Квир-реалии

Глава пятьдесят седьмая УПАСТЬ К ТВОИМ НОГАМ Краткое содержание: Видеосъемка завершается. Маккинли, Нью-Йорк. Апрель 2003 года. Джастин «Я действительно близок сегодня вечером, И мне кажется, что я двигаюсь внутри тебя. Лежа в темноте Мне кажется, я начинаю узнавать тебя. Отпусти ситуацию. Я буду там, когда ты позвонишь. Всякий раз, когда я падаю к твоим ногам, И ты позволяешь своим слезам пролиться на меня дождем, Всякий раз, когда я прикасаюсь к твоей медленно нарастающей боли. Теперь ты прячешься от меня. Что-то есть в том, как ты говоришь, Слова звучат неправильно, Но я слышу, как они движутся внутри тебя. Иди, я буду ждать, когда ты позвонишь. Всякий раз, когда я падаю к твоим ногам, И ты позволяешь своим слезам пролиться на меня дождем, Всякий раз, когда я прикасаюсь к твоей медленно нарастающей боли…» ***  — Почему ты продолжал звонить мне на мобильный, но не оставил сообщения? Вопрос Брайана ставит меня в тупик. Мы в парке, отдыхаем от съемок. Дориан и Ричард о чем-то спорят. Совещаются. Планируют. Я должен быть режиссером этого видео, но совершенно очевидно, что я не в своей тарелке, поэтому позволяю Ричарду и Дориану в значительной степени взять на себя эту съемку. Это означает, что я не смогу представить видео на Фестивале, но на данный момент это не имеет особого значения. Я только хочу закончить с этим и убраться к чертовой матери из Маккинли. И подальше от Брайана и его вопросов. — Я… прости, — говорю я наконец, — не хотел тебя беспокоить. Я знаю, что ты был… занят. — Занят? — Брайан хмурится. — Джастин, я, блядь, в реабилитационном центре! Никто не может сказать, что я был «занят» здесь. Если ты хочешь поговорить со мной, оставь сообщение, и я перезвоню. Но не играй со мной в игры. Я отшатываюсь от этого заявления. Потому что именно это сказал Дилан — не играй со мной в игры! Я это делаю? Играю в игры? Потому что это совсем не похоже на игру, а наоборот, кажется смертельно серьезным. — Я сказал, что мне жаль, — я отворачиваюсь, — я… я просто хотел услышать твой голос. Это все. — Эй! — говорит Брайан. — Посмотри на меня! — поэтому я поворачиваюсь и смотрю ему в лицо. — Ты не думаешь, что я тоже хочу услышать твой голос? Какого хрена, Джастин? Скажи мне, что происходит! Я начинаю отвечать, но вижу, как Дориан и Ричард отчаянно машут мне. У Дориана в руке мобильный телефон. — Я нужен им прямо сейчас, Брайан, — говорю я и спешу прочь, оставляя Брайана стоять одного. — Джастин! — взволнованно говорит Ричард. — Дориан достал нам журавля! Наверное, мой рот разинут, как у рыбы, потому что Дориан смеется. — Нам привезут его из Торонто сегодня вечером. Мы можем одолжить его, потому что в эти выходные они не снимают. Но это только на один день, так что нам нужно будет закончить как можно больше сцен сегодня и сделать съемки с крана завтра. Затем, если нам понадобится что-нибудь доснять, мы сможем сделать это в воскресенье утром. На своей раскадровке я набросал несколько сцен, которые должны были быть сняты сверху, что можно сделать только с помощью крана. В то время я и не думал, что буду на самом деле снимать эту чертову штуку! Это был просто образ в моей голове. Но Дориан и Ричард полны решимости выполнить все, что есть в раскадровке. — Это должно сработать, — говорю я, пытаясь понять, сколько еще съемок нам нужно сделать, — мы можем сделать внутреннюю сцену с Брайаном сегодня днем вместо финальной сцены с нами двумя у озера, — говорю я, — потому что нам понадобится кран для последней съемки. — Это то, о чем я и думал, — соглашается Дориан, — нужно сделать финал сверху. Тебе лучше пойти и сообщить это Брайану. Брайан стоит рядом с Сильвией, когда я возвращаюсь, чтобы поговорить с ним о сцене, которую мы будем снимать дальше. Я чувствую себя так неловко рядом с ним, как будто мне есть что скрывать от него. Но я ничего не скрываю. И ему тоже нечего от меня скрывать. Мы не вместе, так какая разница? Рассказываю Брайану и Сильвии о том, что завтра приедет журавль. — Я же тебе говорил, Солнышко, — улыбается Брайан, — этот кран даст тот эффект «полета по воздуху», который ты хотел! — он смеется и толкает Сильвию локтем. — У режиссера грандиозные идеи! — Понятно, — говорит Сильвия. Ее рот плотно сжат. Раньше она была так мила со мной. Теперь же, я думаю, она меня ненавидит. Может быть, она думает, что я затормозил выздоровление Брайана. Или что давал обещания, которые не мог сдержать. Ну, я так и сделал, но теперь это не имеет значения. Мне плевать, что она думает. В видео есть только одна сцена, которая происходит в помещении, и это Брайан в постели, а затем у окна, выглядывающий наружу, когда слышит музыку, зовущую его. Мы получили разрешение от «McKinley Inn» снимать там, потому что номера достаточно большие, чтобы разместить камеру, освещение и съемочную группу, а из отеля открывается вид на парк и озеро Чаутаука за ним. Мы используем настоящую комнату Дориана для сцены. Хизер, наш постоянный сотрудник, приносит раскадровку, чтобы я мог показать Брайану, что мы собираемся делать дальше. На панели изображена темная комната с красивым темноволосым мужчиной — Брайаном, конечно — на кровати. — Затем он садится и обхватывает голову руками, — объясняю я, — идут тексты песен: «Впереди битва, многие битвы проиграны Но ты никогда не увидишь конца пути Пока ты путешествуешь со мной.» — Я знаком с этой песней, — коротко говорит Брайан. — Тогда ладно, — смущенно отвечаю я. Брайан теперь ведет себя круто и профессионально. Это еще хуже, чем когда он злится на меня. — Мужчина подходит к окну. Он освещен сзади, его обнаженное тело вырисовывается силуэтом, когда он открывает окно и впускает свет в комнату. «Эй, эй, эй, Не мечтай, что все кончено. Эй, эй, когда войдет мир». Затем камера проходит мимо него и выходит в окно, снимая небо, а затем город внизу, с парком и озером. Мы сделаем это завтра, когда у нас будет кран, вместе с последними кадрами сверху. — Звучит впечатляюще, — говорит Сильвия, внимательно разглядывая мою раскадровку. — Это сложнее, чем я думал, — говорю я ей, — в конце концов, это всего лишь трехминутная песня. Мне казалось, что будет довольно просто. — Три минуты экранного времени могут занять несколько часов съемок, — добавляет Брайан, — или дней, в зависимости от местоположения и сложности сценария. Даже недели, если это связано со спецэффектами. Создание фильма, даже трехминутного, требует большой работы. Я знаю, — затем Брайан делает паузу, — прости, Джастин. Я не хотел вмешиваться. Ты здесь директор, а это значит, что ты босс. — Все в порядке, Брайан, — я хочу отойти от него, но не могу, — на самом деле вы с Дорианом эксперты, а не я. Я даже не особо понимаю, какого хрена делаю. — У тебя все хорошо получается, Солнышко, — говорит он без всякой насмешки в голосе. И он касается моей руки, очень нежно, — это будет выглядеть великолепно. — Я… мне лучше вернуться и поговорить с Дорианом и Ричардом о внутренней обстановке, — говорю я. Мне нужно уйти от Брайана. Если буду держаться слишком близко к нему, я не смогу этого вынести. Я так, блядь, сильно хочу прикоснуться к нему! На подготовку комнаты Дориана к съемкам уходит около двух часов. Карлос и Джон отвечают за освещение, в то время как Луиза и Родди устраивают декорации. Они передвигают мебель так, чтобы в кадре была только кровать. Затем спорят о том, как должны выглядеть простыни и в порядке ли шторы. — Они слишком тяжелые, — говорит Родди, дергая за толстый синий материал, — они должны трепетать у окна. — Ты прав, — соглашаюсь я, — они должны трепетать. Поэтому Родди и Луиза спрашивают управляющего «McKinley Inn», есть ли у него шторы потоньше, с большим количеством «развевающихся» складок. И оказывается, что у него действительно есть белые муслиновые занавески в другой комнате, поэтому их меняют. Наконец-то мы готовы к съемкам. Комната довольно большая, но кажется тесной, когда вся команда, плюс Дориан и Сильвия, толпятся внутри. Никто не хочет пропустить главную сцену Брайана. — Ложись в кровать, и мы сначала пройдемся по дублю, — приказываю я. Брайан кивает и продолжает раздеваться. Полностью. Ребята из моей команды таращатся на него выпученными глазами. Но Брайан не пропускает ни одного взгляда, когда сбрасывает трусы и стоит, как золотокожий бог. Дориан и Сильвия стоят сзади, улыбаются и качают головами, как бы говоря: «Ох уж этот Брайан!» — На раскадровке написано «голый», — заявляет Брайан, глядя на ошеломленные лица, уставившиеся на него. — Джастин, ты не хочешь… гм… загримировать его? — спрашивает Тиффани. Она отвечает за макияж и костюмы, но пока все, что она действительно сделала, это напудрила мне лицо, чтобы солнце не бликовало. А теперь ей приходится иметь дело с высоким и очень голым мужчиной. Тиффани определенно не ожидала этого, когда согласилась работать на этой съемке! — Только если ты увидишь избыток блеска, — говорю я ей. Что, черт возьми, я знаю о гриме? Брайан терпеливо стоит, пока Тиффани осторожно накладывает немного пудры на его нос, игнорируя другие вещи прямо перед ней! — Ты хочешь, чтобы я лежал в кровать под одеялом или просто поверх него? — спрашивает Брайан, когда она заканчивает и убегает. Я сглатываю, мои глаза прикованы к телу Брайана. — В… в постели. Под простыней. Этого должно быть достаточно. — Хорошо, — говорит Брайан, садясь и натягивая белую простыню на свой член, но оставляя открытой остальную часть своего обнаженного тела. Мы репетируем, как Брайан встает с кровати и подходит к окну, и снова, пока Ричард смотрит в камеру и продолжает что-то настраивать. Затем он приказывает Карлосу и Джону передвинуть софиты. А потом снова смотрит в камеру. Затем Дориан бросает взгляд, и все они совещаются. — Мы можем попробовать снять? — говорю я. — Становится поздно, и скоро у нас не будет света, проникающего через окно. — Да, — говорит Дориан, — начинайте. Мы начинаем прокатывать пленку. Брайан встает с кровати, но простыня продолжает обвиваться вокруг его ног, хотя должна была бы слететь с него. Кроме того, член Брайана продолжает попадать в кадр. Мы останавливаемся и встряхиваем простыню, пытаясь заставить ее скользить. Наконец, мы делаем пару хороших кадров, и Ричард с Дорианом перемещают камеру, чтобы снять Брайана, стоящего у окна в силуэте, окруженного льющимся светом. — Это выглядит великолепно! — восторгается Ричард, когда мы пересматриваем съемку на мониторе. — Сделайте еще один дубль, чтобы подстраховаться, — предлагает Дориан, и мы делаем это. И это на сегодня все. Брайан натягивает брюки, а затем свитер, даже не глядя на меня. — Во сколько завтра? — спрашивает он Дориана. Дориан смотрит на меня, и я киваю. — Рано, Брайан, — говорит он, — я позвоню тебе. Сначала мы можем снять, как вы идете по улице. К тому времени кран должен быть здесь. Тогда можно будет сделать снимок из окна отеля и снять все остальное. — Хорошо, — говорит Брайан, — тогда увидимся, ребята. И он выходит. Команда убирает комнату, Дориан остается, но это не надолго. Все уже очень проголодались, поэтому мы идем с Дорианом в «Золотую пагоду», маленький китайский ресторан на главной площади. Еда не слишком изысканная, но ее здесь предостаточно. После мы возвращаемся в мотель, а Дориан — в гостиницу. Завтра будет еще один очень долгий день. Я живу в одной комнате с Ричардом, и это неплохо, если не считать того, что всю прошлую ночь он храпел, как гребаный товарняк. Сажусь на кровать и просматриваю свои записи на завтра. Но Ричард не собирается ложиться спать. Он меняет рубашку. — Куда ты идешь? В Маккинли, штат Нью-Йорк, точно нет ночных горячих клубов, если только он не подумывает о том, чтобы поехать на фургоне в Эри или до Буффало. — К Дориану, — говорит он, — мы собираемся обсудить… несколько вещей. — О, правда? — говорю я. Это интересно. — Какого рода вещи? Ричард кривит губы. — Некоторые технические особенности. Не то чтобы это было твое дело, Джастин. — Извини, что спросил. Я думаю, Дориан такой же, как и любой другой парень — всегда ищет легкий перепих. И звездоглазый Ричард так же прост, как и остальные. По крайней мере, я знаю, что Дориан не проведет ночь с Брайаном… если только они не планируют трехстороннюю встречу. — Я не хотел совать нос в твою личную жизнь. То, что ты делаешь, Ричард, не сдерет с моей задницы кожу. — Я вернусь позже, — говорит он, выходя. Конечно, он не возвращается. Я знаю, потому что не смыкаю глаз всю ночь напролет. ***  — Нам нужно сделать это еще раз, прежде чем мы потеряем свет, — говорит мне Дориан. Это заключительная сцена видео, и мы работаем над ней уже три часа. Но облака быстро надвигаются, и похоже, что пойдет дождь. Кран прибыл из Торонто сегодня утром около восьми тридцати, и Дориан и Ричард работали с людьми, которые его привезли, чтобы установить его и выяснить, как мы собираемся его использовать. Сначала мы сделали сцену где вид, кажется, перемещается из окна спальни наружу, а затем мы сняли с высоты птичьего полета вид на город, парк и озеро. Ричард перекинул камеру через плечо Брайана, а затем вытолкнул объектив, чтобы казалось, что кадр вылетает из окна и взлетает в небо. Затем мы переместили камеру к крану, и Ричард сделал панорамирование, когда стрела подняла его, чтобы снять Маккинли. — Охуенно круто! — заорал он словно его сбили с ног. — Только не упади! — кричу я. Но Ричард только рассмеялся и продолжал снимать. Это заняло все утро и начало дня. Поэтому сейчас мы мчимся, чтобы закончить последнюю съемку, прежде чем станет слишком облачно или, что еще хуже, пойдет дождь. — Начни с уровня земли, — говорю я Ричарду, — Брайан поцелует меня, а потом возьмет на руки и закружит. У нас уже есть несколько снимков движущейся вокруг нас камеры. Мы сделаем это еще раз сейчас, и тогда ты начнешь подъем. Но не теряй нас из виду, когда будешь подниматься. — Я стараюсь держать камеру как можно устойчивее при подъеме, Джастин, но это трудно, когда ты двигаешься, — сетует Ричард, глядя на Дориана, в ожидании поддержки. — Джастин — твой директор, — твердо говорит Дориан, — ты можешь это сделать, Рич. Просто не забывайте держать своих актеров в поле зрения, а камеру в фокусе. Это кульминация видео, так что это важно. Мы идем на дубль. Брайан обнимает меня и целует. Я знаю, что это только для видео, но я дрожу и закрываю глаза. Он притягивает меня к себе, поднимает и кружит, так и не отняв своих губ от меня. Мне следовало бы обратить внимание на то, где Ричард и работает ли кран, но на данный момент мне плевать. Я крепко держусь за Брайана, а он все кружится и кружится, держа меня в своих объятиях. Мы делали это уже четыре раза, и легче не становится. Но я не хочу отпускать его. — Джастин! — я слышу, как кричит Ричард. — Можем мы попробовать еще раз? Брайан отпускает меня и отступает назад. — Конечно. Давайте сделаем еще один дубль. Тиффани подходит и пудрит лицо Брайана. По его шее стекают струйки пота, даже несмотря на то, что сегодня не очень жарко. Затем она укладывает наши волосы на место. — Готов к еще одной попытке, Солнышко? — спрашивает Брайан. — Хм? — на секунду я волнуюсь. — О, да. Я готов к еще одной попытке. Мы делаем еще один дубль, а затем еще раз. Я знаю, что должен сосредоточиться на видео, но мое сердце и моя голова заняты этим поцелуем. Наконец я замечаю, что небо темнеет. Облака начинают закрывать солнце. — Ты можешь снять некоторые из этих облаков, Ричард? — спрашиваю я его. — Это может выглядеть действительно интересно. — Конечно! — говорит он. Ричард не хочет слезать с крана. Ему слишком весело. Но нам нужно упаковать оборудование до того, как начнется дождь. И мы быстро складываем все в фургон прямо перед началом ливня. Сильвия не пришла сегодня на съемки, я думаю, она чувствовала, что Брайану было хорошо и без ее присмотра, потому что он весь день тусовался с Дорианом. Оглядываюсь, но они оба исчезли, и я не знаю, куда они делись. Может быть, вернулись в гостиничный номер Дориана, чтобы поговорить. Или, может быть, сделать больше. Что угодно. Это не мое дело. Мы с командой забегаем в местную пиццерию. Они все голодны, как обычно, и тоже очень довольны тем, как прошла съемка. Я тоже счастлив и чувствую радостное возбуждение, как при сильном головокружении. Но я не знаю, насколько это из-за того, что съемки прошли так хорошо, и насколько из-за того, что я прикасался к Брайану. Обнимал его. Целовал его. Даже если это была всего лишь игра. Даже если Брайан только притворялся, что все еще любит меня. Мы едим пиццу, когда входят Дориан и Брайан. Мой аппетит тут же улетучивается в окно. Брайан что-то говорит Дориану, наклоняясь, чтобы прошептать на ухо, и Дориан смеется. Но потом Дориан подходит к столу и садится рядом с Ричардом на скамейку, подталкивая его локтем. Лицо Ричарда светится, как гребаная рождественская елка. — Привет, — говорит мне Брайан. — Привет. Хочешь пиццу? — спрашиваю я, стараясь не дать ему понять, что мое сердце полностью остановилось. — Не особо. Я не очень голоден, — Брайан стоит, переминаясь с ноги на ногу, — мне нужно вернуться в «Спрингхерст», но идет дождь. Как думаешь, ты можешь меня подвезти? — Конечно, Брайан, — медленно говорю я, встаю и кладу на стол полтинник, чтобы заплатить за пиццу. — Я заплачУ, Джастин, — говорит Дориан, залезая в карман куртки. — Нет, это за мой счет, — говорю я, — я хочу поблагодарить всех за помощь с видео. Уверен, что это будет выглядеть великолепно, когда все смонтируется. Мы с Ричардом будем редактировать его на этой неделе, и я дам вам всем знать, когда вы можете приехать и посмотреть готовый продукт. — Спасибо, Джастин! — говорит Хизер, поднимая свой стакан с пивом. И вся моя команда поднимает бокалы за тост. — Я отвезу Брайана, — говорю я Ричарду, — и вернусь. Дождь теперь льет как из ведра. В Маккинли не так много уличных фонарей, поэтому, когда я еду по узкой дороге, очень темно. Кажется странным, что Брайан сидит на пассажирском сиденье джипа. Как будто наши роли каким-то образом поменялись местами. Я помню, как обычно спрашивал его, могу ли я приехать. Или просто появился в дверях лофта без приглашения. Но Брайан почти всегда впускал меня. Сейчас я сижу за рулем, но правда в том, что Брайан все еще главный. — Линдси прислала мне по электронной почте несколько новых фотографий Гаса и младенца, -говорит Брайан, когда я заезжаю на парковку перед главным зданием «Спрингхерста». Он молчал всю дорогу, — хочешь зайти и посмотреть на них? — Да, я бы хотел их увидеть. Я выключаю двигатель и вытаскиваю ключ. Сейчас дождь идет гораздо сильнее, так что мы оба промокли, пока шли ко входу. В приемной никого нет. — Где все? — Все еще за ужином или на киносеансе в Комнате отдыха, — напоминает он мне, — типичная суббота в «Спрингхерсте». Жаль, что ты пропустил Бинго прошлым вечером. — Я совсем забыл о Вечере Бинго, — отвечаю я. Я представляю, как мы с Брайаном сидим за столом с разложенными перед нами карточками для Бинго. — Да, — говорит Брайан, вытряхивая воду из волос, — здесь легко забыть о чем-то, когда у тебя есть гораздо более важные дела в реальном мире. Я вздрагиваю, как будто Брайан дал мне пощечину. — Я ничего не забыл, Брайан… Прости. Просто покажи мне фотографии, и я уйду. — Нет, забудь об этом. Это я должен извиняться. Я веду себя как придурок. Брайан поворачивается и идет по коридору. Я колеблюсь, потом иду за ним. В его комнате я осторожно сажусь на кровать, пока Брайан достает свой iBook. Он открывает папку с надписью «Дети», и я вижу штук двадцать фотографий Гаса и Чарити. На одной Гас сидит на диване в гостиной Линдси и Мел, торжественно баюкая свою младшую сестренку на коленях. — Ты можешь прислать мне несколько этих фотографий, Брайан? — спрашиваю я. — Я имею в виду, если это не слишком сложно? — Это не сложно, — отвечает Брайан. Затем он закрывает глаза, — я не знал, заинтересован ли ты все еще в моих детях. — Конечно, мне все еще интересно! — я почти кричу. — Но я не хочу вставать у тебя на пути, Брайан. Я не хочу вмешиваться в твои дела… твои новые отношения. Лицо Брайана ничего не выражает. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — спрашивает он. — Какие отношения? — Я звонил сюда в твой день рождения, — сообщаю я ему. — Твой сотовый был выключен, поэтому я позвонил по телефону в номер. И… Джимми ответил. Поэтому я повесил трубку. Брайан издает шипящий звук. — Ебаный Джимми! Он появился здесь и вел себя как чертов идиот. Рассказывая мне все о каком-то заявлении, которое он хочет сделать для средств массовой информации о «каминг ауте»! И что я должен быть с ним, когда он это сделает! Как его гребаный партнер! — Джимми хочет открыться? — ахаю я. Я этого не ожидал. — Господи! Он что, сумасшедший? — Да! — Брайан взрывается. — Он сумасшедший, он гребаный псих! — затем Брайан пристально смотрит на меня. — Ты думаешь, я хочу быть с Джимми? Ты думаешь, у нас с Джимми «отношения»? Серьёзно? Поэтому ты бросил меня в Лос-Анджелесе, Солнышко? У меня начинает пульсировать голова. — Нет! Да! Я имею в виду, я не знаю! Я правда не понимаю, почему я ушел, Брайан. Я был зол на тебя. И мне было больно. Я плохо соображал. — Ты думаешь, я ЛЮБЛЮ Джимми Харди? — требует Брайан. — Думаешь? — Нет, — шепчу я, — я знаю, что ты не любишь его, Брайан. Но ты все равно можешь решить быть с ним. Джимми… он огромная кинозвезда. И он был твоим кино-партнером. Для вас двоих… это может быть хорошо… для твоей карьеры. Я поднимаю глаза, и лицо Брайана становится ярко-красным. — Ты ТАК думаешь обо мне? Что я, блядь, продам себя Джимми Харди ради какой-то чертовой карьеры? Что я буду трахать его, чтобы продвинуться вперед? Тогда ты такой же, как все остальные ублюдки в Голливуде! Вот только тебе следовало бы знать лучше, Джастин. Если ты думаешь, что я никогда не стану никем, кроме гребаной шлюхи, то пошел ты на хрен! Я спрыгиваю с кровати. — Это не то, что я думаю! Ты же знаешь, я так не думаю! — Тогда как ты мог поверить, что я захочу быть партнером Джимми, особенно когда ты знаешь, что я его не люблю? Есть только один человек, которого я… — Брайан делает паузу, — но этот человек не хочет быть со мной. Он совершенно ясно дал это понять, — он поворачивается ко мне спиной и стаскивает свой мокрый свитер, — я подхвачу воспаление легких, и ты тоже подхватишь, если не высохнешь. Я дам тебе чистую рубашку, надень ее. Я с минуту стою неподвижно, пытаясь осмыслить все это. Брайан все еще любит меня! Действительно любит! И никогда не переставал, даже после того, как я ушел от него в Лос-Анджелесе, я должен был знать, что Брайан никогда не будет серьезно относиться к Джимми. Я должен был доверять своему собственному сердцу. Я знал, что Брайан любит меня, но позволил всему остальному, всей этой ерунде вроде этого гребаного интервью, встать на моем пути. Я позволил своей собственной гордости встать на пути. Но я все еще грежу о Брайане. Это правда! Я подхожу, желая прикоснуться к нему. Умираю от желания прикоснуться к нему. — Брайан… я… Брайан поворачивается. — Джастин, — перебивает он меня, — дай мне еще один гребаный шанс! Я не могу жить без тебя! Я думал, что смогу… но не могу. Я с облегчением прижимаюсь к нему. Такое чувство, что вся энергия покинула мое тело, но Брайан поддерживает меня. — Я собирался просить тебя о том же самом! Забери меня обратно! Я был таким идиотом, когда уходил от тебя! Я так устал, что не думал, Брайан. Тогда я верил, что мне будет лучше одному, но это не так! Я, блядь, несчастен! Когда я ложусь спать ночью, я не хочу просыпаться! Я ненавижу свою жизнь… и я… я ненавижу себя. Брайан приподнимает мой подбородок и смотрит мне прямо в глаза. — Не говори так, Джастин, — шепчет он и крепко обнимает меня, — никогда, никогда не говори этого. У тебя вся твоя гребаная жизнь впереди. — Но не без тебя! — я плачу, прижимаясь к нему. — Что, черт возьми, хорошего в том, что у меня вся жизнь впереди, если мы не вместе? — Ты все еще мокрый, — Брайан дышит мне в щеку. Затем он отступает и снимает с меня толстовку и майку. Он расстегивает мои брюки-карго и стягивает их вместе с трусами. Он роняет свои джинсы на пол и отбрасывает их ногой, прежде чем снова заключает меня в объятия. — Твоя кожа чертовски холодная. — Это потому, что мне холодно, — бормочу я, — так холодно. Пожалуйста, согрей меня снова, Брайан. Ты единственный, кто может это сделать. Единственный. Или я никогда больше не согреюсь. Я больше никогда не оживу! Мы опускаемся на кровать, и я ложусь на спину, притягивая Брайана к себе. Он накрывает меня своим длинным, гладким телом. Зарывается лицом мне в шею, в волосы. Прижимает ухо к моему сердцу. — Ты жив, — шепчет он, — я слышу, как стучит твое сердце. Я прикасаюсь к маленькому красному сердечку, которое висит на золотой цепочке у него на шее. — Ты все еще носишь его. Это должно было сказать мне все, что мне нужно было знать, Брайан. Но я не доверял своим собственным эмоциям. Я, блядь, слишком много думал. — Тогда перестань думать и просто почувствуй! — настаивает Брайан, отчаянно цепляясь за меня, — я… я чувствую больше, чем когда-либо смогу тебе выразить, но мне так чертовски трудно это сказать. И… чертовски больно позволять чувствовать себя так! Но мне все равно, если это больно! Только не поворачивайся ко мне снова спиной. Не надо! Пожалуйста! — Я не буду! — отвечаю я, прижимая его горячее тело еще ближе к своему. Потому что теперь я знаю правду. Абсолютно и без всяких сомнений. Чувствую, как жар разливается по моему собственному телу, как лесной пожар. Раньше я не осознавал, насколько мне холодно. Каким мертвым я себя чувствовал внутри. Но с этого момента Брайан вернет меня к жизни. Снаружи завывает ветер, и я слышу, как дикий дождь барабанит в окно. Но мне все равно, даже если вокруг нас все рухнет. Мне плевать, даже если гребаному миру придет конец прямо сейчас. Потому что я именно там, где мне нужно быть. Прямо там, где мне и место. Брайан достает из ящика маленькую бутылочку смазки и презерватив и торопливо надевает его, его скользкие пальцы нервно скользят в меня. Затем он немедленно врывается в меня, почти неистово. Я вздрагиваю от этого вторжения, но потом открываюсь. Охотно. Да, даже отчаянно. — Да! Да, черт возьми! Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы трахались, хотя прошло всего несколько недель. Но дело не в прошедшем времени, а в эмоциях. Все изменилось. Потому что теперь я не сомневаюсь в том, что Брайан чувствует. И никогда по-настоящему не сомневался. Не в моем сердце. Это была моя голова, которая не хотела в это верить. Это была моя гордость, которая не позволяла мне принять правду. Это не позволило мне понять реальность. Я крепко обхватываю его ногами и сжимаю его тело бедрами, призывая его трахнуть меня сильнее. Сильнее. — О, черт! — Брайан стонет. — Я уже кончаю! — Пускай, — говорю я, — у нас есть вся ночь. У нас, блядь, вечность! Правда, Брайан? Правда? Сейчас я умоляю, умоляя его тоже в это поверить. Верить в это так же сильно, как и я. — Да, — отвечает он, — так и есть, гребаная вечность. В этот момент я знаю, что мы оба живы. В данную минуту. И ничто другое не имеет значения. Ничто. *** «Палец вины обратился на самого себя, И я более чем готов предложить себя. Ты хочешь, чтобы я присутствовал или тебе нужна моя помощь? Кто знает, к чему это может привести? Всякий раз, когда падаю к твоим ногам, Ты позволяешь своим слезам пролиться на меня дождем, Всякий раз, когда я падаю…» Нил Финн