Квир-реалии

Глава тридцать первая СИГАРЕТЫ И ШОКОЛАДНОЕ МОЛОКО Краткое содержание: Дилан рассматривает свои варианты. Питтсбург. Февраль 2003 года. Дилан «Сигареты и шоколадное молоко Они — просто пара моих желаний Все, что мне нравится, кажется, немного крепче Немного гуще, немного вреднее для меня Если я куплю мармелада Я должен съесть его за один присест Все, что мне нравится, кажется, немного слаще Немного жирнее, немного вреднее для меня И все те другие вещи Которые мы, по нескольким причинам, называем привычками Все они немного страннее, немного жестче Немного смертельнее Это не очень умно Из-за стремления к чему-то одному Так разбивать себе сердце Сидящие здесь, помнят меня Как пару ботинок, сделанных для топтания города Давайте обвиняйте меня просто за пение о местах С непонятными мальчишечьими лицами, создающими общий поток города.» *** Да, он как раз в моем вкусе. Или мне следует сказать, что Джастин — мой тип. С него все и началось. Я понял это, когда снова увидел его на вечеринке в Карнеги-Меллон в прошлом месяце. А потом еще раз, когда мы оба были на том собрании Профсоюза Гордости в Институте изящных искусств. Это действительно поразило меня тогда. Все эти белокурые геи, за которыми я гонялся годами. Все они были Джастином. Довольно забавно, да? Чертовски забавно! Я улыбаюсь и закрываю глаза. «Хайнекен» ледяной и вкусный. От этого у меня покалывает губы. Мне нравится чувствовать что-то на своих губах. Горячие штучки. Холодные вещи. Я помню, какими мягкими были его губы. — Вот так ты целуешь девушку, — сказал я ему. Мы сидели на полу в моей спальне. Я включил радио, чтобы мама ничего не услышала, даже если она подслушивала у двери. Но она никогда не подслушивала под дверью, когда у меня в комнате был Джастин. Только когда у меня была девушка. Моя мама была такой чертовски тупой! Его глаза были такими большими и голубыми. — Но… но я не девушка, — нервно сказал он. — И что? Я не вижу здесь никаких девушек. Я покажу тебе, что нужно делать, — проинструктировал я, — я научу тебя всему, что тебе нужно знать. — Ты целовался со многими девушками? — спросил он. — Конечно! — хвастался я. — Со многими! Вот так. И я наклонился и поцеловал его. Быстро, чтобы он не успел отстраниться. Его губы были мягкими. Мягче, чем у любой девушки. Я чувствовал это в своем члене. Мой член никогда так не реагировал, когда я целовался с Эйми Фримен, и она должна была быть моей девушкой. — Видишь? Это было не так уж плохо! — сказал я. Но он стал ярко-красным. Его щеки горели. — Я думаю, что нет. — А теперь поцелуй меня, — сказал я ему, — девушки будут пытаться отодвинуть свои головы, так что ты должен держать их близко — вот так, — я обхватил его руками и притянул к себе, — таким образом, они не смогут отодвинуться. — Хорошо, — сказал он, даже не пытаясь отодвинуться в сторону. — Теперь просто прижми свои губы прямо к моим. Но сначала намочи их. Вот так. Я облизал губы, чтобы они были приятными и влажными. Джастин тоже облизал свои. Я действительно почувствовал, как мой член задвигался у меня в штанах, когда он это сделал. Он прижался своими губами к моим и поцеловал меня. Это были большие, пухлые губы. Так же, как и его задница. Я положил свою руку на его задницу. На нем были свободно сидящие джинсы, и мне захотелось запустить туда руку и пощупать, но я был слишком напуган, чтобы сделать это. Для меня это тоже было в новинку. Я не ходил целоваться с другими парнями каждый день. Я же не педик? Ага. Это именно то, кем я был. Кем я все еще являюсь. Педик. По-настоящему похотливый педик. И мне это нравится. И мы продолжали целоваться. Промежность джинсов Джастина потерлась о мою ногу, когда он прижался ко мне. Он был твердым! Действительно твердым! Черт! Мой член тоже стал твердым. Я помню, как подумал, что для такого маленького парня его член казался довольно большим. Может быть, это было мое воображение, но я так не думаю. Скоро это выясню. Потому что он будет моим. Может быть, не сегодня вечером. В конце концов, я не хочу торопить события. Не хочу все испортить, двигаясь слишком быстро. Он пугливый. И думает, что влюблен в Кинни. Так что я не хочу выглядеть тупым придурком. Я знаю, как играть. Кинни нет рядом. И он засранец. Он все испортит. Он все испортит. Он из тех парней, которые всегда лажают. А я из тех парней, которые никогда не облажаются. Я могу позволить себе не торопиться. Джастин возвращается из спальни. Я вытягиваю шею, чтобы заглянуть туда, когда он открывает панели. Знаменитая кровать Кинни. Я вижу синие лампочки, о которых так много слышал, висящие над кроватью, но они не включены. Они, вероятно, включаются только тогда, когда Кинни приступает к делу. Или когда это делает Джастин. Держу пари, Джастин светится под этими голубыми огнями. Держу пари, он положительно похож на гребаного ангела! Я с трудом смогу дождаться, чтобы узнать. Интересно, встречался ли он с кем-нибудь с тех пор, как Кинни уехал из города? Я ни о чем таком не слышал. Маршалл, тот парень из ПИФА, с которым я танцевал на микшере ЛГБТ, а позже трахался в своей комнате в общежитии, когда мой сосед по комнате был в библиотеке, хороший друг Джастина. Он сказал мне, что Джастин не занимается случайными парнями. Что он «мистер Верный», потому что он так «влюблен» в Брайана Кинни! Это такая гетеросексуальная чушь! Джастин не встретил подходящего парня, вот и все. Парня достаточно горячего и решительного, чтобы заставить его забыть о Брайане, блядь, Кинни! Или он встретил подходящего парня — он просто еще не знает об этом! — Проблемы с твоим парнем? — спрашиваю я. Это так, блядь, очевидно по выражению его лица. Я не слышал криков, так что они не поссорились. Или, по крайней мере, у них не было громкой ссоры. Но я могу видеть лицо Джастина, которое говорит о том, что сейчас он НЕ счастливый турист. Джастин печально качает головой. — Это так расстраивает, Дилан. Похоже, Брайан совершенно не понимает, как то, что он говорит и делает, может причинить мне боль. Он плюхается на белый диван. Не совсем рядом со мной, но достаточно близко. Достаточно близко, чтобы я подскочил к нему, прежде чем он это осознает. — Прости, Джастин, — сочувственно говорю я. Джастин вздыхает и чешет голову. — На уроке психологии в Сент-Джеймсе мы читали об одном мальчике, у которого была форма аутизма, называемая синдромом Аспергера. Он выглядел и вел себя нормально, за исключением того, что был совершенно неспособен эмоционально общаться с другими людьми. Было похоже, что реакции на чьи-то чувства, на, то, что он сказал или сделал, у него просто не существовало. Эмоции были для него чужим языком, и он не хотел, или не нуждался в них, не понимал их, — Джастин поворачивается ко мне, его глаза влажные и блестящие, — мне кажется, что Брайан именно такой иногда. Как будто он глух к тому, что я чувствую. Раньше я мог читать его все время. Или думал, что мог. Думал, что понимаю его, даже когда он сам себя не понимал. Но… но мне все больше и больше кажется, что Брайан даже не понимает, когда делает что-то обидное. Он, блядь, ничего не замечает! И я ничего не могу с этим поделать! Я наклоняюсь немного ближе. — Может быть, у него действительно есть этот синдром? — Нет, — печально говорит Джастин, — у него нет синдрома Аспергера. Он просто отключился. Он выключил свои эмоции так давно, что ему трудно вернуть их обратно. Если он вообще когда-нибудь сможет снова их включить. Мне так жаль Джастина. Его лицо выглядит таким несчастным. Конечно, я точно знаю, как его подбодрить. Но похоже, сейчас не самый подходящий момент. Еще не совсем. — Почему бы нам не поесть? — предлагаю я. — Не знаю, как ты, а я умираю с голоду. — Конечно! — говорит Джастин, просветлев. — Давай разогреем еду в микроволновке. Мы разогреваем еду и приносим ее обратно на диван. Джастин дает мне еще один «Хайнекен» и берет один для себя. Мы едим и щелкаем по пульту. Джастин останавливается на старом киноканале. Идет какая-то музыка. Люди в слишком яркой цветовой гамме танцуют вокруг фальшиво выглядящих декораций и поют глупые, банальные песни. Но Джастин смотрит и улыбается. — Тебе действительно нравится это дерьмо? — спрашиваю я, подталкивая его локтем. — Вроде того, — он колеблется. Но затем он говорит более решительно, — да, мне нравятся мюзиклы. «Волшебник страны Оз». «Моя прекрасная леди». «Карусель». «Кабаре» — мы смотрели это в Нью-Йорке! Видишь? Я действительно гребаная маленькая королева! Мне нравятся старые романтические фильмы. И мне нравятся сочные бродвейские шоу-мелодии. Я — клише, как по учебнику! — Эй, я не собираюсь оспаривать! — отвечаю я. — Дело только в том, что я не могу серьезно относиться к этому старому материалу. Мне нравятся современные фильмы. «Бойцовский клуб» — это был отличный фильм! Джастин поднимает голову. — Ты когда-нибудь видел «На гребне волны»? Патрик Суэйзи и Киану Ривз? — Я так не думаю, — хмурюсь я. Джастин вскакивает, берет с полки DVD-диск и вставляет его внутрь. — Это один из любимых фильмов Брайана! И моих тоже! Это довольно хороший фильм, даже если он снят очень давно. Но не так давно, как эти дурацкие мюзиклы. Происходит какое-то крутое экшн-дерьмо. И парни классные. Мы заканчиваем с едой. Та рыжеволосая официантка, Дебби, положи несколько лимонных брусочков в наши контейнеры, чтобы у нас был десерт. Джастин долго молча смотрит фильм, как будто размышляет. — По поводу того интервью в «Адвокате"'… когда мы были в закусочной, — наконец говорит он, — я чувствовал себя ТАКИМ чертовски униженным! Я пытался внушить себе, что не был, но я БЫЛ! То, как все эти парни смеялись над тем, что сказал Брайан. Они все знают, что я живу с Брайаном. Или вроде как живу с ним, так как его почти никогда здесь нет! И так много из этих парней — старые трахи Брайана. Куда бы я ни пошел по Либерти-Авеню, я знаю, что среди гуляющих по улице, или сидящих в закусочной, или в баре «Вуди», или ходящих по магазинам, или танцующих в «Вавилоне», так много бывших трахов Брайана. Даже мои собственные друзья! Даже Эммет! Меня это удивляет. — Брайан трахнул этого очень худого, очень крутого парня? — Давным-давно, — пожимает плечами Джастин, — видишь? Я не могу этого избежать. Вот что происходит, когда ты влюблен в Жеребца Либерти-Авеню. Я поставил свой контейнер на кофейный столик. Мясной рулет из индейки был хорош. И дополнительная подливка определенно помогла. Я касаюсь подбородка Джастина кончиками пальцев. — Прости, что я читал это интервью вслух, Джастин. Я не представлял, что там будет написано! Я думал, что это было забавно… до этой части о тебе. Когда я увидел твое лицо. И когда я увидел, как это тебя задело. Он сглатывает. — Спасибо, что не прочитал эту часть, Дилан. Я бы полностью потерял самообладание. Я всегда теряю его когда… когда это как-то связано с Брайаном и мной. Я просто больше не могу с этим справляться. Пока он рассказывает мне обо всех своих проблемах с Кинни, мне удается обхватить его другой рукой за спину. И я глажу его по плечу. Затем я очень осторожно прикасаюсь к его волосам. На ощупь они как шелк. Мило! — Я боюсь, что Брайан никогда по-настоящему не изменится, — продолжает Джастин, — может быть, он не сможет измениться, даже если хочет. Может быть, он прошел через слишком многое, и на самом деле уже слишком поздно. — Может быть, — соглашаюсь я, — он намного старше тебя, Джастин. Возможно, он слишком стар, чтобы изменить свое я. У людей характер формируется довольно рано. И если парень привык быть определенным, и если ему НРАВИТСЯ быть таким, то действительно ли он собирается измениться, потому что кто-то еще хочет, чтобы он это сделал? Я имею в виду, что в тех колонках советов, таких как «Дорогая Эбби», которые читает моя мама, всегда говорится женщинам: «Не выходи замуж, думая, что изменишь своего мужчину, потому что это не случиться! Парни НЕ меняются!» — я медленно киваю. — Я не эксперт, Джастин, но люди такие, какие они есть. Ты либо миришься с ними, либо… — Либо что? Он вдруг смотрит мне прямо в глаза. У него такие чертовски голубые глаза! Мой член становится твердым, когда я заглядываю в них. Это то, чего я так чертовски сильно хочу! Чего я так долго хотел! И это прямо здесь, в моей досягаемость. — Или ты можешь поискать кого-нибудь другого, — выдыхаю я, — кого-то, кого не нужно менять. Кто уже именно такой. как ты хочешь. И то, что тебе нужно. — Что мне нужно, Дилан? — шепчет он. Это будет так здорово! Я не хочу торопиться или все испортить. Джастин не такой, как Маршалл. Маршалл был… ладно, я думаю. Обычно я не трачу время на девственников, но Маршаллу так хотелось, чтобы его трахнули, что я не смог устоять. Но потом он заплакал и сказал, что ему больно и он хочет, чтобы я прекратил. Черт! Как будто я остановлюсь прямо посередине! Но Маршаллу понравилось достаточно быстро к тому времени, как я закончил трахать его. Достаточно быстро, чтобы вернуться за добавкой! Но Джастин уже знает, как трахаться. Если он был с Кинни так долго, то это гарантировано. Джастин точно будет знать, что делать со своей задницей. Он точно будет знать, как отнестись к моему большому члену. Я могу представить нас двоих в огромной кровати под этими голубыми лампами. Каково было бы трахать твинка Кинни в его собственной постели? И он никогда не станет мудрее! Каково было бы отнять этого идеального гребаного парня у кинозвезды? Чтобы доказать, что я сексуальнее, чем парень, которого все считают таким, большое, блядь, дело? Мило! Вот как это было бы! Я уже чувствую, как Джастин извивается и стонет подо мной. Тогда он был бы моим! Моим и больше ничьим! — Может быть, тебе нужен кто-то, кто знает, что ты чувствуешь, Джастин, — говорю я ему, — и кого ВОЛНУЕТ, что ты чувствуешь. Который заботится не только о себе и СВОИХ потребностях, — я прислоняюсь к Джастину. И он не отодвигается. Он так чертовски хорошо пахнет! Как лимоны и что-то зеленое и свежее, — кто-то, как я. И вот тогда я целую его. Я знаю, что он собирается остановить меня, в конце концов. Дело в том, чтобы увидеть, как долго он меня не остановит. Мы целуемся какое-то время. Его губы еще мягче, чем я помнил. Это чертовски потрясающе. И он позволяет мне двигаться в чертовски далекое будущее. Я просунул свой язык ему между губ. Чувствую, как его язык протягивается и касается моего. Затем он отталкивает меня. — Прекрати, Дилан! — шепчет он. Но его тело не говорит мне остановиться. Я отстраняюсь, но позволяю своей руке опуститься и провести по его коленям. И он тоже твердый! Я так и знал! — Прости! — вздыхаю я. — Увлекся. Я не хотел этого делать! Но ничего не мог с собой поделать, Джастин! — я извиняюсь снова. — Я мудак, — говорю я ему, — я должен уйти прямо сейчас. Я начинаю вставать. — Нет, Дилан, — говорит он, — все в порядке. Я тоже увлекся. Это моя вина. Хорошо. Он не собирается вышвыривать меня отсюда. По крайней мере, пока нет. — Ни в чем не может быть твоей вины, Джастин, — говорю я, глядя прямо в его прекрасные голубые глаза, — ты идеальный. И я на самом деле имею в виду это. Он совершенен. Идеально подходит для МЕНЯ! — Давай просто посмотрим фильм, хорошо, Дилан? — нервно говорит он. — Конечно, — я беру свое пиво и делаю глоток, — давайте посмотрим, что произойдет — в остальной части фильма, я имею в виду. ***  — Тебе это нравится, не так ли? — хмыкаю я. — Тебе нравится, когда все быстро и жестко, не так ли? — Да! — стонет он. — Сильнее! — Мой большой член в твоей тугой жопе. Чувствуешь это? Прими все это! Я отстраняюсь, а затем погружаюсь глубже. Заполняю его дыру тем, что у меня есть. — Блядь! — стонет он. — Блядь! Я, блядь, умираю! — Ты хочешь, чтобы я остановился? Ты хочешь, чтобы я вышел и дрочил на твою большую жирную задницу? Это то, что ты хочешь? — Нет! — умоляет он. — Не останавливайся, черт возьми! Сильнее! Мне нужно сильнее! — Я сделаю это с тобой посильнее, маленькая сучка! Потому что ты мерзкая маленькая грязная сучка, не так ли? — спрашиваю я. — Разве нет? Я тебя не слышу! Скажи это громко! — Да! Я грязная сука! — кричит он. — Я люблю, когда меня жестко трахает твой большой член! Пожалуйста! Я шлепаю его по заднице. Шлепаю посильнее. Шлепаю его, пока втрахиваю в матрас. Черт! Это так охуенно приятно и хорошо! — Ты хочешь, чтобы я кончил тебе в задницу? Потому что я собираюсь кончить! Я собираюсь кончить в тебя так сильно, что ты почувствуешь это в своей голове! — Трахни меня, — хнычет он, — кончи в меня, Дилан! Мне нужно, чтобы ты кончил в меня! — Вот оно, начинается, сука! И я отпускаю себя. Господи! Это большая нагрузка. Я чувствую, как мой член дернулся раз, другой и третий, пока я кончаю так глубоко в его тугую дырочку. Он хватает свой собственный член и безумно дрочит его, пытаясь кончить. Я выхожу из него и заворачиваю презерватив в бумажную салфетку. Он яростно дрочит, пока, наконец, тоже не кончает. Он весь вспотел, когда в изнеможении рухнул на кровать, его длинные вьющиеся черные волосы упали ему на лицо. Итан довольно ебабельный. Он никогда не был бы моим первым выбором, но сейчас он подойдет. И он не может насытиться поклонениями моему члену. Ему нравится, когда он у него в заднице, во рту, везде, где он может его достать. Высокомерный ублюдок. Думает, что он — Божий дар для скрипичной музыки. Блядь! Я думаю, что игра на скрипке, как отсос ослинного члена, и я говорю ему об этом, но это не мешает Итану звонить мне всякий раз, когда ему нужен большой кусок мяса в заднице! (1) — Это было фантастически, — вздыхает он, — пожалуйста, дай мне сыграть для тебя, Дилан! Ты мог бы быть моей музой… моим вдохновением! Я пожимаю плечами. — Если ты хочешь представить, как я трахаю тебя, пока ты играешь это дерьмо, тогда будь моим гостем. Но не жди, что я буду сидеть сложа руки, слушать это и любоваться тобой, пока ты это делаешь. Потому что это куча романтической чуши, а я этого не делаю. — Ты такой варвар, Дилан, — говорит Итан. У него хорошая толстая задница, но все остальное у него дряблое и бледное, как у большого червяка. Я набрасываю на него грязную простыню, чтобы не смотреть на эту гадость. Все это место грязное и вонючее. Это настоящая крысиная нора, так что мне не нравится торчать здесь дольше, чем я должен. Не понимаю, как кто-то может здесь жить, но Итан, похоже, не возражает. Мысленно сравниваю это место с лофтом Джастина, который такой чистый и стерильный, со всей этой белой мебелью и этими голыми деревянными полами. Да, чистый и непорочный, как и сам Джастин. Мой мобильный телефон звонит. Я смотрю на дисплей. Лёгок на помине. — Привет, Джастин. Как дела? — Ничего особенного, — говорит он, — я собирался купить пиццу. Хочешь прийти и съесть ее со мной? Я ухмыляюсь. — Конечно. Я бы с удовольствием. Ты заедешь за мной? Я тут у одного парня. Ты можешь приехать и забрать меня отсюда? — Давай мне адрес, и я сейчас приеду. Я называю ему улицу и говорю, что встречу его на углу. Затем отключаюсь и встаю в поисках своих штанов и рубашки. Надеюсь, они не слишком испачкались и не покрылись кошачьей шерстью на грязном полу Итана. — Джастин? Как в случае с Джастином Тейлором? — Итан фыркает. — Только не говори мне, что ты трахаешься с парнем Брайана Кинни? У него кислое выражение лица. — Мы друзья. Это все. Мы просто тусуемся вместе. — Ты ни с кем не дружишь, Дилан. Либо ты пытаешься что-то вытянуть из какого-то парня, либо трахаешься с ним. Или и то, и другое. Но дружить? — Итан снова фыркает. — Ты не знаешь значения этого слова. — То, что мы с тобой не друзья, не значит, что у меня их нет. Я ищу свои носки и туфли в беспорядке на полу. Отбрасываю в сторону кое-какую старую одежду и бумаги. — Я не думаю, что ты знаешь, что такое друг, Дилан, — с горечью говорит Итан. — Если тебе не нравится быть со мной, тогда не звони мне больше, — логично говорю я ему, — ты не единственная задница в этом городе, которая любит мой член. Это заставляет его замолчать. Иногда я думаю, что проще трахаться только с парнями, имен которых ты не знаешь. Потом тебе не нужно слушать, как они ворчат и стонут, и спрашивают тебя, когда ты вернешься, чтобы увидеть их снова. Это гребаная заноза в заднице! — А как насчет воскресенья днем? — спрашивает Итан. — У меня репетиция в час, но я должен закончить к трем. — Неважно, — говорю я, — Я МОГУ быть занят в воскресенье. Очень занят, я думаю. С другой и гораздо лучшей задницей, чем ТВОЯ, Итан! — Оставьте сообщение на моем мобильном. Если я смогу, я тебе перезвоню. — Да, — говорит Итан. Он почесывается под простыней, что заставляет меня чувствовать себя грязным. Я хотел бы принять душ, прежде чем увижу Джастина, но в этом месте его нет, только грязная ванна, и я ни за что, блядь, не полезу в ЭТУ штуку! — Я позвоню тебе. И он позвонит мне. И если я не буду занят, я сделаю ему одолжение и трахну его задницу еще раз. Разве что что-нибудь получше подвернется. И у меня есть кое-что получше на уме. Намного лучше! Сладкий. Такой чертовски милый. Джастин, я иду! *** «Играя с расточительными сыновьями Прими-ка сентиментального валиума Нельзя ожидать, пока мир будет как Рэггеди Энди* Пока пустота заполняет тебя, как взгляд старой хмурой куклы Ты должен удержаться в игре Сохраняя загадочность, пока глядишь перед собой Я предлагаю читать урок с затянутой на шее петлёй Или ловить волну твоих больших надежд или прощаться с Канзасом Это не очень умно Из-за стремления к чему-то одному Так разбивать себе сердце Пока еще нет на моей спине следов Или интервенции друзей Я просто немного наследник, немного ирландец Немного Пизанская башня Всякий раз, когда я вижу тебя Так, пожалуйста, будь добра, если я валяю дурака Сигареты и шоколадное молоко Сигареты и шоколадное молоко!»** Руфус Уэйнрайт. (1) Обычно я не позволяю себе озвучивать свои мысли — крайне редко, но впервые перевод сексуальной сцены был мне противен, буквально до тошноты. Как жы ЭТО бывает мерзко, если мерзкие сами участники сцены. Фуууу, прошу прощения за эмоции. *Рэггеди Энди — веселая тряпичная кукла, олицетворяющая добро, радость, любовь, дружбу. **Перевод взят с сайта: http://trsongs.ru/trtext_songs.php?id=1168