Квир-реалии

Глава девятнадцатая НЕ СМОТРЯ НИ НА ЧТО Краткое содержание: Джастин навещает Брайана на выходные. «Спрингхерст», Маккинли, Нью-Йорк, февраль 2003 года. Джастин «Не важно, кто ты Я всегда буду с тобой, Не имеет значения, что ты делаешь, Оо-оо, с тобой. Что бы ты ни делал, Я всегда буду рядом, Не скажешь мне, что ты нашел? О, не так ли?» *** Когда я готовлюсь отправиться в свою студию в пятницу утром, звонит телефон в лофте. Автоответчик включается, и я слышу голос, оставляющий сообщение: «Мистер Тейлор, это доктор Горовиц из «Спрингхерста». Я хватаю трубку. — Я здесь! Как раз собрался на занятия. — Не буду вас задерживать, мистер Тейлор, но я хотел бы знать, планируете ли вы приехать сюда на выходные, чтобы увидеть Брайана? — Конечно! — говорю я ему. — Собираюсь выехать сразу после занятий. Я собрал вещи и готов ехать. — Хорошо, — говорит доктор Горовиц, — если вы будете созваниваться со своим партнером перед отъездом, не возражаете, если я попрошу вас не слишком уточнять, когда вы прибудете? Я бы хотел, чтобы вы сначала пришли и поговорили со мной. — Все в порядке, доктор Горовиц? Вы можешь сказать мне, если возникли проблемы. Теперь я волнуюсь. Теперь я хочу пропустить занятия и поехать прямо в «Спрингхерст». — Нет, мистер Тейлор, никаких проблем. Я хотел бы обсудить с вами несколько вещей, вот и все. Пожалуйста, приходите прямо в мой офис, когда приедете, — затем доктор смеется, — кроме того, я не хочу, чтобы вы звонили Брайану каждые пять минут, пока будете в дороге. Он проведет весь день стоя у переднего окна, делая вид, что НЕ ждет, когда ваша машина въедет на подъездную дорожку. Я бы предпочел, чтобы он сосредоточил свое внимание на Группе и других вещах, пока вы действительно не приедете сюда. Надеюсь, вы понимаете? — Да, думаю, что понимаю. Спасибо, доктор Горовиц. Увидимся сегодня вечером. Я кладу трубку и сразу же звоню Брайану на сотовый. Он выключен, но они любят, чтобы пациенты выключали свои телефоны, когда находятся в группе, на лекциях или на других мероприятиях, которые они проводят, чтобы ничего не нарушить. Сейчас довольно рано, так что Брайан, возможно, тоже просто в душе или на завтраке или что-то в этом роде. Поэтому я оставляю сообщение, что приеду позже в тот же день, но не слишком точно определяю время. Затем я отправляюсь в класс. Но мои мысли где-то в штате Нью-Йорк. *** — Спасибо, что пришли сначала сюда, мистер Тейлор, — говорит доктор Горовиц, приглашая меня присесть, — я хотел поговорить с вами до того, как вы встретитесь со своим партнером. — Вы уже говорили мне это по телефону, — неловко отвечаю я, — о чем речь? Доктор делает глубокий вдох. — О вашей приверженности этой программе лечения. И о ваших поездках сюда в качестве партнера Брайана. Потому что, когда я впервые встретил вас, когда вы привезли сюда Брайана на прошлой неделе, признаюсь, у меня были некоторые сомнения по поводу того, позволять ли вам навещать Брайана так скоро после его входа, мистер Тейлор. Мое сердце падает, когда я слышу это. — Сомнения? В чем? — В основном касаемо вашего возраста, — откровенно отвечает он, — вы очень молоды, чтобы быть в преданных отношениях с мужчиной в возрасте тридцати лет, который, по общему признанию, имеет множество зависимостей и множество эмоциональных и психологических проблем. Не говоря уже о том, что он знаменитость и, вероятно, постоянно будет в общественном внимании, даже когда он борется со своими проблемами. Это тяжелое бремя для подростка, мистер Тейлор. Я чувствую, как мое лицо краснеет, поэтому делаю глубокий вдох, чтобы контролировать свой голос. — Я не подросток, доктор Горовиц. В декабре мне исполнилось двадцать лет, — доктор наблюдает за мной, его лицо не меняется, — я в отношениях с Брайаном больше двух лет. Это намного дольше, чем любые отношения, которые у него когда-либо были, кроме его лучшего друга, Майкла, которого он знает с тех пор, как они учились в средней школе. Я хорошо знаю о его пристрастиях, проблемах с семьей и прочем дерьме. Я кое-что знаю о прошлом Брайана и о нем… — но потом я заколебался. Если я расскажу доктору об Альтернативных Потоках, он определенно подумает, что я спятил. Так что мне лучше пропустить эту часть, — я знаю о Брайане то, чем он никогда ни с кем не делился, даже с Майклом. А еще я привык к тому, что люди недооценивают и обесценивают меня из-за моего возраста. Даже мои собственные родители делают это. Даже Брайан делал это сначала. У доктора одно из тех бесстрастных лиц, которые не позволяют вам понять, о чем думает человек. Я знаю, что у меня одно из тех лиц, которые прямо противоположны. Все, о чем я думаю и что чувствую, прямо здесь, на виду. Из меня вышел бы никудышный психиатр, это точно. — Вы не думаете, что ваша крайняя молодость является здесь фактором, мистер Тейлор? — доктор давит. — Возможно, вы недостаточно зрелы или у вас недостаточно жизненного опыта, чтобы справиться с некоторыми из чрезвычайно сложных проблем, которые неизбежно возникнут при лечении Брайана? Я сглатываю. У меня вдруг очень, очень пересохло в горле. — С тех пор, как я начал встречаться с Брайаном в сентябре 2000 года, люди всегда предполагали, что знают, кто я и чего хочу. Что я был каким-то «сталкером» или незначительным твинком, который искал только жаркого времяпрепровождения. Я признаю, что когда впервые встретил Брайана, я не искал отношений. Мне было семнадцать лет, и я хотел потрахаться больше всего на свете. Но… но в ту ночь со мной кое-что случилось. И я думаю, что это случилось и с Брайаном. На самом деле, я знаю что случилось с ним, потому что с тех пор он даже признался мне в этом. То, что произошло между нами, было не просто… трахом. Это было начало отношений. Тот факт, что я все еще здесь, что я сижу в этом офисе, рассказывая вам о Брайане, его проблемах и его лечении, доказывает, что это отношения. У меня нет никаких сомнений на этот счет, и я не думаю, что у Брайана есть какие-либо сомнения на этот счет, даже если ему трудно четко сформулировать этот факт. Сомнения всегда возникают у других людей, которые считают, что из-за моего возраста я не могу по-настоящему знать, что делаю. Или что я не могу справиться с проблемами Брайана, потому что я какой-то глупый и незрелый ребенок. Ничто не может быть дальше от истины, доктор Горовиц. Так что вам лучше привыкнуть видеть меня. Потому что я буду здесь каждую минуту, когда смогу! Я взял обязательство помочь Брайану и держаться за Брайана, и я собираюсь это сделать! И все, кому это не нравится могут поцеловать меня в задницу, извините за выражение, доктор! После этой страстной речи я чувствую, что хочу пройти в другое здание, схватить Брайана и забрать его домой, потому что я не оставлю его в другой адской дыре, такой как «Гавань Надежды». Не оставлю его в таком месте, где только хотят, чтобы Брайан забыл, что когда-то знал меня. Но, к моему удивлению, доктор Горовиц кивает: — Согласен, мистер Тейлор. После разговора с вами и за прошедшую неделю я довольно много общался с Брайаном, и убежден, что вы являетесь ключевым элементом его способности помогать самому себе. Да, он хочет сделать это для себя — и это очень важно, но он также хочет сделать это для вас, мистер Тейлор. Я смотрю на доктора. — Брайан действительно так сказал? Обо мне? ДЛЯ МЕНЯ? — Да, он так сказал, — говорит доктор Горовиц, — и для Брайана, человека, который очень много жил только для себя и кажется, даже гордился тем, что ему все равно, что думают другие люди, это очень серьезный ход. Это также сильный мотивирующий фактор. Это цель, которую он, очевидно, поставил перед собой — сделать так, чтобы он был достоин отношений с вами. — Я никогда не думал, что Брайан признается в этом другому человеку, особенно, блядь, психиатру! Теперь доктор Горовиц улыбается мне. — Посмотрим, что он сможет признать, прежде чем закончит, мистер Тейлор. И я вижу, что вы готовы предпринять любые действия, необходимые для того, чтобы помочь вашему партнеру. Это в вашу пользу. Это говорит мне, что у вас есть решимость. Это также говорит мне, что вы готовы бороться за свои отношения и на благо вашего партнера. И, честно говоря, Брайану нужен кто-то, кто будет бороться за него, потому что он часто не хочет, или не может, бороться за себя в какой-то момент своей жизни. — Я могу это сделать, доктор Горовиц, — заявляю я, — я не боюсь борьбы. — Я вижу это, Джастин, — отвечает он. Я замечаю, что он называет меня по имени. Я не знаю почему, но это заставляет меня улыбнуться ему в ответ. — Кроме того, тот факт, что вы хотели немедленно вернуться, хотя Брайан пробыл в «Спрингхерсте» совсем недолго, рассказал мне кое-что о вашей приверженности ему. Многие супруги и члены семьи испытывают такое облегчение, избавившись от своих изнурительных и беспокойных близких, что мы редко видим их до тех пор, пока пациент не будет почти готов вернуться домой, а к тому времени часто бывает слишком поздно пациенту и его родственникам перестраивать свои отношения. Или для того, чтобы пациент вернулся в атмосферу, в которой он может добиться успеха. Я выпрямляюсь в кресле. — Я хотел, чтобы Брайан поехал в «Спрингхерст», не для того, чтобы избавиться от него, доктор Горовиц. Я привез его сюда за помощью. И хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему в этом. Бен Брукнер сказал мне, что вы поощряете участие партнеров. Вы также сказали, когда мы привезли Брайана, что я могу приезжать столько выходных, сколько захочу. Это выходные. И я здесь. Я буду здесь 24/7, если вы позволите мне… и если у меня не будет занятий. Но я бы бросил учебу прямо завтра, если бы вы думали, что я должен быть здесь круглосуточно, и я не шучу. Но я БУДУ приезжать сюда каждые выходные. Я вам гарантирую. Я обещал себе… и Брайану. Доктор Горовиц поднимает брови. — И как это повлияет на вашу учебу, Джастин? — Не повлияет, — говорю я ему, — потому что я не позволю. Я работал весь прошлый год и ходил на занятия. Я составлю бюджет своего времени, как и тогда, и сделаю работу, которую мне нужно сделать, чтобы выходные были свободными. Я могу быть здесь, где я нужен, когда я нужен. Потому что я ХОЧУ быть здесь, доктор Горовиц. И это абсолютная правда. Доктор смотрит на меня, сложив руки на столе перед собой. Этот парень не шутит. — Как далеко вы продвинулись в учебе, мистер Тейлор? Я смотрю ему прямо в глаза, потому что не могу показаться неуверенным в этом, иначе он не воспримет меня всерьез. — Я учусь во втором семестре второго курса в Питтсбургском институте изящных искусств. Я — Почетный студент, и я также участвовал в нескольких выставках. Закончил первый год в институте с отличием, хотя я и работал, и все еще восстанавливался после… после травмы в результате преступления на почве ненависти. Так что я не вижу в этом большой проблемы. Я должен сказать это твердо, чтобы он поверил мне. Потому что я МОГУ все это сделать. Я знаю, что смогу. Пара пустяков! Доктор Горовиц смотрит на толстую папку на своем столе. Я к этому привык — доктор читает ваши записи, просматривает ваши графики. — Да, я знаю о том, что с вами случилось, Джастин. Это была одна из первых вещей, о которых Брайан заговорил со мной, хотя я уже знал об этом из публичных записей. Я всегда провожу как можно больше исследований о пациентах, и информация о Брайане довольно обширна. В этом нет ничего необычного для знаменитости. Но уверен, что вы уже знаете все о преимуществах и недостатках знаменитости, не так ли? Я качаю головой. — Можно и так сказать, доктор Горовиц, — я думаю о фотографиях, на которых моя задница засветилась в таблоидах в каждом газетном киоске, — слишком хорошо знаю. Доктор Горовиц встает и берет меня за руку. — Добро пожаловать в «Спрингхерст», Джастин. Идите к главному столу за пропуском посетителя и номером комнаты Брайана. Брайана не так уж трудно найти. В это время дня он либо уже в своей комнате, либо в спортзале, либо в компьютерном зале. Спросите кого-нибудь. — Спасибо, доктор, — я крепко пожимаю ему руку, — спасибо за все. Я припарковал джип за домом и возле входа в более современный комплекс, но не хочу забирать свой чемодан и другие вещи, которые взял с собой, пока не узнаю, куда их нести. Я привез I-Book Брайана, портативный CD-плеер/радио и некоторые из его любимых компакт-дисков, его шампунь, кондиционер, французский антивозрастной крем и многое другое, без чего он не может жить. За исключением того, что он МОЖЕТ жить без них. На самом деле ему ничего из этого не нужно. И мне тоже. В конце концов, это всего лишь мелочи. Пожитки. Дерьмо. Это приятно иметь, но если бы я приехал сюда без них, не думаю, что это имело бы значение. Потому что действительно важны только мы сами. Я это знаю, и Брайан это знает. Но несколько компакт-дисков действительно делают жизнь немного приятнее. Ладно, намного приятнее. Я в таком чертовски хорошем настроении, что улыбаюсь, бродя по коридорам, пытаясь найти комнату Брайана. Это неплохое место, и все, кого я вижу, улыбаются мне в ответ. Они не похожи на психов, наркоманов или неудачников. На самом деле, я действительно не могу различить, кто пациенты, а кто врачи или медсестры, или консультанты. Может быть, здесь нет никакой разницы. Вот почему это совсем не похоже на больницу. Нет, это больше похоже на действительно хорошее общежитие колледжа, за исключением гораздо более возрастных студентов. Я прохожу мимо комнаты отдыха с бильярдным столом и телевизором в углу, потом мимо столовой, смотрю на часы. До ужина осталось чуть больше 2 часов, а я уже умираю с голоду. Я съел сэндвич в джипе сразу после того, как выехал из Питтсбурга, но я знал, что это не насытит меня надолго. Я должен не забыть показать женщине в кафетерии свой пропуск для посетителей, чтобы получить еду. А потом я вижу Брайана. Он выходит из одной из комнат рядом с офисом. Я останавливаюсь как вкопанный — Брайан выглядит так чертовски потрясающе! На нем пара черных 501-х, темно-зеленая рубашка на пуговицах с длинными рукавами и пара мокасин от Гуччи без носков. Я всегда ругаю его за эти мокасины, но сегодня они выглядят великолепно! И волосы у него такие мягкие и причесанные, и он выглядит чистым и трезвым и… я не знаю. Нет, я знаю. Он похож на прежнего Брайана! Я стою в ожидании посреди коридора. Брайан как будто чувствует меня еще до того, как видит. Он останавливается и моргает, открыв рот. — Что за хрень? — говорит он. И я бросаюсь в его объятия. Знаю, что это чертовски глупо, но ничего не могу с собой поделать. — Я думал, ты позвонишь мне, пока будешь в дороге? — говорит Брайан, обхватывая меня длинными руками, обнимает меня и наклоняется, чтобы крепко поцеловать в губы. — Я даже не был уверен, что ты уже выехал из Питтсбург, маленький засранец! — Я закончил занятия в студии и отправился в путь. Собрал все заранее и был готов к отъезду! — я закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом, потому что обнимать Брайана так чертовски приятно! — Я привез все твои вещи. Твой ноутбук, CD-плеер и все остальное. Не хочешь пойти и помочь мне выгрузить все из джипа? — К черту это! — говорит Брайан. — Сделаем это позже! — Брайан! Что ты делаешь? Я вскрикиваю, потому что он поднимает меня, перекидывает через плечо и, блядь, несет по коридору! Не могу не вспомнить наш уход с выставки в галерее Остина. А также то, что произошло, когда мы вернулись в лофт. — Брайан! Лучше отпусти меня! — Заткнись! — говорит он мне. Мы проходим мимо пары человек в коридоре, в том числе темноволосой женщины с планшетом в руках. — Брайан, — спрашивает она, — куда ты идешь? — Я провожу экскурсию по зданию своему партнеру, Сильвия, — говорит он, не замедляя шага, — увидимся через пару дней. Пока-пока! — Брайан! — кричит она нам вслед. — Я надеюсь увидеть вас обоих сегодня за ужином! Ты меня слышишь? Брайан? Но он продолжает идти, пока не распахивает дверь одной из комнат, а затем пинком захлопывает ее. — Кто была эта женщина? — спрашиваю я, когда Брайан бросает меня на кровать. Это двуспальная кровать. И комната не так плоха. Из большого окна открывается вид на озеро Чаутаука. Брайан запирает дверь на засов и задергивает шторы. — Это был мой консультант, Сильвия. Может быть, вы с ней встретитесь когда-нибудь. При условии, что мы выйдем из этой комнаты живыми. Я начинаю смеяться. — Ты планируешь, что мы будем трахаться, пока не умрем, Брайан? — По крайней мере, пока мы не отключимся, — отвечает он. Я видел, как Брайан раздевался в рекордно короткие сроки. Он может быстро и эффективно раздеваться в любом пространстве и в любой ситуации. Но на этот раз он определенно очень спешит. Я просто откидываюсь на подушки и наблюдаю за ним. Это очень интересно. — Не отрывай пуговицы, — предупреждаю я его. Но рубашка уже снята и брошена посреди комнаты. Потом 501-е. Конечно, на нем нет нижнего белья, так что это в значительной степени ускоряет процесс. — Брайан, я думал, что приеду в эти выходные, чтобы помочь тебе с твоей терапией? — говорю я, забавляясь. — При ТАКОМ типе терапии ты уже как Зигмунд, блядь, Фрейд! Так какого черта ты ждешь? Раздевайся! Я зеваю. — Я устал ехать из Питтсбурга. Так что я, пожалуй, вздремну перед ужином, — я переворачиваюсь на бок, — разбуди меня как раз к ужину. — Ах ты, маленький засранец! — восклицает Брайан, начиная стаскивать с меня штаны. — Осторожнее с молнией! — кричу я, когда он борется с моей промежностью. — Там мой член внутри! — Вот именно! Вот к чему я стремлюсь. Так что снимай штаны, или я их сорву! — рычит Брайан. — Хорошо! Ладно! Я сниму! — смеюсь я. Я снимаю штаны, потом свитер, и к тому времени штаны Брайана уже спущены до лодыжек. — Ты действительно ТАК возбужден, Брайан? Он замолкает на секунду и смотрит на меня. — А как, черт возьми, ты думаешь? Ты думаешь, это место похоже на заднюю комнату в «Вавилоне», где мне могут отсосать в любое время дня и ночи? Это похоже на курортный отель в П-Тауне? Или на Саут-Бич? Или на гребаной Ибице? — Не совсем, — признаюсь я. Бедный Брайан! Он действительно выглядит пораженным. Не говоря уже о возбуждении! — Есть только один способ удовлетворения, которое я могу получить, когда одна рука на члене, а другая держит мобильный телефон, пока ты болтаешь на другом конце! — он раздраженно фыркает. — А как же я? Тебе не кажется, что я с тобой в одной лодке? Я так же возбужден, как и ты! Пар вырывается из ушей Брайана, когда давление растет. — НИКТО так не возбужден, как я! Иисус ебаный Христос! И с этими словами Брайан хватает меня за ноги, раздвигает их и ныряет к моему члену, как будто он никогда не увидит его до конца жизни. Засасывает меня так глубоко в свое горло, что мне кажется, он проглотит меня целиком. А потом он нападает на мою задницу. Лижет. Кусает. Снова лижет. А потом снова, как будто он оголодал. И он умирает с голоду из-за меня! Затем он чередует их, мой член и мою задницу, пока мне не начинает казаться, что моя голова вот-вот лопнет. — О Боже мой! — выдыхаю я, потому что больше я ничего не могу сказать. Трудно вести разговор, когда истинный эксперт засунул свой язык тебе в задницу. А Брайан — настоящий эксперт. Да, он великий актер. И он отличный рекламщик. И королева лейблов. Но единственное, что действительно привело бы его в Зал славы — это его способность трахаться, с известной специализацией в римминге. Никаких сомнений. Он отлично сосет член, да, но именно римминг занимает первое место. Я имею в виду, я стараюсь изо всех сил, когда у меня есть возможность, и Брайан никогда не жаловался, когда я вылизывал его задницу, но я любитель по сравнению с Брайаном. Конечно, за эти годы у него было гораздо больше практики, но даже практика не заменит настоящего призвания. Он должен выпустить DVD «Как это делается» на эту тему. Держу пари, это принесло бы кучу денег с растущего гей-рынка! — Брайан, — выдыхаю я, — подожди секунду, дай мне отдышаться! Он поднимает голову. Его улыбка дьявольская. — Ни за что, черт возьми! Я собираюсь вылизывать тебя, отсосать и вылизывать, и опять отсосать, а потом делать это снова, пока ты не кончишь так сильно, что твои детские голубые глаза вылезут из твоего черепа! — Но… Брайан! Давай немного помедленнее, ладно? — говорю я, хватая его за голову. — Это чертовски интенсивно! — Нет. И если ты не уберешь свои лапки с моей головы, — предупреждает он, — я привяжу их к изголовью кровати, — он указывает на две большие ручки, которые украшают верхнюю часть деревянной кровати, — может быть, я все равно это сделаю! — Нет! Я в порядке! — я действительно не хочу быть связанным. По крайней мере, пока. Может быть, позже. — Мне просто нужно было перевести дыхание! Брайан смеется, а затем возвращается к приготовлению еды из моей задницы. Но теперь он немного медленнее. Он знает, что я никуда не денусь. У нас есть все время в мире. У нас есть все гребаные выходные! Конечно, было бы неплохо увидеть что-то другое, кроме этой комнаты, но даже если бы я ничего не увидел, то не очень бы возражал. Брайан не просто возбужден, он еще и трезв. Совершенно трезв. Брайан трахал меня, когда был пьян от пива, Джим Бима, Джека Дэниелса, шампанского и Абсолюта, и это лишь некоторые из них. Брайан трахал меня, когда был под кайфом от Е, травки, ЛСД, кокаина и специального К. Брайан трахал меня, когда был обдолбан Ксанаксом, снотворным и героином. Но нет ничего лучше, чем быть трахнутым Брайаном, когда он ни на чем не сидит. Когда он ясен, сосредоточен и точно знает, что делает. Знает, кто он такой. Знает, кто я. И заботится о том, чтобы знать. Да, он может трахаться без сознания лучше, чем кто-либо другой в лучший день своей жизни, даже если парень был бы накачан виагрой и только что выиграл в лотерею. Но ясные глаза и полное сознание — это самое лучшее. Самое, самое лучшее. Я собираюсь кончить, поэтому хватаю свой член и начинаю дрочить его правой рукой. — Да, — мурлычет Брайан, — вот именно! Давай, Джастин! Сделай это сейчас. И пока я дрочу, я вижу, как Брайан тянется за презервативом и смазкой. Это у него всегда под рукой, когда настает подходящий момент. И этот момент настал. — Осторожно! — я тяжело дышу. — Я… Я в напряжении. — Не надолго, — говорит он, заполняя мою и без того хорошо смазанную дырочку смазкой под завязку. Эту всерхмощную смазку Брайан использует, когда действительно серьезно относится к делу! А потом он ждет. Ждет, когда я кончу. Ждет, пока мой член выплеснется. И в ту же секунду входит в меня. Сначала только кончик, потому что я все еще кончаю. Потом еще на дюйм. А потом он слегка отстраняется. Затем еще на дюйм. И снова выходит почти до конца. И так оно и будет. Один дюйм внутрь, а затем обратно. Еще дюйм внутрь и обратно. Это чертова пытка! И чертовски потрясающе! Брайану требуется много времени, чтобы таким образом вонзить в меня все свои девять дюймов ПОЛНОСТЬЮ. Но в тот момент, когда он это сделает и действительно начнет жестко трахать, я буду готов к этому. Я толкаю свою задницу навстречу. Сжимаюсь вокруг его члена, пока он толкается. Обхватываю его ногами. Брайан толкается внутрь, и я возвращаю ему то же самое, что он отдает мне. Брайан наклоняется и прижимается лицом к моему лицу. — Кто-нибудь, пристрелите меня сейчас, потому что ничто не может быть лучше, чем это. — Да, Брайан, — вздыхаю я, — каждый раз. Если ты позволишь этому случиться. Каждый гребаный раз! А потом он смеется. — Я больше не могу сдерживаться! — выдыхает он. И я чувствую, как он делает еще несколько толчков, входя так глубоко в мою задницу, как только может. Чувствую его член почти у самого сердца. — Блядь! — говорит он, обмякнув на мне. — Просто… пиздец! — То же самое, — говорю я, — просто… то же самое! — Если бы я не застрял в этом гребаном реабилитационном центре, я бы выкурил сигарету прямо сейчас, — вздыхает Брайан, — так что, видимо, мне просто придется пососать твое лицо. — Я гораздо лучше, чем сигарета, Брайан, — говорю я ему, — ты от меня не убежишь. И я не стою ничего! — Ты? — он взрывается смехом. — Ничего не стоишь? Нет, совсем недорого. Только все, что у меня есть! — Я того стою! — говорю я, улыбаясь. — Да, — говорит Брайан, скользя губами по моему лицу, — я знаю. *** «Снесите старую серую стену, Будьте частью всего этого, Нечего сказать, Нечего увидеть, Нечего сделать. Если бы ты дал мне все, Как бы я тебе это отдал, Ничего не будет, Ничего не будет, Ничего не будет. Куда бы ты ни пошел, Всегда найдется место, Разве ты не видишь этого по моему лицу, Оо-оо, не так ли?» «Несмотря ни на что» Пит Хэм «Бэдфингер»* *Британская рок-группа, образовавшаяся в 1969 году в Суонси, Уэльс, и исполнявшая пауэр-поп; многие критики относят её к числу пионеров этого жанра в Великобритании. В начале 1970-х Badfinger считались прямыми последователями The Beatles — как в стилистическом плане, так и в силу того обстоятельства, что группе покровительствовал Пол Маккартни, спасший её от раннего краха и спродюсировавший основные релизы. Питер Уильям Хэм был вокалистом и композитором в группе. Хэм покончил с собой в 1975 году в возрасте 27 лет (повесился), когда впал в депрессию, будучи вовлеченным в проблемы, связанные с группой, такие как проблемы с лейблом и менеджментом, а также нехваткой средств. Эмоциональный шрам, оставленный его смертью на Badfinger, в конечном итоге привел к самоубийству бывшего товарища по группе Тома Эванса в 1983 году. Примечание переводчика: здесь информация об этой группе: http://rock-musicland.com/badfinger/molodaya-gvardia-1979.html, кого заинтересует читайте