Симбиоз

— Смертельный вирус, экологические катастрофы, кризисы, войны... как вы понимаете, мой Повелитель, сегодняшний доклад будет всецело посвящён проблемам человечества. Я ни в коем случае не пренебрегаю вашей просьбой не беспокоить вас с этим вопросом, Господин, но, боюсь, ситуация достигла критической точки и ваше вмешательство просто необходимо. Клэранс почти не заикался. Это было удивительно, учитывая его страх перед Мальбонте, однако в этот раз, вероятно, его обеспокоенность событиями на Земле и срочность доклада сотворили чудо, подарив серафиму толику уверенности. Подбирая к груди то и дело падающие пергаменты, он семенил за Мальбонте и испуганно вглядывался в выражение его лица — если оно изменится, ему лучше прямо сейчас упасть своему Владыке в ноги и молить его о пощаде. В лучшем случае серафима отправят в вечную ссылку в Агрон. В худшем — в Нисс. Ангел поморщился, покачал головой и продолжил: — И есть несколько вещей касаемо религии, которые беспокоят нас, небожителей... на носу годовщина вашей Коронации, великое празднество, и мы считаем непростительным тот факт, что люди ничего не ведают о том, кто спас их от пагубного влияния Шепфа. Ваш лик пора внедрять в культуру не только нас, высших существ, но и... Мальбонте поднял ладонь в молчаливом требовании закрыть рот, хотя предложение несомненно пришлось ему по вкусу. Он решил отложить эту мысль до лучших времен и прошёл через широкую мраморную арку в просторный зал Цитадели, останавливаясь в нескольких ярдах от каменного возвышения. Там, уткнувшись носом в бесконечные свитки, члены Совета нового Повелителя правили сразу несколько указов, обещающих вступить в силу сразу же после празднования годовщины Коронации Мальбонте. В основном акты предусматривали собой улучшение системы годичной давности, подразумевающей собой отмену Распределения и следовательно сокращения штата ангелов-хранителей, коими часто становились Обращенные Непризнанные. В системе оказалось непозволительно много прорех, и каждая из них была слишком значительной, чтобы её проигнорировать. Одна дилемма непременно вела за собой другую — каким-то образом сокращение штата ангелов-хранителей теперь стояло двумя рангами выше остальных, насущных проблем. Мальбонте и предположить не мог, насколько велика окажется роль этих мелких сошек — их образ всегда казался ему слишком романтизированным, а их «подвиги» — притянутыми за уши. Сосредоточившись на глобальном, он упустил из виду мельчайшие детали, и теперь они грозились добавить ему ещё больше неудобств, чем, к примеру, массовые столкновения в Ниссе и Агроне или бесчисленные попытки обнаружить и уничтожить тайный портал из Ада на Небеса. Однако в этот раз Мальбонте был настроен оптимистично, он собирался выслушать Советников, разумеется, с единственным условием: — Надеюсь, вы понимаете, что о возвращении Непризнанным своего статуса, а также ритуала Распределения и речи быть не может. Мы больше не принимаем Непризнанных на небеса. Оторвав взгляд от пергаментов и увидев перед собой своего Повелителя, древнейшие серафимы засуетились, точно их вырвали из глубокого сна, и принялись нервно и хаотично кланяться, совершенно нелепейшим образом бормоча что-то себе под нос. Он стоял перед ними, гордо вздернув подбородок и расправив плечи, с трудом сдерживая хохот, звенящий весёлыми колокольчиками где-то внутри. Это было потрясающе! Мальбонте купался в этом сладком возмездии, он упивался их уязвимостью... все эти лица... когда-то он стоял на этом же месте, смотрел в эти же глаза, маленький, испуганный, одинокий, и слушал их заученные речи. Приговоры. Ты опасен. Тебе нельзя выбираться из башни. Тебе нет места среди них. Ещё одна попытка сбежать, Мальбонте, и мы вновь вернёмся к прежним наказаниям. Ты этого хочешь? Тебе нравится боль? Воспоминания кровоточили внутри, а он улыбался, упиваясь беспомощностью этих мерзавцев и своей поистине опьяняющей властью. Убить их было бы слишком просто. Оставить каждого из них на своей должности, заставляя собственными руками создавать мир, которого они так страшились — восхитительно. Но это только начало. Слабым кивком головы Мальбонте заставил серафимов вернуться на свои места. Они развернули свитки и в ожидании уставились на Зенона — старейшего и мудрейшего члена Совета, худощавого, с густой копной седых волос, заплетенных в косу, и удивительным цветом глаз — серебристо-голубым, как водная гладь в ясную лунную ночь. — Мой Повелитель, — хрипло начал он, не отрывая глаз от пергамента. — Вы совершенно правы: возвращать ритуал Распределения нет никакого смысла. — Я не говорил, что в этом нет смысла, — Мальбонте заломил бровь и склонил голову набок. — Я сказал, что об этом не может быть речи. Вы не считаете нужным слушать меня, Зенон? Старый серафим посерел, пергамент в его руках задрожал. — Нет, мой Повелитель, конечно, нет! — Продолжайте, — он махнул рукой, а спустя мгновение с пренебрежением добавил: — И, пожалуйста, ближе к делу. — Вы закрыли для избранных смертных, Непризнанных, путь на Небеса, и это вне всяких сомнений ещё одно ваше взвешенное и обдуманное решение. Непризнанные слишком неуправляемы в первые годы пребывания здесь, они могут принести нам много проблем. Опять же, по крайней мере в половине из них придётся истреблять их демоническую сущность. А это весьма болезненно и энергозатратно, о чем говорит наш недавний опыт. Одна Непризнанная и одна сущность... а что нас ждёт, когда их окажется в десятки раз больше, учитывая, что лишь немногие ангелы обладают способностью чистить душу? Нет, разумеется, вы абсолютно правы: с Непризнанными на Небесах покончено. Следовательно, нам нужно нацелить курс на повышение... Зенон вдруг замолк. Мальбонте, до того потиравший переносицу и разглядывающий носки своих туфель, широко распахнул глаза и поднял голову, сбитый с толку. Это было так мимолетно, что, возможно, он и не ощутил бы столь незначительного колебания времени, не будь оно при этом таким узнаваемым. Трудно не почувствовать что-то, что ты уже не раз испытывал на себе — лёгкий толчок в спину, вакуум, вязкость бытия и выпадение из реальности на какие-то тысячные доли секунды, которые могут показаться и часами, если вовремя не осознать, что происходит. Ступор его не охватил, в отличие от остальных, и он бегло оглядел одеревеневшие лица своих советников, прежде чем мысль окончательно сформировалась в его голове. Кто-то остановил время. Это было как пощёчина, как плевок в лицо его всеобъемлющей власти, высшим проявлением наглости и безумия. Мальбонте охватила такая злость, что он едва устоял на ногах — в глазах потемнело, а кровь в жилах сделалась вязкой, как смола. Теперь просторный зал Цитадели стал напоминать маленькую газовую камеру, его личную пыточную, и стены надвигались на него, как в самом страшном кошмаре... как в ту ночь, когда он проснулся в своей башне — за окном завывал ветер, сердце бешено колотилось в груди, и рядом не было никого, кто мог бы взять его за руку и сказать, что это всего лишь сон. Он не мог допустить этого. Не мог! Кто посмел? Кто вмешался в ход времени, кто посягнул на самое драгоценное, на единственное, что Мальбонте не смел присвоить себе? На неподвластное, мощное, на его самого опасного противника и самого верного друга? Это было немыслимо! Лишь самые могущественные существа могли подчинить себе время... Отравляющий и парализующий побочный эффект от потери контроля стал понемногу отпускать Мальбонте, мозг заработал яростно, почти остервенело выискивая из множества версий ту, которая могла бы показаться ему самой логичной. И в этот безжалостный вихрь вдруг неслучайно ворвалась главная мысль: «Она может быть в беде». Когда в холодном мраморном улье вновь зажужжали голоса советников, Мальбонте уже растворился в воздухе, телепортируясь туда, где в последний раз чувствовал неуловимый след её энергии.

***

Её монета пропала. Лихорадочно ощупывая все карманы, все складки мантии, она чувствовала, как от ужаса отказывают ноги. Хуже чувства и не придумать — паника, съедающая тебя изнутри. И ты ощущаешь каждый её укус, одна маленькая агония за другой, парализующий страх. Вики пошатнулась и, опершись плечом о холодную колонну у входа в школу, в упор посмотрела на своих иглеров. Они обернулись, будто почувствовав пожар на своих затылках, и ринулись к Госпоже, бледной, напуганной, едва удерживающей себя в сознании. — Я не отдавала её вам... не успела... не успела, верно? — бормотала Вики, как в бреду, разглядывая их в изумлении вытянувшиеся лица. — Почему вы молчите? Поняв, наконец, о чем идёт речь, один из иглеров судорожно покачал головой. — Н-нет, Госпожа, быть может, вам стоит ещё раз проверить карманы мантии? Она вновь бросилась к карманам, пока иглеры поднялись на несколько ступеней, чтобы отыскать монету на земле. Как глупо было надеяться на чудо, особенно, когда осознание начало постепенно разгонять туман в рассудке Вики, заставляя её замереть в ступоре и остекленевшим взглядом уставиться перед собой. Если она не отдала монету, значит, кто-то её украл... и глаза, эта алая погибель, даже в памяти блеснули коварной усмешкой. Ну разумеется! Кто же ещё? Он был так непосредственно близко, он мог прочесть её мысли, увидеть слабый золотистый отблеск, да ему ничего не стоило её украсть! Пламя злости и непонимания разгорелось в груди, когда она сжала пустой кулак, в очередной раз убеждаясь в его причастности. Он украл её монету! Её свободу! Последние крохи свободы, самое дорогое, что у неё есть... но зачем, зачем ему это? Она взглянула на иглеров с ужасом, со злобой, с непримирением, терзая себя легионом вопросов и не находя ни единого ответа, зная лишь, что вернёт свое любой ценой и накажет вора, каким бы могущественным он ни был и какой бы слабой ни была она. И сделать это нужно сейчас же, пока её супруг не почувствовал неладное. Но едва этот порыв, эта непризнанная сила охватили Вики, как воздух в нескольких шагах от неё всколыхнулся, и Мальбонте материализовался перед ними, бледный, как смерть, яростный, как пламя. Он ринулся к ней, и девушка с трудом удержала в себе желание спрятаться за спины своих иглеров. Знает, он все знает! Она взглянула на него, когда он остановился в положенном шаге от неё, и почувствовала его энергию, впервые совпадающую с её. Казалось, сейчас они и в самом деле находились в похожих состояниях. — Ты в порядке? — спросил Мальбонте, задыхаясь. — Отойдите от неё, — он обратился к иглерам, — дайте мне на неё взглянуть. Всё внутри заледенело от тона его голоса. Что все это значит? Не очень похоже, что он злится на неё, подозревает её, хочет, в конце концов, её смерти. Вики прочистила горло, чувствуя себя препарируемой лабораторной мышью. Скальпель — его чёртов взгляд. — Что стряслось? — он молчал, продолжая внимательно вглядываться в её лицо. — Мальбонте, что случилось? Воздух за спиной Мальбонте стал вязким, как в зной, и вскоре к своему Господину присоединились его верные иглеры. Они с презрением взглянули на иглеров Вики, и шар негативной энергии между ними стал почти осязаемым. Мальбонте покачал головой, сжав побелевшие губы в тонкую полоску. — Здесь небезопасно говорить об этом, — он кивнул в сторону парадных дверей школы. — Позволь мне телепортировать тебя в замок. Дело требует срочности, а полет займёт слишком много времени. Вики согласилась неохотно, крепко стиснув зубы и протянув ему ладонь. На внутренней её стороне все ещё багровели маленькие полумесяцы — следы от вонзившихся в неё ногтей. Мальбонте не заметил (или, что маловероятно, благоразумно промолчал), принимая руку супруги с очевидным благоговением, украсившим напряжённое лицо. Вынужденное прикосновение к его огрубевшим пальцам не вызвало у неё ничего, кроме скребущегося о душу страха, но, к счастью, все ощущения вмиг вытеснила телепортация — пытка для неё и для её внутренних органов. Вторая телепортация за полчаса — сущий Ад! И снова вездесущая тьма, и вокруг, и внутри, и пожар, и ребра ломает... и вот знакомый холод уже пробивается сквозь эту черноту, и его ни с чем другим не спутать, так холодно может быть только в Мирэе, в её личной тюрьме. Открыв глаза и интуитивно отпрянув от чужих рук, Вики пошатнулась и едва не упала. Мальбонте придержал супругу за локоть. Она дернулась и сделала шаг назад, оглядываясь по сторонам. Гостиная замка — их нейтральная территория. Прошагав к камину, Вики сбросила с плеч мантию и позвала служанку, Мальбонте в этот момент откупорил стоящую на журнальном столике бутылку с глифтом. Пламя танцевало в камине свой бездушный танец, размеренный и ленивый, оно почти не согревало, только, слегка покалывая, опаляло тонкую нежную кожу. За спиной её звонко брякнуло стекло. Она сглотнула, не оборачиваясь. Мысли все принадлежали вору. — Случилось нечто из ряда вон выходящее, — послышался глоток, затем короткий вздох и чьи-то быстрые шаги. — Ниль, оставь чай и проваливай. — Слушаюсь, Господин, — пролепетала служанка Вики. Мысль о чае казалась Уокер соблазнительной. О том, что ради этого ей придётся подойти к нему — нет. — Ответь мне, ты не почувствовала ничего странного? Буквально с полчаса назад. Двери, ведущие в гостиную, захлопнулись. И вряд ли это сделала Ниль. Каждая мышца Вики напряглась. Она приняла самое обеспокоенное выражение лица на свете и обернулась к мужу. — Нет... что я должна была почувствовать? — Ты ведь была с Ребеккой, верно? — разговор все больше походил на допрос. — Всё... прошло как обычно? — Я не была с Ребеккой, — Вики сказала правду. — Ты ведь знаешь, я просто наблюдала за ней, — и солгала. — Что должно было пойти не так? Я не понимаю тебя. Он кивнул и сделал ещё один глоток глифта. В сумме — два. Все ещё безопасно. Девушка вгляделась в его лицо, ища намёк на подозрение, но, казалось, его мысли сейчас были слишком далеко от этого. Всё внутри неё тотчас похолодело. Или он почувствовал энергию монеты, или остановка времени его не коснулась. Оба варианта были просто катастрофичными хотя бы потому, что к ним были одинаково причастны как она, так и Люцифер. Да будь он проклят! Она задержала дыхание и, превозмогая страх, навеянный воспоминаниями, подошла чуть ближе к мужу. — Мальбонте, расскажи мне, что случилось? Встряхнув крыльями и поморщившись, он сделал третий глоток и поставил бокал на стол. Вики мысленно выдохнула. — Кто-то остановил время, — выплюнул он, и взгляд его вспыхнул знакомым пожаром. Взъерошив волосы и расправив крылья, Мальбонте бросился к огню в камине, даже не подозревая, в каком состоянии он оставил свою супругу. — Но это невозможно! Кто бы это ни сделал, он хорошо осведомлён о последствиях! — Последствиях? — голос Вики дрогнул. Она опустилась на софу, чувствуя, что ноги уже не справляются со своей задачей, и покосилась на бутылку глифта. — О каких последствиях? Послышался грохот — Мальбонте с силой ударил по каминной полке. Вики дёрнулась и внутренне сжалась. — Смертная казнь! Это было в самом первом моём законе! Самое непростительное преступление... — Кто мог пойти на это? — она отчаянно не желала смотреть ему в глаза. Но почему рискует? Вики знала лишь одну причину, по которой сейчас не рассказывает Мальбонте о том, что в ход времени вмешался Люцифер. Её монета. Он Дьявол. Он обязательно поведает Мальбонте о маленьком секрете его супруги в том случае, если Вики поведает Мальбонте его маленький секрет. Чёртов порочный круг! И как она оказалась ввязана в это? Люцифер определённо сделал это нарочно, заманивая её в Ад, но зачем? Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Как же больно! Ещё бы чувствовать её, эту боль физическую, через толстый слой оглушающей моральной боли, что насквозь пропитана страхом. И пока Мальбонте молчал, испепеляя взглядом поленья в камине, Вики почти умоляла себя вернуться в строй. Он не узнает. Он ни о чем не узнает. Её энергия здесь, живая, настоящая, её так много, что он не заподозрит... не почувствует... а если и уловит те жалкие её крохи, она продолжит лгать. Придумает самую безумную ложь, и Мальбонте поверит. Он всегда верит ей. Мальбонте обернулся. — Это очень древние силы, могущественные, подвластные только тем, к кому благосклонно время, — он подошёл к Вики и, присев на корточки перед ней, заглянул в её глаза. — Тем, кто изо дня в день влияет на него. Никто не знает, скольким в Мироздании дан этот дар, и кто эти существа. Я никогда не вмешивался в ход времени, но точно знаю, что я в числе этих существ, поскольку в тот момент, когда мир замер, я оставался неуязвим. Уокер отметила в памяти эти слова, как информацию, которая может ей пригодиться. Её всё ещё ничтожно мало, но впереди вечность... вечность тревожного ожидания лучшей жизни. Вооружённым спокойнее. Даже если это оружие — информация. — Кого ты подозреваешь? — она прочистила горло и нашла в себе силы встретить его суровый взгляд. — Всех. Думаешь, кто-то остановил время просто потому, что захотел? Нет. Против меня плетут заговор. Все начинается с незначительных восстаний в Ниссе и Агроне и продолжается вмешательством в ход времени. И всё это накануне годовщины моей Коронации! Удивительные совпадения, не так ли? — Зачем кому-то, кто преследует цель свергнуть тебя, останавливать время? — Вики нахмурилась. Выпрямившись, Мальбонте отвернулся к окну и сцепил руки за головой. — Мальбонте? Он ответил не сразу: — Я не думаю, что остановка времени сейчас была нападением. Скорее... сообщением. Кто-то хотел передать мне что-то важное. Вики задумалась — неужели это похищение было попыткой передать сообщение Мальбонте? Но зачем это Люциферу? Разве его не устраивает полная автономность Ада? Он единственный во всем Мироздании, кого не коснулись реформы Мальбонте, его вездесущая власть! И этот слух о тайном соглашении между ними... да какая в этом логика? Может быть, это из-за вчерашнего ужина? Вмешательство Мальбонте в дела Ада явно не пришлось Люциферу по вкусу. И остановка времени — что-то вроде пощечины новому Повелителю, ведь такие, как он, играют по-крупному, не размениваясь на мелкие пакости. Вот только почему такой параноик, как Мальбонте, который на дух Люцифера не переносит, не озвучивает самую очевидную версию из всех? Вики решилась спросить напрямую: — Какие у тебя предположения? — Дорогая, у меня масса предположений. Из легиона тех, кто меня ненавидит, найдутся несколько тех, кто может останавливать время. Вычислить их почти невозможно, но есть старцы, обладающие определёнными... знаниями. Я хочу начать с них. Но есть ещё кое-что. Впервые за все время Вики не чувствовала острой необходимости в избавлении от его общества, отчаянно цепляясь за каждое его слово. Эта участность была ей чужда, в конце концов, Мальбонте редко посвящал её в свои дела, но теперь... все было иначе. Он не знает того, что знает она, и это незримое преимущество над супругом заставляло её чувствовать себя почти всесильной, верить во что-то невероятное, не бояться или не помнить страхов. Он думал, что они заодно, он верил ей, как не верил себе, и она пользовалась этим, жадно и корыстно, жестоко и без сожалений. Ей пришлось перебороть себя, сломить несколько внутренних бастионов, чтобы встать с софы и на негнущихся ногах подойти к нему. Вики встала за его спиной, и любая любящая женщина обняла бы супруга, заставив его хотя бы на мгновение забыться в нежности, но сама лишь мысль об этом была ей противна, абсолютно противоестественна, так что она сложила руки на груди и, прокашлявшись, осторожно попросила: — Продолжай, пожалуйста. Он вздрогнул, не ожидая услышать её так близко, и обернулся. Выражение его лица смягчилось, и Мальбонте подался вперёд, но, заметив мелькнувший страх в её глазах, замер на месте. Немое отчаяние в его взгляде и поникшие плечи Вики совершенно не тронули. Он устало потёр подбородок и, глядя куда-то за её плечо, задумчиво протянул: — Я напрочь забыл о том, что время — живая материя. — И что это значит? — Это значит, что к ужину ты можешь меня не ждать. Мне нужно навестить кое-кого на островах. Быть может, это совершил тот же, кто знает о портале. Мне необходимы ответы. Он обошёл сбитую с толку девушку, прошагал к выходу и скрылся за массивными двойными дверьми, оставив после себя лишь призрачную рябь своей неукротимой энергии. Вики недоуменно уставилась ему вслед, содрогаясь от набатом стучащих в голове слов. Время — живая материя. Что бы это могло значить? — Госпожа, — Ниль заглянула в гостиную, не решаясь зайти дальше дверей. — Ваши иглеры просят передать вам, что того, что вы потеряли, нет ни в школе, ни за её пределами. Они ждут ваших указаний. Вики вздохнула, прикрывая глаза, и устало потерла виски. — Пусть отправляются домой, Ниль, у них заслуженный выходной. — А что же вы, Госпожа? — А я... — она повернула голову к окну, охватывая взглядом тоскливые пейзажи ненавистного города. — А я собираюсь вздремнуть немного. Не беспокой меня до ужина, ладно? Направившись к двери с грозившимся предать её спокойствие бешено грохочущим сердцем, Вики вдруг остановилась и, обернувшись к обеспокоенной служанке, небрежно бросила: — Ах, да. Если мой муж явится раньше ужина и захочет меня увидеть, скажи ему, сегодняшние новости вызвали у меня жуткую мигрень, и я хотела бы побыть одна. Ниль покорно кивнула. Голос у Вики почти не дрогнул.