Принц и Нищий

Я плавал в багровом мареве. Было жарко, душно, тошно. В лицо плеснуло холодом, я резко открыл глаза. – Ну что, голубок, проснулся? Картинка, смазанная и несфокусированная начала собираться в массивного человека в дорогом костюме. Серые глаза, жёсткие, холодные. Серые волосы. Сжатый упрямый рот. Я ощутил себя лежащим на чём-то твёрдом. Руки были задраны над головой и закреплены наручниками. Ноги тоже. С лица стекала вода. Было холодно. Помещение напоминало мне карцер. Серые бетонные стены и потолок. Человек, стоящий надо мной, сел на стул, продолжая рассматривать меня с брезгливым интересом. – Ты всё же выжил. И ради чего? Чтобы питать в моём сыне нездоровое влечение. – Я вообще-то тоже твой сын. – Голос был надтреснутым. Я облизал губы. Хотелось пить. – Чисто биологически да. А так – ты просто грязная шлюха. – Я бы не отказался принять душ. Буду чистой шлюхой. – Дерзкий. – Что вам надо от меня, папаша? – Ты неплох был бы для того, чтобы держать моего сына в узде. Сердце зачастило. Я улыбнулся, дублируя хищную холодную улыбку отца. Нельзя допустить, чтобы этот урод подумал, что я что-то значу для Никиты. – Вот тут прокол вышел. Я всего лишь дырка. Никита и пальцем не пошевелит ради меня. – А чего же он к тебе в больницу таскался каждый день, а? – Хотел бордель открыть, а я консультирую. По своему профилю, так сказать. У меня аппендикс случился как раз в процессе важного этапа. – И как же ты его консультируешь? Орально? Ректально сейчас вряд ли можешь. – Вы хотите технических подробностей? Интересует техника мужского минета? – Мерзость. Господи, как я мог родить таких ублюдков? – Очень просто. Это называется препотентный тип передачи данных. – Проходил недавно по биологии и решил выебнутся. Храбрый заяц, который накосил трынь-травы. Но очень уж меня заел папаша. Дураком он не был и термин легко расшифровал с помощью косвенных слов. – Я никогда не был пидором! – Лучше трахаться в жопу, чем иметь своих детей за ублюдков. Папашу затрясло. Он вскочил, навис надо мной, вглядываясь в глаза с ненавистью и яростью. – Такой же языкастый, как твоя шлюха-мать. Но я знаю способ заткнуть тебе рот. Он вдруг судорожно начал расстёгивать ремень на брюках, а у меня расширились глаза от ужаса. Я задёргался, сдирая кожу запястий о металл наручников. А урод тем временем отстегнул мои ноги. Я попытался ударить его ногой, но тело плохо слушалось. Он перевернул меня лицом в лежанку, плюнул на задницу и с ходу загнал член. Я заорал. Этот же ублюдок долбил меня, вцепившись одной рукой в бедро, а второй намотав волосы на руку. – Ты даже сзади похож на свою мамашу- суку. Давай, ори сильнее! Она тоже всегда орала. Надолго его не хватило. Он задёргался, захрипел, сильно дёргая меня за волосы, а потом обмяк, навалившись всей тушей. Я еле мог дышать. Весил он не менее 100 кг. Потом он встал, застегнулся, схватил меня за многострадальный хвост, вывернул больно голову, и прошипел в лицо, брызгая слюной. – Если ты думаешь, что я тебя пожалею лишь из-за того, что ты когда то был мутной каплей на моём члене – ты ошибаешься. Не хочешь, чтобы тебя покалечили – научись держать язык за зубами. Иначе я его тебе просто отрежу. И если ты надеешься, что Найт будет тебя искать, то ты глубоко ошибаешься. Я передумал его шантажировать тобой. Слишком много чести для шлюхи. О том, что ты у меня – он не знает. Все твои вещи из больнички забрали, ты уходил сам, обнявшись со своим знакомым. Это видела медсестра. Найт просто подумает, что дешёвая шлюха променяла его на более сладкого папика. Он с усилием ткнул меня лицом в лежанку и ушёл. Прогремели замки. Меня начало потряхивать. Болели руки, вывернутые и ободранные, болел шов, горела огнём задница. Болело сердце. Впереди замигал неоновыми огоньками аварийный выход. Я, отталкиваясь коленями, подтянулся, навис над запястьями и провернул правую руку тыльной стороной вверх. Кусать себя было больно. Тело боролось за жизнь, боль заставляла зубы разжиматься. Я вспомнил холодные глаза папаши, сжал зубы и резко дёрнул головой, повреждая сосуды. Кровь текла недостаточно интенсивно. Пользуясь ей как смазкой, я смог переместить в тесном кольце наручников левое запястье над правым и начал рвать и его зубами тоже, дёргая головой, чтобы расширить рану. Чтобы кровь текла интенсивнее, я начал сжимать и разжимать кулаки, как это делают, когда берут кровь на анализ из вены. Жидкая струйка окрепла, начала выходить толчками. Жаль, что тут так холодно. Но горячую ванну я могу получить только когда сдохну. В аду. Я работал кулаками, пока не началось головокружение. Положил голову на предплечья, из последних сил сокращая мышцы. Загремел замок. Блядь, я, кажется, не успел. Я услышал крик, а потом меня унесло зыбким водоворотом.