Advent Calendar

Вся стая развалилась по гостиной, смотря на то, как Стайлз лениво заставлял языки пламени плясать между своих пальцев и то и дело бросал их обратно к общему огню. — Сегодня ночь еще одного ритуала, — говорит Стайлз тихо и серьезно. Дерек чувствует настроение стаи как спокойное принятие неизбежного. Он садится на диван, кивая, чтобы Стайлз продолжал. — Этот ритуал взят даже в большей степени из психологии, так что он будет не с такими крутыми спецэффектами, как прошлый, — Стайлз слабо ухмыляется, перемещаясь на ковер ближе к огню. — Сразу скажу: максимум освещения — это свеча, ясно? Никаких фонариков, гаджетов и включения света, — Стайлз пытается сосредоточится и теребит свои пальцы. За его спиной тихо потрескивают дрова в камине, а за окном тихо падает снег. — Дело в том, что энергия горя и боли — одна из самых сильных, — Стайлз сжимает руку, хмурясь. — Я не собираюсь заставлять вас всех причинять себе вред, но мы сделаем кое-что не очень комфортное, отчего потом станет легче, — Стайлз по очереди оглядывает каждого члена стаи, пытаясь понять эмоции. Под молчаливое согласие он раздает каждому по листу бумаги, конверту и ручке. Он также забирает один себе и вертит в руках свою ручку. — Мы должны написать письмо, — Стайлз сглатывает и поднимает глаза к потолку. Дерек чувствует терпкий запах горя где-то далеко. Практически незаметно, но он есть. — Письмо тому, кого нет в живых, — он говорит это тише. — Тому, кому вы не успели сказать что-то важное, тому, кого сейчас нет рядом, но очень хочется… — Стайлз сглатывает. — …чтобы он был. Он глубоко вдыхает носом и снова садится прямо. — Никто не будет читать эти письма, если вы не захотите. Мне важен сам процесс. Боль и недосказанность тянет нас вниз, — говорит Стайлз тихо, рисуя на конверте узоры. — Нужно говорить, кому пишешь? — спрашивает Эллисон, кусая кончик ручки. Стайлз качает головой, сосредотачиваясь на магии и закрывая глаза. — А если все мои родственники живы, и я не хочу с ними говорить? Могу я написать кое-кому другому? Не своему родственнику, но близкому к нашей стае? — спрашивает Эрика, подписывая конверт. Стайлз кивает, и его руны по очереди разгораются и гаснут. Через пару минут Дерек слышит, как Айзек начинает писать. Он яростно и быстро двигает ручкой, Дерек слышит, как тот зачеркивает и пишет снова. Айзек пыхтит и хрипит, злясь. Дерек смотрит на Стайлза, и по его рукам вокруг каждой руны появляется иссиня-черный круг. Дерек пугается, но понимает, что это — боль. Он смотрит на свой кристально чистый лист бумаги, и пытается абстрагироваться. Слишком много, кому он бы хотел написать. Лора. Мама. Папа. Братья. Тетя Аманда. Он качает головой и закрывает глаза, слушая, как неуверенно начинает писать Кора. Кого бы она могла выбрать? Дерек закрывает глаза и шумно выдыхает носом. Он смотрит на Эрику и почему-то ее запах будто меняется. Она всегда пахла сладко, как домашняя выпечка и ванилин, но. Сейчас? Этот запах свежескошенной травы, нагретой солнцем, малины и… — Она пишет Лоре, — говорит Кора, тоже глубоко вдыхая. Эрика слишком погружена в свои мысли, чтобы отвлечься на них и услышать, о чем они говорят. Она мягко улыбается, ее рука двигается по бумаге медленно, но уверенно. Дерек сглатывает комок боли, и Кора хмурится, пытаясь не заплакать. — Я пишу папе, — говорит Кора прежде, чем Дерек успевает спросить. — Так и думала, что ты будешь переживать, что кто-то останется без внимания, — Кора улыбается, написав еще строчку. — Они все там, Дерек. В одном прекрасном месте. Они все прочтут твое письмо по очереди будут смеяться над твоим кривым почерком, — она тычет Дереку ручкой в руку, тихо смеясь. Дерек улыбается, думая о том, как ему повезло с Корой. «Привет, мам» — начинает Дерек, и его мозг отключается. Дерек чувствует запахи других людей в комнате. Будто Лора где-то здесь, и только прошла мимо, запах тех, кого нет в живых, но кто слышит эти строчки. Они сливаются воедино, становясь энергией. «И я не хочу, чтобы Дерек считал, что я против…» «Я правда не знал ответа, но, думаю, ты бы мной гордился» «Как сделать так, чтобы перестало быть больно?» «Моя мама говорила мне, что самое главное в жизни…» «Ну и откуда я знаю, что мне теперь делать, пап?» «Мне так тяжело без тебя, мам.» «Я помню очень мало, только запах булочек, которые ты пекла по вторникам и раздавала всем моим друзьям. Мне жаль, что сейчас вторник — это просто вторник» «Иногда я думаю выбросить лук и стрелы в озеро и забыть о всем, что было. Уехать, будто этого не существовало, лишь бы перестать чувствовать эту боль» «И то, что ты меня бил не делало меня лучше. Это делало меня слабее, я боялся тебя, пап. Я хотел, чтобы ты умер» «На самом деле, Дерек хороший человек. Он никогда этого не узнает, но я правда считаю его идеальным альфой для всех нас. Я бы не справился так, как делает он. Я рад, что мама считает его тоже своим сыном» «И спасибо, что оставила мне рецепт этих булочек, бабуль. Однажды, я справлюсь и испеку их для всей стаи. Возможно, даже испеку их на это Рождество!» Тысячи тысяч слов боли, радости, смущения, признаний, любви, любви и еще раз любви слетали из-под дешевых ручек в пространство, заполняя его магией. «Мам, я знаю, что очень давно с тобой не разговаривал вот так. Наверное, потому что, когда я с Дереком, я думаю, что вы с Талией Хейл наверняка вместе нас обсуждаете. А сейчас я с Дереком очень часто. Чаще, чем просто случайно. Не так часто, как хотелось бы. Я не знаю, что вы думаете на этот счет, но, думаю, ты была бы согласна с папой. А папа считает Дерека классным. Он даже благословил нас, мам! Мне так жаль, что ты не можешь тоже сказать мне этого» Стайлз дописывает пару строчек, чувствуя, как слезы текут по щекам и магии боли, семьи и любви слишком много, и ее нужно перераспределить. Он запечатывает письмо и кладет к камину, наконец-то выдыхая полной грудью. Чуть позже каждый член стаи кладет свое письмо туда же. Стайлз встает, взмахивает руками и позволяет магии боли перевоплотиться в силу. Темные густые тени трещат в огне, а светлая энергия заполняет все вокруг.