О монстрах и людях

Следующее утро в жизни Тихона слабо напоминает предел мечтаний - будит его не ласковое прикосновение любимого или, на худой конец, солнечный свет, а мерзко скребущийся по прикроватной тумбе вибрирующий телефон. Зевая, как старый крокодил, Тихон отыскивает его на ощупь, закатывает глаза при виде Чеботарёва на экране, но трубку поднимает и голосом бабки с шестидесятилетним стажем курения бормочет своё "алло". - Тиша! - оглушает его возглас, полный невероятного облегчения. - Слава богу, ты жив! - А не должен быть? - уточняет Тихон в ответ, с подозрением разглядывая свою руку - шевелится, вроде. - Нет, конечно, но мне сообщили... Не бери в голову, - судя по всему, на том конце провода складываются обратно в порядок мысли, пребывавшие в сильном сумбуре. - Извини, что побеспокоил. Отдыхай, пожалуйста. - Отдохнёшь тут, - зевает Тихон, теряя интерес к разговору. - Сходи к психологу. В могилу сведёшь себя своим графиком. Доработался, бедняга, до паранойи. Радуясь, что его оставили в покое, Тихон возвращается в объятия заслуженного сна. Не тут-то было - стоит только опустить голову на подушку и провалиться в блаженное забытьё, как телефон разрывается новой трелью с той же самой мордой лица на экране. - Дима, блять, - не стесняется выражений Тихон. - Скажи всё сразу, что ты по сто раз звонишь? - Ты нужен мне, - игнорируя его возмущения, заявляет босс. - Приезжай прямо сейчас. Я в больнице, где тебя лечили после укуса вампира. Это очень срочно, очень серьёзно. - Хорошо, хорошо, скоро буду, - Тихон выползает из-под одеяла медленно, как слизень, и моргает усиленно, чтобы вернуть фокус зрению. - С тебя кофе и шаверма, учти. Счастливчики те люди, которым покой только снится. Они хотя бы поспать успевают. Погода с порога радует своей омерзительностью - мало противно накрапывающего дождя, мигом промочившего капюшон, так ещё и тумана наползло столько, что Тихон, перебегая улицу, чудом не проваливается в гостеприимно открытый канализационный люк, заметив его в последний момент. Петроградская сторона, на которую он держит свой путь, вовсе тонет в подобии разбавленного молока, едва проступая сквозь муть очертаниями серых домов и мостов. Идеальное прикрытие для убийцы, приходит на ум невольная мысль. Легче лёгкого застать врасплох жертву, которая не видит дальше собственного носа. В больнице Дима встречает его не один, а вместе с уже знакомым Тихону Константином Юрьевичем Хабенским, специалистом, хоть на бейдже его это и не значится, по заболеваниям и травмам сверхъестественного происхождения. Тихон от души пожимает ему руку, прекрасно помня о том, какие они у этого человека золотые. В ту ночь, когда его тяпнула обезумевшая от горя вампирша-вдова, Тихон не только чуть не отбросил коньки, но и рассёк бровь, которую Хабенский исхитрился зашить очень фигурно - линию волос теперь продолжает похожий на молнию крохотный шрам. Тихон, как разглядел это чудо в зеркале, остался очень доволен. Лучшего способа украсить мужчину не пожелаешь. А вот шрам на лопатке на месте укуса оказался похожим на жопу. Очевидно, всё своё мастерство доктор решил употребить на его парадную часть. - Сколько у нас времени? - прежде чем объяснить Тихону смысл его присутствия, обращается Дима к Константину Юрьевичу. - Около трёх, может, трёх с половиной часов, - уведомляет тот. - Если мои подсчёты правильные. Жар умеренный, нарастает постепенно. - Я в вас не сомневаюсь, - этот малопонятный ответ Чеботарёва полностью устраивает. - Хорошо. Мои люди успеют подготовиться. Отведите, пожалуйста, нас к нему. Хабенский статно кивает и поворачивается на каблуках в сторону широкой лестницы, ведущей вглубь больницы. Сгорая от любопытства, вытеснившего сонливость, Тихон спешит последовать за ним и Димой. - Для вас с Серёжей нашлась работа, - поравнявшийся с ним Чеботарёв предельно напряжён и сосредоточен, аж дрожь берёт. - У Серёжи день икс, - считает своим долгом напомнить Тихон - мало ли, вдруг в голове у босса смешались все даты. - Наш отряд не такой уж и особый в неполном составе. - Это по-настоящему из ряда вон выходящий случай, - настаивает Чеботарёв, в кои-то веки поступаясь своим извечным дружелюбием. - Я хотел ввести тебя в курс дела как можно скорее. Ты и без Серёжи мой лучший охотник. Мы сможем с пользой провести время, пока его с нами нет. - Дима, бросай эту привычку, - фыркает Тихон. - Любимчиков заводить. Он ни в какую не признался бы вслух, что купился на лесть, но сделавшаяся горделивой осанка сдаёт его с потрохами. Хабенский игнорирует дверь знакомого Тихону отделения токсикологии и ведёт их в обычную реанимацию. Первое, что бросается в глаза - человек, к которому они пришли, помещён не в общую палату, а в изолированную, предназначенную для тяжёлых пациентов, требующих индивидуального наблюдения. Но это ещё куда ни шло. Стоит Тихону посмотреть на него, как он тут же спотыкается о собственные ноги. Непрошенный холод хватает за шею, заставляя застыть на месте. Этот парень очень похож на него. Ну как - похож. Он гораздо моложе, у него явно крашеные тёмные брови, но он тоже светловолосый, тоже кудрявый и долговязый, аж на кровати едва помещается. Ширина плеч, форма лица - они легко сошли бы за родных братьев. А открой парень глаза - Тихона не покидает странная, почти мистическая уверенность в этом - он увидел бы, что они голубые. На руках и выступающих трапециевидных мышцах у парня багровеют синяки, а основание шеи залеплено широким тканевым пластырем. Дозатор автоматической капельницы как раз остановился, отмерив по капле кровь взамен той, что у него отняли. - Этот молодой человек поступил к нам рано утром, - голос Константина Юрьевича выводит Тихона из оцепенения. - Его обнаружила пожилая гражданка, которая вышла погулять с собакой. Повезло, что ночью температура резко упала - от таких ранений он мог бы и скончаться, - доктор зачем-то протягивает Тихону историю болезни - как будто тот что-то смыслит в медицине или врачебном почерке. - По крайней мере, при рядовом нападении вампира на человека такой исход был бы неминуем. - Ничего себе! - выпадает в осадок Тихон, только взглянув на титульный лист. - Да это же... - Твоя улица, соседний двор, - опережает его Чеботарёв. - Поэтому я тебе и звонил. Адрес, приметы... - Выдохни, это не я, - успокоить бы и себя самого заодно. Воздух принимает в лёгких неправильную форму, никак не может разместиться как следует. Наваждение прошло легко, но чувство, что этой ночью он чудом избежал гибели, вряд ли соизволит отпустить в скором времени. - Джентльмены, - сдержанно вздыхает Хабенский, вновь обращая на себя внимание обоих. - Мы имеем дело с вампиром, который в День Обращения не просто не убил свою жертву, а умышленно создал себе подобного. Попрошу сосредоточиться. - Себе подобного? - только сумев нормально задышать, Тихон упускает долгожданный кислород. - В День Обращения?! Пазл из разрозненных непонятных фактов мгновенно складывается, точно в приложении на смартфоне. Вот почему они в реанимации, а не в токсикологии! Бессмысленно пытаться остановить действие яда, если изменения в организме уже запущены, лучше уж бросить все силы на задачу поважнее - сохранить жизнь, позволить процессу завершиться. Этот парень станет вампиром - теперь Тихон смотрит на него совершенно другими глазами. Весь израненный, бледный, он с порога смерти вот-вот шагнёт в новую, совершенно другую жизнь, а тот, кто сделал это с ним, хотел, чтобы всё случилось именно так? И сохранил это желание, удержав себя от убийства, которое природа внушала ему совершить? Тихон уже устаёт приходить к выводу, что многое повидал, но сверхъестественной стороне жизни всё ещё есть, чем его удивить. Кажется, сюрпризы подбрасывать его работа никогда не перестанет. Судя по тому, что у Димы глаза не покидают орбит, он эту новость уже слышал. Он смотрит на Тихона с каким-то особым выражением, и на того внезапно, точно яблоко на голову Исаака Ньютона, сваливается понимание. - День Обращения, - медленно тянет он и видит в глазах напротив поощрение. - Шестой день первой четверти цикла до новолуния. Одна жертва. Свидетелей нет. Объявился наш Лектер? Хабенский вскидывает брови, услышав это прозвище, но оставляет его без комментариев. - Как-то слишком даже для него, - рассуждает Тихон вслух, машинально открывая документ, полученный от Константина Юрьевича. Напоминает он не историю болезни, а уголовное дело или научную работу - на первых же страницах фотографии полученных парнем увечий во всех проекциях. - Раньше он убивал всех, кого встречал, а тут - обратил, да ещё, как вы говорите, осознанно. Вампиры вообще могут быть способны на такое? Вопреки высказанным сомнениям он, однако, понимает, что Дима прав. Снимки в его руках идеально дополнили бы подборку, собранную в кабинете у босса. Поза, в которой парня нашли, нисколько не естественная для того, кто потерял сознание, сопротивляясь угрожающей жизни опасности. Руки сложены на груди, та из них, что лежит под другой, половиной кисти прячется под курткой. Нападавший как будто боялся, что у его жертвы замёрзнут пальцы. Королевский жест - надо бы парню не забыть поблагодарить его, если перенесёт отравление ядом и потерю крови. - Обычные вампиры - конечно, не могут, - вместо Димы отвечает Тихону доктор. - Но мы, как я могу судить, имеем дело с уникальным случаем самоконтроля. Других пострадавших не поступало, а наткнуться на людей для вампира с обонянием, усиленным в сотни раз не просто легко, скорее уж избежать этого было бы невозможно. А действовал он определённо в День Обращения. Взгляните, - он указывает кивком подбородка на страницы документа. - Характерные повреждения, очень характерные, хоть и не без особенностей с учётом... специфики данного случая. Ваш преступник, как вы упоминали, не любит кусаться, - он смотрит на Диму, дожидается кивка и вновь поворачивается к пациенту. - Он не изменял себе и на этот раз. Разрывы мягких тканей выглядят так, будто этого юношу подрал дикий зверь, а не покусал вампир. В остальном... - он сжимает губы. - Один в один. Природа наделила вампиров умом и чутьём. Они знают, где у человека расположены крупные сосуды и стремятся к местам их проекций - так за раз можно получить много тёплой крови. Это относится как к обычной охоте, так и к лунным дням, только вампиры, если сохраняют рассудок, предпочитают вены - меньше тонус, меньше вероятность оставить для вас, охотников, следы. В День Обращения им это, напротив, безразлично, жажда в них пересиливает осмотрительность. Точки кормления на теле этого человека как раз из разряда таких - произвольное расположение, эта... несдержанность, которую так легко различить. Работа вампира, слабо контролирующего свои инстинкты. Как бы он ни был хорош, он хотел крови. Он получил пищу, и только после этого, - Хабенский переводит согнутый палец, как указку, на шею пострадавшего, - он заставил себя остановиться. - Вы уверены? - держится Тихон своей роли Фомы неверующего. - Этот укус - единственный на его теле, - ничуть не оскорбившись, констатирует врач. - И вампир не использовал его, чтобы пить кровь. Вокруг таких отметин должен оставаться определённый сосудистый рисунок, которого я не обнаружил при осмотре. Вампир укусил этого юношу исключительно с умыслом создать себе подобного. Подарить ему новую жизнь после того, как отнял человеческую. - Зачем? - качает головой, поражаясь, Тихон. Он чувствует себя участником программы "Необъяснимо, но факт". - Эксперимент? Провокация? Хвастовство своим могуществом? - пожимает плечами доктор. - Я не психолог. Не исключено, что сама жертва знает больше. Расспросите его, когда он очнётся - если, конечно, он будет настроен на диалог. Аппаратура не привлекает его внимание никакими сигналами - Хабенский сам замечает на мониторе изменения в показателях, точно у него в голове стоял будильник на момент, когда они должны были проявиться. Он подходит к пациенту, чтобы самостоятельно прослушать его пульс, а потом и сердце с помощью стетоскопа, прощупать какие-то точки на его висках и шее. - Процесс идёт, - заключает он, вешая резиновую трубку обратно на плечо, и поворачивается к Диме. - Как скоро прибудут ваши люди? - Уже очень скоро, - расторопно кивает тот. - Спасибо вам, Константин Юрьевич. - Позвоните мне, когда всё закончится, - сдержанно улыбается Хабенский. - И будьте добры, заберите с собой его личные вещи и одежду. Полагаю, они ему ещё пригодятся. - Само собой, - соглашается Чеботарёв. - Тиша, сходишь? В диспетчерской дежурит наш человек. Можешь показать ему удостоверение, он всё тебе выдаст. - Мы его забираем? - у Тихона уползают на лоб глаза. - В нашем штабе есть бункер как раз для таких случаев, - открывает тайну босс, увлекая его к выходу из палаты. - Цокольный этаж, серебряные стены, посеребрённая дверь, все предметы тоже из серебра - всё, кроме пола. Жестоко, но эффективно. Есть пара вампиров, которые приходят туда переждать свои Дни, но в основном эта комната предназначена для таких, как этот парень. Так мы сможем знать наверняка, что в беспамятстве он никому не причинит вреда. - Мне кажется, или у тебя в любой внештатной ситуации всё схвачено? - усмехается Тихон, подхватывая его под руку и искушаясь мыслью запеть о том, что слово пиратское свято. - Это было придумано задолго до меня, - скромничает Дима. Они расцепляются уже у самой лестницы. Взгляд Чеботарёва обнадёживает - в нём больше не холод, в нём огонь. - Мы наконец-то сдвинулись с мёртвой точки, - он пытается говорить спокойно, но не может скрыть воодушевления. - Какая удача, это даже не стоило никому жизни! У нас впервые есть полноценный свидетель. Вряд ли этот человек не запомнил его лица. Как только он придёт в себя, мы допросим его, ты и я, а потом у нас будет месяц, чтобы найти этого мерзавца. Он дорого заплатит за то, что решил похвастаться своим самоконтролем. Хотел он того или нет, он у нас на крючке. Теперь вы с Серёжей точно остановите его, - в порыве радости он хватает Тихона за плечи. - Мы остановим его. Вместе. - Остановим, Дима, - с энтузиазмом кивает Тихон, хлопая его по ладоням. - Делом займутся лучшие. Регистратору, торчащему за диспетчерским окошком, не понадобилось показывать никаких корочек. Они познакомились и разболтались ещё в те две недели, что Тихон провёл на здешних хлебах - относительно придя в себя, он тут же отказался соблюдать постельный режим, шатался по всей больнице и приставал ко всему, что движется. Расписавшись в журнале как законный представитель пациента, он получает под честное слово пожитки пострадавшего паренька и в обнимку с объёмным свёртком направляется к автомату с едой, чтобы самому купить Диме кофе - возрождение этого уникального расследования непременно нужно отметить. Вряд ли Серёжа расстроится, когда узнает, на что он потратил законный выходной. Ещё и обрадуется с ним за компанию. Даже при всей любви к своей работе Тихон давно не чувствовал такого душевного подъёма. Он не подавал виду, что ему запомнилось это дело, но нет-нет, да и возвращался поздними вечерами к штудированию фотографий всего, что успел увидеть у Чеботарёва на стенах. Сопоставлял факты, анализировал, разочаровывался, начинал сначала. Надеялся за что-то зацепиться, то и дело вздыхал, что тщетно, а тут как гром среди ясного неба - конец бесконечному изучению изворотливости ублюдка под лупой и поискам ветра в поле. Жизнь богата на сюрпризы, и не на одни неприятные. Практически теплёньким возьмут. От предвкушения тянет размять кулаки. Разумеется, рано до сражения праздновать победу - этот чёрт точно будет брыкаться до последнего. Способности у него выше средних, если оценить его послужной список, но двое на одного, тем более такие двое - неоспоримое преимущество. Сдаются в конце концов даже боссы в компьютерных играх, терпят поражение предводители самых сильных, страшных существ, населяющих мир. Этот монстр уже совершил ошибку, позволив им напасть на свой след. Следующая будет стоить ему жизни. Дожидаясь, пока наполнится горячим напитком бумажный стаканчик, Тихон бодро похлопывает, точно приятеля по плечу, умостившийся в его руках свёрток. Будь послушным зубастиком, любитель джинсовых рубашек. А мы уж отомстим за тебя. От его телодвижений смещаются слои одежды, и глаза улавливают странный блик, мелькнувший откуда-то из глубин свёртка. Сперва Тихону кажется, что это полиэтилен, поймавший отражение одной из ламп, но он быстро меняет мнение - поверхность у него матовая. Тихон сам не знает, что побудило его на дальнейшие действия - чутьё, любопытство или печально известное стремление залезть всюду, куда не просят. Руки его действуют сами собой - тянут за концы прозрачный материал, закреплённый липким слоем на манер конверта, разворачивают складки аккуратно сложенной одежды. Предмет, который привлёк его внимание, показывается так быстро, точно сам стремится скользнуть в его ладони. Холодный, гладкий, маленький предмет. Такой особенный, что ни с чем не спутаешь и в пьяном бреду. Тихон забывает о том, что в автомате его ждёт готовый кофе. Странно, что он имя своё моментально не забывает. Мир вокруг приходит в движение, прыгает, качается, ускоряется, и Тихон с большим трудом осознаёт - это от того, что он сорвался с места и в считанные секунды перешёл на бег. Куда задумали принести его ноги, он тоже понимает запоздало, лишь когда видит перед собой коридор третьего этажа, в конце которого маячит фигура Чеботарёва, разговаривающего с кем-то по телефону. Тихон налетает на него, как ураган, бесцеремонно вырывает из его рук гаджет, наплевав на возможную важность переговоров, касанием призывает ожить сенсорный экран и жмёт на сброс звонка, после чего хватает ошалевшего Диму за руку и затаскивает в палату, доставшуюся в единоличное владение без пяти минут вампиру. Захлопывает дверь, тащит к ней ближайший подвернувшийся под руку стул и подпирает его спинкой ручку. - Что ты делаешь?! - напускается на него Дима. - Я говорил с сотрудником полиции! Они что-то обнаружили, у нас может появиться важная зацепка! - Подождёт твоя зацепка, - бесцеремонно перебивает его Тихон. - Посмотри. Он демонстрирует Диме свою находку. На его ладони лежит медальон с маленьким замочком, скрепляющим вместе три створки, номерной жетон и узорчатый шнур, порванный в сантиметре от узла, которым был связан. Дима, по всей видимости, собирался возобновить свою тираду, но замер с открытым ртом, точно в его настройках выключили звук. - Откуда он у тебя? - сипло и тихо выдавливает босс, выдержав мучительную минутную паузу. - Серёжа отдал тебе эту вещь? - Ничего он мне не отдавал, - Тихон прилагает усилия, чтобы продолжать говорить. Каждое слово - шип, норовящий увязнуть в горле. - Я нашёл это среди вещей нашего пострадавшего. Дима отступает на шаг с таким видом, будто Тихон плюнул ему в лицо. Смотрит то на медальон, то на него, дышит тяжело, прерывисто. - Совпадение, - отрицательно встряхивает головой он. Его слегка заносит в сторону, точно по этой голове ему как следует дали ломом. - Он мог уронить его. Потерять... - Нет, не думаю, - Тихону точно стало бы смешно, если бы он был сейчас способен смеяться. Ему кажется, будто он давит себе на затылок и вешает на шею камни, мешая выбраться на поверхность из тёмных, холодных вод, в которых он вот-вот захлебнётся. - Серёжа никогда с ним не расставался. Когда цепочка порвалась, он носил его в кармане. Он слишком дорожит тем, что эта вещь для него значит, он бы не допустил, чтобы она пропала, если только... Если только его не заставят расстаться с его дорогим оберегом. Тот, кто борется с ним, спасая свою жизнь. Тихон вскидывает голову, надеясь загнать тошноту обратно в желудок, и приподнимает медальон на уровень глаз Димы за концы шнурка. - Я этот узел сам завязал, - признаётся он, как будто кается. - Только вчера. Если бы Серёжа потерял его, он бы развязался, а не порвался. - Серёжа бы никогда не поднял руку ни на одного человека, - проявляет верность старому другу Дима, но голос его дрожит, будто он не верит самому себе. - Лучше руку, насколько я знаю, - горько иронизирует Тихон. - Зубы опаснее. Он сам не понимает, как эти слова вообще могут срываться с его губ. Тихон не хочет спорить, ему нужны, как воздух, любые спасительные соломинки, но только он пробует за ними тянуться, как чувствует - нечем. Руки отнялись. Один только шок, как анестезия, спасает его от того, чтобы осознать, какую страшную догадку он высказывает. Какое выдвигает обвинение. Ещё вчера главным вопросом для Тихона было то, как убедить Серёжу ответить на его чувства. Сегодня ему хватило бы узнать, кому он в этих чувствах признавался. - Ты говорил мне, что он никогда никого не убивал, - отчаянные времена требуют отчаянных мер. Как бы безоговорочно Тихон ни доверял словам Димы раньше, приходится играть ва-банк. - Что он знает, как себя сдерживать в День Обращения. Как он делает это? Чеботарёв меняется в лице. Напускает на себя - подумать только! - холодную строгость. - Это закрытая информация, - чеканит он, собака принципиальная. - Как глава организации, я обязан... - Дима, у нас просто охуительно внештатная ситуация! - закипает Тихон от нарастающего гнева. - Что тебе эта тайна мадридского двора, когда люди погибают! - Мне нужны доказательства, что Серёжа к этому причастен, - босс непреклонно стоит на своём. - Настоящие, неопровержимые. Ты не заставишь меня отвернуться от него с помощью только одного совпадения и своей интуиции! - Ты думаешь, я это делаю забавы ради?! - Тихон чуть не задыхается. Как можно было так метко и больно его ударить? - Я же... Напряжённые лицевые мышцы у Димы идут судорогой - он явно жалеет о том, что выразился так неосторожно. - Прости, - говорит он тише. - Я знаю, что ты чувствуешь, и я сам не понимаю, что происходит, но мы не должны позволить панике совсем лишить себя рассудка. Давай успокоимся и подождём, пока наш новообращённый не сможет всё нам рассказать. Уже завтра днём мы узнаем правду. Неверие и ужас, парализовавшие Тихона, с трудом ослабевают, как вдруг нервам его достаётся новый удар - воздух так потяжелел, что резкий звук звонка вкручивается в него, точно болт. Дима вздрагивает и тянет руку к карману так, будто даже не ощущает, в правом или левом из них находится привлекающий внимание телефон. - Это полиция, - поднимает он глаза на Тихона, прежде чем, отвернувшись, ответить на звонок. - Извините, что бросил трубку, я в госпитале. Получили? Прекрасно! Да, если вас не затруднит. Я могу посмотреть прямо сейчас. Спасибо, да, присылайте. Дима сбрасывает звонок, но смартфон не убирает. От непереносимого волнения Тихон чувствует, что сердце у него колотится где-то над кадыком. - Ты же помнишь, что в полиции тоже служат осведомлённые люди, - расшифровывает Чеботарёв своё загадочное поведение. - В отделение, которое обслуживает твой район, утром позвонил какой-то фотограф-любитель. Прошедшей ночью он решил поснимать виды города с крыш, а начал как раз на твоей улице. Что-то подозрительное он заметил только при обработке фото и решил доложить в полицию на случай, если это их заинтересует. Участковый, с которым я говорил, опознал на снимке нашу жертву. Как раз в этот момент его телефон загорается и издаёт вибрацию. - Быстро они, - оценивает Дима оперативность коллег. - Давай посмотрим, чем нам это поможет. Он снимает блокировку с успевшего погаснуть экрана. Тихон терпеть не может, когда техника подтормаживает, но сейчас дорого бы дал за то, чтобы телефон Димы не справился с загрузкой мессенджера с первой попытки. Успеть бы понадеяться на лучшее. Или приготовиться к худшему. К несчастью, время замедляется только тогда, когда его что есть сил умоляют об обратном. Несколько кликов - и фотография у Димы перед глазами. Дима - открытая книга. Он ничего не умеет скрывать, даже если очень старается. Тихон понимает, что надеяться бесполезно. Дима не в ужасе, не удивлён. На его лице узнавание. И отчаяние. - Кажется, мы можем ничего не ждать. Он протягивает Тихону телефон, и тому чудится, будто кругом пыль и щебень, он лежит, привязанный к рельсам, а в ушах его нарастает грохот колёс приближающегося поезда. Снимок сделан на профессиональный фотоаппарат, и качество его идеальное. У человека, который склонился над кудрявым парнем, не видно лица, но ошибиться всё равно невозможно - только вечером ранее Тихон стискивал в своих пальцах рукава этого самого пальто, эти волосы мечтал покрыть поцелуями. Тихон чувствует, будто холодные, острые зубы вырвали из его груди целый кусок плоти. Прямо там, где сердце. Дима крепко жмурится, стискивает пальцами переносицу, локоть одной руки сжимает в другой, как будто все силы своего тела бросает на то, чтобы сдержать слёзы. Тихону больно на него смотреть. Человек, что подарил ему смысл жизни, сделал так много добра, столько ночей провёл без сна, отдавая свой покой другим, просто не заслужил такого удара. - Это не может быть он, - у Димы слабый, беспомощный голос. - Кто угодно, только не он. Кто угодно. Он повторяет это, как заклинание, как молитву. Тихон устало закрывает глаза. Объективу камеры, на которую было запечатлено доказательство, наплевать на то, во что им хочется или не хочется верить. Тихон никак не ожидал, что сердце ему разобьют именно так. Лучше быть отвергнутым, чем обманутым. - Я ничего не понимаю, - отняв руки от лица, Дима запрокидывает голову, как будто ему не хватает воздуха. - Мы спасли столько людей - я и он, он и ты. А других он убивал за моей спиной. Это уловка? Попытка втереться в доверие, чтобы быть вне подозрений? - Как он это делает? - снова, отчаявшись, выпытывает Тихон. - Как он сохраняет контроль? - Этот способ ему не помог бы, - Чеботарёв произносит это так обессиленно, что совсем не тянет упрекнуть его за попытку уйти от ответа. - Это слишком опасно, он не смог бы блуждать по городу, если бы делал то, о чём говорил ещё Альянсу. Он лгал. Почему он лгал? - он улыбается так болезненно и тепло, точно всё ещё хочет разглядеть друга в монстре, которого так долго преследовал. - Он так нам нужен. Он так много сделал. Что будет с отрядом особого назначения? - Дима говорит будто бы с самим собой, оглушённый, потрясённый. - Все эти убийства... ложь... и мои люди, трое моих людей... Что мне делать, Тиша? Как мне поступить? Тихон молчит, но Дима и не ждёт, что он подаст голос. Он сам знает ответы на свои вопросы. Один-единственный ответ. Тихон вымещает свои эмоции в сжатом кулаке, от чего края жетона и замок на медальоне врезаются в его ладонь, оставляя вмятины и борозды. Чем ближе, тем больнее. Он вешает медальон на шею, завязывая узел поверх сорванного. Вещь, принадлежащая ему много лет, больше не кажется своей. Да что уж там, Тихон и кожу собственную больше своей не чувствует. Тяжёлое молчание затягивается, как на похоронах. Кажется, все слова на свете разом утратили всякий смысл, целый мир вокруг подменили на незнакомый - ноги не помнят, как ходить по земле, глаза не узнают цвета. Стрелка часов, отмеряющая минуты на большом циферблате, кажется набатом, возвещающим о том, как близко к ним ужас, который они не видели даже в кошмарах. Пригретая у сердца змея. - Я оповещу всех свободных охотников, отправлю их на поиски, - глухо сообщает Чеботарёв. - Пускай прочёсывают город, ищут его. - Я тоже пойду, - вызывается Тихон. Удивительно, как Дима вообще его слышит. - Нет, не нужно, Тиша, - мягко и грустно возражает Дима. - Побереги силы, они тебе пригодятся. Если его... как только его найдут, мы отправимся на задание. Мне очень жаль, но твоя помощь мне будет очень нужна. Тихон невесело улыбается, ёжась от холода, которым жжётся дыра в груди. Чего и следовало ожидать от босса - он пойдёт на это дело лично. Как бы ему ни было больно, Дима не смог бы по-другому. За свою самоотверженность он достоин всего мира, а получил нож в спину. Тихон сомневается, что они куда-либо отправятся в оставшиеся от этих роковых суток часы. Если эта жертва - единственная из обнаруженных, то вампир, устроивший охоту в центре города и исхитрившийся навредить только одному человеку едва ли попадётся в руки поисковых групп. До этого дня он и вовсе охотился так, что не оставлял никаких следов. Глупо надеяться, что сегодня им повезёт - или не повезёт, это уж как посмотреть - снова. Как же небрежно он действовал на этот раз! Слишком небрежно. Странно. - Я так часто думал об этом убийце, - потерянно рассуждает Дима. - Так много раз пытался его понять. Представить себе его личность, осмыслить его мотивы. Теперь, когда я знаю, кто это, я понимаю не больше, - он сокрушённо качает головой, а потом усмехается - нервно, затравленно. - Ему так нравится быть сильным? Сильнее людей, охотников, вампиров... сильнее всех. Ловчее всех. Умнее. Этим он дразнит нас? Поэтому он лгал? Тихон подходит к окну. Низкое солнце увязло в тумане, как пятно крови на коже мертвеца. Что-то ему не нравится в этих словах, в этой теории, предложенной от отчаяния. Теперь, когда все детали головоломки оказываются в его руках, он вдруг видит - ребус не разгадывается. Концы не соединяются один с другим. Где-то они допускают ошибку. Время, место, факты - ничто из этого не поставить под сомнение. Доказательства у них на руках. И всё равно чего-то не хватает. Одной критически важной детали. Мотива. Причин. Как Тихон ни старается, как ни убеждает себя, что никогда не знал его настоящего, он всё равно не может окончательно поверить в то, что Серёжа на такое способен. Хвалиться своей неуязвимостью, строить изощрённые планы. Водить за нос охотников, заставляя их гоняться за своим собственным хвостом. Издеваться над людьми. Решать, кому из них жить, а кому умереть. Для Серёжи люди все одинаковы. Бедный, богатый, сильный, слабый, добрый, злой - все они похожи на его сестру. Все - жертвы, достойные спасения. Пускай их с Димой сердца разбиты, хотя бы один разум должен оставаться трезвым. Нужно думать, думать, думать. Искать разгадку. Тихон закрывает глаза. Фотографии людей, которых легко принять за спящих, если бы не кровь и раны. Поздние анонимные звонки в скорую, зафиксированные в отдельных случаях. Предсмертно дрожащие руки молодого мужчины, которого они не успели спасти, у Серёжи в руках. Музей. Тщательно и почтительно собранные сведения о тех, кто борется против таких, как он. Бережно закрытые глаза маленькой девочки, её причёсанные заботливо волосы, тёмные от крови. Ангел с улыбающимися и живыми, но сделанными из камня глазами. Могилы. Цветы. Тихон прячет лицо в ладони. - Нет, Дима, ты ошибаешься, - на внутренних сторонах его пальцев мазками отпечатываются слёзы. - Вы все, все ошибались. Все эти годы. Серёжа не Ганнибал Лектер, как успели прозвать его эти остряки. Серёжа не убийца. - О чем ты говоришь? - вопрос звучит глухо, как его собственное эхо. - Он сильный, - Тихон слышит свой голос словно со дна глубокого колодца. - Он любит людей. Он даже не может их кусать. Он сопротивляется своей жажде - она сильнее, но он всё равно надеется её победить. Подумай как следует - все эти ранения... Они ужасны, но только из-за того, что он пытается никому не навредить по-настоящему. Конечно, пытается зря. Никто не может сдержать его, даже он сам. Он извиняется перед всеми, кого не смог уберечь. Он пытается для них хоть что-то сделать. Он не злодей, - улыбка, как лезвие, режет губы. - Он просто ведёт слишком неравный бой. - Ценой стольких жизней? - положительных эмоций речь Тихона Диме не приносит. - Когда знает, что может не проходить через это в одиночку? Получить помощь? - Он знает, что вы с ним не справитесь, - откуда-то Тихон находит ответы один за другим. - Вы ведь уже пытались. Он не по зубам даже другим вампирам, никому из них. И он очень дорожит своей жизнью, - Тихон закрывает глаза снова. "Сильнее пустоты. Сильнее смерти" - горит ожогами на обратной стороне его век. - Он даже не считает, что она ему принадлежит. Он уверен, что у него есть предназначение. Он не откажется от него, несмотря ни на что. - Почему тогда он обратил этого парня? - продолжает задавать вопросы Чеботарёв. - Это предел его попыток развить самоконтроль? Ещё один монстр?!.. Тихон улыбается. Как вообще можно сохранять эту способность, испытывая ослепляющую боль? - Дима, ты же видишь это и сам. Он похож на меня. Кто бы мог подумать, что охотникам не хватало всего одной ниточки, чтобы напасть на нужный след. Вот она теперь, эта ниточка. Он, Тихон. Тот, кого Серёжа оберегает больше всего. - Каким-то образом он смог понять это тоже. Он подумал, что напал на меня. Никто после встречи с ним в День Обращения не выживал, поэтому... так он, наверное, захотел сохранить мне жизнь. Как ему сохранил жизнь Матвей. Тихон слышит в своём голосе отчётливый всхлип и тут же злится. Нельзя расклеиваться на глазах у Димы. Ему только пускаться в утешения не хватало, когда собственное сердце не залатать. - Ты говорил, что намерения имеют значение, - снова заговаривает он с боссом, очень надеясь на то, что голос у него не просящий. - Ты учтёшь намерения в его случае? - Мы не знаем наверняка, почему он делает всё это и как себя при этом чувствует, - напоминает Дима с осторожностью. - У тебя есть только догадки. Мы должны выяснить всё досконально, прежде чем что-то решать. Я бы хотел сказать, что всё неоднозначно, но так много жертв... И эта ложь... Намерения имеют значение, это правда, но он своими уже выложил дорогу в ад. Тихон смиренно глотает эту горькую пилюлю. Временная снисходительность - всё, о чём он может просить для своей любви. Надеяться на большее малодушно и глупо. - Я всё выясню, - обещает он не то Чеботарёву, не то самому себе. - Я сам поговорю с ним. - Тиша, - так много боли в глазах Димы он ещё не видел. - Пожалуйста, - повторяет Тихон. - Поверь мне, твои люди сегодня о нём не услышат. Когда закончится его День Обращения, я найду его и... и если придётся, сделаю то, что должно быть сделано. Обещаю, я справлюсь с этим. Дима, ты доверяешь мне? Ты смог бы доверить мне это решение? - Я доверяю тебе, как себе, Тиша, - откликается Дима с тоской и состраданием. - Но сам я бы никогда не заставил тебя это решать. - Спасибо, - отвечает Тихон от всей души. - Прости, что вмешиваю личное в это дело. Если я не выживу, тебе, по крайней мере, будет легче его одолеть. За одно только отчаянное желание повернуть вспять время и возвратить минуты, когда он держал в своих руки того, кого так любил и хорошо знал, он заслужил бы это наказание. Возможно, только он один на это способен. Спасти Серёжу. Спасти мир от него. Дима ничего не отвечает, только шагает вдруг к нему и заключает в крепкие объятия. Тихон обнимает его в ответ, мысленно ещё раз говоря ему спасибо - этот жест будто бы удерживает вместе части, на которые он норовит развалиться. - Группа контроля новых обращений вот-вот будет здесь, - с сожалением говорит Дима, восстанавливая между ними дистанцию. - Если я узнаю, где он, я наберу тебя, если нет - увидимся позже, продумаем план действий. Иди домой, отдохни, и прошу тебя, Тиша, - его голос дрожит. - Пожалуйста, не делай ничего один. Тихон кивает и ободряюще хлопает его по плечу. Остаток этих двадцати четырёх часов - самое, кажется, лёгкое из всего, что им предстоит пережить в ближайшем будущем. Вопреки неозвученному обещанию Тихон не идёт домой. Его квартира принадлежит прошлой жизни, той жизни, где Серёжа ещё у него был, она полна воспоминаний о нём, мыслей о нём, всем, с чем придётся проститься. Тихон тянет время, шатаясь между корпусами больницы, будто забор её поймал его в клетку, забывает о том, что ничего не ел с минувшего вечера, берёт стакан кофе в автомате и не выпивает его, оставляя остывать в руках, пока провожает глазами рано садящееся над Ботаническим садом солнце. В голове у него пустота. Холод поселился в груди и кожу, кажется, никогда больше не испугает. Только в прошлой жизни ему было тепло. Он оставил свою защиту так же, как оставил на диване плед, хранящий отпечатки любимых ладоней. Начинается дождь, и Тихон прячется от него под козырьком крыльца морга, гладит растерянно кошку, выбравшуюся из подвала, чтобы погреться в его ногах. Пропускает, когда закрываются ближайшие ворота, и бредёт искать другие, держась раскидистых деревьев. Темнота и слабые ночные звуки, а не часы, подсказывают ему, что сутки подходят к концу. За целый день ему звонил один только Янковский. Тихон думал, что не найдёт сил ни на какой ответ, но в напрасном стремлении отыскать хоть какую-то отдушину набирает текстом, что перезвонит, как только придёт домой. Даёт себе слово, что так и поступит. Тихон выходит с территории больницы как раз навстречу машине скорой помощи, задом паркующейся у дверей приёмного покоя. Проворные санитары чудом не сбивают его с ног, распахивая белые двери, и тащат, деловито перекрикиваясь, наружу кровать-каталку. Взгляд Тихона, провожавший их безучастно, вдруг останавливается - у человека, лежащего на носилках, ярко-красные волосы, стриженые под каре. От движения рук и колёс перед глазами они размываются в полосу, и Тихону чудится, будто это кровь. Кровь. В крови у девушки вся шея и блузка, белая, как её лицо. А лицо это ему очень хорошо знакомо. Земля уходит у Тихона из-под ног. Он забывает, куда держал путь. - Юля! Не дав закрыться дверям больницы, он бросается вслед за санитарами.