***
В жизни Маринетт одновременно всегда были закрытые двери и бесконечный простор. С этим сложно порой ужиться, сложить друг на друга, потому что жизнь — это не всегда лишь последовательность событий и не всегда есть осознание, в какую сторону в этот самый миг она идет. Ее научили упорядочивать разум, каждую деталь и каждую секунду, потому что только так она могла достичь уровня, при котором сможет действительно видеть, что будет лучше, и не отказываться от шага, если он приносит личную боль или если польза от него лишь на чуть-чуть превышает благо. Ее, как человека, не должно существовать, она баланс, и грань, на которой она стоит, никогда не должна качаться. Порой Маринетт кажется, что за закрытой дверью она слышит лучше и больше, чем ступая в комнату, словно сама жизнь вдруг делает вдох, когда она прячется за плотно задернутыми шторами замурованного границами сознания. Маринетт смотрит в блокнот и перечитывает записанные детали. Она переписывает факты то так, то эдак, пытаясь понять, размышляя, насколько все изменится от структуры, пытаясь додумать то, чего не знает. Все это, кажется, не имеет никакого значения, потому что она не может ухватиться за ниточку. Она не может выглянуть в окно, потому что в ее мысленных шторах нет даже щелочки, чтобы увидеть свет. Простор ее губит. Она задумчиво крутит в руках ручку и начинает набрасывать на полях под исчерканным списком Плагга. Она скучает по нему больше, чем стоило, и все время невольно пытается протянуть свое сознание к нему, понять где он и как. Если бы она хотя бы могла узнать, что он доволен, ей было бы проще сосредоточиться. Маринетт рисует ему хвостик и проводит большим пальцем по мордочке, ощущая взгляд Тикки на себе. — Из меня все-таки получится плохая Хранительница, — вдруг говорит Маринетт вслух и смотрит на Тикки. — Я уже нарушила два правила. И, скорее всего, нарушу еще. — Ты ведь не собираешься искать Плагга, правда, Маринетт? — Тикки подлетает ближе и обнимает ее за запястье, с тревогой приподнимая голову. — Это очень опасно. — Нет, что ты, — Маринетт приподнимает брови и откладывает в сторону ручку. Она поднимается на ноги и подходит к окну. — Я имею в виду, что если я уже начала неправильно, то эти ошибки могут повлечь за собой… что это? — Маринетт щурится и распахивает окно, чтобы лучше видеть. Ее сразу окутывает холодный воздух и оглушает шум, но не привычный, свойственный этому городу, а другой, говорящий о панике где-то вдалеке. — Тикки, трансформация! — ее окутывает розовый свет, и она тут же выскакивает на улицу, благодаря мастера Фу за то, что ее комната выходила в пустой безлюдный переулок. Ледибаг даже не касается ногами крыш, паря над землей навстречу ощущению, зудящему на краю сознания. Теперь она не только слышит, но и чувствует присутствие акумы, и это намного лучше, чем сидеть в четырех стенах и пытаться понять, как ей найти Бражника. У нее появляется странное ощущение, что это ее пытаются выловить на живца, но даже если так, то Бражник жестоко ошибается, думая, что сможет с ней справиться. Она выскакивает на площадь у Лувра как раз в тот момент, когда огромный каменный гигант отрывает пирамиду вместе с фундаментом и швыряет в соседний от Ледибаг дом. Ни секунды не задумываясь, она обвивает пирамиду йо-йо и медленно опускает на землю, не отнимая взгляда от своего противника. С такими размерами с ним невозможно будет говорить — она сомневается, что Бражник ее услышит, если она попытается, поэтому на этот раз она решает просто сделать свою работу. — Невероятно! — слышит она мужской голос справа от себя, и старательно прячет даже от самой себя раздражение, безошибочно понимая, что это Нуар. — Это было оче-ень впечатляюще! — Эвакуируй людей и проследи, чтобы на улицах никого не было, — отзывается Ледибаг достаточно громко, чтобы он мог ее услышать, и одновременно с тем отпрыгивает в сторону, стоит только гиганту поднять руку и замахнуться в ее сторону грузовиком, и перескакивает на другую крышу, внутренне надеясь, что этот Нуар достаточно ловок, чтобы не попасть под такой очевидный удар. Она не оглядывается, чтобы проверить, лишь хватается йо-йо за огромную каменную руку, тянет оружие на себя, и ее резко бросает вперед движением акуманизированного — Ледибаг крутится на леске, подтягивает к животу ноги, группируясь, а когда великан поднимает локоть, чтобы попытаться ее сбросить, делает леску короче и притягивает себя ближе. Ледибаг опускается ему на плечо, не реагируя на громкий крик возмущения, с которым гигант попытался стряхнуть ее с себя, присаживается, удерживая равновесие, и беглым взглядом осматривает крупное каменное тело в поисках предмета, в который могла вселиться акума. Она замечает справа от себя на крышах движение, безошибочно понимает, что это Нуар, и дает ему команду спуститься на землю. — Шест! — коротко бросает она, уверенная, что он поймет — и тот вытягивает оружие в длину, преграждая великану путь. Тот спотыкается, в полете перед землей Ледибаг скручивает его йо-йо, связывая руки, и падает вместе с ним, ловко отскакивая в сторону. — Леди, вы просто потрясающа, — произносит подошедший Кот Нуар, отвешивая ей поклон, и Ледибаг хочет уже закатить глаза, как великан, сдерживаемый ее йо-йо резко разделяется на частицы и появляется буквально в нескольких метрах от них, сводя к нулю все труды Ледибаг и Кота Нуара. Пока Нуар ругается, Ледибаг даже бровью не ведет, приученная к тому, что эмоции во время боя только мешают. Она мгновенно оценивает обстановку и обвивает йо-йо вокруг Нуара, буквально отбрасывая его в сторону — и в этот же миг туда, где он стоял, опускается каменная рука, рассыпаясь и собираясь, как трансформер, но в разном порядке. Поняв, что он существует сразу в нескольких измерениях и поймать его простыми методами будет не так уж и просто, Ледибаг проскальзывает прямо между расставленных ног гиганта, увлекая за собой и Нуара, и откатывается в сторону, пока каменная глыба в ярости рушит все вокруг, поняв, что добыча от нее ускользнула. — Что ему нужно? — спрашивает Нуар, ловко поднимаясь на ноги и выставляя перед собой шест, пока Ледибаг вызывает супер-шанс. Ей в руки падает огромный рулон красно-черной ткани, на ощупь похожей на брезент. — Какая странная суперсила. — Ему нужны мы, — коротко реагирует Ледибаг на первый вопрос и быстро оглядывает пространство, пытаясь понять, зачем ей ткань. Взгляд цепляется за фонари вдоль всей дороги — она показывает Нуару, чтобы он следовал за ней и запрыгивает на самый далекий от гиганта фонарь. — Он может перемещаться, собираясь заново, но единственная целая его часть — это голова. — Не понимаю… — Сможешь заставить его пройти подо мной? — спрашивает Ледибаг, частично разматывая ткань и закидывая леску своего йо-йо на соседний фонарь. — Постарайся найти предмет, в котором спрятана акума. — Все, что прикажете, моя Леди, — мурлыкает Нуар и в два счета оказывается рядом с каменным монстром. Кот действует довольно изящно, Ледибаг не может этого не признать. Он прыгает вокруг гиганта, обращая на себя его внимание до тех пор, пока тот не поворачивается в нужную сторону и не замечает Ледибаг, балансирующую на нависающем над дорогой фонаре. Нуар ведет его безошибочно точно, и когда до нее остается несколько метров, Ледибаг цепляет кусок ткани за выступ на фонаре, прыгает на соседний, растягивая ткань, как преграду, и наматывает ткань на голову гиганту, пробежав по стенам окружающих их домов. Он тут же теряет что-то, что позволяет ему держать в целости свое тело, и превращается в груду камней, хаотично летающих вокруг в совершенном, страшном беспорядке, еще большем, чем прежде. Ледибаг закрывает глаза, прислушиваясь, и чувствует через акуму, в какой ярости Бражник, сколько в нем ненависти от того, что его марионетка попала в ловушку и не может даже убрать ткань, заблокировавшую органы его чувств, потому что теперь не существует ни рук, ни ног, только хаос, связанный друг с другом силой притяжения. — Леди, это? — восклицает Нуар снизу, прерывая ее погружение в чужое сознание, и машет ей чем-то, похожим на фиолетовый камень, видимо, выпавший из существа, когда оно начало распадаться на составляющие. Она кивает, и Нуар, вызвав Катаклизм, одним движением его уничтожает. Из него вылетает маленькая фиолетовая бабочка, и каменный монстр тут же превращается в щуплого человека, а то, что она приняла за камень, смятой запиской. Ледибаг подхватывает человека у самой земли и, прежде, чем замахнуться йо-йо, чтобы поймать акуму, смотрит на Нуара. Ей нужно с ним поговорить. Но она очень хочет проследить за бабочкой, когда лишит ее силы. — Сможешь встретиться со мной через полчаса у Эйфелевой башни? — отрывисто спрашивает Ледибаг и в этот же миг йо-йо смыкается на акуме. Нуар оказывается рядом так быстро, что она едва успевает моргнуть — он заинтересованно следит за тем, как она сжимает пальцами свое оружие, потом поднимает голову и смотрит ей в глаза. — В чем дело, Нуар? Не хочешь тратить свое драгоценное гражданское время на геройские обсуждения? — Прости, моя Леди, просто хотел убедиться, что ты настоящая, — практически мурлычит тот, и Ледибаг, не сумев подавить раздраженного вздоха, отворачивается. — Я приду. Это ведь свидание? — Ты флиртуешь со всеми, с кем знаком только час? — спрашивает она, приподнимая брови. — А Леди уже ревнует? — игриво спрашивает Кот Нуар, опираясь скрещенными локтями о шест. — Тебе стоило сказать мне сразу, чтобы я не терялся в догадках. — Сомневаюсь, что это действительно так, — Ледибаг усмехается и касается пальцем его носа, отчего лицо Нуара приобретает очень глупое выражение. — Ты просто ловелас, которому хочется чего-то новенького. — Ты говоришь мяускорбительные вещи, Миледи, — дуется тот, и Ледибаг выпрямляется, отстраняясь от него. — Я ведь не могу тебе врать — я герой! — Маска не спасает тебя от лжи, Кот, — она отворачивается. — Беги скорее, пока не трансформировался обратно. — Иначе ты увидишь мое истинное лицо и влюбишься? — снова подначивает Нуар, обратно сокращая между ними расстояние, и Ледибаг смотрит на него усталым взглядом — таким усталым, каким только может его сделать, потому что выносить носителя кольца Плагга оказывается в разы сложнее, чем она себе представляла, и не только потому, что он стал героем, не готовясь к этой ответственности, в отличие от нее, но и потому что был до ужаса похож на своего квами. А Ледибаг это не нравилось — очень не нравилось. Она не могла быть предвзятой к Коту Нуару, пока он напоминал ей поведением ее лучшего друга. Она старается игнорировать это, но получается из рук вон плохо — дело привычки: отвечать на подобные реплики шутками. — Иначе твое время закончится, настанет полночь, и мы оба превратимся в тыквы, а я на это, — Ледибаг приближает свое лицо к его и улыбается, когда тот снова несдержанно удивляется, — смотреть не готова. — В таком случае мне стоит дать тебе время привыкнуть ко мне, чтобы тебя не пугала возможность увидеть меня тыквой, — мурлыча, произносит тот. Слышится писк кольца, и Нуар, словно опомнившись, салютует Ледибаг двумя пальцами и подскакивает на шесте, исчезая за крышами ближайших домов. Она наконец-то вздыхает с облегчением, очищает бабочку, выпускает ее и подпрыгивает на ближайшую крышу. Она преследует ее довольно долго, но бабочка, будто зная, что она не одна, что за ней «хвост», просто бесцельно летает по Парижу, то и дело меняя траекторию. У Ледибаг уже начинает опасно пищать серьги, когда она все-таки сдается и в последний момент падает за мусорный бак в переулке, который тут же озаряется розовым светом. Тикки устало падает к ней на ладонь, и Маринетт поспешно достает из сумочки печенье для нее. От странной, неприятной смеси разочарования, злости и расстройства сердце Маринетт колотится так быстро, что она почти хватает ртом воздух, и пока Тикки подкрепляется, ей приходится немного помедитировать, прислонившись прямо к грязной стене. — Не могу поверить, что я ее упустила, — говорит Маринетт довольно спокойно, когда последний кусочек печеньки исчезает и мордочка Тикки становится довольной. — Я была уверена, что бабочка должна вернуться назад, она ведь не обычная. Не обычная ведь? — Я не знаю, Маринетт, — тихонько отвечает Тикки, подлетев к ней ближе и погладив ее по щеке. Маринетт хмурится, чуть подавшись навстречу усталому прикосновению, но почти сразу открывает глаза и выпрямляется. — Силы талисмана значительно искажены. Но раньше бабочки действительно принадлежали квами Бражника. Возможно, он возвращается не сразу, или знал, что ты последуешь за ним, и ждал, когда закончится твоя трансформация. Нужно будет попробовать еще раз. Возьми в следующий раз второй талисман и используй его для слежки, когда мои силы иссякнут. — Надеюсь, мастер Фу одобрит твою мысль, — бормочет она, окончательно отлипая от стены, и Тикки садится ей на плечо, смотря большими внимательными глазами. — Сможешь продержаться еще час? На этот раз без битв, надо поговорить с Нуаром. — Конечно, — с готовностью кивает Тикки. — Я ведь поела. И, Маринетт… не будь к нему так строга. — Я не… — Маринетт на мгновение прикрывает глаза, понимая, что хотела начать отрицать очевидное, и слабо улыбается. Ей нужно больше медитировать, нельзя позволять эмоциям управлять ее решениями и отношением к тому, кого выбрал мастер Фу ей в помощники. Она должна доверять своему наставнику больше, чем самой себе, а не обижаться, что ей пришлось расстаться с Плаггом. — Он и правда неплохо себя показал, так что я постараюсь обучить его, не отвлекаясь на эмоции. Спасибо, Тикки. Тикки уверенно кивает, веря в Маринетт намного больше, чем она сама себе. Убедившись, что в переулке больше никого нет, Маринетт превращается в Ледибаг и в два счета запрыгивает на крыши. Она летит вперед, раскрывая свое сознание и прислушиваясь, пытаясь снова и снова найти Нууру и Дуусу, но ее снова преследует лишь пустота. Ледибаг сразу замечает Нуара, он ждет ее, сидя на одной из балок с такой легкостью, лишенной страха, будто всю жизнь был супергероем. Она тихо приземляется позади него и делает глубокий вздох. Плагг ее лучший друг и сейчас он слышит ее, даже если не может ответить, а, значит, она должна постараться относиться с уважением и к тому, кто сейчас носит его в себе, какой бы раздражающей не была эта мысль. — Вы крадетесь, как мышка, Леди, — произносит Нуар не без восхищения, и Ледибаг слабо улыбается ему кончиками губ. — Привычка, — спокойно говорит Ледибаг, уже без попыток ответить на флирт флиртом, и опускается рядом с ним на балку, тоже свешивая ноги. — Плагг объяснил тебе, что к чему? — В общих чертах, Леди, — Нуар чуть шевелит хвостом-ремнем, который держит в руках, и смотрит на Ледибаг большими зелеными глазами Плагга. — Рассказал про цель, про Бражника, про необходимость найти другие талисманы. Сказал, что я должен прикрывать тебя. Ну и, — Нуар вдруг усмехается, — он очень много о тебе говорил. Сегодня я понял, почему. — Я охраняю другие талисманы, — кивает Ледибаг, удивляясь, что Плагг решил рассказать об этом самостоятельно, но Нуар внезапно улыбается шире и чуть мотает головой. — Нет, он говорил о тебе, — поправляет он. — Обо мне? — довольно глупо переспрашивает Ледибаг, приподнимая брови. — Да, о том, какая ты невероятная, — Нуар легко откидывается назад, упираясь позади себя ладонями и поднимая голову вверх. — Сначала я думал, он просто пытается сгладить первое впечатление, но когда ты появилась… — Сейчас не март, Котик, давай ты будешь мурлыкать под чьим-нибудь другим окном? — со смешком перебивает Ледибаг, щелкая Нуара по колокольчику, и тот хлопает ресницами, смотря на нее в упор. — Я для дела позвала тебя сюда, а не на дружескую встречу. — Я знаю, Леди, не думай, что я не серьезен, — Нуар улыбается несколько смущенно, но тут же будто бы снова обретает уверенность и склоняет голову, словно настоящий кот. — Я сделаю, что угодно, чтобы, может быть, однажды, ты признала меня достойным. Ледибаг чуть качает головой. Она не знает, часть ли это Плагга или того, кто носит маску Нуара, но чувствует, что его дурашливость будет для нее значительной запинкой в любом бою. Она к такому не привыкла, в ее жизни никогда не было тех, с кем можно пошутить, кроме квами, и люди ассоциируются у нее только с работой и долгом. Но она не хочет, чтобы он чувствовал ее отторжение, потому что в нем нет ни капли логики. — Так, значит, ты охраняешь талисманы? — Да, и мне нужно найти пропавшие и защитить город от возможных разрушений и несчастий, — Ледибаг вздыхает чуть свободнее, когда он переводит тему. — Точнее, теперь нам. Тот, кто забрал их, очень опасен и ни перед чем не остановится, так что никто не должен даже заподозрить о том, кто ты на самом деле. Никто, понимаешь? Ни родные, ни партнер, даже твоя собака не должна знать, кто ты. — Коты не переносят собак, Леди, как ты могла предположить подобное? — почти искренне возмущается Нуар, и Ледибаг снова позволяет себе улыбку. — Клянусь, никто не узнает мою тайну. — Ты должен защищать свой талисман, — добавляет она. — Если Бражник получит и его, его почти невозможно будет остановить. Я буду рассказывать тебе необходимую информацию: о том, как пользоваться кольцом, какие особые силы у него есть. — Ну, мне тут немного подсказали, — говорит Нуар и смотрит на кольцо, распрямляя перед собой пальцы. Ледибаг тоже опускает на него взгляд, ожидая, что он скажет дальше. — Катаклизм дарует разрушительную силу, довольно внушительную, это так круто! Еще мой шест обладает разными удивительными свойствами, я могу даже позвонить тебе с него. Ледибаг хмурится. — Это не забавы и не игрушки, — довольно спокойно говорит она, хотя внутри все неприятно ворочается. — От тебя зависит, будет ли восстановлен всемирный баланс, и если такая ноша тебе не по плечу, советую отказаться на берегу, чем пойти ко дну и утянуть меня вместе с собой. — Я готов, Леди, — вполне ровно отвечает Кот Нуар, смотря на нее искоса. — Я закрою тебя собой от любого удара, даже смертельного, и я прекрасно осознаю ответственность, которую на себя взял. — Жертвовать собой не обязательно, — Ледибаг поднимается, решая, что на этом пока разговор можно окончить и не использовать больше силы квами, которым и так сегодня досталось. — Но… спасибо. Я тоже буду защищать тебя, что бы не случилось, на это ты можешь рассчитывать. — Тогда, — Нуар поднимается вслед за ней, протягивая руку, — рад знакомству, моя Леди, — она вкладывает свою ладонь в его, собираясь пожать, но он ловко ее переворачивает и манерно целует, касаясь губами затянутых в перчатки из спандекса пальцев. Прежде, чем она успевает что-то сказать, он уже исчезает внизу, за пределами ее видимости, очень просто и ловко. Ледибаг растерянно смотрит на руку и касается ее кончиками пальцев, пытаясь понять, что именно чувствует. Все это, на самом деле, в глубине души ей одновременно нравится — это лучше, чем целыми днями только тренироваться — и раздражает, потому что это слишком для всех ее чувств. Она не понимает, кто друг, а кто враг, не знает, с чего начинать поиски и как ей быть, и, внезапно, становится обычным человеком, даже если примеряет маску героини. Она не может сказать, почему ее пугает это настолько сильно — потому, что она не привыкла, или потому что она и не хочет привыкать? Смотреть на Кота Нуара и не знать его личность — все равно что добровольно подвергнуть себя пыткам в попытке понять, хорошо ли тот обращается с Плаггом. Ледибаг, естественно, доверяет мастеру Фу, всегда доверяла, ведь он ее наставник, но одно дело слепо доверять словам, а другое — фактам. В это мгновение, почти отчаявшись, она думает о том, что при удобном случае расспросит Нуара о том, каково с ним Плаггу, и, полагаясь на свои умения, выяснит, лжет тот или нет. Это меньшее, что она могла себе позволить, чтобы выяснить хоть какие-то незначительные подробности, но так ей явно будет проще морально собраться с силами и направить их все на поиски Бражника. При следующей встрече ей обязательно нужно будет поделиться с напарником своими мыслями и приобщить его к делу — нечего просто спасать Париж, раз взял на себя ответственность, пусть помогает во всем. Он знает город, жил тут намного дольше него, так что он наверняка будет полезен. К тому же, взгляд со стороны никогда не был абсолютно бесполезным. Ледибаг спускается с крыши, убирает йо-йо на пояс и снимает трансформацию, позволяя Тикки, не так сильно уставшей, как в прошлый раз, зависнуть в воздухе прямо перед ее лицом. Пока Маринетт ищет в сумочке печенье и палочки, которыми закрепляет волосы, квами смотрит на нее в упор неясным, нечитаемым взглядом и молчит, что весьма непривычно для нее, поэтому, не выдержав и пары минут, Маринетт вскидывает голову и поднимает брови. — Ну что такое? В чем дело, Тикки? — спрашивает она с долей недовольства, наконец найдя необходимое, и протягивает, не глядя, ей печенье. — Я вела себя нормально, как ты и просила — никаких обвинений и почти ноль процентов пренебрежения. По крайне мере, внешне. — Он тебе нравится, — сразу бросает Тикки, вертя в лапках кусок печенья, и Маринетт удивленно на нее смотрит, даже замерев. — Тебе нравится Кот Нуар, я знаю это, не пытайся от меня скрыть. Ты ведь понимаешь, что это только потому, что ты скучаешь по Плаггу? — Не говори глупостей, я лучше знаю, что чувствую, и он мне точно не нравится, — отвечает Маринетт с ворочающейся в голосе резкостью и отворачивается, собирая палочками волосы почти на самой макушке. — Я говорила Плаггу, что привязанности с человеком — плохая идея, и не советовала начинать воспитывать тебя с самого младенчества, но он все равно постоянно к тебе лез, и вот результат, — продолжает упорно Тикки, так и не притронувшись к еде, и Маринетт, встряхнув выпавшей отросшей челкой, никак не желающей укладываться, поджимает губы, делая вид, что снова что-то ищет в сумке. — Будь внимательна, Маринетт. — Не переживай, — ровно произносит она севшим голосом. — Я не хочу в него влюбляться, — и, запнувшись, все-таки смотрит на Тикки. — В смысле, в Нуара. А если я не хочу, то не влюблюсь. — Это не так работает, — вздыхает Тикки и, опустив печенье обратно в сумку, подлетает к Маринетт и обнимает ее лапками за щеку. — Не позволяй себе делать ошибок, хорошо? — Я всего лишь человек, — сипло говорит Маринетт. — Ты Хранительница, — не соглашается Тикки и снова смотрит на нее тем самым взглядом. — И на тебе большая ответственность. Я ее не просила, думает Маринетт с отчаянием, с горечью, с невыносимой, гигантской болью под ребрами, разрастающейся до сердца. Я не просила этой ответственности, это вы все выбрали ее за меня. — Я поняла тебя, — все-таки говорит Маринетт и, кивнув в сторону выхода из переулка, направляется в его сторону — Тикки молча опускается в карман ее свитера, проигнорировав открытую сумочку, и прижимается лапками к ее животу. Маринетт со вздохом на мгновение накрывает квами рукой, как бы приобнимая, но почти сразу выпуская, чтобы выглянуть и посмотреть по сторонам, а затем и выскользнуть на людный тротуар. Никому нет до нее дела, так что Маринетт, открыв в телефоне карту города, смотрит, где она находится и где — их небольшая квартирка с мастером Фу, и идет в ту сторону. Ты влюблена в Кота Нуара, с раздражением передразнивает она в своей голове. Он напыщенный и дурак. Делать мне больше нечего, кроме как влюбляться в него. Сначала разберусь с поисками Нууру и Дуусу, а потом уже и буду думать о том, что делать с собственными чувствами. Которых, конечно, нет и не будет. Она все еще не отпускает мысль, что с Бражником разобраться можно будет мирно, хотя с каждой битвой ей и кажется это все менее и менее осуществимым — то, что происходит в городе при нападении акум, не имеет прямой вины Бражника. Да, он нападает на Париж чужими руками, но разрушения приносят именно акуманизированные люди, в то время как самому Бражнику нужны лишь талисманы. Маринетт не знает, говорит ли он им разрушать город в попытке победить героев, но очень в этом сомневается, хоть и считает, что тот мог говорить им добывать серьги и кольцо любыми способами. В конце концов, Бражник — тоже всего лишь человек. Как и она. Да, с тяжелой судьбой, но и у нее в жизни не все гладко. Если есть возможность помочь ему, то она это сделает. И не потому, что ее так учили, а потому что она знает — так будет правильно. Дать ему еще один шанс, он многим бывает очень нужен, ей — особенно.***