Квир-реалии

Глава третья Я НЕМНОГО ПОМОЛЮСЬ ЗА ТЕБЯ Краткое содержание: Так называемая жизнь Джастина. Январь 2003 года. Джастин Я иду через кампус, когда замечаю, что кто-то идет рядом со мной. — Привет, Джастин. Поднимаю глаза. — О, привет, — колеблюсь я. Это парень выглядит смутно знакомым, но я не могу вспомнить его имя. — Маршалл. Я учусь с тобой в классе графики. — Правильно. Маршалл, — отвечаю я, шагая вперед. Поднимается ветер. Январь в Питтсе — это действительно отстой. — Я собираюсь выпить кофе. Хочешь пойти со мной? — говорит он. — Я имею в виду, если ты не слишком занят? Поскольку я все равно иду перекусить, я киваю. — Конечно. Почему нет? Мы находимся прямо рядом с Музыкальным зданием, поэтому идем в закусочную и находим столик. — Я принесу кофе, — говорит Маршалл, — или ты предпочитаешь что-то другое? — Нет, кофе — это прекрасно. Мои руки так, блядь, замерзли, что даже просто держать чашку будет приятно. Эта погода убивает мою правую руку. В последнее время она сильно напрягается. И я не могу сказать маме, иначе она снова заставит меня пойти к физиотерапевту, а я ни за что не смогу вынести это дерьмо опять! Если бы… если бы Брайан был здесь, он бы массировал мне руку, пока мы смотрим телевизор или лежим в постели. Он просто растирал ее, начиная с запястья, затем двигаясь к середине ладони, затем каждый палец по отдельности. Медленно… — Я не знал, хочешь ли ты сливок и сахара, Джастин, поэтому принес и то, и другое, — говорит Маршалл, ставя пластиковый поднос. — Спасибо, — отзываюсь я. Я беру чашку и добавляю немного сливок и один пакетик сахара, думая о Брайане. Он высыпал бы, по крайней мере, пять пакетов. Он любит, чтобы его кофе был очень сладким. Я думаю о вкусе кофе на его языке по утрам, когда я… — Похоже, что Макгенри сразу же даст нам большой графический проект, согласен? Он не теряет времени даром, понимаешь, о чем я? — щебечет Маршалл, помешивая кофе в чашке. Он также купил два банановых кекса. — Возьми один! Они довольно вкусные. Вот почему я всегда прихожу в эту закусочную. Она не только самая красивая в кампусе, но у них и лучшая пекарня. Неохотно беру булочку и откусываю от нее. Я действительно голоден. — Да, не плохо. У меня есть друг, который печет лучшие кексы. Но и это совсем не плохо. — Твой друг повар? — спрашивает Маршалл. — Нет, — отвечаю я, не зная, как описать Эммета, — он работает… с компьютерами. Веб-сайты и тому подобное. Но любит печь. Он из Миссисипи, и у него есть все виды южных рецептов, которые он всегда проверяет на мне. Некоторые из них ужасны, но другие действительно вкусные. Как его печенье и кексы. И у него получаются хорошие «Hush Puppies»*. — Hush Puppies! — восклицает Маршалл. — Я думал, это туфли? — Да, но это еще и что-то вроде кукурузного маффина. Они жарятся во фритюре. Я оглядываюсь. Маршалл прав. Эта закусочная намного лучше, чем та, что в Здании искусств. Она ярче, и планировка более открытая. Цвета тоже более расслабляющие. Повышают аппетит! — Джастин, — начинает Маршалл, его голос внезапно меняется. О-о-о. Вот оно. Я должен был догадаться, что это произойдет, — я хотел пригласить тебя на свидание, я имею в виду, просто на кофе или что-то в этом роде, еще с прошлого семестра. Но… у меня никогда не было такой возможности. Или смелости. Я делаю глубокий вдох. — Послушай, Маршалл, я так не думаю… — Нет, не перебивай меня, Джастин! Пожалуйста? — говорит Маршалл, как будто боится, что я вскочу и убегу. Правда в том, что я слишком устал, чтобы бежать прямо сейчас. После того, как я вчера вечером вернулся домой с вечеринки в Карнеги-Меллон и закончил письмо, я почти не спал. Просто ворочался и ворочался всю ночь, и проснулся с отвратительным чувством… — Я просто подумал, что было бы неплохо немного потусоваться. Вот и все! В самом деле! Я положил остатки булочки обратно на тарелку. — Я польщен, Маршалл, но я не заинтересован в том, чтобы ходить куда-то или что-то в этом роде. Я… это сложно. Не хочу, чтобы ты думал, что что-то происходит, когда… Да, последнее, что мне нужно, это чтобы еще один Уэйд пришел в лофт и попытался затащить меня в постель. Черт возьми, забудь об этом! Маршалл выглядит очень смущенным. — Я не хотел ставить тебя в неловкое положение, Джастин, — говорит он, краснея. На самом деле он довольно милый и застенчивый. У него коротко подстриженные каштановые волосы с обесцвеченными прядями на лбу. Я действительно чувствую себя неловко, потому что он, очевидно, долго ждал своего шанса пригласить меня на свидание, и я не хочу быть с ним мудаком. Все время думаю об Эрике на вечеринке прошлой ночью. Услышать непосредственно от источника о влиянии моего дерьмового поведения по отношению к нему было похоже на гребаный удар в живот. На самом деле, я бы предпочел, чтобы он просто ударил меня! Или если бы это сделал его парень! Потому что чувствую, что это то, что я заслужил. — Нет, Маршалл, ты не поставил меня в неловкое положение. Как я уже сказал, я польщен. И… я бы не возражал время от времени ходить и пить кофе после занятий, — говорю я. И я имею в виду только это. Я держался отчужденно от всех в ПИФА, кроме Гвенн Уортинг и нескольких ее друзей в Школе танцев, и знаю, что многие люди в Художественной школе обижаются на меня и думают, что я гребаный сноб. Но правда в том, что… что в прошлом году я был слишком напуган, чтобы заводить друзей, и в этом году я боюсь, что люди захотят сблизиться со мной только потому, что я «Джастин Тейлор», ТОТ САМЫЙ парень! Бойфренд Брайана Кинни. Твинк, король «Вавилона». И один из главных персонажей этого печально известного фоторепортажа. Голливудский Мальчик-игрушка. Это происходит с тех пор, как я вернулся в школу. Это же случилось прошлой ночью. И это меня пугает. — Конечно! Это было бы здорово! — говорит он. Маршалл не похож на парня, который только и ждет, чтобы поползли какие-нибудь сплетни. Отнюдь. Он кажется искренним. Просто хороший парень. И приятно спокойно посидеть с кем-нибудь. Никакого давления, рассказать каждую деталь моей чертовой жизни. Просто поговорить о занятиях и банановых кексах. У меня в портфолио лежит еще одно письмо, которое я планировал закончить, пока обедаю, но оно почти готово. Остальные напишу позже и отправлю по почте сегодня вечером. На Либерти-Авеню есть ящик, из которого почту забирают в семь вечера. Может быть, это глупо, но я не люблю пропускать ни одного дня. Маршалл болтает о других своих занятиях, а также о некоторых студентах в нашем классе графики. Он живет в одном из общежитий, поэтому дружит со многими людьми, которые также живут в кампусе. — Я знаю, что ты, должно быть, очень занят большую часть времени, Джастин, но мы все ходим в кино в пятницу вечером. Если ты тоже когда-нибудь захочешь пойти… это групповое занятие. Не похоже на свидание или что-то в этом роде. Я пожимаю плечами. — Возможно. Если это не какой-нибудь длинный фильм на литовском языке! Маршалл смеется. — Нет, просто то, что крутят в дешевом кинотеатре рядом с кампусом. Фильмы идут вторыми, но это всего лишь 2 доллара за вход, и еще 2 доллара за весь попкорн, который сможешь съесть! Я улыбаюсь ему в ответ. Приятно улыбаться. — Такую сделку не обыграешь! Пока мы с Маршаллом допиваем кофе, я чувствую странное покалывание в затылке и желание обернуться. Несколько человек вошли и сели за стол позади нас. — Маршалл, — спрашиваю я, наклоняясь, — кто только что вошел сюда? Маршалл моргает. Он смотрит мне за спину и хмурится. — Наверное, пара студентов-музыкантов. У них футляры для инструментов. Да. В конце концов, это Музыкальная школа. Внезапно меня охватывает непреодолимое желание встать. Я тянусь за пальто и шарфом. — Мне нужно идти. Увидимся в классе, Маршалл. — А как насчет пятницы? Фильм? — с надеждой спрашивает он. — Гм… эта пятница не очень подходящая, — оправдываюсь я, — мы поговорим об этом позже. Может быть, в другой раз, хорошо? — Конечно! — улыбается он. Он счастлив. В конце концов, я не сказал «нет». Мне очень не хочется его разочаровывать, но сомневаюсь, что в ближайшее время пойду в кино с Маршаллом и его друзьями. Я надеваю пальто и оборачиваюсь. Потому что все еще чувствую, как по моей коже ползут мурашки. Поправляя пальто, оглядываюсь назад. И вот тогда я его вижу. Парень из моего гребаного видения, тот самый, который играл на скрипке на августовском фестивале искусств. Он студент здесь, в ПИФА. И я помню, что именно здесь я встретил его в моем Альтернативном потоке. На концерте прямо здесь, в этом самом здании. Но как я мог это помнить? Этого не случилось! Этого НИКОГДА не было! Он сосредоточенно разговаривает с парнем, с которым сидит, поэтому не видит меня. Я слышу, как он говорит что-то о концерте в эти выходные. Смотрю на него и чувствую, как моя правая рука начинает судорожно сжиматься, когда я пытаюсь поднять свой портфель. Я вожусь с ним, и парень поднимает голову. Увидев меня, он вздрагивает. Черт! Это как… как будто он знает меня. Но он не может знать меня! Он никогда не видел меня раньше. Он никогда не встречался со мной. Никогда… За исключением того, что многие люди в этом кампусе знают «Джастина Тейлора» или думают, что знают. Наверное, он просто удивился, увидев меня здесь, в Музыкальном корпусе. Делаю мысленную пометку — никогда больше сюда не приходи! Никогда! Кексы не так уж хороши, черт возьми! — Ты в порядке, Джастин? — с беспокойством спрашивает Маршалл. — О, да… рука немного одеревенела. Это все. Я во всем путаюсь, роняю шарф, и мне приходится наклониться, чтобы поднять его. — Хочешь, я тебе помогу? — предлагает Маршалл. Он встает и тоже надевает пальто. — Нет, я в порядке, — отвечаю я, берясь за портфель. Мы с Маршаллом направляемся к двери. — Привет. Прошу прощения. Я замираю. Это он. Останавливает меня. — Что? — резко говорю я. — А ты не… Джастин Тейлор? — говорит он. Его лицо совсем рядом с моим, и я вздрагиваю, когда он тянется, чтобы коснуться моей руки. У меня ужасная вспышка, видение… этот парень прикасается ко мне. Целует. Играет для меня на скрипке. О нем… и обо мне… и о нас… — Хорошая догадка, — огрызаюсь я, резко отстраняясь. Не хочу, чтобы он со мной разговаривал. Не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Не хочу, чтобы он вообще был рядом со мной! Он, кажется, поражен моей реакцией. Блядь… Я сам поражен своей реакцией! — Ты должен продолжать «Jeopardy»**, а теперь, если ты меня простишь, мне пора идти. Ну же, Маршалл. Я выталкиваю Маршалла из закусочной и выхожу из здания. — Что ЭТО было? — спрашивает Маршалл, его глаза расширяются. — Ничего, Маршалл, — говорю я, торопясь, — этот парень-мудак, — но меня трясет, — забудь об этом. Мы вдвоем возвращаемся через двор, разговаривая о занятиях и предстоящем графическом проекте. Все, что угодно, лишь бы отвлечься от этого подонка. Мне нравится разговаривать с Маршаллом. И он больше не задает мне вопросов… о музыканте. Мы входим в Здание искусств, и я чувствую, как вибрирует мой мобильный телефон в кармане. — У меня звонок. Увидимся, Маршалл. — Увидимся, Джастин, — говорит он, направляясь в студию. Достаю сотовый и смотрю на номер. — Линдси? — О, Джастин, я рада, что ты ответил! Хочу попросить тебя о большом, большом одолжении! Мелани в суде, а я все еще в кабинете акушера. — Все в порядке? Я имею в виду, с ребенком? — говорю я, начиная паниковать. — Все в порядке, Джастин. Доктор немного опаздывает, и мне нужно, чтобы кто-нибудь забрал Гаса из садика. Мне неприятно спрашивать, но… Но кто же еще? Я рад, что она попросила меня. — Конечно, я заберу его. Я собирался кое-что сделать здесь, в студии, но это может подождать. На сегодня мои занятия закончены. — О, спасибо, Джастин! Ты спасаешь мне жизнь! Я смотрю на часы. Уже почти три. — Это то же самое место, куда мы с Брайаном ходили в прошлый раз, верно? — Да, милый, — говорит Линдс, — то же самое место. Я позвоню туда, чтобы они знали, что ты заберешь Гаса. Тебе придется показать им удостоверение личности, чтобы доказать, кто ты такой. — Нет проблем. Отведу Гаса за мороженым или еще за чем-нибудь, хорошо? Или, может быть, в закусочную? — Спасибо, Джастин! Я твой должник! — Я знаю, — отвечаю я, — это значит, что ты должна позволить мне дать имя новорожденному! В конце концов, я проделал такую замечательную работу, назвав Гаса! О чем вы думаете?.. Гертруда? Или Гиацинта? Или, может быть… Бэмби? Линдси громко вздыхает. У нее вообще нет чувства юмора. — Просто привези Гаса домой не слишком поздно, если ты собираешься кормить его не ТОЛЬКО мороженым? Хорошо? — Я понимаю. Увидимся позже, Линдс. Убираю сотовый и иду искать джип. Через двадцать минут я вхожу в садик и направляюсь прямо в комнату, где проходила вечеринка в честь Хэллоуина, стучу в дверь. Учительница Гаса, миссис Пикард, выходит и оглядывает меня с ног до головы. — Да? — Я Джастин Тейлор. Линдси Петерсон попросила меня забрать ее сына, Гаса. Достаю бумажник. С тех пор как возникла вся эта шумиха вокруг Брайана и репортеры рыскали по Питтсбургу в поисках информации о нем, Линдси попросила воспитателей быть особенно внимательными к Гасу. — Вот мои водительские права, студенческий билет ПИФА, карточка социального страхования и… — Все в порядке, мистер Тейлор, — говорит миссис Пикард, останавливая меня от того, чтобы опустошить весь мой кошелек, — я помню вас с тех пор, как вы были здесь на Хэллоуин. Когда пришел отец Гаса. Вы его друг. Пикард улыбается мне немного рассеянно. Она милая леди, и маленькие дети любят ее, но Линдси говорит, что она все еще ничего не понимает, когда речь заходит о семейной ситуации Гаса, и продолжает называть Линдси «миссис» Питерсон. Линдси оставила попытки поправить ее. — Верно, — говорю я, — Брайан был здесь… в последний раз на Хэллоуин. На мгновение воцаряется неловкое молчание. Интересно, стоит ли мне еще раз попытаться объяснить миссис Пикард концепцию гей-партнерства? Но она просто улыбается мне. — В любом случае, я так рада, что вы пришли, мистер Тейлор. Боюсь, что сегодня у нас было небольшое расстройство. Я хмурюсь. — Что за расстройство? Миссис Пикард бросает взгляд на дверь в игровую комнату. — Отец одного из мальчиков пришел сегодня на специальное шоу, чтобы рассказать о себе. Он пожарный, и принес свою шляпу, ботинки и модель пожарной машины, и он рассказал детям, что делает пожарный. Многие отцы, у которых есть интересная работа — и некоторые матери тоже в наши дни — приходят и проводят небольшую демонстрацию. Детям это так нравится, — миссис Пикард колеблется, — но Гас расстроился. Я думаю, из-за того, что видел других мальчиков с их отцами… Я глубоко вздыхаю. — Он спрашивал о своем отце? Миссис Пикард кивает. — Да. Он плакал. И был очень расстроен. Когда позвонила миссис Питерсон, я не хотел ее расстраивать, она скоро ждет ребенка. — Ее задержали в кабинете врача, — говорю я, — вот почему она попросила меня приехать. Миссис Пикард вздыхает. — Миссис Питерсон так замечательно справляется с Гасом, и я знаю, что это, должно быть, трудно, но мальчики в этом возрасте часто хотят своих пап. Им бывает трудно видеть других мальчиков с папами. Это особенно проблематично для детей, чьи родители не живут вместе. Это не критика в адрес миссис Питерсон. Нисколько. Я знаю, что обстоятельства часто находятся вне нашего контроля. — Так и есть, — говорю я, — это вне нашего контроля. Мне кажется, что мое сердце разрывается, когда я думаю о Гасе, сидящем в игровой комнате, и плачущем. — Могу я забрать его сейчас? — Конечно, мистер Тейлор. Миссис Пикард ведет меня в игровую комнату, и Гас с криком бросается ко мне. — Дастин! Дастин! — Привет, Гаси! — говорю я, поднимая его на руки. Он становится тяжелым. И с каждым разом он все больше и больше похож на Брайана. Я чувствую острую боль в животе. Гас крепко обнимает меня. — Люблю ТЕБЯ, Дастин! — затем он оглядывается. — Где папа? — Он… он не может быть здесь сейчас, Гас. Может быть, позже, — вру я. Что вы можете сказать маленькому мальчику? Лицо Гаса искажается, и слезы начинают наполнять его глаза. — Я хочу папу! Сейчас же! Я хочу папу! — Не плачь, Гас, — говорю я, чувствуя, как слезы наворачиваются на мои собственные глаза, — я тоже хочу его. Но сейчас мы оба ничего не можем сделать. Миссис Пикард собирает вещи Гаса и помогает мне надеть на него красное пальто и ботинки, и обернуть шарфом шею. Он все еще тихо шмыгает носом и бормочет: «Папа.» Я несу его к джипу и пристегиваю к заднему сиденью. Затем завожу джип и включаю проигрыватель компакт-дисков. — Что ты хочешь послушать? «Желтая подводная лодка»? Это его подбадривает! — Да, лодка! — кричит он, и я включаю музыку на полную громкость. Он подпрыгивает и поет, вроде как, вместе с музыкой. Может быть, я промываю мозги Гасу, насильно скармливая ему все свою любимую музыку, мультфильмы и все такое, но какого черта? Я не хочу, чтобы он вырос мужчиной-лесбиянкой! Не обижайтесь Линдс и Мел, но миссис Пикард из детского сада, я думаю, права. Маленький мальчик хочет своего папу. И я тоже всегда хотел. Даже… даже Брайан, должно быть, хотел своего отца, когда был в возрасте Гаса. И мне интересно, отвергал ли его Джек Кинни уже тогда, даже в таком юном возрасте. Надеюсь, что нет. Надеюсь, что у Брайана это тоже было, по крайней мере, когда он был таким маленьким и уязвимым, как Гас. В закусочной Дебби подлетает и хватает Гаса на руки. — А вот и мой маленький человечек! — потом она замечает меня. — Привет, Солнышко. Няня сегодня? — Линдси задержалась у врача. Я снимаю с Гаса пальто, затем придвигаю стульчик для кормления и сажаю его. Деб хмурится. — Все в порядке? Я киваю. — Линдс опаздывала. Так что я подменяю ее. Как раз в этот момент входит Майкл и улыбается, когда видит нас. — Привет, Чудо-Мальчик! И Гас тоже. Давно тебя не видел, — Майкл скорчил смешную гримасу Гасу, который тут же ответил ему тем же, — привет, Чемпион? Помнишь меня? Я твой дядя Майки. Я подарил тебе на Рождество фигурки Людей Икс. — Майки! — визжит Гас, смеясь. А потом мы все смеемся. Гас никогда не забывает подарок. Он уже важный потребитель, как и его отец! Лицо Майкла внезапно меняется. — Господи, он так похож… на Брайана. Это немного пугает, — Майкл поворачивается ко мне, нахмурив брови, — Джастин, я не знаю, как ты можешь… — Майкл сглатывает, — мне пора идти. — А как насчет еды? — говорит Деб, уперев руки в бока. — Аппетит пропал, — раздраженно говорит он. — Майкл, пожалуйста, сядь, — говорю я, открывая упаковку крекеров и протягивая один Гасу, — все в порядке, правда. Просто сядь. Но лицо у него каменное. — Я не могу. Мне нужно идти. И Майкл уходит. Мне жаль его. Он в депрессии, потому что они с Беном не разговаривали с тех пор, как расстались в Лос-Анджелесе. А Майкл, Тед и Эммет уже не так близки, как раньше. С Тедом так полностью и не помирились после их ссоры прошлой зимой, когда я надрал Теду задницу за то, что он обзывал Брайана. Так что, Майклу больно, я это понимаю. И тот факт, что он не может поговорить с Брайаном, сводит его с ума. Даже когда Брайан был в Калифорнии или Лондоне, он всегда был на расстоянии телефонного звонка. А сейчас… Брайан почти полностью вне досягаемости. Майклу нужно повзрослеть, черт возьми. И быстро. В том смысле, что я в той же гребаной лодке, верно? Я тоже отрезан от Брайана! Но у меня нет времени сидеть и жалеть себя. У меня есть занятия и художественные проекты и своя гребаная жизнь! Так что Майклу тоже нужно кое-что пережить. Если я могу справиться с реальностью, то и он сможет! — Маленький засранец, — комментирует Дебби, наблюдая, как ее сын спешит прочь. Она знает, через что мы все проходим, но тоже ничего не может сделать. Она вздыхает и достает блокнот, — но вернемся к более важным вещам, пока этот молодой человек здесь! Ладно, Гас, чего ты хочешь? Все, что есть в доме, специально для Гаса! — Скажи Деб, чего ты хочешь, Гаси, — уговариваю я, поглаживая его мягкие темные волосы. Он смотрит на Деб, а потом на меня. Эти глубокие зеленые глаза. Эти длинные черные ресницы. Эти красные, надутые губы. — Хочу своего папу! — кричит он, и слезы льются ручьем. Деб делает глубокий вдох. — Прости, детка, но у меня нет этого в меню. *** После того, как он съедает кусочек гамбургера и много шоколадного мороженого, я забираю Гаса в лофт. Он не выспался днем, поэтому капризничает. Но не хочет ложиться. Он следует за мной по лофту, прижимаясь ко мне и посасывая палец. Когда я кладу несколько книг на стол рядом с компьютером, он видит фотографии Брайана, которые стоят на полке позади него. — Папа! — повторяет он. Это его мантра. Папа. Папа. Папа. — Я здесь, Гас, — говорю я, — знаю, что я не очень хорошая замена, но я здесь. — Дастин, — хнычет он. Я наливаю ему немного сока, а затем несу на подиум и обнимаю на кровати. Гас набит едой из закусочной, и его глаза начинают закрываться. Если бы он немного вздремнул, то я отвез бы его домой позже. Мне нравится, что Гас здесь. Я бы с удовольствием оставил его на всю ночь, если бы девочки позволили, но завтра утром у меня занятия в студии. И все же мне приятно, что Гас со мной. Наверное, мне немного одиноко. — Песня! — фыркает Гас, ворочаясь на кровати. — МОЯ песня! Я знаю, какую песню он имеет в виду, но это ни хрена не значит… — Песня? — ноет он. Я поднимаю его и хожу взад и вперед перед кроватью. — Как насчет этого, Гас? — говорю я, подпрыгивая с ним вверх-вниз. — Мачо, Мачо! Я должен быть Мачо! Мачо Мачо! Я должен быть Мачо! — НЕТ! — вопит он и кладет свою маленькую головку мне на плечо, шмыгая носом. — Хорошо! Хорошо! Но только никому не говори! Эта чертова Мелани и ее песни — иконы лесбиянок! «В тот момент, когда я проснусь Прежде чем нанесу макияж, Я немного помолюсь за тебя. Я расчесываю волосы И раздумываю, какое платье надеть, Я немного помолюсь за тебя.» Гас слегка вздыхает и закрывает глаза. «Я бегу к автобусу, дорогая, Во время езды я думаю о нас, дорогая, Я немного помолюсь за тебя. На работе я нахожу время, И все время моего перерыва на кофе, Я молюсь за тебя. Навсегда, навсегда ты останешься в моем сердце. И я буду любить тебя. Навсегда, навсегда мы никогда не расстанемся, О, как я буду любить тебя! Вместе, вместе, вот как это должно быть, Жить без тебя Для меня это было бы разбитым сердцем. Моя дорогая, поверь мне, Для меня нет никого. Только ты. Я люблю тебя…»*** Я думаю о Брайане все время, пока пою эту песню Гасу. Он все равно всегда в моих мыслях, но, держа его маленькую версию в своих объятиях и напевая эти стихи, я почти чувствую, что Брайан здесь, со мной. Думаю о том, что он всегда остается в моем сердце. Что жизнь без него всегда будет разбивать мне сердце. И о том, как я каждый вечер «Читаю небольшую молитву» за Брайана. Как бы это банально не звучало, и как бы Брайан не стонал, если бы знал об этом, я просто ничего не могу с собой поделать. Понимаю, что это безнадежно романтично и все такое дерьмо. Но в том, что сейчас переживает Брайан, ему пригодится любая помощь, которую он сможет получить. И я тоже могу. Раньше я думал, что, как только мы пройдем через все трудности, мы будем все время вместе. Что ничто больше не сможет разлучить нас. Нападение не могло этого сделать. Как и прошлое Брайана. Или Рон. Но теперь я думаю, что это была просто фантазия. Брайан и Джастин. Счастливы вместе. Всегда. Никаких извинений, оправданий или сожалений. Во всяком случае, такова теория. Но реальность НЕ ТАКОВА. Гас наконец-то уснул. Я уложил его на кровать и даю подремать. Я достаю блокнот из портфеля, ложусь рядом с ним на кровать и заканчиваю письмо, которое начал сегодня утром на уроке истории искусств. Добавляю всю эту чушь о том, как забираю Гаса и иду в закусочную, но не упоминаю необходимость петь банальную песню. Не упоминаю о кофе с Маршаллом, и этого музыканта из своего видения. Не нужно это вставлять. Иногда я действительно пропускаю кое-что. Не потому, что чувствую себя виноватым или что-то в этом роде, но… есть некоторые вещи, на которых я не хочу останавливаться. Как и в письме, которое я написал прошлой ночью перед сном, а затем отправил сегодня утром. Я упомянул, что ходил на вечеринку в Карнеги-Меллон и о том, как Уэйд вел себя как полный придурок. Но не стал упоминать о встрече с Эриком и его парнем. Не знаю, почему я пропустил это. Может быть, потому, что мне стыдно за то, как вел себя с Эриком. Может быть, потому… Я не знаю. Есть некоторые вещи, о которых я не хочу слишком много думать. Оглядываюсь и вижу, что на столике у кровати что-то лежит. Я беру его и провожу по нему пальцами, чувствуя взъерошенные каштановые волосы, пушистый коричневый хвост. Это не что-то большое или важное, это просто маленькая мягкая кукла длиной около девяти дюймов. Чудовище в королевском синем пальто и черных бархатных брюках. Как я уже сказал, ничего важного. Гас всегда тянется к Чудовищу, желая прикоснуться к нему. Обычно я позволяю ему немного подержать куклу, но не позволяю Гасу играть с ним или портить его. Потому что это мое Чудовище. Несмотря ни на что — мое. Я заканчиваю письмо, подписываю его и запечатываю. У нас еще есть время отвезти письмо на Либерти-Авеню и положить его в ящик, чтобы отправиться сегодня вечером. Тогда я начну еще одно, прежде чем лягу спать. Одно из того, о чем стоит подумать, когда я засыпаю. По одному каждый день. По крайней мере, я стараюсь это делать. Даже если я больше ничего не могу сделать, я всегда смогу сделать это. Это… и небольшая молитва. Всегда. *Кукурузные шарики **Американская телевизионная игра-викторина. ***"Я читаю небольшую молитву» Берта Бахараха и Хэла Дэвида.