Принц и Нищий

Утром я проснулся от тычка в бок. – Я купил тебе ноут, установил прогу, будешь учиться. – С чего вдруг такие милости? – спросонья я не очень соображал. – Мне предстоит много работы, некогда будет тобой заниматься. А от безделья в голову мысли дурные лезут. И потом не терплю рядом с собой необразованных людей. Нет, я вовсе был не против самообразования, мне этого крайне не хватало. Но такое ощущение, будто я настолько такой необразованный, что руками с пола ем. – Выходить мне из дома можно? – Куда? Опять на работу навострился? – я закатил глаза. И начал объяснять как душевнобольному: – Маникюр, педикюр, спортзал, солярий, эпиляция. – Мастера сюда приедут, а спортзал и солярий в нулевом этаже рядом с карцером есть. – Найт, ты чего-то боишься? – Нет. Я просто тебе не доверяю. Я вообще никому не доверяю. Мне вдруг стало мерзко. Ебать он меня может, задницу мне вылизывать тоже, может даже хоронить моих друзей и сопли мне вытирать. Но он мне не доверяет. А я уже, сопливое чмо, поверил, что у меня есть … близкий человек. Пошёл он нахуй со своей паранойей. Возьму всё, что мне дают, а потом свалю в далёкие края. Ноут оказался последней модели Эплом. Да что же они все любят так этого говно пиндосское! Но освоился я с ним быстрее, чем с телефоном. То ли привык, то ли ноут как-то учитывает, что пользоваться их техникой будет не только создатель Стив Джобс, но и самые обычные люди. В Зуме у меня нашлись преподаватели по английскому, литературе и языку, истории живописи, этикету и по общим предметам. Последний погонял меня по школьной программе и сказал, что претензий ни к чему нет, кроме физики. Вот её и подтянем. История живописи оказалась необыкновенно интересной, в английский я вцепился как пойнтер, литература и язык тоже хорошо шли. Преподаватель по этикету меня засношал, но я, сцепив зубы записывал за ним всё, что тот вещал с нудным видом. Найт действительно целыми днями либо висел на телефоне, либо торчал в планшете, либо уезжал куда-то, одетый в деловой костюм. Остальное время он трахал меня в разных позах и разных локациях. Усталость на его либидо никак не влияла. Я же все свободное от учёбы и потрахушек время проводил в спортзале. Там оказалась ещё и сауна с бассейном и я оказался в личном раю. Готовила нам Лидия Семёновна. Она же и убирала. С одной из встреч Найт приехал со сбитыми костяшками и после этого один из охранников, Семёныч, начал учить меня самообороне. Пострадал Найт, а учат меня. Но я опять же, не возражал. Та уличная драка, которой меня научила тяжёлая жизнь, не годилась никуда и первое время Семёныч мной все углы и полы в зале протёр. Помимо техники самозащиты он меня ещё и в психологии подтягивал. В том смысле, что объяснял, как правильно действовать в той или иной ситуации. Куда смотреть, на что обратить внимание, как подать тайный знак. Несколько раз приезжал адвокат, привозил мне бумаги на подпись. Суд с Васечкиной мамашей длился. Первое решение было в мою пользу, но тётку заело, что деньги получит какой-то пидор, и она подала апелляцию, хотя даже собственный юрист сказал ей, что это просто трата денег и времени. Однажды Найт попросил подписать контракт на английском. Страниц там было много и всё мелким почерком. Я спросил что это, он сказал, что брачный договор. – Хочешь, вычитывай, заодно в английском потренируешься, – бросил он мне стопку на колени. Но в этот момент пришла Инга, эпиляцию мне делать, поэтому я плюнул и подмахнул все строчки с галочками. Так незаметно прошло полгода. Суд в очередной раз я выиграл и весной поехал посмотреть квартиру Васечки на Котельнической. Она Васечке досталась от деда со стороны отца, востребованного советского композитора и была по меркам того времени роскошной. Сейчас же она была тесновата и откровенно устарела. От Васечки в квартире осталась скрипка, партитуры и большой портрет Андрея. Партитуры и скрипку я отдал в его музыкальное училище, которое он с блеском закончил. Портрет Андрея вынес на помойку, вещи сдал в какой-то фонд (они сами приехали и всё забрали). Себе оставил только прощальное письмо. А квартиру выставил в продажу. Она напоминала мне склеп. Найт помог с сопровождением сделки. Деньги правда он положил на тот же депозитный счёт. Неснимаемый. Но мне осталось потерпеть полтора года, так что я не помру. Тем более, что живётся мне неплохо. Найт почти меня не притесняет, заботится, банковская карта у меня безлимитная, что хочешь, то и покупай, да любой бы за такую жизнь не только тело продал бы, но и душу. Мы слетали в отпуск, на Мальдивы. Найт арендовал бунгало с куском пляжа, но с тем же успехом достаточно было арендовать просто кровать. Первые три дня мы просто не выходили из номера. К морю я сбежал ночью, пока он спал. Мне, правда, влетело, что он проснулся и не нашёл меня рядом. Но я не домашняя собачка, мать твою. Мы даже подрались. Я ему морду разбил, а он мне по почкам хорошо дал. Мало того, что весь персонал шептался о том, что меня шпилит собственный брат, я ещё и кровью ссал несколько дней. А этому придурку скулу зашивали. Я ему кольцом с наручниками её рассёк. Найт грозился меня убить, а я предложил просто развестись и разойтись как в море корабли. Сейчас, благодаря Васечке, я мог выплатить эти грёбаные десять миллионов. Только вот он мне сказал, что я должен уже не десять, а больше, и что уйти я теперь даже на панель не могу. А только на кладбище. Мы не разговаривали несколько дней, что не мешало нам трахаться. Я злился на самого себя, но откровенно привык к качественному сексу. А ещё за десять дней я понял, что у Найта нет близких людей. Кроме меня. Ему звонили лишь по работе. Я даже спросил, почему он не встречается и не общается ни с кем из школы или института, а он сказал, что ему никто не нужен. Да и я есть. Как это расшифровать, я так и не понял. То ли ему достаточно шлюхи для социальной жизни, то ли в принципе ему никто не нужен. За десять дней мы даже на экскурсии нигде не побывали. Я спросил почему? Найт отнекивался, а потом сказал, что хочет просто побыть наедине с самим собой. А я как в это вписываюсь? Или он меня от себя не отделяет? Однажды вечером, после одного звонка, он заказал бутылку виски и уговорил в одно лицо. Мы сидели на веранде, выходящей на море, и смотрели на лунную дорожку, похожую на пролитое молоко. Я почувствовал взгляд и повернулся. Найт смотрел на меня так, как обычно во время секса, внимательно, будто впитывая и запоминая. Коснулся скулы подушечками пальцев, провёл по виску, обрисовал бровь. – Красивый. – Такой же как и ты, – буркнул я. Я всё ещё на него злился. – Нет. Другой. Ты просто себя не видишь. – Он взял прядку выбившихся из хвоста волос, как кисточкой пощекотал по носу, губам. – Ты не такой как я. Ты моя лучшая половина, мой Свет. – У тебя что-то случилось? – Ты случился. – Я что-то сделал не так? – Это я что-то сделал не так, мой принц. Нельзя запирать в темноте лунный свет или поработить ветер. Посмотри на себя, – Ник взял меня за кисть руки, расслабленно лежащую на колене. Сунул мне под нос. – Ты весь светишься. Как чёртов маленький принц, который стоит на своей маленькой планете и на него светит огромная звезда Солнце. Твои волосы развеваются, у тебя тонкие черты лица, хрупкие запястья, небрежный длинный шарф на белой шее, нежная душа и незапятнанная совесть. Настолько, что с тобой разговаривают цветы и животные. – Незапятнанная совесть? Ник, ты перепил. Или забыл, что я твоя шлюха. – Ты мой брат, мой Свет, мой смысл. – Я не понимаю, когда ты настоящий. Когда говоришь мне такое или когда бьешь меня с ноги по почкам. – Я … прости. Я ярко чувствую, но не имею право на эмоции. Иногда меня срывает. Я хочу тебя. Можно? Он впервые спросил. Я впервые искренне согласился. Я впервые занимался любовью. Это было настолько хорошо и настолько разительно отличалось от простого траха, даже очень техничного, что мне было больно. Нет, не физически, морально. Будто я всю жизнь ел суррогат, химические клубничные йогурты, а потом попробовал свежих спелых ягод, только что сорванных с куста. Утром моё тело наполняло неясное томление, и я не хотел и боялся открыть глаза. А вдруг Найт всё помнит? А вдруг он не помнит ничего?