Принц и Нищий

Никита всё же затащил меня на американские горки. Я визжал как девчонка и закрывал глаза руками, когда вагончик вскарабкался на высшую точку и замер там перед тем, как провалиться вниз. Он отрывал руки от моего лица и заставлял смотреть, хохоча как ненормальный. Было страшно, пока я вдруг не понял, что были вещи и пострашнее в моей жизни. Адреналин вдруг переключил страх на азарт, я отцепил руки от поручня, вскинул их вверх и заорал от избытка чувств, выплёскиваясь, освобождаясь, когда весь наш поезд сорвался со стопоров вниз. После клиники в Швейцарии, где мне сделали пластику шеи и запястий, прошло уже пять месяцев. А с событий в особняке папаши полгода. Тогда нападение на олигарха Суринова списали на бандитские разборки, касающиеся его теневого бизнеса. И погиб он, закрывая своим телом сына. Как герой в общем погиб. Ему устроили пышные похороны, где я присутствовал как партнёр его сына. Достаточно было надеть тёмные очки, спрятать волосы под кепку и вот мы уже с братом два разных человека. Тем более, что три недели плена сказались на мне не в лучшую сторону. Найт тоже сильно похудел, переживая моё предательство, а потом разыскивая меня в истерике и гневе, но выглядел не так печально, как я. Как оказалось, Гена из его охраны, был шпионом и работал на отца. И слил тому информацию о новой игрушке сына. Папаша выбрал наилучший момент, чтобы его человек вытащил меня под наркотой из больницы, имитируя побег, а потом принялся ломать сына под себя. Трастовый фонд, который был предметом притязаний, Найт записал на меня, что не позволяло отцу им распоряжаться. А вот Найт им распоряжаться мог, пройдя одностороннюю процедуру развода. По брачному договору, который все же был в той стопке документов, в случае предоставленных доказательств измены с моей стороны, всё моё имущество переходило к мужу, и развод был возможен без моего присутствия. Узнав про этот договор, я хмыкнул. Найт переиграл сам себя. Он так хотел привязать меня к себе, что даже не погнушался договором, который оставил бы меня без всего, гульни я на сторону. А отец воспользовался его манией. Манипуляция бы удалась, не разгляди охрана Найта, а конкретно тренер мой, Семёныч, чтоб у него сто лет ничего не болело, знаки, что я оставил на каждом снимке. Жизнь – цепочка случайностей. И никогда не знаешь, какое именно звено не выдержит напряжения, а какое удержит весь вес. Договор Найт уничтожил. Сам. Я не просил. И жизнь покатилась по протоптанной колее. Я учился, Найт работал, мы трахались, вернее любили друг друга. Как я это понял? Он мне сам об этом сказал. После реабилитации в клинике в Швейцарии, мы поехали отдыхать в Италию. Найт арендовал виллу с отдельным выходом на пляж. В первый день мы выползли к морю лишь на закате. Я сидел горящей задницей на прохладных камнях и смотрел на тонущее в море солнце. Ник пристроился сзади, положив мне голову на плечо и обнимая. Он всё не мог отлипнуть от меня с похищения. Его страх потери трансформировался в тактильность. Сидя рядом он касался меня бедром или локтем, по улице мы ходили переплетя пальцы, во сне он прижимал меня к себе. Вначале я бесился ужасно. Но потом просто привык. Закат был красивым. Море горело, мерцая тёмными мазками волн, в расплавленной лаве заходящего солнца. Я мог бы смотреть на него бесконечно. На это море, в этой стране, с этим человеком за моей спиной. Ник, будто почувствовав, что мои мысли коснулись его, обратился ко мне: – Паш. – Ммм? – Я тебя люблю. – Чего?! – Люблю тебя. – Больше не дам. Ты меня заебал. В прямом и переносном смысле. – Я не шучу. Я повернул голову, вглядываясь в профиль Ника. Солнце красными мазками ложилось на его лицо, делая его непривычным, странным, будто его рисовал Врубель. Картину можно было бы описать как «Ожидающий демон». Найт ждал. Моей реакции, моего вердикта. Уголок губы подёргивался, и я поцеловал его туда. – Я верю.