Stay awake and remember (my name)

Кожа Баки горит. Он мокрый, но весь горит. Изнутри. Это бывает после обнуления и заморозки. И это не прекращается. Это никогда не прекращается, он уже давно научился не умолять. — Сержант Барнс… Сержант Барнс! Почему этот четырехглазый ублюдок продолжает издеваться над ним, называя сержантом? Хотя голос не похож на голос Золы. Это женщина, ирландка. Черт, Гидра повсюду. — Баки! Кто, мать твою, этот Баки? Постойте… «Я твой друг. Ты меня знаешь». Нет, не знаю! — Баки, очнись! Ты должен открыть глаза! У ирландской дамы истерика, сказала бы мама. Мама… его мама. Да. Его мама умерла от рака в семьдесят четвертом. А через три месяца умер отец. В свидетельстве о смерти в графе «причина» написали «сердечная недостаточность», но старики, живущие в его районе, обменялись бы понимающими взглядами. Разбитое сердце, сказали бы они. Он не смог без нее жить. Видел ли их Стив, встречался ли с ними? Нет, вряд ли. Но даже если и встречался, это были другие мама с папой, родители другого Баки, того, кто пустил себе пулю в голову в одном из бункеров ЩИТа. — Я в порядке, — сквозь стиснутые зубы хрипит он. Он стоит в душевой кабине и трясется от холода, несмотря на дующий из вентиляции теплый воздух. Потихоньку Баки начинает приходить в себя. Квантовое путешествие, в котором минута может стать неделей в реальном времени; он, стоящий на коленях на полу Башни, а не на открытой платформе… Но это… это что-то новенькое. — Я уснул в душе? Баки не может в это поверить. Он смутно помнит, как, пошатываясь, пошел наверх, оставив разговаривающих на повышенных тонах людей в лаборатории. Ему нужна была минутка тишины. — Ты странно вел себя, поэтому я выключила воду, — сердито говорит ПЯТНИЦА. Баки трясет головой. — Странно, это как? — Пищал, как новорожденный котенок, — акцент становится заметнее, и у Баки непроизвольно дергаются губы. — Ага, охотно верю, — бурчит он, на ходу хватая полотенце. Сейчас он в спортзале, в котором обычно тренируется с Сэмом. И у него здесь есть собственный шкафчик. Пароль — дата его рождения, потому что одна из многих вещей, раздражающих его в будущем, — это огромное количество цифр, которые людям необходимо помнить. Ему сообщили, что все они должны быть уникальными. Ну уж, нет. Он сделает так, как посчитает нужным. Если власти захотят узнать его секреты — на здоровье. Однажды он сказал это Сэму и прекрасно выспался, пока тот читал ему длиннющую лекцию об азах безопасности информации. Он даже спасибо Сэму сказал — давненько он так крепко не спал. Баки как раз надевает чистые штаны, которые нашел в шкафчике, когда слышит шаги. Удивительно, насколько снизили планку его инстинкты, думает он, потому что не может заставить себя напрячься. Потом он понимает, почему. — Привет, Бак. Все нормально? — Стив явно беспокоится, но пытается этого не показывать. Баки хочет улыбнуться, но не выходит. — Мой желудок вступает в конфронтацию со всеми этими квантовыми штуками, — говорит он. Стив качает головой, и Баки решает, что на этот раз пронесло. Нет, не пронесло. — Ты же знаешь, что тебе не нужно от меня прятаться, Бак. У Стива такое же суровое выражение лица, какое Баки впервые увидел в сорок третьем после Аззано. Он пытается вспомнить, как ему тогда удалось избежать праведного гнева Капитана Америка, но Стив опережает его. — Вся та лапша, которую ты навешал мне на уши, сказав, что не можешь показать слабость, иначе они отправят тебя домой или даже выдадут голубой билет, больше не сработает, так что не пытайся… — Стив замолкает, подняв указательный палец, как будто собирается начать урок и ему нужны мел и доска. Потом у него округляются глаза, в них появляется обида и разочарование. Вот, черт. Два шага, и Стив нависает над ним, хотя они практически одного роста. Баки радуется, что успел надеть штаны, потому что эффект, который производит на него стоящий почти вплотную Стив… ну. Не то чтобы он думал, что после Сибири его член стал немного… ленивым, просто он забыл, как реагировал на Стива, даже когда тот был девяностофунтовой яростной мелочью. — Все, что ты наговорил… было лишь для того, чтобы я отстал, да? Баки опускает взгляд, вздыхает и снова смотрит на него. Господи, как же он скучал по этому. — Типа того. Я решил, что ты испугаешься, что я испорчу твои шансы с Картер, и перестанешь спрашивать. Стив качает головой, а потом поднимает руку и гладит Баки по щеке. — Я не собираюсь доказывать, что она была мне безразлична. Она стала первой девушкой, которая проявила ко мне хоть какой-то интерес до того, как я стал… большим. Баки почти не слушает его. Он растворяется в ощущениях от этой теплой руки на своей коже, как будто каждый отдельный отпечаток пальца клеймит его, делая собственностью Стива Роджерса. Он хочет остаться с этим клеймом навсегда. — Но ты сделал это раньше, Бак. И если бы я не боялся, что меня посадят или кто-нибудь обзовет меня гомиком, может я и… Баки поворачивает голову и целует его в ладонь. Стив вздыхает, обнимает его за шею и тянет на себя. На этот раз поцелуй начинается неторопливо. Но из нежного и осторожного быстро становится глубоким и горячим, почти грязным. Баки просовывает бедро Стиву между ног и понимает, что у того тоже стоит. Баки толкает его к стене. Он хочет залезть на него, обхватить ногами за пояс и насадиться на его член. Через какое-то время они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и Баки видит, что Стив улыбается. — Что? — спрашивает Баки. — Ты пойдешь на все, лишь бы не говорить. Баки пожимает плечами. — Разговоры переоценивают. Они только этим тут и занимаются: говорят, говорят, говорят. «Расскажи о своих чувствах, о том, как ты справляешься с осознанием того, что убил больше людей, чем Джек Потрошитель, и каково это, Баки, убить Говарда Старка и его жену, и, возможно, даже президента». Как они думают, каково это? Черт их побери. Стив поднимает бровь. — Это самая длинная речь, которую я от тебя слышал, Бак. Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — то, с какой интонацией он произносит «чувствуешь», намекает Баки, что Стив издевается. — О, сейчас ты у меня кое-что почувствуешь, — шепчет он и начинает расстегивать его джинсы. Из динамиков раздается звук покашливания. Это ПЯТНИЦА так заявляет о своем присутствии, думает Баки, потому что она в принципе не нуждается в покашливании. — Капитан Уилсон вышел из южного лифта и теперь идет сюда. Баки разочарованно вздыхает и принимается застегивать джинсы Стива. — Не хочешь спросить меня о президенте? Стив поднимает голову. — Я решил, что ты расскажешь, когда будешь готов. Да и к чему это? Ты же понимаешь, что я не это имел в виду. Мне нужно знать, что они сделали с тобой, Бак. А что касается президента… думаю, это сделал Освальд, хотя существует несколько версий. Не смотри на меня так, конечно, я знаю, о каком президенте ты говорил. Я не думал, что это был Маккинли. — Да я и сам думаю, что Гидра просто решила приписать это себе. Я не помню никаких дневных миссий во время парада, хотя я вообще мало что помню, — Баки прикусывает нижнюю губу. — Что я действительно помню, так это боль. В этом они были профи, — Баки смотрит на Стива сквозь ресницы и ждет, когда тот назовет его слабаком. Хотя, разве Стив может такое сказать? Стив вздыхает. — Мне так жаль, Бак. Так жаль. Баки быстро моргает, приказывая слезам оставаться внутри. — Эй, простите, если помешал, но нам пора надрать несколько задниц. Полчаса спустя они сидят в конференц-зале на тридцатом этаже. Баки держится за голову и борется с желанием застонать. Рядом Фьюри и Скотт Лэнг, а Наташа сидит в углу и быстро перебирает пальцами по экрану телефона. Стив обеспокоенно поглядывает на нее, как будто ему странно видеть здесь ребенка, а потом он вспоминает, что ему сказали, что никакой она не ребенок. — Значит, вы просто позволили им увести его? — Баки знает, что несправедлив, но ничего не может с этим поделать. Беннер так много сделал для них, для него. — Ничего мы им не позволяли! — отвечает Фьюри. — Они, видимо, подождали, когда вы исчезнете, а потом напали на Беннера. У них была чертова ракетная установка, выстрел из которой он, скорее всего, пережил бы, но вокруг было полно мирных жителей. — Этот… Росс… ему что, было наплевать на гражданских? — голос Стива звучит так, будто он сомневается, что этот человек впредь может продолжать носить звание генерала. Наташа хмыкает. — Его это никогда не волновало. Росс участвовал в эксперименте, который сделал Брюса Халком. Стив качает головой. — Господи, а теперь он у них. — То есть Уокер с Россом сочинили сказку о том, что мы экспериментировали с оружием массового поражения, и арестовали за это Беннера? — Сэм выглядит так, будто не может поверить в то, что говорит. — Да, — кивает Фьюри. — Хорошо, что нас там не было, иначе мы все были бы рядом с Беннером. Как бы то ни было, мы сейчас в очень щекотливой ситуации, ведь Соковийские соглашения снова действуют. — Мы даже не подумали, — раздается высокий детский голос Наташи, — что соглашения никто не отменял; просто половина населения стала пеплом. А потом, когда через пять лет все вернулись, люди поддерживающие соглашения, тоже вернулись. — Я одного не понимаю, — начинает Стив, полыхая праведным гневом. Баки обожает, когда он становится таким. — Этот человек, — продолжает он, указывая на Сэма, — Капитан Америка! Ты был Капитаном несколько месяцев! Как они могут так просто тебя игнорировать? Сэм вздыхает. Все в комнате — кроме Фьюри — смотрят в стороны. Сэм достает телефон и, очевидно, начинает что-то искать в интернете. Оказывается, Джона Уокера. Он находит фотографию и показывает Стиву. — Вот кого они хотели видеть Капитаном Америка. У Стива округляются глаза. — Ой. — Ага, ой… — Сэму больше не нужно ничего говорить. В комнате повисает неловкое молчание. Скотт, у которого, по мнению Баки, настоящая аллергия на подобные ситуации, открывает рот. — Я все еще не понимаю, как они смогут удержать Беннера… я имею в виду Халка! Баки с ужасом начинает понимать, что знает ответ. — Я знаю, как… Не знаю, где, но знаю, как. Сэм прищуривается. — Ты имеешь в виду ту штуку, в которой сидел в Берлине? Но тогда ты выбил дверь! А потом швырнул меня через всю комнату, не думай, что я забыл. Баки закатывает глаза, хотя знает, что Сэм пытается разрядить обстановку. — Вот же нытик… «ты оторвал мои крылья», «ты разбил мою машину». Всегда одно и то же, — Баки закатывает глаза. — Я выбрался лишь после того, как сгорела электрика — до этого я не мог пошевелиться. Если бы я это сделал, меня бы пристрелили. Тот, другой Росс… Эверетт Росс, очень подробно рассказал мне об этом. Для меня они устроили бы что-то особенное, сказал он. Не обнуление, конечно — в конце концов, они хотели, чтобы я заговорил, — но что-нибудь очень похожее. — Поэтому я не двигался. Я бы и потом не стал ничего делать, если бы этот урод Земо не прочел контрольные слова, — Баки кусает щеку, чтобы справиться с нахлынувшей волной воспоминаний. — Я подумал, что смогу вырваться до того, как он закончит. Я ошибся. У Стива в глазах ужас, а Скотт выглядит так, будто не может поверить в то, что слышит. Наташа произносит несколько слов, за которые ее точно наказали бы, если бы кто-нибудь, кроме Баки, знал русский. Лицо Фьюри, как обычно, бесстрастно. Иногда Баки думал, а не считал ли Фьюри, что он все это заслужил. За все, что он сделал, за то, что пытался убить его. — Стив мне об этом не рассказывал, — болезненно морщась, говорит Сэм. — Ну… я же после Сибири сразу вернулся в крио, — пожимает плечами Баки. Он хочет добавить, что у Стива, которого он встретил в две тысячи четырнадцатом, никогда не было на него времени, хотя это было бы несправедливо. Это Баки убегал снова и снова, а потом, когда решил остаться, стало поздно. — И мы не так много говорили по душам. Сэму задумывается, а потом кивает. — Похоже, ты прав. Думаю, Росс, госсекретарь Росс, построил подобную штуку, чтобы контролировать Халка. А Сэм умный, думает Баки, за несколько секунд сообразил. — И я точно знаю, где они его держат. А значит, наша единственная проблема заключается в том, как нам его оттуда вытащить. На этот раз скорее всех догадывается Лэнг. — Там, где держали нас? У нее еще какое-то дурацкое название… Рафт? (плот в переводе, прим. пер.) Думаешь, он там? Сэм кивает. — Стив с вакандцами не уничтожил его. Просто вытащил нас и отключил пару-тройку систем. Его легко было бы запустить снова. Он был создан для усовершенствованных людей. После этого разговор затихает. Как только Наташа начинает зевать, Сэм призывает собрание к порядку. Никто не объясняет, как удалось собрать платформу в Башне, потому что это очевидно: Скотт взял оригинальные проекты Хэнка Пима и… вуаля. А обвинить короля и наследную принцессу Ваканды в сговоре с террористами Сэмюэлем Уилсоном и Джеймсом Барнсом в голову никому не придет, поэтому Башня для них безопасна. Тем не менее, ситуация настолько опасна, что им пока лучше побыть дома. По крайней мере, они с Сэмом могут жить в своих квартирах — ПЯТНИЦА позаботится о безопасности. Секундочку, думает Баки. Им надо где-то поселить Стива. Как раз в тот момент, когда они выходят из зала, Стив толкает его в плечо и улыбается. — Давай положим диванные подушки на пол, а потом я почищу тебе ботинки. Баки краснеет. Это звучит очень непристойно. — Ага, — кивает он, — как скажешь, Роджерс. Итак, Баки ни с кем не обсуждает вопрос жилища для Стива и чувствует себя очень гордым собой, пока не заходит к себе в квартиру. Включается свет, но, к счастью, окна непрозрачны. Ему наконец удалось уломать ПЯТНИЦУ, выслушав, правда, при этом еле слышное бормотание из динамиков о занудных параноиках. Баки сразу начинает говорить. — Хочешь помыться… так, тебе нужна одежда. Пижама? Не знаю, есть ли у меня что-нибудь твоего размера… Его прерывают ладони, опускающиеся ему на плечи. — Баки. Баки смотрит в добрые глаза — нет, в них жажда, от которой у Баки вспыхивает кожа. — По-моему, там, в спортзале, мы кое-что начали. Баки сглатывает и целует Стива, начиная вполне невинно, а потом покусывая его пухлую нижнюю губу. Поцелуй становится глубже, как будто они решили во что бы то ни стало проникнуть друг в друга. Через какое-то время им становится нечем дышать. — Как насчет того, чтобы принять горизонтальное положение, Стив? Или еще слишком рано? Стив прищуривается. — Ты, конечно, разбудил меня после столетнего сна, но это не значит, что я спящая красавица. Идем, — добавляет он и тащит Баки в спальню. За левую руку. Похоже, ему, действительно, все равно. Баки улыбается. Он чувствует себя так, будто наконец-то поддался уговорам Лэнга и попробовал ту его траву. Стив останавливается перед кроватью. — Ого, Бак. Ты, что, оргии здесь устраиваешь? Баки хмыкает. — Здесь только я, дружище. Это новая Америка — все стало больше. — Правда? — ухмыляется Стив, поднимая бровь. Он обнимает Баки за пояс и снова целует. — Сейчас посмотрим, — он прижимается к нему пахом, и Баки протяжно стонет. На этот раз им никто не мешает, и никакой полезный ИИ за ними не наблюдает — по крайней мере, Баки очень на это надеется. Стив отлипает от него и снимает майку. Боже, эта грудь… Баки вспоминает, как впервые увидел ее в сорок третьем. Он, конечно, обожал и страстно хотел свой комок ярости с голубиной грудью, но на это произведение искусства и у покойника бы встало. — Теперь ты, — говорит розовеющий Стив. Баки замирает. — Стив, я… Он не знает, что сказать. Он начинает расстегивать пуговицы, но потом замирает. Он понимает, что закрыл глаза, когда чувствует теплое дыхание на щеке. Потом Стив целует его в веки. — Я уже все это видел, придурок. Это ты, и я люблю тебя. Тебе обязательно надо, чтобы я это говорил? Идем. У Баки наворачиваются слезы, но он не открывает глаза. Дрожащими руками он снимает рубашку и ждет реакции. Долго ждать не приходится — горячие губы прижимаются к его шрамам. Он распахивает глаза и видит стоящего перед ним на коленях ухмыляющегося Стива. — Хочешь, чтобы я опустился ниже? У Баки встает еще больше, хотя он и не представлял, что такое возможно. Стив начинает расстегивает его ширинку. — Эй, — говорит Баки, перебирая пальцами его волосы. — Ложись на кровать. Твои колени не скажут тебе спасибо за этот пол. Баки не знает, почему это говорит… или, может, как раз знает. Как и Стив. — Все слишком быстро, да, Бак? — Какой же ты придурок, — качает головой Баки, залезая на кровать и утягивая его за собой. Он хочет сказать, не торопись, давай сначала немного поцелуемся, но не говорит, а начинает действовать. Они целуются, кажется, целую вечность, на этот раз лежа. Стив — на спине, а Баки — на нем. Когда у Баки начинают неметь губы, большая теплая ладонь протискивается ему за пояс и хватает за задницу. Баки фыркает. — Ты хочешь что-то у меня спросить? — он смотрит на розовощекого ухмыляющегося Стива. Тот вздыхает. — Ты же знаешь, что я несколько месяцев был в турне с тридцатью красотками? Некоторые больше интересовались друг другом, чем мной, но была пара, которая решила показать мне… ну, ты понимаешь. Да, после Аззано Стив, действительно, стал более уверенным в себе и, очевидно, не только из-за сыворотки… — А что же это тогда было за нытье из-за Картер… «о, Пегги такая хорошенькая! Пегги такая умная! Но я думаю, что она занимается этим со Старком! Эй, Бак, ну что же такое фондю?». Стив щипает его за задницу. — Я и забыл, какой ты на самом деле засранец. Мог бы сказать, что фондю — это всего лишь расплавленный сыр. Баки пожимает плечами. Как может, ведь он лежит на Стиве, как на одеяле. — Я ревновал. Стив краснеет, а потом целует его. — Я же говорил, Бак, я был ослеплен. Все эти дамы-танцовщицы были довольно милыми, но не хотели ничего постоянного. А Пегги смотрела на меня так, будто я мог что-то ей предложить, даже до сыворотки. Баки вздыхает. — Ты скучаешь по ней? — Наверное. Немного. Но все в прошлом. Мама говорила, — если хочешь идти дальше, надо учиться отпускать прошлое. Ты же не думаешь, что мама могла посоветовать мне что-то плохое? — Ты что? Я бы не посмел. Стив улыбается и начинает гладить Баки пальцем по губам. Баки целует его, а потом поворачивает голову и целует в ладонь. — Жди здесь, — говорит он, вставая и направляясь в ванную. Не так давно там появилась упаковка презервативов. Баки не знает, кто это постарался, но сейчас он ему — или ей — очень благодарен. Он вытаскивает один, отходит, потом возвращается и берет еще один. Рядом стоит бутылочка со смазкой, он берет и ее. Стив приподнимается на локтях и вопросительно смотрит на Баки. — Презервативы, — говорит тот, — и вот это… — добавляет он, показывая пузырек. — Это намного лучше, чем вазелин, который нам выдавали. Если ты, действительно, этого хочешь, — заканчивает он, внезапно смущаясь. — О, Баки, конечно, хочу, — говорит Стив, и от страсти, звучащей в его голосе, у Баки по спине бегут мурашки. — Как ты можешь сомневаться?