Квир-реалии

Глава шестьдесят вторая СХОЖУ С УМА Краткое содержание: Где кроется истина. Апрель 2003 года. «Солнце встает, Я думаю о тебе. Кофейная чашка, Я думаю о тебе. Я так хочу тебя Как будто я схожу с ума. Утро заканчивается, Я думаю о тебе. Я разговариваю с друзьями, Думая о тебе А знают ли они об этом? Как будто я схожу с ума…» *** Джастин — Джастин? Тук. Тук. Тук. — Джастин? С тобой все в порядке? Мне было бы лучше, если бы ты не продолжала стучать в гребаную дверь моей спальни! — Я в порядке, мам, — кричу я. А теперь иди на хрен отсюда. — Милый? — упорствует она. — Ты хочешь что-нибудь поесть? — Нет. Я не голоден. Но она не сдастся. Моя мать никогда не сдается. — Джастин, ты откроешь дверь? Поговоришь со мной? Всего на несколько минут? Это неизбежно. Она никогда не спустится вниз, пока я с ней не поговорю. Я встаю и иду к закрытой двери, стою там с минуту, желая, чтобы она оставила меня в покое. Мне следовало пойти куда-нибудь еще, но это было бы то же самое, или хуже, куда бы я ни пошел. К Дафне. К Дебби. К Вику и Тиму. К Эммету. Они все захотят узнать кровавые подробности. Они все захотели бы посмотреть, не свихнулся ли маленький Джастин. Сломленный. Бедный Маленький Джастин. Ну и к черту все это! Я с силой распахиваю дверь. — ЧТО? Я кричу ей прямо в лицо. Она поражена. Она смотрит на меня так, словно никогда раньше меня не видела. Затем приходит в себя и одаривает меня натянутой, вымученной улыбкой. — Хм… как у тебя дела, дорогой? — говорит она. — Хочешь немного супа? Или бутерброд? — Я уже говорил тебе, что не голоден, — говорю я ей, протирая глаза, — и я не шутил. Если бы я был голоден, я бы спустился и взял что-нибудь поесть. Хочешь еще чего-нибудь? Она тяжело вздыхает. Я знаю, о чем она думает: Бедный маленький мальчик! Бедный Джастин! Господи! Я ненавижу, когда люди так со мной обращаются! Я… НЕНАВИЖУ это. Мамино лицо полно беспокойства. Полно жалости. Что ж, мне не нужна ее забота и не нужна ее жалость! Меня тошнит от того, что люди так чертовски «беспокоятся» обо мне! Это так же, как после того, как меня избили. Они обращались со мной, как с гребаным младенцем. Как будто я был неспособен к рациональному мышлению. Неспособен что-либо сделать для себя. Мама, Дебби, мой физиотерапевт, мой нейрохирург — все! Кроме… Брайан. Брайан был единственным, кто относился ко мне так, словно я все еще был прежним. Как будто у меня все еще были гребаные мозги. Как будто я был мужчиной. Только Брайан. — Я подумала, что ты захочешь поговорить, дорогой. Ты знаешь… о… некоторых вещах. Я знаю, что она желает мне добра. Понимаю это. Но я не хочу говорить с ней о «некоторых вещах». Не хочу даже думать о " некоторых вещах»! Не сейчас. Это действительно может заставить меня сойти с ума, черт возьми! — Не сейчас, мам, — говорю я ей. Но на самом деле я имею в виду, что никогда. Мама кивает, как будто понимает, но я знаю, что это не так. — Хорошо, Джастин. Но если тебе что-нибудь понадобится, просто позови меня. Или спустись вниз. Я готовлю мясной рулет на ужин. Тебе всегда нравился мой мясной рулет. Я закрываю глаза и качаю головой. — Я сказал, что не голоден. Мне нужно кое-что сделать для занятий, так что, если ты не возражаешь? Я кладу руку на дверь, готовый закрыть ее. Чтобы отвлечься от ее осторожного беспокойства. — Тогда я оставлю тебя с твоей работой. Она улыбается, но это еще одна натянутая улыбка. Фальшивая улыбка. Улыбка для «Бедного маленького Джастина». Я не улыбаюсь в ответ. Мне не нужна ее гребаная жалость. Мне не нужны ее гребаные улыбки! Закрываю дверь. Я бы запер ее, если бы мог, но ни на одной двери в этой квартире нет замков. Кроме ванной. Там есть замок. Может быть, я запрусь там. Побуду немного наедине, по-настоящему одиноким. Я мог бы отгородиться от этого гребаного мира. Заблокироваться. Как будто я уже не отгородился. Я не могу думать об этом. И не буду об этом думать. Возвращаюсь к своему столу и сажусь за свой старый компьютер. Мне нужно написать сочинение для урока истории искусств, но ни одной из моих книг здесь нет. Они в моей студии. Которая находится в здании Брайана. Он забрал мои гребаные ключи. Мой хороший компьютер тоже там. Все мои художественные проекты находятся в этой студии или в машине. А это значит, что я должен вернуться туда. Мне нужно забрать остальные мои вещи. Если я собираюсь закончить все свои занятия и закончить этот семестр, мне придется вернуться и встретиться с Брайаном лицом к лицу. Снова. И скоро. У меня нет выбора. Занятия заканчиваются через неделю, а потом у меня экзамены. И я не собираюсь просрать весь этот семестр! Уверен, мама ждет, что я облажаюсь. Все будут ожидать этого, как только услышат, что случилось с Бедным Маленьким Джастином. Как только они узнают правду. Как только они это поймут… Нахуй. Просто к черту все это! Мне нужно сосредоточиться на сочинении. Не думать ни о чем другом. Просто написать его. Просто закончить его. Закончить все. Все, что еще не закончено. *** Брайан — Брайан! — восклицает Майки, когда видит меня. — Какого хрена ты здесь делаешь? Я помню, ты написал мне по электронной почте, что не покинешь «Спрингхерст» до следующей недели? Майкл выходит из-за прилавка и обнимает меня. Обнимает крепко. Но я не обнимаю его в ответ. Вместо этого я стою, как гребаное дерево, опустив руки по бокам. Странно, что Майкл обнимает меня. Прикасается ко мне. Потому что я ничего не чувствую. Как будто между мной и миром стоит барьер. Как будто мое тело, мой разум, все мое существо заключено в стекло. Ничто не может коснуться меня. Ничто. — Что-то не так? — говорит Майкл, отстраняясь и глядя мне в лицо. — Что случилось? Я резко вдыхаю. — Итак… как там док? Отворачиваюсь от него и бреду к витрине с комиксами. Веду себя так, будто они меня интересуют. Актерское мастерство — то, что у меня получается лучше всего. — Он в порядке, — говорит Майкл, его лоб морщится от беспокойства. У него там будут постоянные морщины, если он не будет осторожен, — а теперь скажи мне, что случилось! — Ты еще видишь Бена? — спрашиваю я, не глядя на него. Это его останавливает. — Нет, — тихо говорит Майкл, — я не вижу Бена. Какой в этом был бы смысл? Это… все кончено. — Да, — отвечаю я, — когда что-то кончено, это действительно, блядь, кончено. Ты понимаешь, что я имею в виду? Забудь и двигайся дальше, верно? Майкл возвращается за прилавок и плюхается на свой табурет. Упоминание Бена было ударом ниже пояса. Но я хотел причинить ему боль. Хотел причинить ему боль. Я гребаный ублюдок. И думаю, что так будет всегда. Я думал, что смогу измениться. Найти какой-нибудь другой способ жить. Но я ошибался. Другого пути нет. Так что я сделаю то, ради чего пришел сюда. Что я должен сделать. Узнать правду. Потому что я знаю, что Майкл ее знает. В магазине еще только один человек, зануда лет двадцати с небольшим. Наконец он подходит к прилавку и покупает стопку комиксов. Майкл расчитывает его и кладет их в бумажный пакет. — Спасибо, — говорит он, протягивая ему пакет. — «Новые «Люди Икс» выходят на следующей неделе. — Отлично, — говорит парень, — тогда я вернусь. Он выходит за дверь, и я следую за ним. Запираю дверь и опускаю штору. — Эй! — говорит Майкл. — Что ты делаешь? Я еще не закрылся! — Теперь закрылся, — сообщаю я ему, — я не хочу, чтобы какой-нибудь идиот пришел сюда и попросил копию гребаной «Чудо-женщины», когда я пытаюсь с тобой поговорить. Майкл бледнеет. — Поговорить со мной? О… о чем? — Ты знаешь о чем, Майкл, — отвечаю я ледяным голосом. — Нет, я не знаю, — он достает какие-то счета. Перетасовывает их. Затем он открывает комикс и делает вид, что листает его. Все, что угодно, только бы не смотреть на меня, — у меня сейчас много дел, Брайан. — Да, тебе есть что мне рассказать. Прямо сию минуту, — я подхожу к стойке и наклоняюсь над ней. Смотрю ему прямо в лицо, чтобы он не мог игнорировать меня, — ты знал, Майки. И ты давно это знаешь. Я хочу знать, как долго. Я хочу знать все! — Все? — он все еще не может встретиться со мной взглядом. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Вчера вечером я вернулся домой из «Спрингхерста», — говорю я ему, — приехал раньше. Хотел удивить Джастина. Люди говорят, что все любят сюрпризы. Что сюрпризы — это так чертовски весело! Помнишь свою вечеринку по случаю тридцатилетия, Майкл? Когда я пригласил Трейси из «Big Q» и выдал тебя? Это был забавный сюрприз? — Нет, — шепчет он, — это было совсем не весело. — И этому не суждено было случиться, — говорю я, — это должно было быть пощечиной твоему гребаному лицу! Сигналом к пробуждению! Да, это был тревожный звонок, все верно. Звонок для пробуждения, чтобы напомнить всем, что я знал, каким гребаным мудаком Я был! — Я не виню тебя за ту вечеринку, Брайан, — говорит Майкл, кусая нижнюю губу, — ты сделал то, что должен был сделать. И… и все оказалось хорошо. Мы с Дэвидом встретились. И мы снова вместе в итоге… в итоге, все хорошо, — он прерывисто вздыхает, — верно? Все здорово. — Здорово, да? — киваю я. — Да! Все так чертовски здорово! Что ж, прошлая ночь была еще одним тревожным звонком. На этот раз это было для меня. Может быть, именно это и должно было произойти. Чтобы я тоже получил эту пощечину по своему гребаному лицу. Моя очередь. Когда я вошел и увидел ЕГО там. Этого парня. Я… я понятия не имел, блядь. Никто меня не предупредил, — Майкл впервые смотрит мне в глаза, его лицо поражено, — никто. — Брайан, мне очень жаль! — блеет он. — Я никогда не думал, что ты застукаешь… Джастина и Дилана! — Джастин и Дилан, — повторяю я. Как я уже сказал, имена не имеют никакого значения. Как будто я называю имена двух совершенно незнакомых людей. Вот до чего я оцепенел. Заключенный в стекло. В безопасности за этой хрупкой стеной, — значит, ты действительно все знал, Майки. Ты даже знаешь имя этого парня. Что еще ты знаешь? Скажи мне! Майкл сглатывает. — Ничего! Клянусь, Брайан. — Не лги мне, черт возьми! — я слышу, как кричу на него. — Я устал от людей, которые лгут мне! Почему все лгут мне, Майкл? Что во мне такого, что заставляет людей не хотеть говорить мне гребаную правду? Даже мой любовник? Даже мой лучший друг? — Как я мог тебе сказать? — Майкл ахает. Его лицо искажено. — Как я мог так поступить с тобой? Как я мог… причинить тебе боль? Я не мог! — Ты не мог причинить мне боль? Так что ты просто ждал, когда это само произойдет. Ждал, когда я сам наткнусь на правду, совсем один. И я это сделал, — я качаю головой, — и как давно ты знаешь? — требую я. — Это все, что я хочу выяснить. Расскажи мне об этом, Майки. Тогда я уберусь отсюда к чертовой матери. Майкл хватается за комиксы, которые лежали на прилавке. Бэтмен. Супергерои всегда полны секретов. Секретные личности. Тайные силы. Тайная жизнь. Совсем как педики. Думаю, именно поэтому Майкл так одержим ими. — С момента открытия Джастина в Музее Уорхола в марте, — бормочет он, — с тех пор я знаю. Джастин был… Я не знаю… странный. Отдаленный. Я знал, что что-то не так, но не понимал, что именно. Я никогда бы не подумал, что… что это был другой парень. Никогда за миллион лет! Джастин всегда был так… так влюблен в тебя, Брайан. Я морщусь. В прошедшем времени. Но он прав. Был. Это ключевое слово. — Но когда этот парень вошел в комнату, я понял, что что-то не так, — продолжает Майкл, — Джастин почти испугался, увидев его там. Дилан Берк, так его зовут. Он студент Карнеги-Меллона. Бейсболист. Я… я погуглил его и узнал об этом. Один из их звездных спортсменов и имеет стипендию. Я ничего не говорю. Мне не нужно этого знать. Мне не нужно знать, какая звезда этот парень. Что за гребаный приз. Насколько он лучше для Джастина, чем я. Облажался я. Зачем Джастину понадобился такой мудак, как я? Когда у него могло быть… что-то другое. Кто-то помоложе. Кто-то получше. Почему, черт возьми, нет? — В любом случае, Джастин вытолкал его из галереи. Поэтому я последовал за ними, — Майкл нервно облизывает губы. — И? — подталкиваю я. — Они прошли в… другую комнату. Было темно, но я… я мог их слышать, — заикается Майкл, его голос становится мягче, — вот почему я точно знал, что… что они… — Что они там трахались. В музее, — заявляю я за него. Это простой факт. Так очевидно, — и это было не в первый раз. — Нет, — говорит Майкл, — это было не в первый раз. Я не знаю, как долго это продолжается. Может быть, долго. Может быть, даже с прошлой осени. Но… но я слышал о них и от других парней тоже. Они вместе были в «Вавилоне». И в закусочной. Эммет видел их кучу раз. И… и… — Майкл морщится. — И что? — я чувствую, как колотится мое сердце. — Скажи мне! — Они ходили в заднюю комнату. Эмметт видел их там, — лицо Майкла становится жестким, — и Джастин… он не только позволял Дилану трахать его. Он… он… — но Майкл останавливается. — Что? — теперь я кричу. — ЧТО? Майкл смотрит на меня снизу вверх. — Очевидно, Джастину нравится брать на себя всех желающих. Это… это стало хохмой на Либерти-Авеню — Джастин и как можно больше парней выстраивающихся за ним. Я думаю о том, что сказал мне Дилан Берк: «Ты думаешь, Джастин бережет свою задницу для тебя? Он настоящая шлюха для хорошего толстого члена! И я не единственный, кто это знает! Поспрашивай вокруг. Проверь заднюю комнату «Вавилона»! Это откроет твои гребаные глаза! Ты узнаешь правду. Живи и учись, Кинни.» Да, живи и учись. Но это не правда. Только не Джастин. Одно дело слышать подобное дерьмо от такого ублюдка, как Дилан Берк, и совсем другое — слышать это от моего старого друга. Вранье. Так и должно быть! — Теперь я действительно знаю, что ты лжешь, Майки! Потому что это не просто ложь — это ГРЕБАНАЯ ложь! — Прости, Брайан, — ноет он, — я не хотел тебе говорить. Не хотел. Ты заставил меня. Я больше не могу стоять здесь и слушать это дерьмо. Я подхожу к двери и отпираю ее. — Брайан! — Майкл зовет меня вслед. — Не уходи! Но я выхожу в дверь. Я не могу смотреть на него. И больше не могу его слушать. Яркий солнечный свет бьет мне в лицо, как пятка в челюсть. Сейчас конец апреля. Чертовски прекрасный день. И я знаю, что схожу с ума, черт возьми. *** Джастин Тук. Тук. Тук. Какого хрена ей сейчас нужно? Я встаю и открываю дверь. Мама стоит за дверью с испуганным выражением на лице. Вспоминаю, как вернулся домой из Реабилитационного отделения. То же самое испуганное лицо, ожидающее, когда я приду в гребаную ярость, что я наброшусь на нее с кулаками. На Молли. На всех. Я вдруг чувствую себя таким усталым. — Что, мам? — Джастин, здесь кое-кто хочет тебя видеть, — говорит она. На одну короткую секунду мне кажется, что Брайан пришел сюда. Пришел, чтобы забрать меня домой. Но эта надежда угасает так же быстро, как и появилась. Я знаю, что это неправда. Это никогда не будет правдой. Больше никогда. — Твой друг, дорогой, — она слегка улыбается, — если ты хочешь его увидеть? Это наполовину вопрос, наполовину желание. Я провожу руками по своим грязным волосам. Я не спал, не принимал душ и не переодевался с тех пор, как покинул лофт прошлой ночью. Я в полном дерьме. Но кого это волнует? — Это не Уэйд, не так ли? — спрашиваю я. — Потому что я не хочу видеть Уэйда. — Он говорит, что он из школы. Он говорит, что ему нужно с тобой поговорить, — мама ободряюще кивает мне, — я знаю, ты не хочешь доверять мне, дорогой, но тебе следует с кем-нибудь поговорить. Тебе нужно с кем-нибудь поговорить. — Хорошо! — говорю я, главным образом, чтобы заткнуть ей рот. Это, наверное, Маршалл. Он знает, где живет моя мать, и он бы беспокоился обо мне, если бы узнал, что меня больше нет в лофте. Я следую за мамой вниз по лестнице и в гостиную. И вижу Дилана, стоящего там. — Джас! — говорит он, двигаясь ко мне. Ухмыляется мне. Его зубы выглядят острыми. По-волчьи. — Я знал, что найду тебя! Я делаю шаг назад. Подальше от него. Не могу поверить, что у него хватило наглости прийти сюда — в квартиру моей матери! — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, все еще ошеломленный. — Как, черт возьми, ты узнал, где я? — Я спрашивал в институте, — говорит Дилан, очень довольный собой, — парень из одного из ваших классов дал мне этот номер телефона, и я нашел адрес в Интернете. — Убирайся нахуй, Дилан, — выдыхаю я, — я не хочу видеть твою гребаную физиономию. — Я хочу объяснить, — настаивает он, — это была не моя вина! Это был Кинни! Он вошел и… и я ничего ему не сказал, Джас! Я, блядь, клянусь, что не делал этого! Он сразу же сделал кучу гребаных выводов! Что я мог сказать? Кинни сошел с ума! Ты же знаешь, что это так. Он сошел с ума! Я думал, он собирается убить меня! — Это избавило бы меня от лишних хлопот, — говорю я ему. И я говорю серьезно. Ебаный Дилан! И что он сделал со мной. Я мог бы задушить его за это. И за то, что Я сделал с собой! Я буду расплачиваться за это до конца своей жалкой жизни. — Джас, — говорит он тихим голосом, — я люблю тебя. Ты же знаешь, что люблю. Может быть, сейчас это кажется действительно паршивым, но я думаю, что это хорошо. Хорошо для нас. — Хорошо для нас, — повторяю я в недоумении, — нет никаких «нас», Дилан! — мой голос дрожит. У меня дрожат руки. Все мое гребаное тело дрожит. — Я пытался быть тебе другом. Разрешил тебе остаться в лофте после того, как твой сосед по комнате избил тебя. И что ты сделал? Ты меня наебал! Ты рассказал Брайану о розах, не так ли? Ты сказал ему, что ты мой парень, не так ли? — Дилан ерзает и отводит взгляд. — Я задал тебе вопрос! Ты сказал это Брайану? Ты сказал ему, что мы трахались? Что ты жил в лофте? Что я выбросил его цветы? ТЫ ЕМУ ЭТО СКАЗАЛ? — Да, я, блядь, сказал ему это! — Дилан взрывается. — Это правда, не так ли? Мы так долго трахались! И я жил в лофте. И ты действительно выбросил гребаные цветы Кинни! Проснись, Джас! Этот парень не любит тебя! Ты для него кусок задницы. Это все, что ты есть. Он не способен любить тебя, или кого-либо еще. Ты читал это интервью в «Адвокате». Ты знаешь, во что он верит. Все дело в том, чтобы трахаться с ним. Дело не в любви! Послушай меня! — Нет, — говорю я, — я не буду тебя слушать. Мне надоело слушать всех остальных. В моей голове так много голосов, которые говорят мне, что я должен делать, что я должен думать. Кто хорош для меня, а кто плох для меня. Мне это надоело. Так, блядь, остачертело… Диван моей матери находится прямо рядом со мной, и я сажусь на него. У меня дрожат ноги. Весь мир шатается. Я поднимаю глаза и вижу Дилана, стоящего надо мной. Он касается моего плеча. Почти ласкает его. — Все будет хорошо, Джас. Я обо всем позабочусь. У тебя есть деньги, которые ты унаследовал от этого режессера. Мы воспользуемся этим, чтобы найти жилье. И мы купим машину. Подержанную. Тебе не нужен Кинни! Мы можем сделать это — вместе! Нам не нужен Кинни! Я изумленно смотрю на Дилана. Я не могу поверить. Он ничего не понимает. Ни хрена. Кажется, он даже не понимает, что он со мной сделал. Или же ему наплевать. — Ты, блядь, понятия не имеешь, что мне нужно, Дилан, — говорю я ему, мой гнев растет глубоко внутри меня, — ты, блядь, понятия не имеешь, чего я хочу, или кого я люблю! Ты думаешь, я люблю ТЕБЯ? Что заставляет тебя так думать? Потому что мы трахались? Ну, если ты правильно помнишь, это была не МОЯ идея! Я был пьян, и я был под кайфом… а ты… — я почти не могу этого сказать, но я заставляю себя, — ты трахнул меня, Дилан. Даже несмотря на то, что я не хотел! Даже несмотря на то, что я сказал «нет»! Дилан хмурится. — Ты спишь, Джастин. Все произошло совсем не так! Ты хотел меня. И я хотел тебя! Как и все остальные разы, когда мы трахались! — НЕТ! — я слышу, как кричу об этом, когда встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу. — Я НЕ хотел тебя! Я никогда не хотел тебя! В те, другие времена… Я был в замешательстве. Был в полном дерьме. Злился на Брайана! И ты воспользовался этим, Дилан. Ты использовал меня. — Я никогда не заставлял тебя делать то, чего ты не хотел, Джас, — с вызовом говорит Дилан, — так что не переписывай историю только потому, что Кинни вышвырнул тебя! Ты никогда его не любил! Ты любил только его лофт, его деньги и его гребаную славу! Вот в кого ты был влюблен! — Ты ошибаешься, — отвечаю я, — Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО люблю Брайана. Я полюбил его с того самого момента, как впервые увидел. Пусть это звучит глупо, романтично и хреново для тебя, но это правда. И это всегда будет правдой. Я пытался убить эту любовь, трахаясь с тобой. Я пытался отрицать эту любовь, но не могу. Господи! Я не могу! — Джас… — Дилан начинает говорить что-то еще. Но мне надоело его слушать. Тошнит смотреть на него. — Убирайся! — говорю я ему, сжимая кулаки. — Убирайся к чертовой матери отсюда! Я серьезно говорю! Если ты не уберешься отсюда прямо сейчас… Но я больше не могу говорить. Слова застревают у меня в горле. Я понимаю, что реально хочу убить Дилана. Я хочу бить его до тех пор, пока ничего не останется. Так что мне больше никогда не придется смотреть в его самодовольное лицо. Никогда не придется думать о том, что он сделал со мной. Или что мы сделали. Но я не могу его избить. Не могу его убить. Я слишком устал. Как будто мое тело внезапно лишилось всей энергии. Сплошные эмоции, разжигающие огонь глубоко внутри меня. Жжение в моем животе. В моем сердце. Теперь я действительно знаю, что схожу с ума, черт возьми! — Тебе лучше уйти, — говорит другой голос. Мы с Диланом оглядываемся по сторонам. Это мама. Она была здесь все это время. Она слышала все, что мы с Диланом говорили друг другу. Она смотрит на меня, потом на него, ее лицо непроницаемо. Что, по ее мнению, произошло? Или она знает, как всегда знают матери, даже если они не хотят в этом признаваться? Она протягивает руку, как бы показывая дорогу к входной двери. Дилан бросает на меня еще один взгляд, а затем выходит с ней из комнаты. Я слышу, как входная дверь плотно закрывается. Она не возвращается в гостиную, оставляя меня в покое. Одного. Привыкай к этому, Джастин. Привыкай к этому. *** «Весь день выполняя каждую мелочь по дому, Мысль о тебе остается яркой. Иногда я стою посреди зала, Ни налево, ни направо. Я приглушаю свет И подумаю о тебе. Провожу бессонные ночи Думая о тебе. Ты сказал, что любишь меня Или ты просто был добр ко мне? Или я схожу с ума? Я так хочу тебя Как будто я схожу с ума.» Стивен Сондхейм* *Сти́вен Джо́шуа Со́ндхайм (родился 22 марта 1930 г., Нью-Йорк, США) — американский композитор, поэт и драматург, автор многих бродвейских мюзиклов. Лауреат премии «Оскар» в номинации «Лучшая песня к фильму». Песня была записана Мадонной в 1990 году специально для «Дика Трейси». Всего Сондхайм написал пять песен для этого фильма и две для Мадонны в частности.