Квир-реалии

Глава тридцать девятая ЧЕРНЫЙ И ГОЛУБОЙ Краткое содержание: Брайан и Майкл оба сталкиваются с некоторыми новыми истинами. «Спрингхерст"/Питтсбург. Март 2003 года. Брайан  — Я признаю это, док. Я боюсь всего этого дерьма. Эмоции. Отношения. Любовь. Боюсь приближаться к кому угодно, даже к Джастину. Но думаю, что для этого уже слишком поздно, верно? — я протираю глаза. Это был дерьмовый день. Действительно дерьмовый день. С тех пор, как я проснулся сегодня рано утром, чтобы увидеть, как Джастин собирает вещи и уезжает. — Это то, что большинство людей понимают, когда им восемнадцать, но я никогда этого не понимал, — продолжаю я, — я не знал, как разобраться в этом. И я борюсь с этим. Я действительно пытаюсь. Но не очень хорошо справляюсь с работой. Я хочу поступать правильно, но не знаю, как это сделать… как любить кого-то, — ой. Даже говорить это больно, — боюсь открыться кому-либо. Это всегда было катастрофой. И я гребаный неудачник. — Почему вы считаете, что это всегда ваша неудача, Брайан? — ровным голосом спрашивает Горовиц. — Эм, — говорю я, — разве это не очевидно? Я тот, кто всегда все портит. — Вы? — это его пустое лицо. — Господи, посмотрите, что случилось с Роном! Это все моя вина! Я портил эти отношения при каждом удобном случае… и он закончил… — я даже не могу этого сказать. Или подумать об этом, — я боюсь потерпеть неудачу с Джастином, док. Боюсь, что причиню ему боль. И боюсь позволить ему причинить мне боль. — Почему вы думаете, что он причинит вам боль, Брайан? — спрашивает Горовиц. — Потому что он попытался подобраться ко мне поближе! Потому что он действительно сблизился со мной. Люди, которые приближаются, могут причинить боль, док, и я не мог с этим смириться. Но каждый раз, когда я отталкивал Джастина, он тут же возвращался. Это чертовски напугало меня. Я испробовал все возможные способы избавиться от него, и когда ни один из них не сработал я… я убежал. Но никогда не мог отпустить его полностью. Я все еще хотел эту маленькую ниточку, что соединяет нас. Я финансировал его образование и посылал ему деньги на расходы. Он жил в лофте и ездил на джипе. Что-то в этом роде. — И это было только из-за денег, Брайан? О том, чтобы держать его связанным с вами финансово? — Нет. Дело вообще никогда не было в деньгах. Я хотел, чтобы он был рядом со мной, и забота о нем была единственно правильной, и я знал, как это сделать. Но на самом деле речь шла о том, что мне нужно было продолжать. Даже после отъезда в Лос-Анджелес, я постоянно звонил ему, просто чтобы услышать его голос. Я никогда не говорил ему ни слова, но я все еще общался с ним на мой гребаный лад. Мне нужно было знать, что он все еще там, даже если это был всего лишь гребаный телефонный звонок. И мне нужно было знать, что он нуждается во мне на каком-то уровне, каким бы сильным он ни был. Но я не мог признаться себе, как сильно я нуждался в нем. Хотел его. Потому что не хотел нуждаться в Джастине! Не хотел желать кого-то так чертовски сильно! Вы когда-нибудь слышали о чем-нибудь настолько, блядь, жалком? — но Горовиц ничего на это не говорит. О чем, черт возьми, он думает? Почему он не говорит мне, что делать? — Так что каждую гребаную ночь я набирал этот номер. Или каждый раз, когда я напивался, что случалось почти каждую ночь. Просто чтобы связаться с ним. Чтобы услышать его голос. Знать, что он там, в лофте, и думает обо мне. Я был так чертовски несчастен, но не знал, что, черт возьми, еще делать. Если тебе нужен кто-то, кто вроде как любит тебя, значит, у него есть власть над тобой, док. Ты больше не свободен. Ты слаб. Уязвим. Вот что я чувствовал. И до сих пор чувствую. Слабый. Уязвимый. — Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать себя уязвимым, Брайан. Все так себя чувствуют. Это очень по-человечески. — Я знаю, — говорю я, — но ненавижу это. Это напоминает мне о том времени, когда я был ребенком и боялся своего старика. Ходил вокруг, боясь пошевелиться, боясь заговорить, боясь подумать, боясь вывести его из себя. Тогда я был бессилен сопротивляться. Но я… я так чертовски сильно хотел его одобрения. Чтобы он гордился мной, чтобы… любил меня. Облажался, да? Вот тогда-то я и сбежал. Из огня да в полымя. Единственное, что спасло меня в Нью-Йорке — это Рон. Так как же я отплатил ему? Убил его. — Вы знаете, что это неправда, Брайан. — Но это правда, док! Я сделал все, что мог, чтобы сделать Рона несчастным. Чтобы наказать его за любовь ко мне. В первый раз, когда я убежал ОТ него. И во второй раз я убежал С ним. Но это было одно и то же. Неудивительно, что он… он… Блядь! — Вы не несете ответственности за действия других людей, Брайан. То, что сделал Рон, было из-за его собственных проблем и его неспособности справляться с жизнью. Вы причиняли друг другу боль, да, но вы не несете ответственности за его смерть. Я морщусь. — Тогда почему я чувствую себя ответственным, док? Почему?» — Горовиц не отвечает.  — Нью-Йорк. Вот где на самом деле началась вся эта хренотень. Наркотики и секс. Конечно, я делал и то, и другое раньше, но не так. Наркотики и секс превратились из детского хобби в постоянную работу. И я умирал, док. На самом деле я уже был мертв. Это был только вопрос времени. Потом появился Рон со своей гребаной кинокамерой, и его девушка, и его оператор. И я начал видеть выход. Но… это было неправильно. Мне не следовало идти к Рону. Никогда не следовало позволять ему трахать меня. Никогда не следовало позволять… пережить все это. Все это было чистой случайностью. — Так вот почему вы пишете свой сценарий о том времени вашей жизни? Мой сценарий. Великий Проект. Он почти закончен. И что я тогда буду с ним делать? — Я так думаю. Это способ попытаться понять, что тогда со мной происходило. Понять, что происходило у меня в голове. И в голове Рона тоже. Снова поставить себя на это место. И на место Рона. — И? — Не знаю, док! Я все еще пытаюсь это понять. Я всегда чувствовал, что Рон стал геем, потому что я соблазнил его, и это стало для него началом конца. Но… но я думаю, что Рон, должно быть, уже был педиком до того, как встретил меня. Он просто не мог в этом признаться. Раньше я винил себя за это, но знаю, что он не стал бы трахаться с каким-то парнем, если бы с самого начала не был педиком. И он бы не продолжал быть педиком после того, как я ушел. В этом не было смысла… если только он действительно им не был. — Я думаю, это кажется довольно ясным, Брайан. Сексуальная ориентация — это не то, на что может повлиять единственная встреча, как вам хорошо известно. — Да, — соглашаюсь я, — теперь я это понимаю. Рон был педиком, как и я. Но мне потребовалось время, чтобы вытащить из него это. И затем… Я также часто задавался вопросом, какой была бы моя жизнь, если бы у меня хватило смелости остаться с Роном в Нью-Йорке и не сбежать. Я часто представлял, какой была бы тогда моя жизнь. Была бы моя жизнь другой, если бы я остался с кем-то, кто действительно любил меня и кого я не боялся любить в ответ, но… это бы не сработало. — Почему нет, Брайан? Вы кажетесь таким уверенным. Как вы можете знать, что ваша жизнь с Роном не получилась бы? — Ну… видите ли, дело обстоит так… Просто поверьте мне, док. Я знаю. Возможно, какое-то время все было бы в порядке, но… поверьте мне, — я не могу начать рассказывать доку все о гребаной Фионе и ее Альтернативных Потоках! Ее гребаных видениях! Горовиц надел бы на меня смирительную рубашку и кормил меня Торозином каждый день моего заблуждения. — Я знаю Рона. И я знаю себя. Это бы не сработало. Горовиц делает пометку в своем гребаном блокноте. Безумный. Уродец. Я уверен, что именно это он и пишет. Или опять его гребаный список покупок! — Теперь у меня появился этот новый страх. Джастину было нужно, чтобы я заботился о нем, эмоционально и материально, после того, как отец выгнал его из дома, а потом еще раз, после того как он переехал жить ко мне после нападения. В то время я часто жаловался на это, но мне нравилось, что он нуждается во мне. Мне нравилось дарить ему разные вещи. Проявлять заботу о нем. Делать для него то, что его собственный гребаный отец отказывался делать. Потому что я мог это сделать. Мне всегда нравилось дарить людям что-то. Это проще, чем… чем показать им, насколько часто ты думаешь о них. Не для того, чтобы сделать их зависимыми, но… но… — Чтобы они полюбили вас, Брайан? — Может быть. Что, черт возьми, я могу кому-то дать, кроме денег? Вот что я думал. Единственная причина, по которой мой старик когда-либо хотел меня видеть, заключалась в том, что ему нужна была подачка. Но забота о Джастин делала меня счастливым. Все мои друзья шутили о том, что Джастин был моим мальчиком-игрушкой, но Джастин никогда ничем таким не был! Он никогда ни о чем не просил. Ни хрена! Джастин всегда был со мной, потому что хотел этого. Всегда! И было приятно чувствовать себя таким нужным. Мне нравилось делать с ним милые вещи и водить его в удивительные места. Но сейчас… Джастину не нужна моя помощь. У него есть свои собственные деньги — по иронии судьбы, благодаря Рону. У него есть искусство, и он начинает настоящую карьеру, и его признают за талант. Это все его рук дело. Ко мне это вообще не имеет никакого отношения. Его талант. Его видение. Он может… уйти. В любое время, когда захочет. Просто… уйти… прочь. Горовиц небрежно разглядывает свои ногти. — Почему вы предполагаете, что он захочет уйти сейчас, Брайан? Зачем предполагать, что он любит вас только за то, что вы можете ему дать? Разве он не взял обязательства перед вами? Серьезное обязательство быть вашим партнером? — Да, — шепчу я, — но… он мог бы. Он мог бы найти лучшую жизнь. Или он может кого-нибудь найти… лучше. Кого-нибудь попроще. Я непростой человек, док. Я жесткий, упрямый, испорченный человек, док. И Джастин заслуживает того, кто сможет поставить его на первое место. Кто-то, кто не… не я. Горовиц откидывается на спинку стула и бросает на меня острый, как бритва, взгляд. А вот и оно: — Почему Джастин сегодня не здесь, Брайан? Почему ваш партнер уехал до нашей сегодняшней сессии? Бам. Прямое попадание. Я качаю головой. — Не знаю. Я… я не хочу строить догадки. Он устал, док. Он вымотан. Он… уехал. Что я могу сказать? — Вы спорили, Брайан? У вас были какие-то разногласия по какому-то поводу? — Нет. Я пытался быть понимающим, как вы всегда мне говорите. Но было похоже на то, что Джастин был зол и пытался спровоцировать меня. Я, блядь, понятия не имею, почему. — Вы его спрашивали? — Да! — кричу я. Затем встаю. — Мне нужна сигарета. — Сядьте, Брайан, — командует Горовиц, — я думаю, мы должны перейти к следующему этапу вашей терапии. Я сажусь. — Следующий этап? Что, черт возьми, вы имеете в виду? — Полагайтесь на себя, — твердо говорит он, — потому что, если вы зависите от Джастина, чтобы определить, стоит ли вам быть трезвым и контролировать свою жизнь, если будете использовать своего партнера как опору, то никогда не поправитесь. Вы понимаете, что я пытаюсь вам сказать, Брайан? — Да, — я не могу унять дрожь в руках. Я начинаю понимать, в чем дело. Но я бы хотел, чтобы это было не так, — я понимаю. *** Майкл  — Выкладывай! — говорит Эммет, крича так громко, что мне приходится отвести телефон от уха. — Тут нечего выкладывать, — настаиваю я, — мы пошли поужинать, а потом в кино. Это было действительно скучное свидание натуралов. — Нет ничего скучного в свидании с бывшим, — говорит Эмметт, — особенно, когда этот бывший — твой любимый профессор! — Ладно, — признаю я, — я немного взволнован тем, что мы, возможно, снова будем вместе. Но я сказал «возможно», Эм! Это не совсем точно. — Я думаю, тебе следует пригласить его к себе и устроить романтический ужин на двоих, а затем очень непристойно соблазнить его. Таким образом, твои намерения будут предельно ясны! Эммет всегда верил в прямой подход. — Но что, если он хочет быть только друзьями? Это мой самый большой страх. Бен жестко подшутил надо мной. Я имею в виду, наш разрыв был довольно неприятным. Мы оба чувствовали себя очень обиженными из-за того, что произошло. Я доверился Бену и узнал, что он переспал с Роном — чертовым Роном, из всех людей! — это было самое дерьмовое, что я мог придумать. Но проблема в том, что я все еще испытываю сильные чувства к Бену. И у него тоже есть чувства ко мне. Думаю. Так что мы движемся очень медленно. Мы встречались несколько раз за обедом. И Бен приходил в магазин, чтобы поговорить. Просто дружеские вещи. Никакого давления. Прошлой ночью мы впервые «вышли в люди». И это было странно. Это напомнило мне тот первый раз, когда я пошел на ужин с Дэвидом. «Первое свидание». Ты не знаешь, что сказать или как себя вести. И еще хуже, когда это свидание с парнем, с которым ты уже жил. Уже занимался любовью. У вас уже было то, что вы считаете преданными отношениями. Да, это делает ситуацию еще более неловкой. — Так когда вы снова собираетесь встретиться? — спрашивает Эм. — Чтобы перейти к делу? — Все не так просто, Эм, — напоминаю я ему, — на этот раз мы не хотим все испортить. Будет лучше, если мы с Беном будем действовать медленно и не будем ввязываться в то, к чему мы не готовы. — Не готовы? — Эммет завывает. — Что еще вам обоим нужно знать друг о друге? Если не… ты его больше не любишь? — Нет, — говорю я ему, — я все еще его люблю. Почти уверен, что люблю. Я все время думаю о нем. И надеюсь, что он все еще испытывает ко мне те же чувства. Но на этот раз я хочу быть уверенным! Я хочу, чтобы наши отношения длились долго. — Тогда приступай к делу, милый! — говорит Эм. — Ты не становишься моложе! И я не вижу, чтобы ты получал предложения получше. Сколько времени прошло с тех пор, как ты трахался? — Просто заткнись, Эм! Не все связано с сексом. — Конечно нет, дорогой! — говорит Эммет. — А если нет, то отношения уже в беде. Эй, ты слышал о Тедди и его мальчике? — Ты имеешь в виду Уэйда, этого симпатичного друга Джастина? И что насчет него? Я мало что знаю об Уэйде, кроме его репутации парня, который будет трахать и сосать все, что движется. Бедный Тед не может найти себе места в этих отношениях. — Мальчик-игрушка дал Теду от ворот поворот. Прошлой ночью я видел, как Тедди в «Вавилоне» пил и обдалбывался — прочь печали. — Теду лучше без этого ребенка, — говорю я, — от Уэйда не было ничего, кроме неприятностей. Он самая большая шлюха в городе, и он все еще учится в средней школе! Кем себя возомнил Тед? Брайаном? — Ха! — смеется Эмметт. — Бедный Тедди! Тут ему вообще не повезло. Дверь магазина открывается, звонит колокольчик. — Привет, — говорит Джастин, разворачивая свой шарф и бросая сумку с книгами на прилавок. — Я позвоню тебе позже, Эм. Джастин только что вошел. — Пока пока, милый. И передай от меня привет Джастину, — говорит Эмметт, прежде чем положить трубку. — Эммет передает привет, — говорю я Джастину, — давно тебя здесь не видел. Как дела? Школа тебя чем-то отвлекает? Да еще и посещение Брайана каждые выходные. — Да, — он пожимает плечами, — я довольно занят. Могу я повесить здесь плакат, Майкл? Это для «Уорхолизированной» выставки в музее Уорхола. У меня там будет подборка компьютерных работ, включая ту фотографию, на которой ты изображен супергероем. — О, ничего себе! — восклицаю я. — Я совсем забыл об этом! Ты сделал это несколько месяцев назад, и уже участвуешь в шоу? — Я делал их в прошлом семестре, — говорит Джастин, доставая несколько плакатов из своей сумки и разворачивая их, — открытие состоится в следующую субботу вечером. На нем будешь ты, Эм в роли Джеки Кеннеди. И Линдси в роли Мэрилин Монро. И Брайан… — Конечно, Брайан! — смеюсь я. — Он должен быть там. Он приедет на открытие? Я не могу представить, что бы он пропустил это. — Хм, нет, — говорит Джастин, отводя взгляд, — он не сможет быть там. — О, — разочарованно отвечаю я, — умираю от желания увидеть его. Я разговариваю с ним по телефону пару раз в неделю и пишу ему по электронной почте, но все равно скучаю по нему. Это не похоже на старые времена, когда я видел Брайана пару раз в день, верно? — Нет, — неопределенно отвечает Джастин, — совсем не так, как в старые добрые времена. — Послушай, Джастин, я знаю, что обещал дать тебе еще несколько тем для комикса. То, что ты уже сделал, действительно здорово, и у меня есть еще много идей, но не было времени их записать. Я только что провел инвентаризацию в магазине и… кое-что еще происходит. — Что происходит? — спрашивает Джастин. — Ну, мы с Беном… ну, мы вроде как снова встречаемся. Джастин, кажется, удивлен. — Правда? Я этого не знал. Это здорово, Майкл. Мне нравится Бен. Я улыбаюсь. — Я тоже так думаю! Но разве Брайан ничего не говорил об этом, когда ты видел его в последний раз? Я держал его в курсе событий. Ты же знаешь, какой Брайан — он притворяется, что ему плевать, но он злится, если не рассказать ему все до мельчайших подробностей! — Нет, он ничего об этом не говорил, — хмурится Джастин. — Наверное, у вас есть дела поважнее, когда ты навещаешь его, чем обсуждать мою мрачную личную жизнь, а? — говорю я в шутку. — Да, есть, — отвечает Джастин. Он не улыбается, — мне нужно идти, Майкл. Если хочешь, чтобы я нарисовал еще несколько набросков для комикса, тебе придется дать мне что-нибудь в письменном виде. И основную сюжетную линию. Я не могу работать на пустом месте, понимаешь? — Прости, Джастин, — говорю я, — я займусь этим как можно скорее. И спасибо. Джастин кивает и выходит за дверь. Не знаю, в чем дело, но он ведет себя как-то странно. Резко. Совсем не похоже на Джастина. Думаю, в последнее время у него много забот. Я достаю большой блокнот и пытаюсь изложить некоторые свои идеи, чтобы в следующий раз, когда увижу Джастина, быть более подготовленным. Я работаю над некоторыми новыми набросками сюжета, когда дверь магазина с лязгом открывается и входит ребенок лет четырнадцати. На нем черная с золотом куртка «Стилерс». Я не обращаю на это особого внимания, потому что дети все время приходят в магазин, особенно в это время дня, между окончанием школы и обедом. Я сам проводил здесь большую часть своего времени, когда был ребенком. И даже когда уже я не был ребенком. Мальчик оглядывается по сторонам, а затем очень осторожно подходит к прилавку. Наконец, я поднимаю глаза. — Привет, Майкл, — говорит он застенчиво. Я замираю на мгновение. — О, Боже мой… Хэнк! — Да, — усмехается он, — это действительно я! Блядь, не могу в это поверить! Хэнк Кэмерон! Сын Дэвида. Я выскакиваю из-за стола и хватаю его за руку. И он обнимает меня в ответ. Крепко обнимает, как будто не хочет отпускать. — Ты, должно быть, вырос на пять дюймов! — почти кричу я. Я не видел Хэнка почти два года. За то довольно короткое время, что я жил с Дэвидом в Портленде, мы с Хэнком очень сблизились. Мы оба любим много одних и тех же вещей — комиксы, фильмы о супергероях, жареный стейк из курицы, мультфильмы, японское аниме и диетическую Пепси. Конечно, Брайан всегда говорил, что причина того, что мы с Хэнком так хорошо ладили в том, что нам обоим по двенадцать лет. Мудак. Но думаю, что это отчасти правда. Хэнк, стоящий прямо передо мной, напоминает мне о том, как сильно я по нему скучал. И что Я испортил свои отношения с Дэвидом. — Майкл, твой магазин такой классный! — Хэнк в восторге оглядывается вокруг. — Я очень горжусь им, — говорю я ему. Затем Хэнк смотрит вниз. — Я… я действительно скучаю по тебе, Майкл. — И я тоже скучал по тебе, Хэнк. Но как ты сюда попал? Какого черта ты делаешь в Питтсбурге? Хэнк пожимает плечами. — Живу здесь — я думаю. Это останавливает меня. — Живешь здесь? В городе? Хэнк кивает. — Отец вернулся сюда навсегда. Мы вернулись в его старый дом. И сейчас я живу с ним. Мама и другой папа, Гэри, расстались, помнишь? — Конечно, Хэнк, — говорю я, — я помню. И я помню, как ты был расстроен. Одна из причин, по которой твой отец хотел переехать в Портленд — быть с тобой. — Мама решила, что не хочет оставаться в Портленде после того, как они с Гэри развелись, поэтому она вернулась в Айову, она там родилась. Потом папа решил, что хочет вернуться сюда, и я спросил, могу ли я поехать с ним! Мне четырнадцать, и сейчас я бы предпочел жить с отцом. Он снова открывает свою практику. Собирается водить меня на все игры! Он подарил мне эту куртку «Стилерс»! Довольно круто, да? — Очень круто, Хэнк. И это здорово, что ты здесь. И я действительно это имею в виду. — Я был так подавлен после того, как ты уехал из Портленда, Майкл. Это было ужасно, — признается он, — с папой было ужасно находиться рядом. После твоего ухода он был очень подавлен. Он всегда был в плохом настроении. А дома, с мамой и Гэри, было еще хуже. Они были так заняты, крича друг на друга, что я не мог этого вынести! Я не знал, где мое место, и мне некуда было бежать. И поговорить тоже не с кем, — у Хэнка несчастное лицо, — у меня каждую ночь болел живот от всего этого стресса. — Мне так жаль, Хэнк! Жаль, что меня не было рядом с тобой. Боже, это гребаное чувство вины! — Я бы тоже хотел, чтобы ты был рядом, — говорит он тихим голосом, — но это была не твоя вина, Майкл. Я знаю, что ты был несчастен в Портленде, особенно без друзей, без мамы и дяди. Не говоря уже о том, что все твои вещи находились на складе, — Хэнк смеется, — но теперь у тебя есть все! Все эти комиксы! И твои игрушечные роботы! — он указывает на витрину, где у меня хранятся все мои предметы коллекционирования. — И Капитан Астро, конечно! — Да, — говорит глубокий голос, — всегда капитан Астро. Мы с Хэнком поднимаем глаза. И вот Дэвид стоит в дверях моего магазина. Вот тогда мое гребаное сердце останавливается. — Привет, папа! — говорит Хэнк. — Я как раз рассказывал Майклу о том, что мы живем в Питтсбурге! — Это здорово, — говорит Дэвид. Он входит и настороженно оглядывается. Он также одет в черно-золотую куртку «Питтсбург Стилерс», точно такую же, как у Хэнка. — Дэвид, — говорю я, — когда вошел Хэнк, я был просто шокирован. А теперь… Я не могу поверить, что ты здесь. — Ты чудесно выглядишь, Майкл, — говорит Дэвид. И я узнаю этот взгляд в его глазах: «Достаточно хорошо, чтобы съесть тебя». — Ты тоже хорошо выглядишь, Дэвид. И это правда. Может быть, в его волосах немного больше седины, но я думаю, что это выглядит изысканно. И Дэвид в отличной форме, как обычно. Я начинаю чувствовать это забытое напряжение в промежности. Дэвид всегда мог меня взволновать. — Итак, ты вернулся в город, — говорю я, запинаясь. — Да, вернулся в город навсегда, — улыбается он, — мы вернулись сюда только на прошлой неделе. И теперь со мной Хэнк. Это делает меня очень счастливым, — Дэвид поворачивается к сыну, — Хэнк, почему бы тебе не выбрать несколько комиксов для себя. Я угощаю. — О, нет! — перебиваю я. — За мой счет! Все, что ты захочешь, Хэнк. — Спасибо, Майкл! — радостно кричит он. Он подбегает к полкам в поисках комиксов «Скорпионхед». — Ты не должен этого делать, Майкл, — тихо говорит Дэвид, наклоняясь ко мне поближе. — Но я хочу, — отвечаю я, — ты знаешь, как я отношусь к Хэнку. — Да, я знаю, что ты чувствуешь к Хэнку, — Дэвид наклоняется еще ближе, — но как ты относишься ко мне, Майкл? Вот в чем настоящий вопрос. — О… к тебе? Я задерживаю дыхание. — Майкл, я не буду ходить вокруг да около, — говорит Дэвид, — ты знаешь мой принцип. Я знаю, чего хочу, и говорю то, что думаю. Переезд в Портленд… это было неподходящее время для тебя. Теперь я это понимаю. У тебя не было времени подумать о том, что ты делаешь, и я был невнимателен к твоим чувствам по поводу того, что ты оставил всю свою жизнь позади, чтобы следовать за мной. Да, я обращался с тобой как с маленькой женушкой, а не как с равным. И сожалею об этом. Я наблюдал за тем, как распался брак Лори с Гэри, и видел, что это сделало с ними обоими — и с Хэнком — это заставило меня переосмыслить многое из моего собственного поведения. — Что ты пытаешься сказать, Дэвид? — спрашиваю я и чувствую, как у меня дрожат колени. — Майкл, я хочу снова попытаться заставить это работать. Я знаю, что мы сможем это сделать. Я готов попробовать, если это так. Это значило бы для меня все, и для Хэнка это тоже много значило бы. Потому что я все еще люблю тебя, Майкл. И я надеюсь, что ты все еще чувствуешь то же самое ко мне. Я стою за прилавком, ошеломленный. Когда я открыл магазин сегодня утром, не думал, что моя жизнь может измениться так радикально. Может. Вот подходящее слово. Потому что у меня всегда были сильные чувства к Дэвиду. Всегда. Но… — Дэвид, я действительно не знаю, что сказать. — Скажи «да», — говорит он, — все так просто. — Нет, Дэвид, это не так, — я оглядываюсь по сторонам, надеясь, что кто-нибудь ворвется в магазин и спасет меня. Кто-то сильный. Кто-то, кто может заставить меня в одно мгновение понять, чего я хочу, — я… у меня вроде есть кое-кто. Мы жили вместе в прошлом году, а потом у нас был… своего рода разрыв. Но мы пытаемся снова быть вместе. — Но сейчас вы не вместе? — взгляд Дэвида приковывает меня к месту. — Нет, не совсем так, — извиваюсь я. — Ты не живешь с ним. Вы расстались. Для меня это звучит не слишком серьезно. Лицо Дэвида так близко от моего. Как будто он собирается поцеловать меня. Я отворачиваюсь. — Так и есть. Или так оно и было, — теперь я шарю вокруг. — Кто этот парень? Что он может предложить тебе такого, чего не могу предложить я? — требует Дэвид. — Его зовут Бен. Он профессор в Карнеги-Меллон. — Профессор, да? — Дэвид хмурится, как будто не ожидал, что я могу быть с кем-то вроде профессора. — И есть еще кое-что, — говорю я, — Бен ВИЧ-положительный. Я вижу шок на лице Дэвида. — Майкл, ты не можешь серьезно относиться к этому парню! Ты знаешь как… насколько это опасно? Ты рискуешь своей жизнью! У тебя был секс с этим мужчиной? Теперь я начинаю раздражаться. Я почти забыл, что Дэвид думает, что может управлять моей жизнью. — У нас был секс… до нашего разрыва. Но мы всегда были осторожны. Всегда. Дэвид собирается сказать что-то еще, когда Хэнк подходит к столу со своими комиксами. Я беру сумку, чтобы положить их в нее. Дэвид берет один из рисунков Джастина. — Что это? — Ты помнишь Джастина? Парня Брайана? Его работы станут частью выставки в Музее Уорхола. Она открывается в эти выходные. — О, — фыркает Дэвид, — я помню этого ребенка. И я читал, что они все еще вместе в какой-то колонке сплетен. Где сейчас старый добрый Брайан? — Работает за городом, — неопределенно отвечаю я, — он очень занят. В любом случае, одна из работ Джастина — мой портрет. Он сделал меня супергероем. Я буду висеть в музее Уорхола! По крайней мере, пару недель. — Ты планировал пойти на это художественное открытие? — спрашивает Дэвид. Я задумался. — Не думал об этом. Джастин только сегодня сообщил это. Я беру одну из листовок. Имя Джастина занимает второе место в списке художников. — Как насчет того, чтобы быть моим кавалером? — Эм, твоим кавалером? — отвечаю я. — Помнишь, как ты водил меня на ту другую художественную выставку в Центре геев и лесбиянок, где у Джастина было несколько рисунков? В основном Брайан. Это был замечательный вечер, — Дэвид корчит гримасу, — Брайан был в своем лучшем плохом поведении. — Там был только один рисунок Брайана! — я помню тот рисунок, который Джастин сделал с членом Брайана. Брайан был так доволен этим, что купил эту штуку за сто баксов! — И Брайана на этот раз там не будет. Джастин сказал мне, что он не может прийти. — Тогда это идеально, — Дэвид перегибается через прилавок и берет меня за руку, — мы могли бы сначала поужинать, а потом пойти в музей. Так как насчет этого? Меня переполняют самые разные эмоции. А еще есть Бен. Мужчина, к которому у меня все еще есть чувства. Мужчина, которого, как мне кажется, я люблю. Но я чувствую, как слова вылетают у меня изо рта: — Да, — говорю я, — я бы с удовольствием, Дэвид. Ужин, а потом посмотреть работы Джастина в музее Уорхола. Это должно быть весело. Дэвид улыбается. — Я надеюсь, что это будет больше, чем просто весело, Майкл. И больше, чем просто свидание. Я надеюсь. Больше, чем просто свидание. И что я собираюсь сказать Бену?