Квир-реалии

Глава пятая НАСЛЕДНИК Краткое содержание: Джастин хочет сблизиться с Гасом. Январь 2003 года. Джастин В итоге я оставляю Гаса всю ночь в лофте. Не важно, что утром у меня занятия в студии, я действительно хочу, чтобы он остался со мной. Мы можем встать пораньше, чтобы успеть подготовить его к поездке со мной в институт. Звоню Линдси и говорю ей об этом. — Ты уверен, что это не проблема, Джастин? — продолжает спрашивать она. Но это не проблема. Никаких проблем. После того, как он просыпается после короткого вечернего сна, мы едем на Либерти-Авеню, и я отправляю письмо. Потом мы с Гасом идем в закусочную. Несмотря на то, что мы поели всего 2 часа назад, Гас снова голоден. И должен признаться, я тоже немного проголодался. Уже поздно, но Деб все еще работает, и она кормит нас обоих ужином — мясным рулетом из индейки, картофельным пюре и зеленой фасолью с большим количеством соуса. — Знаешь, Гас, — говорю я ему, — папа не одобрил бы всю эту подливку. И он думает, что в картофельном пюре здесь, в закусочной, слишком много масла, но мы с тобой — пара растущих мальчиков, верно? — Верно! — соглашается Гас. — Поэтому нам нужно поддерживать наши силы. Ты должен съесть как можно больше углеводов, прежде чем твой метаболизм начнет замедляться, и ты проведешь половину своей жизни в тренажерном зале. К счастью, со мной этого не случилось — пока. Или с тобой. Что означает… — я жестом приглашаю Деб подойти, — мы с Гасом хотим яблочный пирог «a la mode». Верно, Гас? — Режим пирога! — визжит он. — Ну, — хихикает Дебби, — вы двое заправляетесь для ночного круиза? Потому что я думаю, что твой трах немного молод для «Вавилона», Солнышко. — Нет, у нас сегодня свидание с кино. «Красавица и чудовище». Мы смотрели «Желтую подводную лодку» в последний раз, когда Гас остался на ночь, — говорю я, заправляя большую салфетку ему за шею, готовясь к пирогу и ванильному мороженому, которое наверняка упадет на его толстовку с Людьми Икс. Это был подарок от Майкла, конечно. — Линдси все еще плохо себя чувствует, дорогой? — с беспокойством спрашивает Деб. — Нет, с ней все в порядке. Я просто хотел оставить Гаса, и она разрешила. Завтра утром у меня занятия в студии, а затем встреча, на которую я должен пойти сразу после обеда. По пятницам обычно немного свободнее, так что это не проблема — взять его с собой в ПИФА на целый день. Верну его после встречи. Думаю, Линдси ценит перерыв. В последнее время она немного устала, а Гас может быть очень утомителен. — Ты просто прелесть, что делаешь это, Джастин, — говорит Дебби, — многих парней это бы беспокоило. — Это совсем не беспокоит, Деб, — отвечаю я, думая о том, как Гас расстроился в садике сегодня днем, — я люблю Гаса, и когда он станет старше, он захочет проводить больше времени со своим отцом. Уверен, что так и будет. Линдс и Мел отлично справляются, но маленькие мальчики иногда просто хотят своих отцов. Это означает, что я буду постоянной частью жизни Гаса, и хочу, чтобы Гас знал это с самого начала. Дебби с сомнением смотрит на меня. — Ну, Солнышко, тебе лучше побыть здесь подольше и держать Брайана в узде. Таким образом, ты сможешь оказать положительное влияние на Гаса. И на Брайана тоже! Хуанита приносит пирог в кабинку и улыбается Гасу. — Спасибо, дорогая, — говорит Деб, забирая две тарелки. Ставит одну перед Гасом, а другую передо мной. Хуанита идет за очередным заказом, и Дебби наклоняется ко мне. — Так что, дорогой? Ты что-нибудь слышал о Брайане? Хоть что-нибудь? Я качаю головой. — Ничего. Но я и не ожидаю этого. Брайану не разрешается никому писать или звонить. Так что на самом деле я не ожидаю от него вестей. Отрезаю кусок пирога для Гаса и кормлю его. Я должен вести себя так, будто для меня это не имеет большого значения. На самом деле, ничего не знать — самая большая проблема в мире. Это убивает меня. Не знать, как он. Не знать, думает ли он обо мне. Если он все еще любит меня. — Позволь мне сделать это, детка, — говорит Деб, — ты ешь свой пирог, а я помогу этому молодому человеку. Дебби начинает засовывать Гасу в рот большие порции пирога и мороженого. Гас хихикает от удовольствия, проглатывая липкое месиво с ложки. Наверное Дебби кормила Майкла так же, пока он не пошел в старшую школу. То, как он использует столовое серебро, говорит о том, что он все еще не привык пользоваться столовыми приборами, только руками! Да, я знаю, это немного язвительно, но отношение Майкла к тому, что Брайана нет здесь, в Питтсбурге, действует мне на нервы. Можно подумать, что Брайан делает что-то только для того, чтобы подразнить Майкла, а не потому, что это необходимо, и Брайан делает это для себя. И для нас. Это не имеет никакого отношения к Майклу. И Майклу просто придется начать понимать. *** — А кто у нас здесь, мистер Тейлор? — спрашивает профессор Стэнли, скрестив руки на груди. Она старший преподаватель в моей пятничной студии. — Это Гас. Сегодня он будет со мной. Если вы не против? Я вижу, как она на мгновение заколебалась. Но профессор Стэнли однажды позволила одной из студенток взять своего ребенка в студию, когда ее няня заболела, так что она не может запретить мне оставить Гаса. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я устрою большой скандал, если она это сделает. — Конечно, — наконец говорит она, — это ваш сын, мистер Тейлор? — Да, — немедленно отвечаю я, — он сын моего партнера, так что он и мой тоже. Верно, Гас? И Гас кивает, как по команде. Мы всегда действуем сообща. Я сажаю Гаса у своих ног, рядом с мольбертом, достаю из портфеля большой лист бумаги и разворачиваю его на полу. Потом достаю жестяную коробку с мелками. — Видишь, Гас, — указываю я, — это Барт. Сегодня он модель. Мы все нарисуем Барта, хорошо? — Хорошо! — говорит он, щурясь на обнаженную модель, сидящую на табурете посреди комнаты. — Я буду рисовать здесь, — продолжаю я, кладя бумагу на мольберт, — а ты можешь оставить слово за собой. Очень весело наблюдать за Гасом. Он смотрит на других студентов, а затем очень серьезно копирует то, что они делают. Смотрит на модель, а затем видит, как я начинаю рисовать его фигуру на своей бумаге. И Гас начинает делать то же самое. И у него действительно выходит что-то вроде головы и несколько линий тела. Затем он берет несколько цветных карандашей, выбирает цвета и нацарапывает их на бумаге. Гас смотрит на то, что он сделал, выбирает другой цвет и пробует его. — Ты очень хорошо справляешься, Гас, — говорит профессор Стэнли. Она улыбается ему, — у меня тоже есть маленький мальчик, мистер Тейлор. — Да? — говорю я. — Сколько ему лет? — Ему шесть, но пока он больше интересуется футболом, чем искусством, — смеется она, — я думаю, Гас унаследовал ваш художественный талант, мистер Тейлор. Я улыбаюсь от уха до уха. — Ничто не сделает меня счастливее. И я не поправляю ее насчет того, что он что-то унаследовал от меня. Потому что на короткое мгновение я хочу притвориться, что Гас принадлежит мне. Я больше, чем удобная няня. Что у нас есть настоящая связь, которая никогда не может быть разорвана. И это действительно так. Если не связь по крови, то связь по любви, и я думаю, что это не менее важно. Когда занятия в студии заканчиваются, я аккуратно складываю рисунок Гаса и кладу его в свое портфолио вместе с моим собственным рисунком. Барт надевает халат и подходит. — Он милый ребенок, Тейлор, — говорит Барт, — и очень похож на тебя. Конечно, Гас совсем не похож на меня. Он точная копия Брайана во всех отношениях. Но Барт, хотя у него отличный пресс, сообразительный, как осел, и не самый острый инструмент в сарае. — Спасибо, Барт. Я ценю это. — Я обрюхатил одну девушку, когда учился в средней школе. Мои родители до сих пор присылают ей деньги на ребенка. Я должен как-нибудь навестить его, понимаешь? Может, он такой же милый, как твой ребенок. — Хм, может быть, — говорю я, не зная, как реагировать на попытку Барта по-отечески сблизиться. — Пойдем, Гас. — Увидимся, Тейлор. И с тобой, малыш, — говорит Барт, уходя. Я отвожу Гаса в закусочную в Здании искусств пообедать. Как только мы входим, Маршалл подбегает, чтобы присоединиться к нам. — Джастин! Привет! Ты сегодня нянчишься с ребенком? — Нет, Маршалл. Это мой… мой сын, Гас. Поздоровайся, Гас. Гас хмуро смотрит на Маршалла. Он голоден, а это значит, что он становится раздражительным. Гас засовывает палец в рот и жует его — точно так же, как это делает Брайан, когда нервничает. — Твой сын? — восклицает Маршалл. — Джастин, я не знал, что у тебя есть ребенок! — Ну, теперь знаешь, — я беру поднос, и мы втроем проходим через очередь. — Чего бы ты хотел, Гас? Хот-дог? Или картошки фри? Я не знаю, во сколько ты собираешься ужинать, так что, если ты голоден, так и скажи. — Хот-дог! — рявкает он. — Сейчас же! Гас — маленький диктатор, особенно когда голоден. — Вот, — говорит Маршалл. Он берет хот-дог у официанта и кладет его на поднос. — Ага, — говорит Гас Маршаллу, улыбаясь. Теперь они хорошие друзья. — Чипсы Тато! — Он очень милый, Джастин, — говорит Маршалл, хватая упаковку картофельных чипсов. — Я знаю. Все так говорят, — говорю я Маршаллу, — возможно, я пристрастен, но я думаю, что он самый милый ребенок на свете. К сожалению, Гас тоже так думает. И вовсю этим пользуется. Не так ли, Гас? — я улыбаюсь ему, но Гас просто пожимает плечами и тычет языком в щеку. Это точное выражение лица Брайана, и мне кажется, будто мой желудок только что нырнул в лифт. Делаю глубокий вдох и иду дальше. Мы платим за еду, а затем находим кабинку в задней части закусочной, вдали от дверей, где тише. Сажаю Гаса в кабинку — это лучший способ держать его в узде — и сажусь рядом с ним. Маршалл проскальзывает на противоположное сиденье со своим подносом. Сначала я режу хот-дог Гаса на кусочки размером с укус, которые он берет руками и засовывает в рот. Затем достаю из рюкзака чашку и наливаю в нее немного шоколадного молока. Теперь, когда мы стали проводить больше времени вместе, вся эта процедура превратилась в автоматику. Мы с Гасом похожи на хорошо смазанную машину, за исключением тех случаев, когда он решает упереться и вообще не сотрудничать. Интересно, от кого он ЭТО унаследовал? Кажется, я всегда сравниваю то, как Гас ведет себя с Брайаном. Некоторые мелочи настолько похожи, что это должна быть генетика. Просто не может быть совпадением то, как Гас наклоняет голову, а потом смотрит так застенчиво. Или то, как он двигает языком, когда думает. Или что он точно так же как Брайан прикусывает палец, когда нервничает. Мне очень хочется узнать, как выглядел Брайан в возрасте Гаса. У Брайана есть одна маленькая фотография, на которой он изображен ребенком с отцом, держащим его на руках. Я удивился, когда нашел ее в глубине одного из его ящиков. У Брайана нет других детских фотографий себя, своей матери или сестры, поэтому странно, что у него есть одна, на которой он изображен с отцом. Все остальные фотографии Брайана начинаются со старшей школы. Несколько из них, кажется, были сделаны до того, как он уехал в Нью-Йорк. На одной он с Майклом, и оба выглядят очень молодо. Другие определенно сделаны после Нью-Йорка — он выше и выглядит старше, и у него более жесткий, более затравленный взгляд. Эти фотографии тоже были засунуты в заднюю часть ящика, как будто он действительно не хотел на них смотреть, но и не мог выбросить. У меня есть странная фантазия пойти в дом миссис Кинни и поговорить с ней о Брайане. Я знаю, что она сразу же узнала бы меня, не только потому, что она ворвалась к нам в лофт, но и из-за всей рекламы и фотографий меня и Брайана в «La Diva», а затем смерти Рона. Она, наверное, захлопнула бы дверь у меня перед носом, потому что я мерзкий педик — да, как и ее любимый священник, преподобный отец Том-хороший трах! Но мне до смерти хочется увидеть Брайана, когда он был маленьким. У меня есть идея сделать коллаж из фотографий Брайана и фотографий Гаса, которые каким-то образом сочетаются друг с другом. Хочу сделать это на День отца. Однако мне нужно получить эти фотографии. Может быть, сестра Брайана будет более доступной. Или, может быть, если я отвезу Гас в дом матери Брайана, она будет немного более откровенной. С другой стороны, скорее всего, нет. Поднимаю глаза и вижу, что Маршалл смотрит на нас с Гасом. — Что? — О, ничего, — отвечает Маршалл, — просто мне так странно видеть тебя с ребенком, Джастин. Ты выглядишь… Я не знаю… Уверенным в себе! Да, уверенным. Боже, рядом с маленькими детьми и младенцами я начинаю нервничать. Всегда боюсь, что они упадут и начнут плакать или что-то в этом роде, и я не знаю, как с этим справиться! Я смеюсь. — Когда Гас падает, я поднимаю его и отряхиваю. И если он начнет плакать, я буду утешать его, пока он не перестанет. Правда, Гас? Гас снова пожимает плечами и сует в рот кусок хот-дога. — Татос! — требует он. — Ладно, держи, — кладу еще несколько картофельных чипсов на его поднос. Я действительно горжусь тем, как ведет себя Гас. Как будто он пытается выглядеть воспитанным, сначала на занятиях в студии, а теперь за обедом. Надеюсь, что его хорошее настроение продлится до конца дня. — Ты знаешь, я действительно восхищаюсь тобой, Джастин, — продолжает Маршалл, — чувствую себя таким ребенком, когда вижу тебя. В смысле, у тебя есть сын, ты живешь в своем собственном доме, ты много путешествовал и встречался со многими известными людьми, если ты не возражаешь, что я упоминаю об этом. — Не возражаю. Не особо. До тех пор, пока люди не станут об этом твердить. — Самое главное, что ты настоящий художник, Джастин! Твои работы побывали на настоящих выставках, сначала в Галерее Остина, а теперь в Музее Уорхола. Я улыбаюсь. — Ты знаешь об этом? Глаза Маршалла расширяются. — Конечно! Все об этом знают! Разве ты не знаешь, что ты, типа, ЗВЕЗДА нашего класса в ПИФА? Ты должнен это знать! Твоя карьера уже началась! И у тебя есть настоящая жизнь. Настоящая взрослая жизнь! Мы ровесники, но я вообще ничего не делал, только ходил в школу и тусовался. Жизнь в общежитии — это мой большой эксперимент по обретению независимости. Но ты… ты уже сделал эти ВЕЩИ! — Маршалл протягивает руку и нежно касается волос Гаса. Волосы у Гаса темные и шелковистые, а глаза просто огромные, с длинными черными ресницами. Он смеется и хватает Маршалла за руку. Я должен подумать о том, что говорит Маршалл. Я вижу, как все выглядит с его точки зрения, или какой должна казаться моя жизнь другим людям. Может быть, ему это кажется гламурным в том смысле, что жизнь Брайана казалась мне такой притягательной, когда тот впервые привел меня в лофт. Но я не понимал, что действительно происходило в жизни Брайана, точно так же, как Маршалл не может знать, что на самом деле происходит в моей. Он бы не подумал, что это так гламурно, если бы знал правду. Но я принимаю свою жизнь, как должное. Так много всего произошло. Я не собирался уходить из дома, когда сделал это. Или жить с Брайаном и быть его партнером — ну, может быть, я и хотел, чтобы ЭТО произошло, но не так, как все обернулось. Мы пережили столько всего вместе, что я никогда не мог себе представить в ту первую ночь, когда мы с Брайаном приехали в лофт. Мама думает, что я слишком молод, чтобы делать многое из того, что я делал, или взять на себя многое из того, что я должен взять, но это просто Судьба. Ты делаешь то, что делаешь. Принимаешь некоторые вещи такими, какие они есть. Играешь теми картами, которые тебе сдали. Я смотрю на часы. — У меня встреча в час, так что мы с Гасом пойдем туда, как только закончим с обедом. — Что за встреча? — спрашивает Маршалл, запихивая в рот пару картофельных чипсов. — Это Союз гордости в ПИФА. Они проводят какую-то разъяснительную работу, и хотят, чтобы я пришел и рассказал о моем опыте создания «Альянса геев и натуралов» в старшей школе. Маршалл хмурится. — Я никогда раньше не был на собраниях гей-клубов. Наверное, я не очень политичный. — Я тоже больше не такой, — признаюсь я, — тогда мне не очень повезло с альянсом в Академии Сент-Джеймс. На самом деле, это была гребаная катастрофа. Но они хотят знать об этом, так что… Если хочешь пойти со мной, пожалуйста… Он смотрит в свою тарелку. — Джастин… На самом деле я не особо афиширую. Некоторые люди знают здесь, и только несколько моих друзей дома, — он делает паузу, — мои мама и папа не знают. — Я не думаю, что Союз гордости отправит наши имена домой родителям, так что не беспокойся об этом! — смеюсь я. — Господи, ты был достаточно смел, чтобы пригласить меня в кино! — Но… это было совсем другое. Я знал, что ты гей, — Маршалл тычет пальцем в Гаса, который хватается за него и крепко сжимает, — он действительно сильный! — У Гаса Хватка Кинни, правда, Гас? — говорю я, думая о том, как Брайан может держать тебя одной рукой, пока затрахивает до потери пульса. — Что такое Хватка Кинни? — невинно спрашивает Маршалл, как будто это то, о чем он должен знать. — Что-то между мной и моим партнером… Исключительно! — смеюсь я. Итак, Маршалл следует за мной и Гасом на собрание Союза гордости. Здесь больше народу, чем я ожидал. Я знал, что в ПИФА должно быть много педиков, в конце концов, это колледж изящных искусств, но я не думал, что так много из них ходят на собрания. Я узнаю Шейлу по микшеру ЛГБТ в Карнеги-Меллон. Она подходит к нам, пока я снимаю с Гаса пальто. — Джастин Тейлор. Слышала, что ты будешь здесь. Я тоже выступаю. — Отлично, — говорю я, пытаясь вытащить кулак Гаса из рукава его пальто. Шейла смотрит на Гаса, — это мой сын. Поздоровайся, Гас. Но Гас гримасничает Шейле и не пожимает ей руку. Я знал, что у этого парня хороший вкус! — Не знала, что у тебя есть ребенок, Джастин, — говорит Шейла, — Боже, я немного удивлена. — Не думала, что во мне это есть, а? — парирую я. Шейла — стерва, с ее бритой головой и высокомерным отношением. Она, очевидно, думает, что все живут в трущобах, кто учится в Институте изящных искусств. — Вот что происходит, когда бедный мальчик-гей, как я, залетает в старшей школе! — Ты настоящий комик, Джастин? — огрызается Шейла. — Алан Рэй рассказал мне все о твоих жалких отношениях. Я спокойно смотрю на нее. — Да неужели? Алан говорит о том, что у меня жалкие отношения? Это довольно забавно! А он сказал тебе, что однажды вечером я надрал его задницу в «Вуди»? Держу пари, он забыл упомянуть об этом маленьком событии. Шейла пожимает плечами. Затем она смотрит на Маршалла. — Это твой новый парень? Маршалл сглатывает и не знает, что сказать. — Это мой ДРУГ, Маршалл, — заявляю я, спасая его, — не то, чтобы это было твое гребаное дело. Шейла фыркает и отворачивается. — Эй, Джастин! Сюда! Я поднимаю глаза и вижу, что Гвен Уортинг машет мне рукой. Она сидит на складном стуле рядом с Ронетт Стоукс, еще одна специалистка по танцам, с которой она часто тусовалась в последнее время. Я беру Гаса за руку и веду его к Гвен, в то время как Маршалл плетется за нами. — Гвенни, что ты здесь делаешь? — Приехала вместе с Ронетт. Гвен смотрит на темную, длинноногую Ронетт, и вот тогда это поражает меня. Они вместе! Я не могу в это поверить! Я должен был догадаться, что что-то происходит, когда Гвен бросила Джона, который, пожалуй, единственный натурал во всей Танцевальной программе, как раз перед Днем Благодарения. Джон был очень зол и начал рассказывать всем, что Гвенни мерзкая лесбиянка, но я думал, это просто кислый виноград*. Видимо, что это не так! Но прежде чем я смогу получить информацию об этой новой разработке, президент Союза гордости ПИФА по имени Джош призывает собрание к порядку. Гвен и Ронетт немедленно хватают Гаса и говорят, что последят за ним. Гас уже сейчас воздействует своим обаянием на девушек. Он улыбается и трогает рукой длинные, замысловатые косы Ронетт, ощупывая вплетенные в них бусины. Я поднимаюсь на платформу в передней части комнаты и сажусь на один из складных стульев. Шейла сидит на другом конце помоста. Она оглядывается по сторонам и, кажется, приберегает для кого-то место. Джош пускается в долгую болтовню о важности взаимопонимания между геями и натуралами в ПИФА. Он упоминает, что случаи домогательств были в осеннем семестре, но большинство студентов этого не осознавали, потому что Администрация, в основном Армстронг, декан студентов, умалчивал от этом, и инциденты затихли. Один парень встает и рассказывает о том, как у него на доске объявлений было написано «пидор», и каждый раз, когда он стирал его, оно было написано снова. Охранник его этажа в общежитии так и не смог понять кто это делал, так что парень плюнул и покинул кампус, потому что не чувствовал себя в безопасности. Затем другая девушка встает и рассказывает о том, как некоторые парни бросали камни в нее и ее подругу, когда они пересекали кампус, держась за руки. Затем еще несколько человек рассказывают подобные истории. Все эти истории заставляют меня чувствовать себя очень неловко. Я действительно думал, что прошел через все это и оставил позади. Думал, что, услышав такое дерьмо, я больше не буду беспокоиться, но это не так. Услышав о том, что подобное происходит с другими студентами-геями, я становлюсь, блядь, параноиком и трусом, и я не хочу чувствовать себя так в ПИФА, где я считал себя в безопасности. Наверное, я просто был наивен. Сзади открывается дверь. Кто-то входит и подходит к платформе, садясь рядом с Шейлой. Это тот парень с вечеринки в Карнеги-Меллон. Высокий темноволосый парень, который болтался с Аланом Рэем. Ловлю себя на том, что смотрю на него, хотя и стараюсь этого не делать. Господи, он просто так похож… как младшая версия Брайана, с которой я ничего не могу поделать. Затем Джош представляет Шейлу, и она встает и рассказывает о гей/гетеросексуальной пропаганде в Карнеги- Меллон. Она рассказывает нам об их Программе повышения осведомленности и о том, как в этом году в их кампусе произошли инциденты на почве ненависти. По-моему, она немного хвастается. Но я должен признать, что они многое сделали, больше, чем в ПИФА, это точно. Затем высокий парень встает, и Шейла представляет его. Дилан Берк. Я моргаю. Блядь. Я его ЗНАЮ! Я имею в виду, я знал его давным-давно. Мы вместе играли в Младшей лиге и он был настоящим спортсменом. А сейчас… Я, блядь, не могу поверить, что он здесь. Что он… гей. Он рассказывает о том, как поступил в другую школу на спортивную стипендию для… чего еще? — бейсбола, но как только его тренер и товарищи по команде узнали, что он гей, они превратили его жизнь в сущий ад. Могу себе представить. И колледж не сделал ничего, чтобы предотвратить преследование или наказать преследователей, вот почему он перевелся в Карнеги-Меллон. И пока он говорит, рассказывая о проблемах, которые у него были в школе, я начинаю вспоминать Дилана Берка, которого знал по Младшей лиге. Я помню, как стоял в дальнем поле и смотрел на его игру на первой базе. Помню, что почувствовал, когда он положил руку мне на плечо и сказал, что будет скучать по мне, если я уйду из команды. Помню, как в конце лета мы вместе катались на американских горках и держались за руки. Ну, вроде как держались за руки. И именно тогда я понял, что моя жизнь никогда не будет прежней после того лета. Потому что я действительно отличаюсь от других мальчиков. Потому, что я гей. Я понял это после знакомства с Диланом Берком. — Атмосфера в Карнеги-Меллон лучше, — признает он, уверенно стоя на подиуме, — но все равно не очень. Даже если ваши собственные товарищи по команде оставят вас в покое, ребята из других команд, с которыми мы играем, получат слабину. Они, кажется, не могут избавиться от мысли, что я проверяю их члены в раздевалке. Все смеются над этим. Но Дилан не улыбается, когда говорит это. А потом он поворачивается, совсем чуть-чуть, и смотрит прямо на меня. Как будто весь воздух исчез из этой комнаты за одну секунду. И я… Я должен выбраться отсюда. Прямо сейчас! Потому что я, блядь, не могу дышать! Я наклоняюсь к Джошу и говорю ему, что мне нужно вернуть сына домой. — Но, Джастин, у тебя не было возможности выступить! — Джош хмурится. — Прости, Джош. Может быть… может быть, в следующий раз. Когда со мной не будет Гаса. Я смотрю туда, где сидят Гвен, Ронетт и Маршалл. И, конечно, Гас ведет себя идеально. Он спокойно сидит на коленях у Гвенн, играет со своей плюшевой пандой и выглядит так, будто слушает дискуссию с интенсивным интересом. Я встаю, Дилан Берк замолкает и снова поворачивается ко мне. Затем он улыбается мне. Просто слегка. Хватаю Гаса и даже не помню, как вышел из комнаты. Следующее, что я помню, мы с Гасом в джипе, тащим свои задницы прочь от кампуса.

*Идиома — «У кого-то кислый виноград» — такую фразу говорят про человека, который не может чего-то добиться сам, и чтобы справиться с комплексами принижает то, чего добились другие.