Квир-реалии

Глава сорок третья ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ЛЮБОВЬ Краткое содержание: У Линдси родилась девочка. Питтсбург, март 2003 года. Джастин «Это всего лишь любовь И это все, Почему я так себя чувствую? Это всего лишь любовь И это все, Но так сложно любить тебя … " Леннон / Маккартни ***  — Брайан! — выдыхаю я. — Мне так чертовски жаль! И он обнимает меня. На самом деле обнимает меня так, как будто он этого хочет. — Забудь об этом. Теперь все будет хорошо. Я знаю, что так и будет. К черту все остальное! Киваю, уткнувшись ему в грудь. Я вижу под рубашкой ожерелье в виде сердца, которое я ему подарил. Он все еще носит его. Я трусь лицом о его кожаную куртку. Запах Брайана. Безопасность. Дом. Все, чего мне не хватало. — Пойдем наверх, Брайан. Мы можем подождать на третьем этаже. Я уже спрашивал. Пройдет совсем немного времени, и у Линдси родится маленькая девочка, — я смотрю на Брайана и пытаюсь улыбнуться, — и у тебя будет дочь! — И тогда у меня будет все, Джастин, — говорит Брайан, — все в мире, о чем я когда-либо мог мечтать. — Все, о чем мы оба могли бы мечтать, — добавляю я серьезнее, чем когда-либо в своей жизни. — Почему Майкл ушел? — спрашивает Брайан. Он берет меня за руку, и на мгновение мне кажется, что собирается вывести меня на улицу, чтобы найти Майкла. — Я… я не знаю, Брайан, — говорю я нерешительно, — он и я… у нас были небольшие разногласия. Он говорил с тобой об… об этом? — Пока вез меня сюда, Майкл сказал, что ты больше не работаешь над комиксом, — Брайан хмурится, — в чем дело? — Творческое несогласие. Что в некотором роде правда. — Может быть, он передумает, — говорит Брайан, — Майкл, кажется, совсем запутался из-за этой истории с Беном и Дэвидом. Думаю, он чувствует себя неуверенно. Он чуть не попытался затеять со мной драку в машине. — Хорошо, что Майкл смог поехать и забрать тебя. Потому это я должен был поехать и забрать его. Я его партнер, и я должен был быть рядом с ним. Так какого хрена меня там не было? Я не могу думать об этом! Не сейчас. Я беру Брайана за руку и тяну его в противоположном направлении. Чем больше он говорит о Майкле, тем больше вопросов у него возникнет. И я бы предпочел, чтобы эти вопросы подождали некоторое время. Или всегда. — А теперь пойдем наверх, Брайан. Там могут быть какие-нибудь новости о Линдси. Мы поднимаемся на лифте на третий этаж и регистрируемся на посту медсестер. Но Линдси все еще в операционной. — Мы сообщим о вас, когда мисс Петерсон будет в послеоперационной палате, мистер Кинни. Вы отец ребенка? — Да, — нервно говорит Брайан, — я биологический отец. Но у меня нет никаких документов ни на что… Я знаю, что он вспоминает ужасную суку медсестру, которая не пустила Мелани в смотровую, когда Гас был болен в тот единственный раз. Но медсестра за стойкой улыбается и прерывает его: — В этом нет необходимости, мистер Кинни. Пожалуйста, присаживайтесь. Мы с Брайаном садимся рядом друг с другом. Он все еще крепко держит меня за руку. — Больницы заставляют меня чертовски нервничать, — признается он, — особенно эта. Я понимаю, что он имеет в виду. Здесь родился Гас, но и меня отвезли после нападения именно сюда. Теперь я знаю, что он три ночи просидел в коридоре без еды и сна, почти не двигаясь, пока врачи не сказали, что я буду жить. Сюда же он приходил присматривать за мной каждую ночь, пока я все эти недели находился в реабилитационном отделении. Я все еще думаю о том, что… что я не мог спать. Что никто мне не сказал об этом, особенно мать, и Брайан никогда не говорил мне, пока… пока я не увидел это в видении Фионы. Брайан был здесь ночь за ночью и смотрел на меня через окно. Рядом, но врозь. Не в силах прикоснуться ко мне. Как обкуренный ангел-хранитель в черной майке. Это многое говорит о Брайане, если не все. Я сжимаю его руку. Что, черт возьми, со мной происходит? Как я мог когда-либо сомневаться в том, что Брайан чувствует ко мне? Да, иногда он может быть мудаком, но он может быть таким замечательным. Таким заботливым. Таким нежным ко мне. Я думаю о том, как мы впервые по-настоящему занялись любовью после нападения. Это было в ночь первого дня рождения Гаса, после того, как у меня возникло воспоминание о том, как меня ударили битой. После того, как я вспомнил, что слышал, как он звал меня, выкрикивая мое имя. И я помню шарф, который он тогда все еще носил. Этот чертов шарф. Чувствую боль в голове, и она пульсирует вокруг моего шрама. Я наклоняюсь и обнимаю Брайана. Это единственное, что заставляет эту гребаную боль уходить. — Теперь я здесь, — шепчу я, — я в порядке. Все в порядке. Правда, Брайан? Скажи мне, что все в порядке! Брайан сглатывает. Я знаю, что у него миллион вопросов, но он их не задает, и я благодарю Бога, что он их не задает. Если он возненавидит меня, не хочу, чтобы это случилось в данный момент. — Все в порядке, — подтверждает он. Но он не смотрит на меня. Он смотрит в пустоту. Напротив нас сидят две женщины. Они обмениваются взглядами, а затем разговаривают вполголоса. О нас, я знаю. Я свирепо смотрю на них в ответ, чтобы они не осмелились что-нибудь сказать. Но Брайан игнорирует их. Брайан игнорирует все, кроме нас двоих. Он начинает рассказывать мне о планах поехать в Лос-Анджелес. О премии «Оскар» в воскресенье и о вечеринке после нее, а также о том, что нам придется отправиться в субботу на финальную примерку смокингов для «Оскара». — «Армани», конечно, — заявляет Брайан, — я выбрал темно-синий смокинг для тебя и черный для себя. Надеюсь, что с ними все в порядке, Джастин. Лесли отправила им по факсу твои размеры. Мои у них уже есть. — Что бы ты ни выбрал, это будет здорово, Брайан. — Так… это значит, что ты идешь со мной? — неуверенно спрашивает он. — Да, конечно, я иду с тобой! — рука Брайана такая теплая. — Ты обещал мне, что мы вместе пройдемся по Красной дорожке, помнишь? — Мы уже сделали это, — улыбается он, — на премьере «Олимпийца». — Но это же премия «Оскар», Брайан. Это по-настоящему круто! — Ни одна из этих наград не является настоящей, Джастин, — говорит Брайан, — все это конкурс популярности. Вот почему я получил премию BAFTA* за «Хаммерсмит» за лучшую мужскую роль второго плана, а Дориан — за лучшую режиссуру. Он стал огромным хитом в Англии. И именно поэтому Джимми, вероятно, получит «Оскар» за лучшую мужскую роль. Никто не пользуется большей популярностью в Голливуде, чем Джимми Харди. Но было бы здорово, если бы Рон что-нибудь получил. Фильм никогда бы не был снят, если бы Рон не был постоянной занозой в заднице студии. Они обязаны ему по крайней мере этим. Брайан, упоминающий имя Рона, должен меня беспокоить, но это не так. Отношения Брайана с Роном всегда были для меня такими болезненными. И для Брайана тоже. Но сейчас все по-другому. Брайан кажется таким бесстрастным, когда говорит о Роне. Может быть, это часть его терапии. Или, может быть, потому, что Рон определенно является частью прошлого. Он навсегда ушел из нашей жизни. — Жаль, что ты не смог поехать в Англию, чтобы получить свою награду, Брайан. Церемония вручения премии BAFTA состоялась пару недель назад в Лондоне. Это был тот первый уик-энд, когда я не поехал в «Спрингхерст». В те же выходные, когда Дилан и я… Я морщусь. — В следующем году мы поедем вместе, правда? Скажи, что мы пойдем вместе! Брайан пристально смотрит на меня. Как будто что-то слышит в моем голосе. — Конечно, мы пойдем вместе, Джастин. Если ты этого хочешь. Они, вероятно, попросят меня быть ведущим. Мы отлично проведем время. Будет немного холодновато, чтобы кататься верхом в доме Гарри в середине зимы, но я уверен, что мы найдем другие развлечения. — Мы можем остановиться в «Чаттертоне»? — спрашиваю я. Внезапно мне кажется очень важным, чтобы мы остановились там. Что мы там занимались любовью. В той же самой комнате, что и прошлым летом. — Пожалуйста? — Конечно, Джастин. Если хочешь, — Брайан кажется довольным, — мы можем делать все, что ты захочешь. Я обещаю. Ты можешь установить всю повестку дня. — Спасибо, — бормочу я, — мне бы этого хотелось. — Простите, мистер Кинни? Мы оба поднимаем глаза. Перед нами стоят мужчина в простом деловом костюме и охранник в форме. — Да? — отвечает Брайан, немедленно вскакивая. — Мы хотели бы, чтобы вы прошли с нами в отдельную комнату ожидания, — мужчина в костюме показывает нам свой больничный значок службы безопасности. — Что-то не так? — спрашивает Брайан. — С Линдси все в порядке? — Насколько я знаю, мистер Кинни, — отвечает сотрудник службы безопасности, — но несколько фотографов проникли в больницу. Двое охранников остановили их на первом этаже. Они хотели сфотографировать вас и вашего друга здесь. Мы также думаем, что им нужна фотография ребенка, поэтому мы повышаем безопасность. Не могли бы вы оба пойти с нами, пожалуйста? Мы следуем за двумя мужчинами из главного зала ожидания. — Черт, — говорит Брайан по пути, — это последнее, чего я ожидал. Кто мог бы вломиться в больницу с гребаной камерой? — Много людей, Брайан, — неловко отвечаю я, — как те уроды, которые фотографировали нас на лодке. Или в любом другом месте, которое мы считали частным. — Я, блядь, ненавижу все это! — восклицает Брайан. Охранники ведут нас в меньший зал ожидания без окон. Охранник в форме остается у двери, пока мы сидим на старом диване в этой вызывающей клаустрофобию комнате. Брайан тычет носком ботинка в потертый ковер. — Я должен был беспокоиться о Линдси, а теперь все, о чем я могу думать, это надрать задницы каким-то ублюдкам из «Нэшнл Инкуайрер»! — Они не получат фотографии, — говорю я ему, надеясь, что прав. — Еще одно доказательство того, что я был паршивым выбором на роль отца, — вздыхает Брайан, — бедный ребенок еще не родился, а папарацци уже на ее заднице! — Мистер Кинни? В дверях стоит медсестра. Мы оба вскакиваем. — Да? — говорит Брайан. — Пойдемте со мной, пожалуйста. Медсестра жестом приглашает его следовать за ней. — И мой партнер тоже, — настаивает Брайан. — Конечно, — кивает она. Мы следуем за медсестрой по коридору, а затем за угол. Она ведет нас в комнату. Я вижу Мелани, стоящую в дверях. Она одета в синий спортивный костюм и она улыбается. — Как Линдси? — Брайан почти кричит на Мел. Мел качает головой. — Линдси в порядке. Она отлично перенесла кесарево сечение, и ребенок тоже. Она здесь. И мы следуем за ней в комнату. Линдси лежит на узкой кровати, выглядя уставшей. Но она улыбается, когда видит Брайана. — Брай! — она морщится от боли. — Я знала, что ты придешь! — Я обещал, что буду здесь, — говорит Брайан, беря ее за руку, — ты знаешь, что я всегда прихожу, когда обещаю. — И Джастин тоже, — говорит Линдси, — с этого момента тебе придется выполнять двойную обязанность по уходу за двумя детьми! — Я не возражаю, — говорю я ей, — ты знаешь, что я люблю Гаса. И я буду любить… — я понимаю, что не знаю имени новорожденной. Если оно у нее уже есть, — я буду любить этого ребенка так же сильно. В этот момент входит медсестра, подкатывая кроватку с ребенком прямо к кровати Линдси. Ребенок выглядит крошечным, но в то же время идеальным. Она не такая морщинистая и красная, как Гас, когда родился. Один маленький пучок светлых волос торчит у нее прямо на макушке. И ее глаза широко открыты, она смотрит вокруг на этот безумный мир, в котором сейчас находится. — Ты не можешь называть ее Абрахамом, — говорит Брайан, насмешливо приподнимая бровь, — итак, Джастин… Что это будет? Мадонна? Или Бетт? Хорошо, что Эммета здесь нет. Он бы настоял на Барбре! — На самом деле, мы с Мел обе согласны в этом, Брайан, — говорит Линдси, — ты дал ей имя, хотя ты, вероятно, не помнишь. — Я дал ей имя? — Брайан морщится. — Пожалуйста, Линдси! Все, что угодно, только не Брианна! Боже, нет! Линдси пытается рассмеяться, но видно, что ей больно после кесарева сечения. — Помнишь, когда мы говорили об этом год назад? Когда ты наконец согласился быть отцом, что ты мне сказал? — Господи, Линдс, — Брайан качает головой, — я не могу вспомнить прошлую неделю, не говоря уже о прошлом годе! — Подумай, Брай, — уговаривает Линдси. Я знаю, что для нее важно, чтобы Брайан вспомнил. Потому что она, очевидно, все еще чертовски влюблена в него. Это можно видеть на ее лице, когда она улыбается Брайану. И по ребенку. Их ребенку. Ее и Брайана. — Я сказал, что… что я решил сделать пожертвование, потому что видел, как хорошо получился Гас. Так что это было бы для благого дела. До тех пор, пока… — Брайан выглядит ошеломленным, — Господи, Линдс! Я, блядь, пошутил! Это была шутка! — Но мне понравилось это имя, Брай, — настаивает Линдси, — и Мел согласилась. Так что ее зовут. Charity**. Чарити Кинни Петерсон-Маркус. — Мне нравится! — говорю я. — И это намного лучше, чем Брианна. Или Абрахам! Медсестра с интересом наблюдает за всем этим. — Не хотите подержать ребенка, мистер Кинни? — спрашивает она. — Конечно, — говорит Брайан. Медсестра берет малышку на руки и кладет ее на руки Брайану. — Чарити, — повторяет он, словно пробуя, как это звучит. Видимо, Брайану все-таки нравится это имя, — думаю, что я снова отец. — Наверное, так и есть, — шепчу я, наблюдая, как Брайан целует свою новорожденную дочь. ***  — Господи! Что за гребаный день! Брайан садится на белый диван в лофте, совершенно измученный. — Что сказала Сильвия, когда ты позвонил ей? — спрашиваю я. — О, как обычно, — пренебрежительно говорит Брайан, — что мне повезло, что у меня двое прекрасных детей и так много хороших друзей, которые будут терпеть меня, — Брайан делает паузу, — особенно партнер, который терпит мое дерьмо. И что мне лучше вести себя прилично, иначе она набросится на меня с палкой. — Сильвия — хороший консультант, — напоминаю я ему, — она действительно заботится о тебе. — Думаю, да, — признает Брайан, — из нее вышла бы отличная монахиня. Все, что ей нужно, это линейка, чтобы бить меня по костяшкам пальцев, когда я плохо себя веду. Я смеюсь. — Это будет держать тебя в узде! Надеюсь на это. Брайан уставился в пространство. Он думает. Он был очень тихим с тех пор, как мы вышли из больницы. Наконец он вздыхает. — Но ребенок прекрасен. Действительно она красивая. — Так и есть, Брайан, — соглашаюсь я, — подожди, пока она вырастет! Парни набросятся на нее, как волки. — Блядь, — говорит он, — мне придется поместить ее в монастырь, чтобы держать подальше от таких подонков, как я! — С ней все будет в порядке, Брайан, — успокаиваю я его, — давай я приготовлю тебе травяной чай. Это поможет расслабиться. — Травяной чай, — пыхтит Брайан, — теперь я действительно осознаю, что Горовиц превращает меня в гребаную лесбиянку! Потому что мне начинает нравиться травяной чай. Что у тебя есть? Я иду на кухню и ставлю чайник на огонь. Затем проверяю коробку с пакетиками чая. — У нас есть «Сладкие сны» и «Мятное попурри». — Я возьму «Сладкие сны», — говорит Брайан, — потому что это то, что мне сегодня необходимо больше всего на свете. Целая ночь сладких снов. — Мне бы это тоже пригодилось, — бормочу я. Я уже несколько недель не спал по ночам, но я не могу сказать об этом Брайану. Не хочу, чтобы он знал, что кошмары вернулись с удвоенной силой. Иногда по ночам я просыпаюсь в одиночестве в большой кровати Брайана, потея и дрожа так сильно, что иду в ванную и меня выворачивает наизнанку. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня вечером будет новое начало. Я уверен. — Что это? — спрашивает Брайан, когда я выношу чашки с горячим чаем. — Что? Я ставлю дымящиеся чашки, убедившись, что подставки находятся под ними, чтобы защитить кофейный столик Брайана из итальянского мрамора. Брайан держит в руке журнал. — «Спортс Иллюстрейтед»? — смеется он. — Солнышко, безусловно, расширяет свои интересы! Я смотрю на журнал. — Я… я купил его для класса графики. Хотел найти изображения, которые мог бы использовать… в проекте, — я выхватываю журнал у Брайана, — надо его выбросить. — Господи, Джастин, — ухмыляется Брайан, — я не отниму у тебя ни одного пидорского балла за то, что ты смотришь на горячих спортсменов в гребаном спортивном журнале! Хотя, если ты хочешь увидеть волосатые ноги и красивые твердые задницы, смотри футбольные матчи Премьер-лиги по кабельному телевидению. Я посмотрю их вместе с тобой. Некоторые из этих парней горячие. — Хорошо, Брайан, — отвечаю я. Я несу «Спортс Иллюстрейтед» Дилана на кухню и засовываю его в мусорное ведро. Моя кожа холодеет. Меня поражает, как легко ложь срывается с моих губ. Как просто обмануть Брайана. Неужели это так просто? И действительно ли я его обманываю? Или просто обманываю себя? И какова, блядь, цена, в конце концов? Для меня? Для него? Для нас? Цена — это все. И я это знаю. ***  — Даже если это БЫЛО до смешного романтично, — говорит Брайан. И он целует меня. Я никогда еще не был так счастлив. Величайшая ночь в моей жизни. Брайан любит меня. У меня нет никаких сомнений. — Позже, — шепчет он. Я поворачиваюсь и ухожу. Думаю об этом позже. Думаю, что это начало новой жизни для нас обоих. Новый Брайан. И новый я. — Джастин! Я слышу, как Брайан кричит, предупреждая меня. Я поворачиваюсь и вижу парня. Он идет на меня, его лицо в тени. Он поднимает биту. Когда он заносит ее над моей головой, открывается его лицо. Это ясно как божий день. Такой же яркий, как солнечный свет. Это я. Это мое собственное лицо. Это последнее, что я вижу. У меня даже нет времени закричать. Кроме… — Джастин! Джастин! — Брайан держит меня, пока я мечусь по кровати. Я плачу. Я не могу дышать! — Джастин! Остановись! — успокаивает он. — Я с тобой. Я здесь. Все в порядке. Брайан нежно гладит меня. Он целует меня в голову, прямо над шрамом. — О, Брайан, — всхлипываю я, — не все в порядке! И он держит меня, пока я не перестаю дрожать. Пока я снова не начинаю дышать. — Когда они начали возвращаться? — мягко спрашивает Брайан. — Кошмары? Э… несколько недель назад. — Ты… ты видел что-то, что их спровоцировало, Джастин? Ты видел Хоббса… или что-то, что тебе напомнило? — Нет, — настаиваю я, — я не знаю! Они просто… начались. — Как часто? — Брайан ласкает мое лицо. — Почти каждую ночь, — признаюсь я. — И ты здесь один, когда это происходит? — Брайан вздыхает. — Почему ты, блядь, мне не сказал? Так вот почему ты не хотел приезжать в «Спрингхерст»? Боялся, что я узнаю? И что ты думал, Джастин? Что я буду винить тебя в том, что тебе снова снятся кошмары? — Я не знаю, — бормочу я. Меня трясет. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, Джастин, — говорит Брайан, — но я думаю, что тебе следует поговорить с кем-нибудь об этих кошмарах. Да, я всегда говорил, что терапия — это чушь собачья, но… но это помогло мне. Я действительно так думаю. Должна быть причина, по которой они у тебя снова появляются. — Нет! — настаиваю я. — Нет никаких причин! — я стараюсь дышать нормально. — Никаких. — Это я? — спрашивает Брайан. — Это потому, что я в отъезде, и тебе со всем этим слишком тяжело справляться? Скажи мне правду, Джастин. Правда — последнее, что я могу сказать Брайану. — Это не имеет к тебе никакого отношения, Брайан. Действительно. Нет, все дело во мне. Вру, обманываю себя. Я чувствую, как слезы снова начинают течь по моим щекам. Брайан наклоняется и останавливает их кончиком языка. Пробуя на вкус мои слезы. — Если тебе снова снятся кошмары, это имеет отношение ко мне, — говорит он, — потому что влияет на тебя. Мне невыносима мысль о том, что ты здесь один, просыпаешься в страхе. — Я справлюсь с этим, — говорю я. Хотя я не могу. Я боюсь засыпать. И боюсь проснуться и встретиться лицом к лицу с реальностью сегодняшнего дня. Иногда мне хочется умереть. Майкл сказал мне, что хотел бы, чтобы Брайан оставил меня там на цементе умирать. Иногда я и сам этого желаю. Брайан переворачивает меня и ложится на меня, его подбородок на моем плече, его руки гладят мою грудь. — Я принял решение, — говорит он. — Что… что ты имеешь в виду? — я задерживаю дыхание. — Какое решение? — Я не собираюсь возвращаться в «Спрингхерст», — заявляет Брайан, — на этом я закончил. Я нужен тебе здесь. И Гас будет нуждаться во мне теперь, когда у него есть сестра, которой можно завидовать. Я могу остаться здесь до тех пор, пока в мае не начнутся съемки «Красной реки». К тому времени ты должен закончить семестр в ПИФА. А потом мы сможем вместе вернуться в Лос-Анджелес. А потом и на съемки тоже. Мне нужно, чтобы ты был там со мной, Джастин. То есть… если ты хочешь быть там? — Да, я хочу быть там! — восклицаю я. — Я знаю, что с этого момента все может быть по-другому. Это будем только мы вдвоем — без сожалений. Верно, Брайан? — Да, — бормочет он, — я ни о чем не сожалею. Потому что я наконец-то знаю, чего хочу. — Что это, Брайан? — спрашиваю я, почти испуганно. — Я думаю, ты уже знаешь, — удовлетворенно говорит он. Затем он обнимает меня крепче. Ласкает мое лицо, шею. Начинает целовать меня. Чтобы заняться со мной любовью. Да, я знаю. Я знаю, Брайан. Я знаю! Я, блядь, знаю! Пожалуйста, не позволяй всему испортиться! Не дай мне все испортить. Пожалуйста? О, Боже! *BAFTA (англ. The British Academy of Film and Television Arts) — премия Британской академии кино и телевизионных искусств, являющаяся главной церемонией вручения наград в Великобритании. **Charity — благотворительность, милосердие.