Квир-реалии

Глава шестьдесят шестая Я БУДУ ПОМНИТЬ ТЕБЯ Краткое содержание: Как поступить правильно? Или понять, что правильно? Питтсбург, май 2003 года. «Я буду помнить тебя. Ты будешь помнить меня? Не позволяй своей жизни пройти мимо тебя, Не оплакивай воспоминаний. Помнишь, какие у нас были хорошие времена? Я позволил им ускользнуть от нас, когда дела пошли плохо. Как ясно я впервые увидел твою солнечную улыбку, Хочу почувствовать твое тепло на себе, я хочу быть единственным. Я буду помнить тебя. Ты будешь помнить меня? Не позволяй своей жизни пройти мимо тебя, Не оплакивай воспоминаний…» *** Майкл Я не спал всю прошлую ночь, думал. Хотел поговорить с Дэвидом о том, что постоянно крутилось у меня в голове, но не мог. Потому что знал, что он скажет. Что это всегда связано с Брайаном. Что мне нужно избавиться от своей одержимости Брайаном. Но дело не только в этом. Дело не только в Брайане. Бен бы это понял. Хотел бы я поговорить об этом с Беном. Потому что это касается его тоже. И меня. И других людей. Я выхожу из новой «Toyota Camry», которую Дэвид только что купил мне, и подхожу к двери дома Брайана на углу Фуллера и Тремонта. Стою внизу пару минут, все еще размышляя. Что я скажу своему лучшему другу? Мой лучший друг, который даже не разговаривает со мной. Брайан не отвечал ни на один из моих звонков с тех пор, как пришел в мой магазин в прошлую субботу и отчитал меня. Это было ровно неделю назад. Целую чертову неделю! Даже когда он был в реабилитационном центре, мы разговаривали по телефону каждые пару дней. Прошло много времени с тех пор, как я не разговаривал с Брайаном целую неделю. Ни разу с тех пор, как он сбежал с Роном… Я знаю, что он скоро уедет из города. Но не знаю, будет ли это завтра или через неделю. Все, что я знаю, это то, что он уезжает. Брайан уезжает. Уезжает из Питтсбурга. Навсегда, как он говорит. И похоже, он планирует уехать, даже не поговорив со мной. Я не могу этого допустить! Не после всех тех лет, что мы были друзьями, и всего, через что мы прошли вместе. Ма сказала, что Дженнифер Тейлор рассказала ей, что Брайан действительно серьезно настроен продать свое здание. Он даже сменил замки и коды, так что я не могу просто войти и встретиться с ним лицом к лицу. Приходится надеяться, что он впустит меня. Поэтому я делаю глубокий вдох и нажимаю кнопку внутренней связи. — Что? Голос Брайана доносится из маленького жестяного динамика. Обозленный. Хриплый, как будто он слишком много курил. Или слишком много кричал. Или делал слишком много кое-чего другого. — Это я, — говорю я, — можно мне подняться? Мой собственный голос звучит странно для меня. Приглушенно. Неуверенно. Ожидая, как он встретит меня. Наступает пауза, и на секунду мне кажется, что он не собирается впускать меня внутрь. Но потом я слышу резкое «Хорошо.» Дверь жужжит и отпирает замок. Я вхожу в лифт. Сколько раз я поднимался на этом лифте? Сотни раз, я думаю, с того дня, как Брайан переехал сюда почти десять лет назад. Так много времени прошло. Так много всего здесь произошло. Так много пьяных разговоров. Так много съеденных пицц и пакетов чипсов, так много выпитых бутылок пива и так много совместных косяков. Я даже спас Брайану жизнь здесь, когда он решил, что шарф был бы хорошим способом отпраздновать его тридцатилетие. Но это то, что делают лучшие друзья. Они разговаривают. Они тусуются вместе. Они спасают друг другу жизни. Это были мы с Брайаном. Лучшие друзья навсегда. Я думал, так будет всегда. Лифт с лязгом останавливается на верхнем этаже, и я подхожу к двери, слегка постучав. Дверь открывается, и я вижу лицо Брайана. На секунду он не может скрыть своих эмоций. Его удивление. Его разочарование. Его печаль. Но он сразу же все это скрывает. Маска стоика возвращается на свое место. — Майки, — констатирует он. — А ты думал, кто это будет? — спрашиваю я. Но я уже знаю ответ. Вчера я видел Джастина. Я шел по Либерти-Авеню, направляясь к маме в закусочную. Он выходил из аптеки «Либерти», сжимая в руке маленький бумажный пакет. Наверное, его лекарство от аллергии. Когда я жил в лофте в прошлом году, помню, как ему нужно было принимать эти синие таблетки каждый день, иначе он бы полночи чихал. Теперь снова весна, и все деревья и цветы начинают цвести. Да, аллергия. Джастин остановился перед аптекой. Он посмотрел на меня. Его глаза были покрасневшими, а веки опухшими, но в то же время они были пустыми, как будто он не знал меня. Или не хотел меня знать. — Джастин, ты в порядке? — спросил я. Предполагается, что я должен злиться на него, поэтому я не знаю, почему я заговорил с ним. Может быть, потому, что мы в каком-то смысле в одной лодке. В той же лодке, в которой мы были год назад, когда Брайан сбежал в Лос-Анджелес, и мы оба чувствовали себя чертовски потерянными. Потерянный. Вот как выглядел Джастин. Он мне ничего не сказал. Просто смотрел сквозь меня. Но то, как он выглядел, напугало меня до чертиков. Он был таким, блядь, пустым. Как будто он контужен. Опусташен. Внутри него не было ничего живого. Только пустота. Я уже дважды видел один и тот же взгляд. Первый раз это было на лице Брайана, когда он сидел в коридоре больницы после того, как Джастина избили. Второй раз это было, когда Брайан пришел в магазин на прошлой неделе. Потерянный. Те же взгляды. По тем же причинам. — Джастин? Я спросил, все ли с тобой в порядке, — повторил я, — неужели ты хотя бы не ответишь мне? — он моргнул, но ничего не сказал. Он только крепче сжал свой бумажный пакет. — Ты говорил с Брайаном? — спросил я. Он вздрогнул и закрыл глаза. Джастину было чертовски больно. Может быть, это его собственная вина, а может быть, и нет. Но Брайану тоже больно. Они оба такие. Теперь я это вижу. Может быть, между ними все испорчено, но лучше не станет, если они оба будут притворяться, что это не имеет значения! — Знаю, что я последний человек, которого ты хочешь слушать, — продолжил я, — но для вас с Брайаном еще не слишком поздно. Я серьезно. Еще не слишком поздно! Затем лицо Джастина изменилось. Его глаза посуровели, и я подумал, что он собирается что-то мне сказать. Но потом он грубо оттолкнул меня и поспешил прочь, почти бегом. Оставив меня на тротуаре. Он убегал. И Брайан тоже. В двух разных направлениях. С тех пор я не могу перестать думать о том, как выглядел Джастин. Как он смотрел прямо сквозь меня. Это заставило меня похолодеть. Я думал, что ненавижу его, но больше так не думаю. Не могу. Потому что я понимаю, что он чувствует. И что чувствует Брайан. Потому что я тоже это чувствую. Пустоту. Как будто я переживаю гребаные события своей собственной жизни, не будучи по-настоящему живым. Может быть, это то, что Джастин увидел на моем лице. Если он вообще меня видел. И поэтому я здесь. — Никто, Майки, — говорит Брайан деревянным голосом, — я никого не ждал, — затем он уходит от меня, — на хуй все это. Это больше не имеет значения. — Может, и так, — говорю я, следуя за ним внутрь. — Я думаю, что это так, — Брайан останавливается и смотрит на меня, — какого хрена ты здесь делаешь? — прямо спрашивает он. — Хотел увидеть тебя! — говорю я ему честно. — Потому что ты не отвечаешь на мои звонки. И потому что ты мой лучший друг! Нужна ли мне другая причина? Брайан пожимает плечами и подходит к холодильнику. Он достает бутылку воды и делает большой глоток. Мне он ничего не предлагает. Я оглядываю лофт. Повсюду картонные коробки, некоторые пустые, некоторые наполовину заполненные. А другие закрыты и заклеены скотчем. Я подхожу и смотрю на них. На верхней части одной из коробок черным маркером написано имя: Джастин. Это все его вещи. Упакованы и готовы к тому, чтобы их увезли. — Итак, ты действительно уезжаешь, — говорю я. И вот тогда это сильно ударяет меня, прямо в живот. Брайан действительно уезжает. Это не шутка и не угроза. Это даже не похоже на бегство в Лос-Анджелес с Роном. По крайней мере, тогда он сохранил лофт и джип. И Джастин был здесь, присматривая за всем. Брайан не выключил свет. Возможно, он и уехал из города, но он не бросил НАС. Не в своих мыслях. Не в своем сердце. Но сейчас… — Ты думаешь, у меня есть какие-то причины оставаться, Майки? — тихо говорит Брайан. Он ставит бутылку с водой и уходит. Вверх по ступенькам в спальню. Я иду за ним по пятам. — Да! — настаиваю я. — Куча причин! Твой сын, а теперь и твоя дочь тоже. И все твои друзья. Я. Вся твоя гребаная жизнь, Брайан! Все, что реально! Все это здесь — в Питтсе! Но Брайан качает головой. Стопки одежды аккуратно разложены на кровати. Рубашки. Нижнее белье. Носки. Все тщательно разобрано. Пиздец, как охуенно. Так охуенно не похоже на Брайана. Он открывает ящик комода и начинает вытаскивать свитера, один за другим, одержимо вытряхивая их, а затем снова складывая на кровать. — Ты хочешь что-нибудь из этого? Мне не понадобится много теплых свитеров в Калифорнии. — Нет, Брайан, — говорю я раздраженно, — мне не нужна твоя старая одежда! Я хочу, чтобы ты выслушал меня пять минут! — Ты многое теряешь, — заявляет он, — моя старая одежда лучше, чем то дерьмо, которое док покупает для тебя, — он протягивает руку и касается пальцами моей хлопчатобумажной рубашки. Это не модно, но она новая. И думаю, что все выглядит нормально, — где ты взял этот кусок дерьма? Мужской отдел в «Таргете»? — Мы говорим не обо мне или моей гребаной одежде! — я отталкиваю его руку. — Мы говорим о ТЕБЕ! — Тогда скажи то, зачем ты пришел сюда, Майки, и я постараюсь быть внимательным, — снисходительно говорит он. Я никогда раньше не осознавал, насколько Брайан снисходителен ко мне, что он относится ко мне, как к гребаному четырнадцатилетнему подростку. Как будто между нами ничего не изменилось с тех пор, как мы учились в средней школе. Как будто это все еще чертово шоу Брайана и Майки, — но потом тебе придется уйти. У меня много дел, пред отъездом в Лос-Анджелес. — Да, — говорю я, — я это вижу. У тебя еще много дел. Как будто ты собираешь всю свою гребаную жизнь и убегаешь! Вот в чем ты хорош, Брайан. В побегах! Ты делал это так много раз раньше с таким большим успехом! — Только дважды до этого, — поправляет он, — впервые, когда мне было шестнадцать. А потом с Роном. Это не так уж много. И на этот раз я не убегаю. Я переезжаю. Есть разница. Никто за мной не гонится, и я ни от чего не убегаю. Я уезжаю, потому что это МОЙ выбор. Это то, что мне нужно сделать в данный момент моей гребаной жизни. — Ты все еще убегаешь! — спорю я. — Называешь ты это так или нет, Брайан. Вот в чем дело. Убегаешь от вещей, с которыми не хочешь сталкиваться, — я колеблюсь. Он не смотрит на меня. Он кажется поглощенным разбором его чертовых свитеров. Складывает их. Кладет на кровать. Разглаживает. Но я знаю, что он прислушивается к каждому слову, — убегаешь от Джастина. — Заткнись на хрен, Майки! — голос Брайана звучит холодно. — Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, говоришь. — Думаю, что понимаю, — отвечаю я, — в последнее время я о многом думаю. Думаю о том, как ты ко мне относишься. Как ты можешь отключить меня, когда тебе это удобно. Игнорировать меня и делать вид, что я не имею значения для тебя. Это больно, Брайан. Это чертовски больно! Но видеть, как ты делаешь то же самое с Джастином — это действительно низко. Это дерьмово — так с ним поступать. Я твой друг, но он твой любовник! Я знаю, что ты все еще любишь его. — С каких пор это имеет значение? — отвечает он с горечью. — Это и гребаный пятицентовик позволят тебе прокатиться на карусели. И не более того. — Он любит тебя, — заявляю я, — ты же знаешь, что это правда. Но ты все равно собираешься уехать. Это трусость, Брайан. Блядь, бессмыслица. Брайан резко оборачивается и смотрит на меня. — Почему тебе вдруг стало не насрать на то, что происходит с Джастином? Я думал, ты его, блядь, ненавидишь? Ты же считал его маленьким сталкером, который держал меня за дурака? Почему ты так снисходителен сейчас, Майки? Ты стремишься к святости? Дать доброму отцу Тиму побегать за его гребаными деньгами в игре «Отпущение грехов»? Ладно, забудь об этом, сын мой! Иди нахуй с миром! Ебущие мужиков! — Я не думаю, что это смешно, — медленно отвечаю я, пытаясь понять, как именно сказать ему это. Потому что я думал об этом. Много. Думал о Брайане. И Джастине. И обо мне. И обо мне и Дэвиде. И Бене тоже. О выборе, который ты делаешь. Ошибки, которые ты не можешь исправить. И тех, которые можешь, — люди совершают ошибки. Иногда ты не понимаешь последствий того, что сделал вечером. Однажды утром ты просыпаешься и понимаешь, как наебал себя. И что сделал с другими людьми. Но к тому времени уже слишком поздно что-либо менять. Слишком поздно это исправлять. Так что тебе придется с этим смириться. Может быть, всю твою жизнь. Ты должен научиться выживать. — Похоже на неприятности в Раю, — усмехается Брайан, — что-то прогнило в Любовном гнездышке Новотны-Кэмерона? Тебе уже надоело играть в маленькую женушку, Майки? Доктор Дейв снова тобой командует? Рассказывает тебе, что с тобой не так и как привести себя в порядок, чтобы ты мог быть его идеальной маленькой женой и матерью для его ребенка? — Дело не в Дэвиде! — говорю ему я. — Дело в тебе! Но если ты хочешь знать правду, я передумал насчет моих отношений с Дэвидом. Я все время думаю о… о Бене. Это простая истина. Когда я с Дэвидом, я всегда думаю о Бене. И не могу остановиться. — Я так и знал, — фыркает Брайан, — с доком в первый раз не получилось, и сейчас не получится. Он не изменился — и ты тоже! — Может быть, и нет, но, по крайней мере, я пытаюсь. Я живу с Дэвидом, — напоминаю я ему. И напомню себе, — я взял на себя обязательства перед ним. И это кое-что значит для меня. — Обязательство? — Брайан прищуривается, глядя на меня. — Обещания подобны печенью с предсказаниями, Майки, они делаются для того, чтобы их нарушили. Разбили, как… как… гребаные сердца, — он касается своего горла, как будто ожидает найти там свое сердечное ожерелье. Но его там нет. Он его больше не носит, — вот что я узнал о гребаных отношениях! Если ты хочешь быть с Дэвидом, если ты действительно любишь его, тогда флаг тебе в руки. Оставайся с ним и будь счастливой маленькой женушкой. Но если не любишь, тогда убирайся к чертовой матери! Иди к Бену и скажи ему, что ты чувствуешь! Это твоя гребаная жизнь. Если ты хочешь потратить ее впустую, будучи несчастным, то это твоя проблема. — Ты имеешь в виду, что собираешься потратить СВОЮ жизнь на то, чтобы быть несчастным? — парирую я. Я смотрю, как Брайан замирает, держа в руках бежевый кашемировый свитер, который выглядит новым и дорогим. Он крепко сжимает его, сминая мягкую шерсть. Я вижу напряжение в его руках, но его красивое лицо ничего не выражает. Так же, как Джастин был пуст. Как будто внутри ничего не осталось. — Думаю, тебе лучше уйти, Майкл, — наконец говорит он, — сейчас же. Я подхожу к Брайану и беру его за руку. Чувствую, как он вздрагивает от моего прикосновения. — Может быть, Джастин совершил ошибку. Но ты тоже совершал ошибки. Так же как и я. Ну и что, если он трахался с этим Диланом? Ты трахался с Роном и Бог знает со сколькими другими парнями! Бен изменил мне. И в тот раз ты видел Дэвида в бане. И… и это был не единственный раз, к тому же. Дэвид трахался с каким-то парнем в Портленде, когда у нас были проблемы. Но в конце концов нас разлучило не это, а то, что я не любил его достаточно сильно, чтобы бороться за отношения. И он не любил меня настолько, чтобы пытаться удержать меня. Брайан смеется, но это невеселый, циничный смех. — Идеальный доктор Дейв? Измена? Кем, черт возьми, он себя возомнил — мной? — Не в этом дело! — мне хочется накричать на Брайана. Встряхнуть его. Может быть, встряхнув его, я встряхну что-то внутри себя. — Я все испортил с Дэвидом, а потом все испортил с Беном. Я знаю это! Меня больше не волнует, что они с Роном трахались! Действительно не волнует! Но тогда я был глупым и упрямым и отпустил его. Потом, когда Дэвид вернулся в город… я выбрал самый легкий выход. Было просто вернуться к жизни с Дэвидом. Позволить ему быть сильным и управлять моей гребаной жалкой маленькой жизнью. Позволить ему принимать решения, которые я боюсь принимать. Потому что это означало бы, что мне придется повзрослеть. И я не знаю, смогу ли я это сделать, Брайан! Я не знаю, как повзрослеть. — Ты можешь это сделать, Майкл, — мягко говорит он, притягивая меня ближе к себе и обнимая своими сильными руками. Я кладу голову Брайану на грудь. Это то место, где я хотел быть большую часть своей жизни — в руках Брайана. Но это не мое место. И этого никогда не будет. Возможно, я знаю не так уж много, но ЭТО я знаю. — Ты должен это сделать. Как бы мне ни было наплевать на Дейва, это нечестно по отношению к нему. Или к его ребенку. Или Бену. Я только хочу, чтобы ты был счастлив. Я действительно так думаю. — И я тоже хочу, чтобы ты был счастлив, Брайан, — отвечаю я, — в прошлом году, когда ты был в Лос-Анджелесе, я подтолкнул Джастина поехать туда с Линдси. Я сказал ему, чтобы он добивался того, чего хочет. Сказал ему, что у меня никогда не хватало смелости по-настоящему добиваться того, чего… чего я хотел. У меня, блядь, не хватило духу. Ты понимаешь, что я имею в виду, Брайан? Он сглатывает. — Да, я понимаю, Майкл, — кивает он. Он всегда знал, как я к нему отношусь. Как сильно я его люблю. И мы оба всегда знали, что он никогда не полюбит меня так, как я всегда этого хотел. Я всегда знал в глубине души, что это невозможно. — Тогда не теряй самообладания, Брайан. Не убегай. Не притворяйся, что здесь для тебя ничто не имеет значения. И не притворяйся, что ты не любишь Джастина, что бы он ни сделал. Может быть, я и ошибался насчет Джастина и Дилана! Может быть, я во многом ошибался! Не знаю, и ты тоже не знаешь. Но не убегай, не поговорив с ним. Не уезжай, не выяснив, что вы оба на самом деле чувствуете! — я отстраняюсь и смотрю Брайану в глаза. — Я видел твое лицо, когда ты открыл дверь. Ты думал, что там будет стоять Джастин, не так ли? Признай это! Вот кого ты хотел там видеть. Кто, как ты надеялся, будет там. И он должен быть здесь! С тобой! Не позволяй всему этому закончиться парой гребаных картонных коробок, набитых его старыми футболками! Брайан моргает, и на мгновение мне кажется, что он собирается мне что-то сказать, признаться в своих чувствах. Но он делает глубокий вдох. Успокаивается. Затягивает все это глубже внутрь. — Тебе пора уходить, Майкл, — говорит он. Берет меня за руку и ведет вниз по ступенькам к двери. Я замечаю, что надувной матрас Гаса задвинут за мебель в гостиной. На него наброшена темно-синяя простыня, а сверху две подушки. — Гас придет сегодня вечером? Так вот почему ты хочешь, чтобы я ушел? — спрашиваю я. — Нет, — отвечает он усталым голосом, — никто не придет. Мне просто надоело спать на диване. Я смотрю на спальню. На большую кровать-платформу, заваленную одеждой, ожидающей, когда ее упакуют. Кровать Брайана. И кровать, в которой спал Джастин. С Диланом, я полагаю. Неудивительно, что Брайан хочет сбежать из этого места. Может быть, он все-таки прав. Может быть, он слишком сильно пострадал. Может быть, мы все пострадали. Может быть, больше нечего исправлять. Ничего не осталось, кроме воспоминаний, за которые можно держаться, пока они, наконец, не исчезнут. Если они когда-нибудь вообще исчезнут. Я целую Брайана в щеку и ухожу. Дэвид и Хэнк ждут меня домой к ужину. *** Тим Рейли После Пятичасовой мессы в церкви Святого Кристофера в воскресенье мы с Виком обычно заходим куда-нибудь поесть. Иногда Эммет ходит с нами. Иногда кто-нибудь из других мужчин, которых мы знаем по поддержке Позитивной Группы идет с нами. Обычно Родни, или Берни, или Клифф. Но сегодня здесь только Эммет, и мы заканчиваем тем, что идем в закусочную «Либерти». Специальное воскресное Розовое блюдо на этой неделе — сэндвич с горячей индейкой с картофельным пюре, соусом и зеленой фасолью. Простая, но хорошая еда. — Я пытался дозвониться до Джастина каждый день на этой неделе, — жалуется Эммет, пока мы ждем наш ужин, — но он не отвечает мне! Мне хочется пойти к дому его матери, постучать в дверь и хорошенько встряхнуть его, когда он ответит! — Может быть, тебе стоит оставить мальчика в покое, — говорит Вик, — я думаю, что все должны оставить Брайана и Джастина в покое. Им обоим нужно время, чтобы все обдумать. Так что дайте им немного пространства. Пусть они все решат в частном порядке, а не посреди Либерти-Авеню! — Но Майкл сказал мне, что Брайан собирает вещи и готовится уехать из города! — говорит Эмметт. — Он был в лофте вчера, и там было полно коробок, — Эммет заговорщически наклоняется вперед, — Брайан продает свое здание, включая лофт и студию Джастина. Это серьезно, дорогой! Это значит, что он не планирует возвращаться сюда! Вик качает головой. — Брайан всегда уезжает из города «навсегда», но он всегда возвращается. Всегда. Я знаю этого мальчика с тех пор, как он был подростком, и я понимаю, почему он хочет убежать. Но я также знаю, что он не может оставаться в стороне. Это его дом. Майкл и Деб здесь. Я здесь. Гас, Чарити и Линдси все здесь. Здесь Брайан чувствует себя в безопасности. Не думаю, чтобы это когда-нибудь изменится. — Но если они с Джастином действительно расстались, то, возможно, на этот раз он говорит серьезно, — предполагает Эмметт. — И в ЭТО не верю, — усмехается Вик, — Брайан может думать, что с Джастином покончено, но этот мальчик никогда его не отпустит. Этот ребенок похож на бульдога, как только он схватит что-то зубами, он не откажется от этого! Никогда! — Ну не знаю, — говорит Эммет, — а как насчет того парня, с которым встречался Джастин? Вик хмурится. — Какой парень? — Дилан Берк, — говорит Эмметт, — он какой-то знаменитый спортсмен в Карнеги-Меллоне. Бейсболист. Он и Джастин… — Эммет оглядывается, чтобы посмотреть, не подслушивает ли кто-нибудь. Затем он поднимает брови и понижает голос, — они уже довольно давно делают гадости за спиной Брайана. И это еще не все, чем занимался Джастин. Последние пару месяцев он был довольно заметной фигурой в задней комнате «Вавилона». Вик пожимает плечами. — Я не думаю, чтобы Брайану было не наплевать, если это только трах. — С каких это пор Джастин увлекается «только трахом»? — возражает Эмметт. — У этого мальчика большие неприятности. Я знаю, что это так. Он трахается в задней комнате, не потому что ему это нравится. Я видел его там, и он НЕ рад! Он наказывает себя. Я пытался поговорить с ним об этом, но он закрывается. Это как-то связано с тем Диланом Берком. Может показаться, что это он встает между Джастином и Брайаном, но здесь что-то не так. Что-то очень, очень неправильно. Я сказал Джастину, что ему нужно с кем-то обсудить свои проблемы. Может быть, даже сходить к психологу. — Брайан ничего не делал, кроме как встречался с консультантами все время, пока находился в реабилитационном центре, и это, похоже, не решило их проблему, — решительно говорит Вик, — я считаю, что их нужно запереть в комнате вместе, чтобы они могли поссориться, а затем трахнуться. Вот как работают эти два парня. Это единственное, что они понимают. — Кстати, о реабилитации, — говорит Эммет, поворачиваясь ко мне, — я знаю кое-кого, кто подумывает о том, чтобы лечиться. Есть ли хорошее место в Питтсе? Или поблизости? Сегодня вечером я почти ничего не говорил, особенно о Брайане и Джастине. Я мало что могу сказать. Мои чувства к Брайану далеко не бесстрастны, и Джастин приходил ко мне за консультацией. То есть до тех пор, пока у них с Майклом не произошла та стычка в моем кабинете. С тех пор Джастин не возвращался. — В чем главная проблема этого человека? — спрашиваю я, переходя прямо в режим консультации. Эммет тяжело вздыхает. — Кристаллический метамфетамин. — Это нелегко, — говорю я, — во многих отношениях хуже героина. — Это Тед, не так ли? — спрашивает Вик. — Майкл сказал Дебби, что он тусуется с кучей хрустальных королев! — Да, — подтверждает Эмметт, — это Тед. Я видел его прошлой ночью в «Вавилоне». Он был совершенно опустошен. Мне удалось оторвать его от тех уродов, с которыми он был, и отвезти домой. У нас был небольшой разговор — первый за долгое время. Тед признался мне, что его отношения с леди Кристал вышли из-под контроля. Разве это не первый шаг? Признаешь, что у тебя есть проблема? Я киваю. — Да, Эммет. Это первый шаг. Ты должен признать свою зависимость и признать, что она выходит из-под твоего контроля. — Он сделал это! — взволнованно говорит Эмметт. — Думаешь можно ему помочь, Тим? Еще не слишком поздно? Я пристально смотрю на Эммета. Он полон надежд. Такой нетерпеливый. Он хочет помочь Джастину. Он хочет помочь Теду. Однажды он сказал мне, что, когда был мальчиком, хотел стать священником. Держу пари, он был бы хорошим священником. Лучше, чем я был. — Нет, еще не слишком поздно. Никогда не поздно, — утверждаю я. И я верю в это. Никогда не поздно искупить свою вину, — если Тед действительно серьезно относится к реабилитации, я могу связаться с кем-нибудь и как можно скорее отправить его в лечебницу. Здесь, в Питтсбурге, есть хорошее место, и еще одно в Уилинге, это не так далеко. Если только он не захочет поехать туда, где был Брайан. Но это гораздо дальше. — Я не думаю, что Тедди это волнует, главное, чтобы это было хорошо, — говорит Эмметт, — и до тех пор, пока это работает. Я просто хочу вернуть прежнего Теда. Ненавижу то, во что он превратился! — Это не зависит от тебя, Эммет, — напоминаю я ему, — это зависит от Теда. Он должен хотеть снова стать прежним Тедом. ОН должен ненавидеть то, во что превратился. Эмметт перегибается через стол и сжимает мою руку. — Спасибо, Тим! Я никогда этого не забуду! Ты спасаешь мне жизнь! — Разве может быть по-другому? — говорит Вик, улыбаясь и обнимая меня и крепко прижимает к себе. Вся эта похвала. Мне это кажется таким пустым. Я еще ничего не сделал для Теда. Но сделаю все, что в моих силах, чтобы отправить его в реабилитационный центр, так же, как я сделал это для Брайана. Но это только то, что любой сделал бы, чтобы помочь другому человеческому существу. Но что я на самом деле сделал для Брайана? Или для Джастина? Ничего. Вообще ничего. Когда я знаю, что им обоим больно. И когда я знаю причину, по которой им больно. Я заверил Джастина, что никогда никому не расскажу о том, что он рассказал мне о том, что произошло между ним и Диланом. Что я никогда никому не расскажу о чувстве вины, которое он испытывал, или о страданиях, в которых он находился. О том, как он тонул в замешательстве. Теперь, похоже, и Джастин, и Брайан тонут. Не в состоянии разговаривать друг с другом. Не в состоянии помочь друг другу. И чем это для них закончится. Могу ли я позволить этому случиться? Но я обещал Джастину. Возможно, я больше не священник, но очень серьезно отношусь к этому обещанию конфиденциальности. Это похоже на клятву. Это то, что позволяет мне быть консультантом. Что позволяет людям доверять мне свои самые сокровенные секреты. Если не… если только я не думаю, что Джастин может навредить себе. Но разве он не вредит себе прямо сейчас? Эммет говорит, что он наказывает себя. Позволяя использовать свое тело в задней комнате. Возможно, подвергая себя воздействию ВИЧ и других заболеваний. Разве это не опасно? Что я могу сказать? Что мне делать? Я и раньше нарушал свои клятвы. Я нарушил их с Брайаном много лет назад. Нарушил их эгоистично, потому что хотел Брайана, говоря себе, что помогаю ему. Сколько вреда я тогда причинил уже пострадавшему мальчику? Я все еще молюсь об этом каждую ночь. Боже милостивый, скажи мне, как я могу когда-нибудь загладить свою вину перед ним. Может быть, это и есть тот самый путь. Может быть, сейчас самое время. Мы выходим из закусочной. Эммет говорит, что собирается повидаться с Тедом. Мы с Виком направляемся домой. Но я не могу выбросить Брайана и Джастина из головы. Боже милостивый, скажи мне, что делать. И скажи мне поскорее. Пока действительно не стало слишком поздно. *** «Я так устал, но не могу заснуть, Стоя на краю чего-то слишком глубокого. Забавно, что мы так много чувствуем, Но не можем сказать ни слова, Мы кричим внутри, но нас никто не слышит. Но я буду помнить тебя. Ты будешь помнить меня? Не позволяй своей жизни пройти мимо тебя, Не оплакивай воспоминаний. Я так боюсь любить тебя, но еще больше боюсь потерять. Цепляюсь за прошлое, которое не позволяет мне выбирать. Когда-то была тьма, глубокая и бесконечная ночь, Ты дал мне все, что у тебя было, о, ты дал мне свет. И я буду помнить тебя. Ты будешь помнить меня? Не позволяй своей жизни пройти мимо тебя, Не оплакивай воспоминаний». Сара МакЛахлан, Саймус Иган и Дейв Меренда*

*Саймус Иган (родился 1 июля 1969 г.) — ирландский американский музыкант. Проживает в Соединенных Штатах. О Дейве Меренда ничего не нашла.