Не батя и его не лапушка

— Почему твоя мама считает, что я тебя балую? Что ты там ей про меня рассказываешь, чудовище? — Ничего, — пожимает плечами Чимин. — Как по мне, так это просто реакция на мое отсутствие. Пусть официально я и не переезжал. — Думаешь… — Юнги ерошит волосы и хмуро стучит пальцами по столу, — она против? Но Чимин обвивает его за шею руками и укладывается щекой на плечо. — Я скорее поверю в то, что она тоже хотела бы видеть тебя чаще, — шепчет он в ухо, из-за чего Юнги слегка ерзает на стуле, то ли от смущения, то ли ужаса. А затем вздрагивает, когда Чимин добавляет уже громче: — Хренушки! Мое! И Юнги, конечно, не может себе отказать в чуть снисходительном смешке, но на самом деле возразить ему нечего. — А что потом? — спрашивает Чимин. Они с Юнги лежат прямо на полу перед телеком и, естественно, не обращают на него никакого внимания. К слову, одетые, приличные и совершенно невинно обнимаются. Если не брать в расчет, что Чимин почти заполз на Юнги целиком, а Юнги, хотя уже и отлежал себе на твердом все, что только возможно, не спешит вылезать из-под Чимина и кряхтеть, какой он старый и что все это романтичное дерьмо не про него. — Что потом? — эхом повторяет Юнги. Они к этому моменту уже какое-то время не разговаривают, и Юнги потихоньку начал впадать в транс, прислушиваясь к стуку сердца, которое мягко, но настойчиво толкается к нему из груди Чимина. — Ну… как думаешь, что будет через полгода? Или год, — расплывчато формулирует Чимин, видимо, постеснявшись напрямую спрашивать, что будет через полгода или год с ними, насколько у них с Юнги все серьезно. — Все то же самое, — совсем неромантично хмыкает Юнги, а вдобавок еще менее романтично зевает. Судя по сопению Чимина, его не удовлетворяет такой ответ. — Или нет, — говорит Юнги, — я передумал. Все будет совсем по-другому. — По-другому? — напрягается Чимин. А потом возится на Юнги, приподнимается, упираясь в грудь. И Юнги вместе с резким выдохом приходится проглотить парочку матов, потому что Чимин не пушинка, а в Юнги нет лишнего жирка, чтобы как-то смягчить его копошение. И все ради того, чтобы заглянуть в лицо. — Как? — спрашивает Чимин. Его глаза блестят в отсветах телевизора. А вместе с глазами блестят губы, которые Чимин, видно, облизал за секунду до этого. Очень красиво, вот только хотелось бы, чтобы выражение не было таким настороженным. — Понятия не имею, — честно признается Юнги. — И никто не знает. Ни ты, ни я, ни твоя мама. — Причем здесь моя мама? — закатывает глаза Чимин и будто нарочно пихает Юнги под ребра, укладываясь обратно. — Еще скажи, что мы с ней случайно в торговом центре столкнулись. А хотя нет, не говори. Не собираюсь слушать это даже в шутку. С концентрацией «счастливых случайностей» вокруг тебя я не удивлюсь, что ты и пьяненьким у меня под дверью не просто так прилег поспать. Юнги тихо смеется своей шутейке, но в какой-то момент понимает, что не слышит привычного бу-бу-бу в ответ. — Чимин, — зовет он с екнувшим сердцем. И Чимин тяжело вздыхает. — Эй… Э-э-эй, — нараспев тянет кто-то над головой. А Чимин так увяз в самокопании, натягивая рукава на холодные пальцы и пряча нос в вороте толстовки, что приходит в себя, когда ему на плечи уже приземляется чья-то увесистая куртка. Чимин моргает, поднимает глаза, но против фонаря, который загораживает чья-то фигура, ни черта не видно. Впрочем, фигура тут же нагибается к Чимину, упираясь ладонями в колени и, наклонив голову, разглядывает его. — Случилось что? — спрашивает незнакомый парень и едва заметно покачивается. — Жизнь подростка — дерьмо, — пожимает плечами Чимин и кутается глубже в теплую куртку, вдыхая ее запах. Парень фыркает и плавным движением стекает на скамейку рядом, чтобы откинуться на спинку и вытащить сигареты. — Это так. Правда, взрослая не сказать, чтобы сильно другая. Это иллюзия, что что-то принципиально меняется. Хорошо там, где нас нет. — И как же быть? — спрашивает Чимин на полном серьезе. Этот парень вот сейчас не утешает. А, казалось, пришел с добрыми намерениями. — Ну… искать хорошее. Возможно, в этом и есть смысл жизни — искать хорошее… — И не находить, — фыркает Чимин. Парень выдыхает дым в сторону и улыбается Чимину, пусть пьяно, но очень искренне: — Нет, малыш, смысл как раз в том, чтобы находить. Чимин какое-то время молчит, обдумывая его слова, а еще — переживая микроинфаркт от нежной улыбки незнакомца. — Хён, — шепчет он тихонько, так чтобы можно было при необходимости списать на шорох гравия, и в добавок к этому осторожно на пробу жмется виском к чужому плечу. — М-м, — рассеянно мычит парень, к счастью, не имея ничего против ни такого обращения, ни близости Чимина. — А какие-нибудь еще подсказки будут? Парень в задумчивости водит пальцами по губам, потом вспоминает о сигарете, по-прежнему зажатой в них, затягивается еще раз и выкидывает окурок за спину. После чего вдруг сгребает Чимина рукой за плечи и для придания большего веса своим словам немного встряхивает: — Люди, малыш, обязательно крепко держись за людей, которые оказываются с тобой на одной ебанутой волне. Вообще за все, что тебе нравится, обязательно держись изо всех сил. — Л…ладно, — мямлит Чимин. Его немного ведет от запаха алкоголя, этого парня так близко и его тепла, которое в Чимине быстро трансформируется в голодный жар. — Хён, — зовет Чимин. — М? — встряхивает тот головой. — У тебя тут… — тянется Чимин, будто убрать что-то, а сам ладонью задевает по шее и проскальзывает на затылок. — А мы?.. — сглатывает Юнги. — Ох, бля-а-а… — Да не были мы у тебя, не ерзай. Ты просто говорил, где живешь. Ты такое трепло, когда пьяный. Протащил меня по всем окрестным песочницам, чтобы окончательно поднять мне настроение. Правда, стояло у меня совсем другое и по другому поводу. — Нихера не помню, — вздыхает Юнги. — Это когда было? — В… конце весны? В мае. — А пришел ты ко мне?.. — Ну… где-то через пару недель, — смущенно пыхтит Чимин. — Во дворе тебя поймать так и не удалось. — А пьяный почему? Дурной пример заразителен или ты рассчитывал на повторение тура по песочницам? — Я для смелости. Не рассчитал просто. От несчастного тона Чимина Юнги как-то отпускает первоначальный шок, и он тихо хихикает, поглаживая затылок Чимина кончиками пальцев. — И что там было про твоего батю? — нарочно шепчет он в полыхающее ухо. — Ну же, Чимина, сказал «а», говори и «б». Иначе я от тебя не отстану. — Я пока ждал под дверью, успел накрутить себя, что ты увидишь меня в таком виде и отчитаешь как маленького. — Поэтому решил нагрубить заранее. — Это все от нервов. Я не собирался. А ты еще и не узнал меня, так что я вообще растерялся. — Че ж ты тогда утром сбежал, если познакомиться хотел? Вот бы за завтраком и познакомились. Очень романтично, нет? — Мне стало стыдно. Выставил себя каким-то посмешищем… А вернулся, потому что подумал, что хуже уже не будет. Не хотел, чтобы ты думал, будто я совсем отбитый. — Ты и есть отбитый, — шепчет Юнги, словно величайший в мире комплимент. Очень вероятно, что за ним скрывается признание усилий Чимина и его настойчивости. Восхищение его странной, совершенно нелогичной многоходовочкой. И смущение оттого, что Чимин выбрал именно Юнги тем, за кого он хочет держаться изо всех сил. — Но, как оказалось, мы с тобой на одной ебанутой волне, — прибавляет Юнги шепотом. — Ты мне нравишься, малыш, — признается он, как будто это для кого-то тайна, хотя уже нет даже для сверх мнительного Чимина. — Будешь со мной встречаться?