Принц и Нищий

Я вздохнул и открыл глаза. Ник лежал рядом и внимательно смотрел на меня, будто видел впервые, а потом сказал неожиданное: – Давай я тебя сфотографирую. Нам улетать сегодня, а ни одной фотографии из отпуска нет. По его лицу было непонятно, помнит он или нет прошлую ночь и тот накал эмоций, что был между нами. Так же как и по поведению. Я же почувствовал себя Питером Пеном, что перенюхал пыльцы Белл. Ёбаный романтик. Я позировал, улыбался в камеру и становился так, как он меня просил. Потом нас сфотографировали вдвоём. Себе фотосессию Найт не захотел. Мельком сказал, что ему достаточно видеть меня, чтобы приблизительно знать, как он сам выглядит. По приезду в Москву рутина вновь поглотила нас. Разве что преподавателя по этикету сменил преподаватель по истории. Найт крутился как белка в колесе. Удивительная работоспособность. Я тайно гордился братом. Да, мы выросли в разных условиях, но мы помимо этого и в принципе разные. Мне лучше меньше денег, но больше свободного времени. К цели я иду иногда кружным путём и не торопясь. Он же идёт напролом, стремительно, и сметая по пути препятствия. Хотел ли я быть похожим на него? Нет. Восхищался ли я им? Да. На самом деле, будь наши отношения более … нормальными, что ли, или более здоровыми, то мы бы составили отличную пару. Не в смысле сексуальных отношений, а в смысле функционала. Дополняя и гармонизируя друг друга. Хотя о чём я. Какие мы? Есть я и есть он. Найт, несмотря на занятость, всё же затащил меня в аквапарк. В аквапарке было очень круто. Я, несмотря на то, что неплохо зарабатывал в свою донайтовскую жизнь, ограничивал себя во всем. Да, моя еда была качественной, одежда тоже, но таких вещей как аквапарк, я себе почему то не позволял. А может просто не было рядом человека, с которым я мог туда пойти. Сложно сказать. Началось всё с дикого секса в раздевалке. Там оказались закрывающиеся кабинки и Найт не мог этим не воспользоваться. Когда мы выпали из неё разгорячённые, встрёпанные (я) и с наливающимися засосами на шее (снова я), он широко улыбнулся немолодой женщине с девочкой-подростком, выходящим из соседней кабинки. Ритмичную долбёжку в стенку и влажные шлепки сложно было спутать с чем-то другим. Мадам зыркнула на нас злобно, а Найт был счастлив. Его склонность к эксгибиционизму меня смущала. Ему постоянно надо было демонстрировать, что мы не просто братья, а между нами есть секс. Я не понимал, зачем? Нам могут запросто лица побить. Благо, мы почти никуда не выбирались с Рублёвки, вернее, я не выбирался. – В администрацию почапала, дура заскорузлая, – хохотнул Ник. – Рванули на горки! Я отбил себе зад и так пострадавший в раздевалке и стесал локоть, поскользнувшись на мокрых ступенях, но был счастлив до соплей. Я чувствовал себя живым, все заботы будто остались вместе с вещами в кабинке. Мы опробовали все горки, потом поплавали в тёплом потоке, что змеился вокруг искусственных островков, посидели в джакузи, где в горячей воде поднимались ледяные пузырьки, а потом поцеловались в гроте. Нас пытались склеить симпатичные девчонки, но Найт сказал, что у него уже есть любимый человек и засосал меня прямо при них. Охренеть! Хорошо, что это было под лестницей на горку и там кроме нас никого не было. Когда девки ушли, я зашипел на него: – Какого хера ты делаешь? Мы не в Америке! Тебе, да и мне тоже, могут одним неловким движением сломать основание черепа и единственное место, куда ты сможешь сходить – это под себя! – Ой, не бзди, принцесска. Ты такая трепетная у меня иногда. – Иди нахер! – Паш, ну ты чего? – Ник, скажи, тебя мало били? – Достаточно, – вдруг посерьёзнел он. – Ты не сделал выводов? – Сделал. Я просто бью первым. А что делаешь ты? – Или не довожу до греха или сбегаю. Нельзя одному выстоять против толпы. – Эти твои кавказцы? – Не мои. Но и это тоже. Вот ты что бы сделал? Покрошил руками пять взрослых диких мужиков, который от слова «радуга» впадают в бешенство берсерков? Я выдернул запястье из руки Найта и пошёл к раздевалкам. Он догнал меня, зажал под колоннами, удерживающими трубу одной из горок. С одинаковой периодичностью по ней прокатывалось очередное тело и плескало водой. Здесь было мокро, пахло хлоркой и царил зеленоватый полумрак. – Пашка, не дури! Да, я отбитый, но ведь это для тебя не новость. Чего ты так психуешь? – Я психую, потому что ты подставляешь нас там, где этого можно избежать. Зачем тебе всем демонстрировать, что между нами есть что-то большее, чем… – Чем что? – сузил он глаза. – Ты считаешь меня своим братом, мужем, хозяином? Кем? Я замер. А кем я его считаю? Просто своим. – Ты даже сформулировать не можешь. И я делаю это за тебя. – Хватая меня за задницу при гомофобах или засасывая при чужих девках? – Чем могу, Паш, чем могу. – Что мне сделать, чтобы ты перестал нарываться? – Просто люби меня в любой ипостаси, которая тебе приемлема. Как брата, спонсора, трахаля, как угодно. Когда я буду чувствовать, что я тебе не безразличен, я оставлю твою честь и достоинство гражданина в покое. Я замер. Люби? Не безразличен? Он что, хочет чтобы у нас были … отношения? – О, этот взгляд. Тот момент, когда узнал, что земля не плоская, а круглая и не понимаешь, почему же люди не падают с шарика. Я смутился. Да, я плохо образован. Так вышло. Мог бы и не пинать меня в больное. – Иди сюда, придурок! – он обнял меня, прижимаясь всем своим жёстким, горячим телом и я вдруг понял, что страшно замёрз. У меня застучали зубы. – Эй, братишка, да ты замёрз. Всё, пошли в душ и домой. Дома в баню сходим, Генке из охраны скажу, чтобы включил, как в машину сядем. Даже после душа меня потряхивало и Игорь выкрутил отопление в машине на полную, а Найт всю дорогу прижимал к себе. Дома он запихнул меня в сауну, переключив её на режим парной и лупил вениками пока кожа не стала светиться малиновым. Упревший Найт плюхнулся рядом, погладил меня по исхлёстанным ягодицам, провёл языком по лопатке. – Хочу тебя, аж яйца сводит. Пошли в постельку, а? Я тебя долго мучить не буду. Меня так разморило, что я уже ничего не соображал. Тупо кивал и делал то, что велели. Позволил себя прислонить к стенке в душе, вымыть, обернуть в полотенце. Потом Найт просто закинул меня на плечо и понёс. В правом боку кололо. Ник сгрузил меня на постель, раскинул ноги пошире, согнул их в коленях, под задницу подсунул подушку и некоторое время созерцал своё любимое поле деятельности. Потом раздвинул половинки и присосался к приветливо сокращающемуся колечку мышц. – Даже твоя дырка мне рада больше, чем ты. Найт вылизывал меня до тех пор, пока у меня не встал, а потом засадил мне сходу на всю длину. Потолок надо мной качался, привычный жар возбуждения тяжело наливался в паху. Я сильно кончил, но из-за резкой боли справа оргазм скомкался, заставляя меня конвульсивно дёргаться. – Чшш. Ты чего так дёргаешься? Я перестарался? – Нет, справа колет. – Моя ты принцесска. Такая нежная. Спи. Найт вытер меня влажными салфетками, лёг рядом, подгребая под бок и я провалился в сон, как в омут. Утром меня подорвало и я метнулся в туалет, не успев закрыть дверь. Полоскало меня знатно, я думал, что вытошню желудок. – Дорогая, у тебя задержка? – спросил надо мной Найт. Я поднял на него слезящиеся глаза. Он смотрел внимательно и не улыбался. – Пошёл ты! – Ты ел что-то кроме того, что мы ели вместе? – Нет. Где бы я смог это сделать? Пока ты сидел в туалете, смотался на привокзальную площадь и купил себе беляш? – Бляяя! Зачем я это представил. Меня опять вывернуло. Я вытер рот и замахал на Ника рукой. Мол, выйди. Тошнота – это отвратительное, стыдное зрелище. Да и вообще. Я спустил унитаз и прилёг на ободок виском. Меня опять морозило. Чужие руки собрали мои волосы, быстро сплели в косу, прохладная ладонь легла на лоб. Найт вышел широкими шагами. Через пятнадцать минут в комнату зашли какие-то люди. А я так и сидел голым около унитаза на полу. Найт помог мне подняться, натянул на меня домашние хлопковые штаны, отвёл в спальню. Меня осмотрели, посветили в глаза, прощупали горло, заглянули в рот, а потом медик как-то хитро нажал мне на пах справа и я заорал от дикой разлитой боли. – Аппендикс. Работаем!