Квир-реалии

Глава двадцать вторая ЕСЛИ ОН ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ ХОРОШО, СДЕЛАЙТЕ ЭТО Краткое содержание: Взгляд Дилана на некоторые вещи. Питтсбург. Февраль 2003 года. Дилан Берк Я люблю рано вставать. Собираться с силами. Есть много дерьма, которое мне нужно делать каждый день, и мне нравится двигаться. А еще мне нужно выбраться из этой гребаной унылой комнаты в общежитии. Мой сосед по комнате ненавидит меня, и все здесь воняет его грязным нижним бельем и остатками еды. Я хожу в спортзал. Тот, куда я люблю ходить в КМУ, по утрам не слишком переполнен. Я хотел бы позволить себе посещать настоящий спортзал, желательно на Либерти-Авеню, но не могу. Я на стипендии, и у меня нет лишних денег, чтобы тратить их на такие предметы роскоши. Когда-нибудь я это сделаю. Когда-нибудь я буду купаться в зелени. Я смогу купить одежду, машины, телевизоры с большим экраном и все, что увижу и захочу. Однажды. А пока я должен максимально использовать то, что могу получить. Приближается бейсбольный сезон, так что я работаю над своими руками. Я силовой нападающий, поэтому мне нужно быть чертовски сильным в верхней части тела. Не могу позволить, чтобы у кого-то из моих товарищей по команде была причина назвать педика слабым. Я получаю много дерьма от них, но я к этому привык. В последнем месте, куда я ходил, было еще хуже. Даже не буду называть колледж, но они были придурками. А тренер был хуже всех. Он не только позволял другим парням издеваться надо мной, но и сам участвовал в этом. Ублюдок. Я был лучшим игроком в команде даже на первом курсе, но это не имело значения. Они не могли пройти мимо того факта, что мне нравится член. Натуралы такие ублюдки! Я заканчиваю тренировку и принимаю душ. Там моется горячий парень. Я видел его здесь раньше. Он окидывает меня взглядом — знает, что я педик. Они все знают. Но сейчас рядом никого нет. Только мы вдвоем. Я понимаю, все, что мне нужно сделать, это посмотреть на него, и через секунду он будет на моем члене. У него уже встает от одного взгляда на меня. Но это слишком рискованно. Я не могу позволить, чтобы меня поймали. Не могу позволить себе потерять стипендию. Если я хочу, чтобы мне отсосали, я знаю, куда идти. Есть много мест, которые безопаснее, чем тренажерный зал Карнеги-Меллон, и много парней, которые будут сосать мой член, не выпуская меня из института. Поэтому я поворачиваюсь к нему спиной. Он пожимает плечами и уходит, а я дрочу под горячими струями душа. *** Сегодня утром у меня урок социологии, а потом английский. Соц — это интуитивный класс, но английский сложнее. Гораздо интереснее. Учительница — женщина, и я ей нравлюсь, хотя она знает, что я педик. Может быть, поэтому я ей и нравлюсь. Она знает, что может поднять меня на ноги, спросив мое мнение о чем-то, связанном с полом. Она разбирается в вопросах пола. Это все феминистское дерьмо, которое она заставляет нас читать для занятий. Поэтому я заглатываю наживку и противостою с гей перспективой. Ей это нравится. Другие люди в классе не в восторге от этого, в конце концов, это всего лишь опрос второкурсников по литературе, но это не причина для меня вести себя так, будто я ни черта не знаю. Я имею в виду, это, блядь, очевидно, что у Хитклифа есть некоторые серьезные сексуальные проблемы, так почему бы не поднять их? Да, профессору это нравится. Ей нравятся все, кто думает. Большая часть класса просто сидит на заднице, как комья грязи. Я не могу себе этого позволить. Я должен быть лучшим в этом классе. Мне нужно получить пятерку. Меньшего я не возьму. И не заслуживаю ничего меньшего. *** Забираю почту. Письмо от мамы. Мой старик снова жалуется на дерьмо. Он вечно ворчит. Его жизнь пошла наперекосяк с тех пор, как сталелитейная промышленность в Питтсбурге превратилась в ад. Именно тогда мы переехали в Ньюкасл, и он устроился на работу в какую-то небольшую компанию. Он инженер-литейщик, и это проходная профессия в наши дни. Я не собираюсь валяться в пыли, как мой старик. Когда мы жили в Питтсбурге, мы жили в большом доме. Старик заработал несколько баксов, и мы жили своей жизнью. Сейчас уже нет. Я имею в виду, все не так трагично, но я бы ни за что не пошел в КМУ, если бы мои родители должны были платить за это. Я был бы еще глубже в заднице по кредитам, чем сейчас. Еще одно письмо. От Кирка. Не надо больше этого дерьма! Он всегда ноет. Его письма становятся смешными, но, по крайней мере, он перестал звонить мне в общежитие в любое время. Он больше не может позволить себе расходы на дорогие звонки. Его родители, должно быть, занялись им. Кирку нужно взять себя в руки. Ему нужно двигаться дальше. Он с самого начала знал, что я не завожу парней. Я не занимаюсь отношениями. У меня нет ни времени, ни сил на это дерьмо. Мне нравится трахаться, и ему тоже. Мы так и делали. Я никогда не давал никаких обещаний, и он никогда их не просил. Он знал, что это не так. Было хорошо, но все кончено. Сейчас я в Питтсбурге и не собираюсь возвращаться в свою старую школу даже навестить ее. Даже повидаться с ним. Разберись с этим, Кирк. Я бросаю письмо в мусорное ведро. Завтра в моем ящике будет еще одно. Ненавижу нытиков. От такого нытья мой член становится мягким. Это так не круто. *** Мне нужна новая рубашка. Что-нибудь горячее. В пятницу вечером мы с Аланом едем в «Пистолет», что недалеко от Либерти-Авеню. Это его любимый бар. Это довольно круто. У всех парней там много денег, и мне никогда не нужно покупать выпивку для себя, что потрясающе. Мне нравится Алан. Иногда он становится слишком собственническим, но я всегда ставлю его на место. Даю понять, что не занимаюсь ничем большим, чем просто случайным трахом. Он все понимает. Он игрок, как и я. Он любит трахаться со многими парнями. И тоже увлекается тройничками, что может быть чертовски потрясающе. У Алана есть квартира. Это хорошо, потому что я никак не могу привести парней в свою комнату в общежитии, если только мой идиот-сосед по комнате не уедет на выходные. Он бы сошел с ума, если бы вошел туда со своей невзрачной подружкой и увидел, как я засовываю свой член какому-то парню. Совсем не круто. На прошлой неделе Алан подобрал одного парня возле «Мальчика-Игрушки», бара, в который ходит много геев. Геи и грязные старики, которые их преследуют! Ха! Но Алан говорит, что вы можете найти там несколько диких парней. Если ты их накуришь, они сделают все, что угодно. Итак, Алан подобрал этого парня, Уэйда, которого Алан знал по одному из гей-микшеров, которых он всегда троллит, и Алан позвонил мне на мобильный, что заберет меня, и мы поедем к нему домой. Когда я сел в машину Алана, твинк уже отсасывал ему! Прямо в гребаной машине! Черт! Итак, после того, как он закончил с Аланом, я достал свой член, и он забрался на заднее сиденье и сосал меня, пока Алан вез нас домой. Я не мог в это поверить! Мне и раньше отсасывали в машине, но никогда, когда кто-то ехал по чертовски оживленной улице! Господи! У этого парня рот как чертов пылесос. Когда мы отвезли твинка к Алану, он рвался внутрь. Он разделся еще до того, как Алан успел достать для нас пару бутылок пива. Этот Уэйд, похоже, не верит в прелюдию. Я выпил свое пиво, пока Алан трахал его прямо на старом грязном ковре. Блин, Алан колотил его в задницу добрых двадцать минут, а парень все еще хотел большего. Я допил пиво и засунул свой член ему в рот, в то время как Алан продолжал таранить его задницу. Когда мы оба были готовы кончить, Алан вышел, и я вышел, и мы оба кончили на пацана. Ему это чертовски нравилось! И тер наш член о себя. Это было дико! После этого я некоторое время трахал его задницу, а потом Алан сделал еще один раунд. Я устал, и Алан отвез меня домой. Пацан все еще был у Алана, когда мы уходили. Алан сказал, что еще не закончил с ним. Я знаю кое-что из гейского дерьма, в которое вляпался Алан, так что могу себе представить, чем они занимались, когда Алан вернулся домой. Я видел маленькую коробочку Алана с наручниками, фаллоимитаторами и другими «инструментами». У меня есть мой член, и все, что мне нужно, это тугая дырочка или хороший рот, чтобы позаботиться об этом. Мои потребности просты — ха! Но, черт возьми, даже МОЙ член болел после этой тренировки, так что мне интересно, на что была похожа задница твинка? Уэйд может засунуть бейсбольную биту себе в задницу и все равно хотеть большего, я, блядь, не шучу! Может быть, я принесу одну из своих бит в следующий раз, когда Алан заберет его. Посмотрим, на что действительно способен этот твинк. Мне нужно купить машину. Мне надоело везде ездить на автобусе. Но я не могу себе этого позволить — пока. Я работаю над этим. Может быть, мне удастся уговорить какого-нибудь богатого парня купить ее для меня. Это было бы легко. Только тогда мне придется потрудиться ради нее, а я не увлекаюсь старикашками. Мне нравятся молодые парни. Мне двадцать, но мне нравятся парни даже моложе меня. Как тот парень Уэйд. Он все еще учится в средней школе. Мне нравятся молодые, гладкие и бледные парни. Не знаю почему, просто знаю. Я трахался со многими парнями, которые сложены как я. Многие спортсмены любят меня. Это здорово, но что мне действительно нравится, так это кто-то покорный. Который меньше меня. Кого я могу заставить умолять о моем члене. Кого я могу бросить и заставить делать все, что я хочу. Это всегда возбуждает. Кирк был таким. Он был отличным трахальщиком. Настоящая задница обезьяны. Кирк любил все, что было у него в заднице, но особенно мой восьмидюймовый член. А еще он был маленькой плаксивой королевой. Кирк был светловолосым и гладким, с отличной задницей, но в конце концов от него было слишком много проблем. Он теперь в трехстах милях отсюда, вот и все. Я сажусь в автобус до Либерти-Авеню. Там есть магазин одежды «Торсо», в котором продается горячая одежда. Обычно я могу найти в продаже что-то, что могу себе позволить. В прошлом семестре я пошел туда и увидел пару джинсов, которые мне очень, очень нужны. Они стоили 90 баксов, а у меня не было 90 баксов. Парень, который там работал, был настоящим педиком, настоящей королевой одежды. Кроткий. Гладкий. Но не блондин. Я видел, как он смотрит на меня. Поэтому трахнул его на складе, и он отдал мне джинсы за 20 долларов. Это была гребаная кража. Может быть, он будет там сегодня, и я смогу купить действительно горячую рубашку! Холодно, но солнце светит и греет мое лицо. Приятно идти по улице, особенно по этой улице. Либерти-Авеню. Много крутых парней. Горячих парней. Я знаю, что хорошо выгляжу, что они проверяют меня. И я тоже их проверяю. Это не похоже на кампус, где нужно быть более осторожным. КМУ обычно в порядке, но вокруг все еще много придурков, которые думают, что они мачо. Натуралы, которые, возможно, не возражают против того, чтобы им дрочили или отсасывали те, кто знает, как это сделать правильно. Это самые опасные из них. Да, я знаю об этом. Меня избили мои же товарищи по команде в раздевалке в моем последнем колледже. И два парня, которые били меня сильнее всего, были двумя парнями из команды, с которыми у меня был секс. Вот тогда я и решил, что с меня хватит. Живи и учись, я всегда это говорю. Черт возьми. Где-то здесь есть закусочная. Закусочная «Либерти». Я еще не обедал, поэтому иду туда. Это классное место. Сумасшедшее дерьмо на стенах. Забавное меню. Дикие цвета. Куча педиков. Одна из официанток выглядит как трансвестит или что-то в этом роде, в ярко-рыжем парике. Жутко. В задней кабинке сидит пара горячих парней. Я сажусь за стойку. — Что будешь, дорогой? — спрашивает официантка. Она определенно женщина, но здесь никогда нельзя быть уверенным. Я смотрю на доску меню. — Только бургер и картошку фри. И большой рутбир. — Конечно, милашка, — говорит она, пережевывая жвачку. На прилавке лежит экземпляр «Pittsburgh Out», поэтому я беру его и просматриваю. Много рекламы для гей-чатов. Эскорт-услуги. Стриптиз-бары. В основном секс, с несколькими статьями о гей-сообществе. Да, добавь туда немного социального дерьма, чтобы покончить с сексом… ха! У пары парней в рекламе хорошие тела, но не лучше, чем у меня. Я мог бы заняться этим. Позировать за большие деньги. Я бы сделал это в мгновение ока. — Вот твой бургер, милый, — говорит сумасшедшая официантка. На ней футболка с надписью «Есть член?» и карикатурой на танцующий пенис. Иисус, — не думаю, что видела тебя здесь раньше, милый, — говорит она. — Я студент КМУ. Из Ньюкасла. Но я был здесь, — говорю я, — однажды. — Держу пари, что так оно и есть, дорогой! — хрипит она. — Наслаждайся своим бургером. Я ем и смотрю в газету. Бургер неплохой. И картошка очень вкусная. Она положила мне большую порцию. Стоит быть горячим. Люди все время дают тебе что-то лишнее. Дверь закусочной открывается, и официантка начинает размахивать руками. — Солнышко! Что тебе принести, детка? — Специальное предложение. С собой. Я оборачиваюсь и смотрю на парня, который только что вошел. Я его знаю. Блядь. Знаменитый Джастин Тейлор. Мальчик из таблоидов. Голливудский Парень. Он садится примерно через четыре табурета в конце стойки. -Я не видела тебя все выходные, милый, — говорит официантка, — занят в школе? — Я был в гостях у Брайана, — говорит Тейлор. Брайан Кинни. Большое, Блядь, Дело. Чертова Кинозвезда. Да, он горячий, но он какой-то хлопьевидный. Наркоман. Крупная лажа. — Как у него дела, Солнышко? — спрашивает официантка. — Отлично, — говорит Тейлор, — мне очень нравится это новое место, Деб. Я думаю, что он добьется там большого прогресса. Я во все уши вслушиваюсь, отворачиваясь, чтобы они не подумали, что я подслушиваю. Но Тейлор понижает голос, и я больше не слышу разговора. Смотрю на Джастина Тейлора. Он горячий. Как раз такой парень, который мне действительно нравится. Блондин. Бледная и гладкая кожа. И подходящего размера. Я знаю, что у него классная задница. Я видел, как он двигал ею на микшере на прошлой неделе. Сладкий. Тот парень, с которым он был, Маршалл, тоже был неплох. После того, как мы потанцевали, и он смотрел на меня безумными глазами, я взял его номер, но у меня не было возможности позвонить ему. Может быть, я воспользуюсь им в эти выходные. Маршалл не кажется слишком опытным, но это не является большой проблемой для исправления. Вы будете удивлены, как задница парня может превратиться из нетронутой в широко открытую с парой хороших, тяжелых трахов. Это круто. И я имею в виду Маршалла. Но Джастин Тейлор. Он снова стал кем-то другим. Алан был удивлен, когда мы увидели его на микшере ЛГБТ пару недель назад. Джастин Тейлор обычно не ходит на такие вещи. Алан говорит, что, по его мнению, он слишком взрослый для студенческого дерьма. Но Алан был еще больше удивлен, когда я сказал ему, что знаю Тейлора. С тех пор, как мы были детьми. Мы вместе играли в Младшей лиге. Джастин, мать его, Тейлор! Он был тем первым парнем, с которым я целовался. Мне всегда нравились маленькие блондины, даже тогда… ха! Ну, это не было настоящим поцелуем. Больше похоже на борьбу. Немного обжиманий. Прикосновений друг к другу. Просто дурачились. Детские вещи. Но нам обоим было тяжело. По крайней мере, мне. Нам было всего 12 или 13 лет, но этого достаточно, чтобы понять, что хорошо. И это было приятно. Очень, очень приятно. Он сидит и ждет, пока официантка принесет ему заказ на вынос. За стойкой больше никого нет. — Привет, Джастин, — говорю я. Он удивленно поднимает глаза. У него действительно голубые глаза. Гребаный СИНИЙ-синий. Точно так, как я помню. — Дилан. Я улыбаюсь. — Значит, ты меня помнишь. — Конечно, Дилан. Я помню тебя. Он выглядит взволнованным. Мне следовало бы арестовать его за то, что он притворялся, будто не знал меня на вечеринке, но я не хочу его пугать. Он выглядит готовым выскочить за дверь, он сглатывает и постукивает пальцами по стойке. — Как у тебя дела? — Отлично, — говорю я, — готовлюсь к бейсбольному сезону. Провожу время в тренажерном зале. Что насчет тебя? — О, у меня есть несколько экспонатов на выставке в Музее Уорхола. И занятия, — он смотрит на свои руки, — и много чего еще. Я очень занят. — Но не слишком занят, чтобы время от времени ходить на танцы, — улыбаюсь я. — Что ты хочешь этим сказать? — он хмурится. — На вечеринке на прошлой неделе в Карнеги-Меллоне. Ты был там со своими друзьями. И на прошлой неделе тоже. Знаешь, что говорят о работе и отсутствии развлечений? Я прав? Я отодвигаю пару табуретов и сажусь рядом с ним. Я достаточно близко, чтобы почувствовать запах его волос. Пахнет лимонами. Чистый и светловолосый. Это меня напрягает. — О, точно. Я просто болтался там, — отвечает он. Он нервно переминается с ноги на ногу. Сидит на табуретке с этой великолепной круглой попкой. Я могу представить свой член в нем. Сладкий. — Передай своему другу Маршаллу, что я как-нибудь позвоню ему, — говорю я. У него очень бледная кожа. Гладкий. Плотный, — может быть, мы втроем сможем что-нибудь сделать. Вы, ребята, когда-нибудь ходили в «Пистолет»? Он качает головой. — Нет. Я не часто хожу в бары, но если хожу, то в «Вуди». — В «Вуди»! — вою я. — Это для стариков! Старых неудачников! «Пистолет» — это место, куда ходят все горячие парни. В «Вуди» ВСЕ кончено! Он пожимает плечами. — «Вуди» — это то место, куда Брайан и его друзья всегда ходили, так что я тоже всегда ходил туда. Я немного наклоняюсь, так близко, чтобы он почувствовал мое горячее дыхание на своем ухе. Это ухо розовое и бледное. Да. Я чувствую, как он вздрагивает. — Ты всегда делаешь все, что делает Брайан? Я не вижу Брайана здесь сейчас. Джастин скорчил гримасу. Я не могу сказать, раздражен он или возбужден. — Брайана сейчас нет в городе, но он мой партнер. Я имею в виду, что у нас отношения, и они были в течение долгого времени. Нам нравится делать что-то вместе, понимаешь? Я фыркаю. — Звучит захватывающе. Какого хрена вы вдвоем развлекаетесь? Вяжете? Смотрите, как растет трава? Теперь он разозлился. — То, что мы с моим парнем делаем вместе, не твое ебаное дело! — он отстраняется от меня. Но это нормально. Я получил от него толчок. Он определенно заинтересован. Я уверен. — Ладно, — говорю я, — я понял. Без обид. Я просто поддерживаю разговор. Я облизываю губы. Он смотрит на мой язык, медленно скользящий по губам. Сладкий. Я могу попробовать этот сочный гамбургер, но я бы предпочел попробовать сочную задницу Джастина. И я это сделаю. Я знаю, что сделаю это. — Мы были друзьями, Джастин. Помнишь? Он снова морщится. — Вроде того. Но это было очень давно, Дилан. Мы были просто детьми. — И что? Дети тоже могут немного повеселиться. Помнишь, как мы ездили в Кеннивуд с командой? Ты когда-нибудь бывал в Кеннивуде? Он поднимает голову. — В прошлом году мы с Брайаном возили его сына туда на целый день. Это было весело, но Гас был слишком мал, чтобы по-настоящему наслаждаться этим. Снова Брайан. И его ребенок. Джастин всегда таскает этого ребенка с собой, как какая-то гребаная домохозяйка. Или няня. Это не способ для педика тратить свое время впустую. Он принес этого сопляка на собрание Профсоюза Гордости в Институте, когда я был там и говорил о гомофобии в кампусе. Джастин тоже должен был говорить, но он ушел с ребенком, прежде чем у него появилась такая возможность. — Да. Старый добрый Кеннивуд. Я очень хорошо помню тот день. Это было весело, — говорю я. Рука Джастина лежит на стойке. Я положил свою руку поверх его, — я помню, как мы вместе катались на американских горках. Его рука кажется прохладной. Гладкая. Мягкая и в то же время сильная. Джастин останавливается как вкопанный. Целую минуту он не двигается. Затем он убирает руку. Он трет ее, как будто она горит. И я смеюсь, как черт! Я лезу в карман и плачу за обед, оставляя чаевые сумасшедшей официантке. — Передай Маршаллу, что я ему позвоню, — говорю я, надевая пальто, — почему бы тебе тоже не дать мне свой номер, Джастин? На случай, если мне когда-нибудь понадобится тебе позвонить. Его лицо ничего не выражает. — Я так не думаю, Дилан. Не очень хорошая идея. Он отворачивается от меня. Его светлые волосы длинные и касаются верхней части воротника. Он выпячивает нижнюю губу и жует ее. Я заставляю его нервничать. Это так чертовски горячо! Мой член прыгает в штанах при одной мысли о нем. Отрываю уголок «Pittsburgh Out» и пишу на нем номер своего мобильного телефона. Я вкладываю его ему в руку. Он сжимает пальцами листок бумаги. Крепко сжимает. — Пока, Джастин, — говорю я, вставая из-за стойки. Я улыбаюсь. Он не отвечает. Но, выходя из закусочной, я оборачиваюсь. Он смотрит мне вслед. Смотрит мне вслед. Так мило. Да!