Квир-реалии

Глава пятьдесят четвертая СОСЕДСКИЙ МАЛЬЧИК АМЕРИКИ Краткое содержание: Джимми принимает решение. Лос-Анджелес, апрель 2003 года. Джимми Когда ты на вершине бизнеса… Когда ты «Самый влиятельный актер в Голливуде»… Когда ты «Соседский мальчик Америки»… Что еще осталось сделать? Куда идти дальше? Я много об этом думаю. Мне всего сорок четыре года, и я все уже сделал. Добился всего, о чем когда-либо мечтал, с тех пор как впервые вышел на сцену, когда мне было тринадцать. И больше. Блядь, намного больше! Некоторые парни хотят быть режиссерами, но у меня никогда не было такого желания. Продюсировать? Я сделал это. Каждый гребаный бухгалтер мог бы это сделать на самом деле. На самом деле из них получаются лучшие продюсеры, так как все дело в деньгах. Писать? У меня не хватает терпения. Я не могу сидеть на одном месте достаточно долго, чтобы пройти курс лечения, не говоря уже о полноценном сценарии. Я актер, и это все, что я знаю. И все, что хочу знать. Я начал как обычно. Школьные спектакли. Драматический лагерь. Специальность театрального колледжа. Роли в полудюжине театральных мюзиклов. Бард Шекспировского фестиваля Среднего Запада в парке. Я был всего лишь копьеносцем, но это было только начало. Затем репертуарная работа в региональном театре в Северной Калифорнии. Затем летние акции в Новой Англии. В основном комедия. Да, я много снимался в комедиях. Я научился принимать дурацкое падение и пирог в лицо. Научился красть сцену, корча рожи. Научился всем премудростям этого ремесла. И женился на своей первой женщине. Тогда я думал, что все знаю. Забавно, что ты думаешь, что все знаешь, когда ты невежественный ребенок. А потом я поехал в Голливуд на пилотный сезон. Удивительно, но у меня в списке есть комедия положений. Я чувствовал себя так, словно был на вершине гребаного мира! Джимми Харди, телезвезда! Эта штука была скромным хитом. Три года беготни. Я участвовал в ток-шоу низкого уровня и игровых шоу. У меня даже был фан-клуб. Это была гонка! Потом у меня появился фильм. Вспомогательная часть. Комический рельеф. Потом еще один фильм. Еще больше комического облегчения. А потом еще несколько фильмов. Более крупных. Джимми Харди ни разу не оглянулся. Я все еще никогда не оглядываюсь назад. Мне потребовалось восемь лет, чтобы создать свой первый блокбастер — «Воздушный замок». Гребаный разгром! Вон из парка! Я женился на Тесс достигнув такой высоты. Это было второе лучшее, что вышло из того времени. «Воздушный замок» и Тесс. Потом я снялся в драме «Говорящее лекарство», и она провалилась. Но я знал, что нужно вырваться из гребаных романтических комедий, иначе мне крышка. Я бы кончил, как Берт, блядь, Рейнольдс, ищущий денег, чтобы купить себе плохой костюм. Мне потребовалось еще три года, чтобы прорваться в драме. «Свобода». Это был Золотой билет! Я знал, что, когда согласился на роль открытого гея больного СПИДом, многим актерам из списка А было отказано. Я знал, что эта роль была гребаной приманкой для Оскара. И я получил гребаный Оскар! Аплодисменты! Я стал гребаной звездой! Я стал золотым! Все, что было до этого, стало бессмысленным. И я наконец-то стал настоящим актером. Впервые я почувствовал это. Я играл что-то, что бросало мне вызов, подошел к самому главному и забил ебучий трехочковый мяч. И потребовалось всего лишь гребаное десятилетие, чтобы сделать это. Но Брайан… он сделал все это с помощью одного фильма. Даже если он не получил чертов Оскар. Даже если гомофобные ублюдки не выдвинули его кандидатуру. Это не имеет значения. Все в этом городе знают правду. Любой, кто посмотрит на экран, может увидеть правду. Никакого дерьма. Может быть, я и тот, у кого Оскар в моих горячих маленьких ручках, но на самом деле он принадлежит Браю. Все благодаря ему. Без него мне так хреново. И от того, как трахнули Рона. Но Брайан… Этот ублюдок, блядь, поражает меня! Я серьезно. Это самая странная вещь. Я просто… Я имею в виду… Я… Я больше не знаю, что, черт возьми, я имею в виду. Нет, я знаю. Брайан. Мой новый пляжный домик великолепен. Я люблю Малибу. Это напоминает мне атмосферу Мауи. Сочный, вальяжный океан, небо и бриз. Лучше мальчиков Мауи. Да, я люблю Мауи. Там я впервые увидел Брайана. На Мауи. Я был с Тесс и Энни. И Роном. Это было Рождество. Новый год. Мы с Роном должны были закончить сценарий «Олимпийца» до того, как начнем съемки. Но Рон не мог сосредоточиться на сценарии. Он был слишком рассеян. Вот это смех! Рассеян! Он был чертовски одержим, одурманен, обезумел, по уши влюблен, чокнутый и полностью увлеченный своим новым парнем. Или старым парнем. Единственным парнем на все времена. Единственным, кто когда-либо имел значение. Я иногда видел Рона с парнями, но у них, похоже, никогда не было имен. И я никогда не видел Рона ни с одним парнем больше одного или двух раз. В основном они были хастлерами. Или актерами на съемках. Парни слоняются по съемочной площадке или по сцене Западного Голливуда, ищут подачку. Ищут бесплатную поездку. Легкие ласки. Рон знал это, и ребята знали это. До Брайана. Или после Брайана. Между Брайаном. Вот кто всегда был в голове у Рона. Брайан. Я никогда не понимал этого, пока не стало слишком поздно. Слишком поздно для Рона. И для меня. Тесс сразу же увлеклась Брайаном. Даже Энни была влюбленным котенком. А кто бы не был? Красивый. Очаровательный. Высокий. Великолепное тело. Обычно бродил по дому на Мауи в одних ярко-красных плавках. К тому же хорошо оснащен. Я упоминал об этом? Довольно очевидно в этих плавках! Трудно не заметить. Трудно не задаться вопросом, каково это — иметь такой кусок мяса между ног, и чего вы могли бы достичь с помощью чего-то подобного. Трудно не задаваться вопросом и о других вещах тоже. Например, каково было бы чувствовать такой член в своей тугой заднице. Строго как исследования, конечно. И я готовился сыграть роль другого гея, но очень отличающегося от Терри, жертвы СПИДа в «Свободе». Парень был глубоко скрытым тренером, который становится одержимым Бобби, своим спортсменом-геем. Исследования, как я уже сказал. Я Актер-Методист. Как бы. Иногда. Да, в моем безумии есть смысл! Конечно, я и раньше дурачился с парнями. Немного. В конце концов, я актер. Иногда я был единственным натуралом в своем классе актерского мастерства в колледже. Затем, после того как закончил школу, в тот сезон я жил в одной комнате с двумя парнями-геями. Я был стажером на Шекспировском фестивале. Они были отличными парнями. Мы дрочили вместе. Много. И я однажды позволил одному из парней отсосать у меня. Ну, несколько раз. Почему нет? Как я уже сказал, исследования — это хорошо. Это часть актерской игры. Соприкосновение со всеми сторонами вашей личности. И это исследование пригодилось, когда мне пришлось сыграть Терри, парня со СПИДом в «Свободе». Этот фильм был довольно напряженным. Довольно неромантичным. Играть умирающего гея — это не совсем обычная постановка для любовной истории. Продюсеры даже вырезали одну сцену, где Терри целуется со своим парнем. Мой персонаж — это гребаная смерть, а гомофобные ублюдки в студии не дают мне ни одного гребаного интимного момента с моим любовником! Я имею в виду ЕГО любовника. Вы, блядь, понимаете, что я имею в виду. И парень тоже был горячим. В любом случае, все было совершенно наперекосяк. Вот почему я хотел сделать «Олимпийца». Я был так зол на то, как обращались со «Свободой», что на этот раз хотел сделать все правильно. По-своему. По-настоящему. Я познакомился с Роном на съемках «Свободы». Настоял на том, чтобы наняли по крайней мере пару открытых геев, чтобы на съемочной площадке всегда был кто-то, кто мог бы сообщить мне, соответствует ли то, что мы делаем, действительности. Одним из этих парней был Рон. Он был приглашен в качестве помощника режиссера, но его настоящая функция заключалась в том, чтобы быть моим рассказчиком правды. Мой детектор дерьма. Рон должен был обучать меня всему, что касается геев, но он сделал гораздо больше, чем это. Он спустил меня на землю и очеловечил в то время, когда я остро нуждался в очеловечивании. Рон никогда не относился ко мне как к «звезде», а как к обычному парню. Обычный парень. Это то, чего я не испытывал уже долгое время, с тех пор, как начал добиваться больших успехов в шоу-бизнесе. Рон был не гребаным подпевалой, а другом. Настоящим другом. Именно во время съемок Рон показал мне ранний набросок своего сценария для «Олимпийца». Я даже никогда не слышал о книге, на которой он был основан, поэтому он дал мне копию. Я прочитал книгу и сценарий и полюбил их. Я понял, что это фильм, который я должен был снимать вместо «Свободы», который был хорошим фильмом, но более чем жестоким с посланием о СПИДе. Но тогда у меня не было влияния в Голливуде. У меня был один хит, «Замок в воздухе», и этого было недостаточно. Потом я получил Оскар за «Свободу», и все поняли, что я серьезный актер. А потом я снимал хит за хитом на протяжении 1990-х годов. Я был золотым, детка. Действительно. Я держал Голливуд за гребаный хвост! Я был «Соседским мальчиком Америки»! И «Самым влиятельным актером в Голливуде». Теперь я мог бы сделать «Олимпийца». Мог бы его спродюсировать. Быть звездой в нем. И Рон мог бы это снять. Я мог бы сделать это по-своему. По-нашему с Роном. В то время я даже не представлял, насколько близкими мы станем с Роном. Настоящими друзьями. Лучший друг, который у меня когда-либо был. Уже более десяти лет. Не так много людей действительно знали Рона. С ним было нелегко сблизиться. Он мог быть язвительным, трудным и злым. Казалось, он ходил с чипом на плече, который был глубже, чем обычная чушь, которую приходится терпеть в Голливуде, особенно будучи геем. Но все было гораздо глубже. Печальнее этого. И все вернулось к улицам Нью-Йорка и его первому фильму «Красная рубашка». Он был парнем, которому причинили боль и который так и не оправился от нее. Он иногда рассказывал о тех днях, но никогда не упоминал имя «Джек». Потом он дал мне экземпляр «Красной рубашки», и я все понял. Знал, почему ему причинили боль и кто это сделал. Ему не нужно было ничего объяснять. Этот гребаный фильм сказал все. Именно тогда я понял, что Рон может стать великим режиссером. Да, Рон иногда может быть ублюдком, но он также может быть чертовски забавным. Верным. Чутким. И он был самым умным парнем, которого я когда-либо знал. Остроумным и интересным. Когда ты был рядом с ним тебе никогда не было скучно. Вы можете быть расстроены или в ярости, но никогда не скучаете. Рон знал о фильмах больше, чем кто-либо другой, и это о многом говорит в Голливуде, где все, блядь, всезнайки. Он видел все фильмы, которые вы могли бы назвать, и чему-то научился в каждом из них. Я получил гребаный Оскар, но все равно Рон мог научить меня вещам, которых я не знал. Так много всего. Он мог бы стать лучшим режиссером в этом городе, если бы остался в живых. Если… это чертовски большое «если». Так много «если». Но он так много лет трудился, снимая документальные фильмы для PBS, малобюджетные инди-фильмы и эпизоды гребаного «Она написала убийство» и «Мэтлок», потому что не шел бы на компромисс со своими принципами, когда дело доходило до создания фильмов. Кино было его религией. Это было то, ради чего он жил. Он отказался снимать комедии Поли Шора или драмы, не притворялся, что ему это нравится. Он хотел снять «Олимпийца». Все или ничего. И он это сделал. Рон, блядь, сделал это. Рон также отказался притворяться, что он не педик, что тоже редкость в этом городе мачо. Это было главным образом из-за его другой великой одержимости, которую он столько лет скрывал. Брайан. Кино и Брайан. И в «Олимпийце» эти две вещи сошлись вместе, как гребаный взрыв. Но студия почти все испортила. У «Terra Nova» был контракт с Россом Престоном. Он симпатичный болван, но не актер. Он парень из братства. Умница. Вот кто он такой, то он и играет. Это все, что он может сыграть. В Россе Престоне нет никакой опасности. Никакого преимущества. Парень не смог бы заставить мой член встать и обратить на него внимание, даже если бы вы включили его на тысячу вольт. Но Брайан… он мог заставить любого парня обратить на себя внимание. Даже самый натуральный натурал в комнате обернулся бы, чтобы проверить его, хотя бы как конкурента. И каждая женщина здесь. И определенно каждый педик. Гей Криптонит. Это то, как некоторые мудрые ослы в Бизнесе называют Брая. Он — единственное, что убьет каждого педика, который вступит с ним в контакт. Убьет его в этом городе. В этом бизнесе. И в реальной жизни, по словам некоторых местных придурков. Роковая женщина. Прекрасная Дама Без Милосердия. Некоторые люди говорят, что Брайан убил Рона. Например Фредди Вайнштейн. Джерри Бакстер. Даже Хоуи Шелдон верит в это каким-то хреновым образом. Вот почему Хоуи так боится Брайана. Боится, потому что Хоуи тоже хочет его. Но боится, что Брайан уничтожит его, как он якобы уничтожил Рона. Хоуи Шелдон — гребаный пиздюк! Они все пиздюки! Потому что все это чушь собачья. Рон убил Рона. Одержимость Рона убила Рона. В конце концов Рон не смог совладать со своими эмоциями. Но я могу. Я могу. В конце концов, я золотой мальчик. После того, как мы все покинули Мауи и вернулись в Лос-Анджелес, чтобы подготовиться к «Олимпийцу», я не мог перестать думать о Брайане. Я был чертовски занят, снимая повторные кадры для своего последнего фильма, но даже тогда мои мысли были заняты следующим проектом. И чем больше думал об этом, тем больше понимал, что не хочу, чтобы Росс Престон был моим партнером. Поэтому я заставил Росса «не случиться». Я хотел кого-то другого. Того кого, как я знал, студия никогда бы не приняла, если бы их не вынудили. Поэтому я организовал ту небольшую репетицию с Брайаном, чтобы преподать Россу «Гребаный урок». Я знал, что это взбесит нашего парня из братства. Знал, что он поспешит обратно на Братский ряд и свои низкопробные комедии, поджав хвост. Мне было насрать, но дезертирство Росса поставило «Олимпийца» под угрозу, и бедный Рон сходил с ума, думая, что картину отменят. Но я не волновался. Я знал. В конце концов, я Джимми Харди! Я золотой! Это «прослушивание», без сомнения, доказало, что я могу работать с Брайаном. Что Брайан был единственным, кто мог заставить этого персонажа работать. Брайану не нужно было быть гребаным актером, ему нужно было только быть самим собой. Рон написал Бобби как зеркальное отражение Брайана, или, по крайней мере, представление Рона о том, каким может быть взрослый «Джек», так что все, что Брайану нужно было сделать, это стоять там и выглядеть сексуально. Произносить свои реплики. Реагировать на меня. Инстинктивно. Как в старые добрые времена. Вы думаете, Кларк Гейбл или Джон Уэйн были «актерами»? Вы думаете, им было наплевать на мотивацию, внутренний диалог и все такое дерьмо? Ни за что! Они были кинозвездами. Они просто БЫЛИ. Вот кто такой Брайан. Вовсе не актер, а кинозвезда. Он просто ЕСТЬ. Так что мне было наплевать, что Брайан не был «настоящим» актером. Он мог заставить меня… Джимми Харди! — стать твердым. Действительно твердым. Очень, очень твердым. Да, я трахнул Рона, когда начал спать с Брайаном. Признаю это. Это было неправильно, и я до сих пор глубоко сожалею об этом. Рон был моим лучшим другом. Ты не трахаешь жену своего лучшего друга. За исключением… за исключением тех случаев, когда ты ничего не можешь с собой поделать. Я знал, как сильно Рон был зациклен на Брайане, но в тот момент это не имело значения. Во-первых, речь шла о картине. Но тогда речь шла и обо мне. Обо мне и Брайане. Я начал играть роль, опираясь на Рона — парня, который был полностью одержим другим мужчиной. Без ума от него. Поглощенного им. Да, я играл Рона. Но к тому времени, как мы закончили съемку «Олимпийца», я уже играл себя. На съемочной площадке. В моем трейлере. В номере, который снимал в отеле «Беверли-Хиллз». Даже в лимузине по дороге на какую-то встречу в доме Хоуи Шелдона. Огромный член Брайана был у меня во рту или в заднице, насколько я мог его принять. Затем съемка закончилась. И у Брайана начались проблемы. Большие гребаные проблемы. Он был разбит физически и эмоционально. Это привело его к короткому, но неприятному пребыванию в павильоне Спенсера, модном сумасшедшем доме в Беверли-Хиллз. Поэтому я отступил. Я должен был. Кроме того, Тесс знала о нас. Она знала это еще до того, как вошла прямо ко мне и Брайану, когда его член был в моей заднице. Я имею в виду… черт! Скажем так, это был не совсем мой звездный час. Потом Брай уехал из города. Исчез. Вернулся в Питтсбург. Потом в Англию. Где бы, черт возьми, он ни был после этого. А я перешел к своему следующему проекту. Съемки со Спилбергом. С глаз долой, из сердца вон, вы понимаете, что я имею в виду? Правда… не совсем. Он никогда не выходил у меня из головы. Я все еще хотел его. Он все еще был мне нужен. Думаю, он завладел мной. Потому что в ту минуту, когда мы снова собрались вместе, чтобы начать рекламировать «Олимпийца», это старое чувство вернулось. И это было так же сильно, как и всегда. Для меня не имело значения, что Брай снова жил с Роном, или что он трахался с Блондинчиком, плюс куча других парней. Мне было наплевать на это. До сих пор не знаю почему. Мне достаточно Брайана, чтобы ходить вокруг да около. Поэтому я брал то, что мог получить, когда мог это получить. Я полагал, что между нами все исчезнет. В конце концов. Я это понимал. А потом Рон умер. Это поразило меня больше всего на свете после смерти моего отца. Знаю, что все еще не оправился от этого и сомневаюсь, что когда-нибудь оправлюсь. Я думаю о Роне каждый день — не вру. Ловлю себя на том, что держу руку на телефоне, набирая его номер. И тут я вспоминаю. Нет никого, с кем я хотел бы поговорить больше, чем с Роном. Никого, кроме, может быть, Брайана. Я иногда задумываюсь о себе и Роне. Насчет «что, если»? Но я никогда по-настоящему не испытывал таких чувств к Рону. Все было по-другому. Не сексуально. Рон никогда не заводил меня, никогда. Поэтому мне интересно, что он чувствовал ко мне. Думаю, что теперь этого не узнаю. Но в течение многих лет у меня был Рон, и у меня была Тесс. Мой лучший друг и жена. Мне нужно было, чтобы они оба помогали мне с моим дерьмом. Чтобы слушали, как я скулю и ною. Чтобы держали меня в равновесии. Теперь я потерял их обоих. Рон мертв, а Тесс подает на развод. На этот раз по-настоящему. Я ее не виню. Эмоционально мы далеко друг от друга. Гребаные континенты на расстоянии друг от друга! Как, черт возьми, это называется? Дрейф континентов! Это я и Тесс. Но Брайан… он тот самый. Тот, кто мне нужен. Тот, с кем мне суждено быть. Я знаю, что это так. Он как комбинация Рона и Тесс. Он и дружба, и секс. Партнерство в постели, в офисе и даже на гребаной Красной ковровой дорожке. Вот почему я знаю, что это правильно. Брайан — это тот, кто мне нужен, чтобы сохранить себя в целости и сохранности. Я даже не возражаю против его маленькой связи с Голубой Крошкой. Если Брайан хочет, чтобы ребенок был рядом, то Джастин может запрыгнуть на борт. Я не из тех, кто ревнует. Правда. В последнее время я многое узнал о том, как мыслят гомосексуалисты и что они поступают иначе, чем натуралы. Ты можешь узнать больше, чем думаешь, в барах и клубах! Больше исследований, только на этот раз для себя, а не для роли. Я выяснил, что геи не так зациклены на моногамии. Они более практичны. Они знают, что они мужчины, а мужчинам нравится много разнообразия в сексе. Меня это устраивает. Трахаться — это не о том, кого ты любишь. Я понимаю это. Если бы Рон был менее одержим тем, с кем трахался Брайан, то он был бы намного счастливее. Может быть, он даже мог бы присоединяться к вечеринке время от времени и не позволять честной распущенности Брайана беспокоить его. Если бы у Рона была философия Брайана о сексе, то, возможно, он был бы все еще жив сегодня. Я встретил парня, Стивена, на съемках «Ускоренного курса» в Торонто. Стивен немного показал мне окрестности. На самом деле он мне многое показал. Мы заглянули в несколько тамошних баров и клубов. И еще на несколько частных вечеринок. Это было весело. Стивен не был Брайаном. А кто бы мог быть? Но он был хорошим трахальщиком. И его приятели тоже. И когда съемка закончилась — все закончилось. Стивен не питал иллюзий, что мне на него не насрать, потому что мне насрать. Честно говоря, я чувствую большую связь с Голубой Крошкой, чем с теми другими парнями, а я даже не трахался с ним! По крайней мере, пока. Но с Браем это больше, чем секс. Мы связаны. Мы могли бы быть командой. Как мы с Тесс были командой. Как мы с Роном были командой. У меня здесь лежит стопка сценариев, которые идеально подошли бы нам — мне и Брайану. Фильмы, которые я мог бы продюсировать и в которых мог бы сниматься вместе с ним. Отличные фильмы. Некоторые из них были проектами, которые мы обсуждали еще с Роном. Как тот квир-ремейк «Бульвара Сансет». Рон хотел снять его с Брайаном и сэром Кеннетом Филдингом. Но почему не со мной и Брайаном? Это может стать классикой! Приманкой для Оскара. С Брайаном в моей команде я мог бы сделать в своей карьере еще один шаг. Сделать то, чего никогда не делал ни один актер моего уровня. То, на что ни у одного актера на вершине Бизнеса никогда не хватало смелости. Но я мог бы это сделать. Я мог бы, блядь, войти в историю кино. Историю Голливуда. Первая Открывшаяся Суперзвезда — Джимми Харди. И его любовник и звездный партнер — Брайан Кинни. Кто еще мог бы с этим справиться? Кто же еще, как не «Соседский мальчик Америки»! Никто, кроме меня. И я собираюсь это сделать. С Брайаном. Новая золотая пара Голливуда. Я смеюсь, просто думая об этом! И у меня встает. ***  — Я хочу, чтобы ты организовал для меня важное интервью, Лью. — говорю я своему агенту Лью Блэкмору. Мы сидим в его претенциозном офисе в Беверли-Хиллз. Лью — хороший агент. Он разборчив. Он принимает только тех клиентов, в которых действительно верит. Он долгое время был моим агентом, потому что верил в меня с самого начала. И он так же агент Брайана. — Я готов сделать большое заявление. Много громких заявлений! Лью делает сочувственное лицо. По крайней мере, я думаю, что это сочувствие. Лью такой, блядь, чертовски каменный, что трудно сказать наверняка. — Тесс действительно подает на развод на этот раз? — Да, — говорю я, — она действительно это делает. — Это тяжело, Джимми, — Лью качает головой, — я искренне сожалею. Вы уже расставались раньше, так что, может быть, вы все еще сможете уладить свои дела. — Я так не думаю, Лью, — отвечаю я, — мы уже пытались это сделать. Кроме того… у меня новые отношения. Я готов двигаться дальше. Лью удивлен. — Новые отношения? С каких это пор, Джимми? В первый раз, блядь, об этом слышу. Я ухмыляюсь. Лью — сообразительный парень, но он слеп, когда дело доходит до определенных вещей. Например, отношения. Или секс. Или даже любовь. Может быть, что-то вроде любви. — Я держал все в секрете. Разбирался в своих чувствах. Это важно для меня, Лью, и на этот раз я хочу сделать все правильно. Лью подозрительно хмурится и ерзает на стуле. — Эта девушка из шоу-бизнеса, Джимми? Почему до сих пор я даже не слышал о ней ни слуху ни духу? — Может быть, ты просто не уделял достаточно внимания, Лью. И я снова улыбаюсь. Никто не может устоять перед улыбкой Джимми Харди. Даже мой собственный агент. Лью нервно кашляет. Да, я думаю, до него дошли слухи. Много слухов. Обо мне и одном из моих коллег-звезд. И я не имею в виду Чаки Рейнджера — ха-ха! Слухи ходили повсюду, если вы действительно обращаете внимание на то, о чем люди судачат. Я знаю, это. Я не идиот. Но мне насрать. — Хорошо, Джимми, я могу достать тебе обложку «People " без проблем, — говорит Лью, записывая что-то в блокнот, — как насчет этого названия: «Джимми Харди сталкивается с одинокой жизнью — новые горизонты для «Соседского мальчика Америки»? Это даст тебе шанс высказать свою точку зрения на развод в случае, если возникнут какие-то дурные предчувствия, понимаешь? Тесс довольно популярна в этом городе. — Я знаю, что она популярна, — говорю я, — и это не станет неприятностью, Лью, я гарантирую. Мы с Тесс уже почти обо всем договорились. Мы не хотим, чтобы Энни стало еще тяжелее, чем должно быть. Лью вздыхает. — Развод тяжело дается ребенку, несмотря ни на что, Джимми. Особенно когда твой отец -большая гребаная кинозвезда. И особенно если выяснится, что ты связался с кем-то, кто тоже известный, — Лью делает паузу, — это та молодая блондинка на съемках в Торонто? Кэмми Логан? Подросток с большими сиськами? Я думал, она трахалась с Чаки Рейнджером на съемочной площадке? — Нет, Лью, — смеюсь я. Кэмми Логан? Эта маленькая шлюшка? Лью — это бунт! — Это кое-кто из моих кино партнеров, но не Кэмми Логан. Это не какая-то молодая блондинка с большими сиськами. Это высокое блюдо с каштановыми волосами. Зелеными глазами. Длинными, красивыми ногами и потрясающей задницей. Теперь Лью хмурится. — Джимми, перестань валять дурака со мной. Я не думаю, что это смешно! — И фантастическим девятидюймовым членом! — радостно добавляю я. — И я действительно имею в виду фантастическим, — я жду — это знаменитая пауза Джимми Харди. Но Лью не отвечает, — давай, Лью! Я не издеваюсь над тобой. Это Я — Джимми! Это то, о чем я хочу поговорить со средствами массовой информации. Только мне не нужны «People». Мне нужно «Time» или «Newsweek». Я хочу «Специальное предложение Барбары Уолтерс» в прайм-тайм! Это не какая-то хохма для знаменитостей. Это настоящая вещь. Важный момент в истории массовой культуры. «Каминг аут Джимми Харди!» Лью медленно трет глаза, прежде чем снова заговорить. — Джимми, я притворюсь, что этого разговора никогда не было. Я хочу, чтобы ты пошел домой, принял лекарство и выспался долго и спокойно. И когда ты проснешься, я хочу, чтобы ты позвонил своему психотерапевту и провел с ним сеанс. Затем ты позвонишь Тесс и скажешь ей, что хочешь дать своему браку еще один шанс. Ладно? Ты слышишь меня, Джимми? Я качаю головой, глядя на Лью. Он ни хрена не понимает. — Я слышу тебя, Лью. Но не слушаю. — И я не хочу, чтобы ты связывался с Кинни! — ревет он. — Я не хочу, чтобы ты звонил ему, или писал ему по электронной почте, или посылал ему гребаную поздравительную открытку! Речь идет о твоей карьере и о ТОМ, чтобы НЕ совершать профессионального самоубийства! У меня здесь куча сценариев, которые ты должен рассмотреть для будущих проектов, и ни один из них не был отправлен «Джимми Харди, пидору»! Они были отправлены «Джимми Харди, двукратному обладателю Оскара и «Джимми Харди — «Соседскому мальчику Америки»! И так оно и останется! Я встаю. Я знал, что скажет Лью, и это меня не беспокоит. Он придет в себя. Они все придут в себя. Я все тот же старый милый Джимми. Это просто новый этап моей карьеры. Так же, как когда я снял «Свободу» и перешел от легкой комедии к серьезной драме. Или когда я развелся с Джинни, моей первой женой, и женился на Тесс. У некоторых людей есть проблемы с Брайаном, но в конце концов они его примут. Я покажу им всем, что вся эта чушь с «Гей-криптонитом» — это именно… чушь! Но упоминание Лью о поздравительной открытке напоминает мне, что скоро день рождения Брайана. Я думаю, что это 9 или 10 апреля. Что-то вроде того. Я попрошу Пегги, мою личную помощницу, узнать точную дату. Но думаю, что могу сделать гораздо лучше, чем послать ему дурацкую открытку. У меня есть свои ресурсы. Не должно потребоваться слишком много усилий, чтобы отследить адрес того места, где он находится в реабилитационном центре. Эй, я Джимми Харди! Я золотой! Если я чего-то хочу, то это все равно, что сделать. — Дай мне знать об интервью, Лью, — говорю я, прежде чем покинуть его кабинет, — возможно, я захочу, чтобы Брайан был со мной. Он должен очень скоро выйти из реабилитационного центра, и я бы хотел, чтобы он переехал ко мне в дом в Малибу, прежде чем начнет сниматься у Дориана Фолко с Иствудом. Таким образом, мы сможем устроиться до того, как он отправится на съемки. Это, вероятно, было бы лучшим временем для планирования собеседования. Но сначала мне нужно утвердить автора. Хочу убедиться, что это кто-то сочувствующий. — Джимми, приди в себя, — говорит Лью, следуя за мной к двери, — не будет никакого интервью ни в «Time», ни в «Newsweek», ни где-либо еще! Точка! По крайней мере, пока я твой гребаный агент! — Это мы еще посмотрим, — улыбаюсь я ему, — кстати, я передам Брайану твой привет. Лью пристально смотрит на меня. — Что, черт возьми, такого в этом парне? — спрашивает он. — Сначала Рон, а теперь ты. Я этого не понимаю! Я со знанием дела оглядываюсь на Лью. — Он Брайан, — просто говорю я, — если бы ты был педиком, Лью, мне не пришлось бы объяснять. Это было бы чертовски очевидно! Говоря это, я осознаю, что если бы я на самом деле не был педиком, тоже не понимал бы. И вот потому я уверен, что я один из них. Не могу дождаться, когда увижу Брайана и расскажу ему. Отныне все будет золотым.