Струны, что связывают нас

      Испуганный крик из соседней комнаты заставляет Маринетт вскочить с кровати и бежать. Брюс патрулировал, Джейсон оставался у Дика, но Дамиан… Она распахивает дверь Дамиана, ее сердце сжимается при виде этого вида. Он свернулся клубком, и, хотя было темно, она видела слезы на его лице — верные признаки еще одного кошмара. Он смотрит на нее, но отступает, пряча лицо под одеялом.       — Дамиан? Милый, ты в порядке? — мягко спрашивает она. Он фыркает и отворачивается от нее, но она все еще видит, как он слегка дрожит. Свернувшись калачиком в кресле рядом с его кроватью, Маринетт тихонько напевает колыбельную, которую ей пела мама. Медленно, но верно дрожь прекращается.       — Малыш? — мягко говорит Маринетт.       — Почему я не нравлюсь маме? — голос Дамиана такой мягкий, что она его едва улавливает. У нее перехватывает дыхание, когда на нее накатывает волна эмоций. Печаль по мальчику, злость на его мать. Миллион мыслей проносятся в ее голове, пока она пытается найти правильный ответ. Что ты на это скажешь? Как ты должна отвечать на такой вопрос?       — Я думаю, — начинает она, глубоко нахмурившись, благодарная, что Дамиан не смотрит на нее. — Я думаю, что приоритеты твоей матери немного сбили с толку. Но дорогой, так много людей тебя любят. Твои братья любят тебя, Альфред любит тебя, твой папа любит тебя, и я люблю тебя.       Говорила она, не совсем отвечая на его вопрос. Вместо этого она пыталась заверить его в том, что люди его любят. Заботились о нем.       — Но мама…       — Я когда-нибудь рассказывала тебе о том, как меня проглотил тираннозавр? — внезапно спрашивает она, морщась от своей бестактности. Но даже несмотря на то, что временами он ведет себя как более взрослый ребенок, Дамиану все еще всего три года. И поэтому он сразу же садится и смотрит на нее широко раскрытыми глазами.       — Тебя? — спрашивает он, и она кивает. Он хмурится, но отскакивает в сторону кровати, и она немедленно принимает безмолвное приглашение сесть рядом с ним. Он забирается к ней на колени, и она обнимает его, надеясь, что он почувствует, как сильно она заботится о нем.       — Мне было тринадцать, и я был слишком уверен в себе…       ---       Брюс заходит в свою комнату и хмурится. Хотя пока он официально не просил Маринетт переехать, она жила в поместье больше, чем в своей собственной квартире. Что делало тот факт, что ее здесь нет, еще более странным. Быстро переодевшись в пижаму, он выходит проверить Дамиана. Толкая дверь Дамиана, он мягко улыбается этому зрелищу. Он должен был догадаться, что Маринетт была с Дамианом. Хотя его сын все еще устал от него, он обожал Маринетт. Не то чтобы это было сюрпризом, все его сыновья её обожали.       — Брюс? — её голос доносится до него, и он усмехается ее сонному тону.       — Просто проверяю тебя, — говорит он, входя в комнату, чтобы голос звучал мягко.       — Пойдем спать, — Она бормочет, слегка двигаясь. Он кивает, входит и закрывает дверь. Он забирается в кровать рядом с ней и обнимает их обоих, нежно целуя щеку своей девушки. Его грудь согревается, когда он смотрит на свою девушку и сына, живые и счастливые.       ---       — Мама, отпусти меня, — требует крошечный голос, выводя ее из сна. Маринетт моргает и визжит, открывает глаза и видит прямо перед собой ярко-зеленые глаза.       — Что случилось? —  бормочет голос ей в волосы, и она мгновенно расслабляется.       — Твой сын напугал меня, — просто говорит Маринетт, смеясь над обиженным выражением лица Дамиана.       — Я думал, что он наш, — отвечает Брюс, отчего ее щеки вспыхивают.       — Ммм, он твой только с 5 до 7 утра. Это те часы, когда я не должна бодрствовать, — поддразнивает Маринетт, тыкая Дамиану в нос.       — Маман, — снова говорит он, вздыхая. Маринетт отпускает его, и он бросается с кровати в ванную. Она поворачивается к Брюсу лицом к лицу, зарываясь в его грудь.       — Я люблю тебя, — говорит она.       — А я тебя, — говорит он, целуя ее в макушку. Она наклоняет голову, ловя его губы в быстром поцелуе, прежде чем сесть и потянуться.       — Поскольку я уже встала, как думаешь, мальчики придут домой завтракать, если я буду делать блины? — спрашивает она, соскальзывая с кровати.       — Скорее всего. Ты хочешь, чтобы я спросил?       — Нет, буду. Хочешь кофе? — спрашивает она почти у самой двери. Он кивает, и, выходя, она слышит, как Дамиан говорит:       — Ты знал, что Маман съел динозавр? — она спешит на кухню, прежде чем Брюс успевает задать какие-либо вопросы.       ---       Как она и ожидала, Дамиан требует, чтобы она рассказала всем историю динозавра за завтраком. Это приводит к тому, что она рассказывает истории о некоторых детях-акумах. До того, как Бражник начал посылать одного сильного нападающего за другим.       — Подожди, так этот человек превратился в гигантское мороженое? — спрашивает Дик с веселой улыбкой на лице. Маринетт фыркает.       — Да! И это было не один раз, это случилось несколько раз. Смейся, детка, но разумное мороженое страшнее, чем кажется, — дразнит она, не упуская из виду, как Дамиан хихикает за его рукой.       — Париж был сумасшедшим, — говорит Джейсон, запихивая в рот еще один блинчик.       — Ах, да, — соглашается она, воспоминания о более жестких акумах нападают на ее разум. Она сильно моргает, вырываясь из надвигающейся спирали, прежде чем она полностью овладевает ею. Она была здесь в безопасности, Бражника не было уже почти три года. На самом деле… она вспоминает календарь на холодильнике, и ее глаза расширяются, когда она задыхается.       — Ты в порядке, любимая? — спрашивает Брюс, протягивая ей руку и держа ее за руку. Она кивает, и на ее шокированном лице появляется легкая улыбка.       — Я только что сообразила, скоро будет годовщина поражения Бражника, — говорит она, почти удивленная тем, что забыла об этом. Но, опять же, ее жизнь в последнее время была немного сумасшедшей.       — Разве для этого в Париже нет праздников? — спрашивает Брюс, и она кивает. — И разве Ледибаг обычно не появляется? — добавляет он.        Она хмурится.       — Ну да. Но Ледибаг тоже жила в Париже, первые две годовщины, — говорит она, показывая на мальчиков. — Моего дома больше нет в Париже.       — Господи, мама, ты такая сентиментальная, — Джейсон поддразнивает перед тем, как его глаза расширяются, и он слегка замирает. Хотя она хочет подбадривать и танцевать по комнате, она этого не делает. Боялся, что если она сделает это большим делом, Джейсон перестанет снова называть ее «мама» или «мама».       — Мне разрешено быть сентиментальным, mon chou, — мягко говорит Маринетт, нежно закатывая глаза.       — Когда именно? — спрашивает Брюс с расчетливым выражением лица.       — Четверг — настоящая годовщина, и школы в этот день будут закрыты. Но парад и гала-концерт назначены на пятницу. Четверг — это больше похоже на то, чтобы «отпраздновать с семьей, — объясняет она. Брюс кивает, легкое подергивание его брови — единственный намек Маринетт на то, что он что-то замышляет. Внезапное осознание заставляет ее бояться того, что планирует ее парень. В конце концов, он еще не встречался с ее родителями. Или ее друзья. Черт, она услышит это от Адриана, если семья поедет в Париж. Брюс внезапно встает, наклоняется и нежно целует ее.       — У меня есть некоторые планы, которые нужно доработать, любимая. Я увижу тебя позже? — говорит он, и она кивает, мягко улыбаясь ему. Она смотрит, как он уходит, пока Дик не фыркает.       — Лично проверить теорию «стыковки задниц», М? — с усмешкой спрашивает он. Все лицо Маринетт нагревается, когда она быстро качает головой.       — Что? Нет, конечно, нет. Почему бы…       — Маман, — говорит Дамиан, вырывая ее из панической прогулки.       — Да, Миноу? — она говорит, моргая.       — В Плагге закончился сыр.