ранетки появились, потому что у нас в школе с инвентарём спортивным беды, и вы взяли Степнова этим аргументом. А так он и близко не подошёл бы к группе, — Лена скептически ухмыльнулась. — А ещё кое-кому нужно было выпендриться перед комиссией из министерства, — флегматично дополнила Лера. Спор прервала открывшаяся без стука дверь. — Вызывали, Николай Павлович? — Степнов вошёл в кабинет и тут же отступил вглубь помещения, чтобы дать пройти Борзовой. — Вить, вот делегация у меня. Говорят, рукоприкладствуешь, — Савченко внимательно посмотрел на физрука. — А ещё малолеток совращает, — буркнула Лера. — Новикова, что там у меня с Кулёминой, дело не твоё! — рявкнул мужчина, повернувшись на голос. — Заметьте, Николай Павлович, имён я не называла, — ехидно протянула Лера. — На воре и шапка горит, — пробормотал Гуцулов. — Так-так, Степнов, а что там у вас с Кулёминой? — Борзова грозно сдвинула брови. Физрук густо покраснел и замялся. — А со Степновым у нас то, Людмила Фёдоровна, что мы с ним… Хм, по моей глупости переспали и при его полном согласии. И теперь Виктор Михайлович думает, что имеет на меня права, как на недвижимое имущество. Это в том смысле, что я без его разрешения ни охнуть, ни вздохнуть не могу. И дед мой его в этом поддерживает, всячески поощряя пристрастие к лолитам. Хотя, разумеется, думает, что розу я для Витеньки берегу на «после свадьбы». И Гуцул по морде получил как конкурент на бесценное сокровище, — ирония в голосе Лены была неподражаемо горькой. Завуч закрыла лицо руками и осела на стул, который предусмотрительно выдвинул для неё Игорь. — Когда…? — прохрипела женщина. — В прошлом году. В декабре, если быть точной, — невозмутимо уточнила Кулёмина. Виктор побледнел. — Вы… Вы ничего не докажете, — внезапно закричал мужчина. — То есть есть что доказывать, да, Степнов?! — рыку Борзовой позавидовал бы любой тигр. — Людмила Фёдоровна, да врёт она всё! Это подростковые выбрыки! Лене не нравится, что её дедушка попросил меня за ней приглядывать. Она-то привыкла к вседозволенности — родители в отъезде, из Петра Никоноровича верёвки вьёт. А тут появился человек, который может с ней пожёстче. — Пожёстче — так это ему в БДСМ-клуб, — шепнула Лера на ухо Каримовой. Женщина, не удержавшись, прыснула. — I wanna do bad things with you, — достаточно громко, чтобы услышал «виновник торжества», пропел Игорь. Кулаки Степнова сжались так, что костяшки побелели. — Не старайтесь оправдываться, Степнов, вас выдало уже то, что вы произнесли имя, которого Новикова не называла. — Однако, Людмила Фёдоровна, доказательств у меня действительно нет. Тут моё слово против слова этого истерика. И поскольку Николай Павлович склонен поверить своему образцовому козлопасу, я бы хотела забрать документы из школы. Конечно, останется ещё квартира деда, в которой Степнов, видимо, скоро пропишется, но ничего не мешает мне поступить в техникум в каком-нибудь Питере. Естественно, после совершеннолетия. — В каком смысле скоро пропишется? — А они с досточтимым Петром Никоноровичем р-роман вместе ваяют. Вместе ваяют, вместе усугубляют, ну, по пятьдесят, а потом ещё по пятьдесят, понимаете? — Пьют, что ли? — брови завуча взлетели к линии роста волос. — Ну, не до скотского состояния, но до… Хм, приятной лёгкости сознания. — Кулёмина, что ты несёшь? — Степнов сорвался на фальцет. — А чего, вру, что ли? Кто вчера два литра настойки уговорил, рябиновой сорокоградусной? Для здоровья и вдохновения! — Николай Павлович, я требую увольнения по статье, — Борзова встала, опёрлась руками о директорский стол и нависла над Савченко. — Людмила Фёдоровна, ну, Людмила Фёдоровна, не надо горячиться, горячиться не надо! В конце концов, у нас действительно нет доказательств. — А слов девочки мало?! — от вопля завуча в кабинете задрожали стёкла. — Да, знаете ли, недостаточно, — гнев Николая Павловича был куда менее впечатляющим. — Вы мне предлагаете хорошего учителя по статье уволить, карьеру ему сломать, на основании чего? Чего, я вас спрашиваю?! Подросткового бунта?! Я понимаю Лену, которой хочется свободы, возможно, внимания — всё-таки родители в долгосрочном отъезде — но, по-моему, единственное, что мы можем тут рассматривать, — это синяк Каримовой, да и то, не наше это дело, а милиции. Степнов, не сдержался? — А надо будет, и милицию вызовем ради Ирины Ренатовны, — зло сверкнула глазами Лена. — Ну охуенно, блять! — рявкнула Лера не менее угрожающе, чем Борзова, которая приподняла бровь, но формулировку не раскритиковала. — То есть вы считаете, что ударить коллегу — это… Хм, «не сдержаться»? А про разбитое лицо Гуцула вы, видимо, вообще предпочитаете не вспоминать. Так вот, Николай Павлович, я вам это замять не дам. Сегодня же с отцом поговорю. Дверь кабинета распахнулась и снова без стука. — Николай Павлович, я к вам! — объявила Зеленова вместо приветствия. — Полин, давай, позже? Я занят! Не видишь, у меня тут заседание инквизиции! — Ну тогда считайте меня Торквемадой, ну, или Главным псом Господним, как вам будет угодно, — девушка решительно прошла в кабинет. — Я немного слышала, о чём вы здесь… Кхм, мило беседовали. И кажется, загвоздка вся в том, что у Кулёминой нет доказательств настойчивого внимания великовозрастного извращенца, Гумберт Мценского уезда, блин. Так вот, доказательства есть, но не у Лены, а у меня. В кабинете повисла тишина, которой воспользовалась Полина, чтобы невозмутимо достать из сумочки телефон и найти в библиотеке нужный файл. — Слышишь, Кулёмина, ты не против, если я тут кино с тобой в главной роли благородной публике покажу? — Нет, не против, я и так здесь до белья разделась, правда понятия не имею, что там и откуда это у тебя. — Не переживай, рейтинг — эрочка. — Да хоть НЦ-музыку крути, — нервно хихикнула Лена. — Я, понимаете ли, однажды, после совмещённой физкультуры, браслетик в раздевалке забыла, вернулась, чтобы его забрать, а из зала — ругань. Открываю дверь раздевалки и наблюдаю харасмент как он есть. — Чего наблюдаешь? — сдвинул брови Савченко. — Домогательства в чистом виде, — холодно ответила Полина и нажала на кнопку Play. Зеленова не соврала. Ничего чересчур откровенного в ролике действительно не было. Но и истолковать запись иначе чем домогательства было невозможно. На видео физрук, прижав Лену к стене, убеждал её в том, что Гуцулов — не лучшая партия и что ему, Степнову, она нравится по-настоящему. А когда мирные увещевания не помогли, мужчина сорвался на крик о её беспросветной глупости и о своих романтических страданиях. Наконец, запись закончилась. — Полина, у меня к тебе только один вопрос — почему ты сразу не пришла с этим ко мне или Николаю Павловичу? — произнесла Борзова, но было понятно, что ответа ждут все. — Понимаете, Людмила Фёдоровна, — Зеленова внимательно посмотрела на Лену и ненадолго замолчала, подбирая слова. — Ведь о Кулёминой и Степнове слухи по школе ходят разные, и я не особенно в них вникала. Сняла я это на всякий случай, потому что подобное поведение выглядит как нечто очень нездоровое. Но в тот раз скандала не случилось, Кулёмина не обнародовала эту ситуацию и… Кто я такая, чтобы лезть не в своё дело? А сейчас у нас школа гудит как растревоженный улей, и… Мне стало понятно, что… Хм, этот материал может оказаться для Кулёминой полезным. К тому же я, откровенно говоря, не знала, как вы отреагируете, даже когда сюда шла. Может, вы Лене разнос устроили бы за совращение несчастных учителей, — девушка горько фыркнула. — Судя по лицу Николая Павловича, я почти не ошиблась. А теперь, простите, мне, наверное, на урок пора. Однако вы должны знать, что копию видео я заботливо сделала. На всякий случай. И не одну. И да, Николай Павлович, я слышала о требовании уволить Степнова по статье. Искренне к нему присоединяюсь. И если этого не случится, я расскажу бабушке о том, что в школе у нас с полного поощрения администрации работает педофил. Вам нужно описывать всю степень её потенциального недовольства? Савченко изменился в лице. Взрывной темперамент Эмилии Карповны был их головной болью уже больше десяти лет. — Ну ты и дрянь, Зеленова, — зло бросил Степнов. — Лучше быть дрянью, чем педофилом, — девушка в долгу не осталась. — А ты — сталкер, абьюзер и извращенец, — прошипела Лера, пытаясь испепелить мужчину взглядом. — И неуравновешенный хам, — флегматично добавила Каримова. Директор тяжело вздохнул. — Я бы попросил всех, кроме тебя, Вить, покинуть кабинет. Думаю, Виктор Михайлович напишет заявление по собственному. — Что? — хором и с одинаковой воинственностью возопили Борзова, Каримова и Новикова. — Интересно девки пляшут, — вторил Гуцулов. — Опизденеть, — тихо, но достаточно чётко, чтобы её услышали, припечатала Кулёмина. — Нет, всё-таки рано я собралась на урок. Пожалуй, сегодня Зое Семёновне придётся обойтись без моих блистательных ответов, — Полина вернулась к столу, отодвинула свободный стул и села, закинув ногу на ногу. В каждом её жесте читалось невозмутимое хладнокровие. Наверное, она бы и убила с таким видом. — Николай Павлович, вы меня, видимо, не услышали или я недостаточно ясно выразилась. Попробую сформулировать несколько иначе. Ни о каком уходе по собственному желанию речи быть не может. Вы либо увольняете эту пародию на учителя по статье, либо я сделаю всё, не без помощи бабушки, конечно, чтобы предать это видео самой широкой огласке, думаю, даже с разрешения Лены. — А я в свою очередь распишу папочке пребывание педофила в стенах школы, более того, запись эту… Ты же поделишься, Полин? Тоже покажу. И я не думаю, что подполковник милиции Новиков впечатлится любовью Виктора Михайловича к детям или этой прекрасной патриархальной романтической историей. — Людмила Фёдоровна, как непосредственное руководство Степнова, пожалуйста, проследите за тем, чтобы коллективное требование было удовлетворено, — холодно отчеканила Ирина. — А то я ж девочек-то поддержу. — Я и сама их поддержу, Ирина Ренатовна, всеми силами и фибрами души. Надо будет — до министерства дойду. — Вы в меньшинстве, Николай Павлович, — Новикова с трудом удержалась от того, чтобы не добавить «в сексуальном». Судя по сдавленному смешку Гуцула, эта мысль пришла в голову не только ей. — Виктор Михайлович будет уволен по статье, — безжизненным голосом произнёс Савченко через минуту.