in my dream

      Юнги нервно стучит ногой по полу. Его самого смертельно раздражает этот звук, но он ничего не может с собой поделать. Прошло уже несколько часов. Несколько часов, в течение которых с Сокджином могло произойти все что угодно, а они так ничего толком и не предприняли, чтобы его спасти. Юнги кажется, что еще немного, и он выпрыгнет из собственной кожи. Ему вообще с большим трудом удается заставлять себя сидеть на жестком стуле в полицейском участке и, скрестив руки на груди, отвечать на бесполезные, по его мнению, вопросы детектива Кана.        Если бы не крепко сжимающая его плечо рука Намджуна, сидящего справа, и не ерзающий слева на стуле Хосок, Юнги, наверняка, уже начал бы от волнения и тревоги наворачивать круги по комнате. А так он просто раздражающе стучит ногой по полу, впивается пальцами в собственные предплечья, кусает до крови губы и прожигает мужчину перед собой нетерпеливым взглядом, пытаясь, очень сильно пытаясь не кричать и не поддаваться панике и истерике. Потому что прошло уже много времени, а Юнги еще ничего не чувствовал от Сокджина. Юнги знает, что он жив, он проверяет каждые три минуты, и скорее всего парень просто спит, но легче от этого не становится.       После звонка Юнги, Намджун, неизвестно каким образом, приезжает за рекордно короткие двадцать минут, хотя от их квартиры до компании ехать на такси минимум полчаса. Юнги не знает, какое у него выражение лица, но судя по взгляду Намджуна, очень пугающее, потому что младший сгребает его в объятия сразу же, как видит.       Это помогает Юнги немного отмереть, последние двадцать минут он провел, пялясь пустыми глазами на свои дрожащие ладони. Тепло чужого тела немного помогает ему прийти в себя, вспомнить, наконец, что он должен сосредоточиться на чем-нибудь помимо мысли, что Сокджин сейчас совсем один в темном сыром подвале.       - Хен, мы найдем его, - заверяет Намджун спустя несколько мгновений, убежденно глядя Юнги в глаза. На лице его явно написано беспокойство, но, что удивительно, взгляд горит такой уверенностью, что это невольно приободряет Юнги. Намджун из тех, кто обычно всегда адекватно оценивает шансы на успех любого предприятия, и если он так уверен, значит, он действительно верит, что они могут найти Сокджина. Юнги сжимает плечи младшего, приказывает себе собраться, медленно выдыхает и решительно кивает. Ради Сокджина он должен сделать все, что может и даже больше.       Намджун вытаскивает его на улицу и запихивает в дожидающееся такси, сам поспешно садится рядом на заднее сидение и крепко сжимает дрожащие и холодные пальцы Юнги в поддерживающем жесте. Он называет таксисту адрес полицейского участка и озабоченно хмурится.       - Я уже позвонил дяде, повезло, что сегодня его смена. Он знает про… твою ситуацию, поэтому будет легче убедить его, что все серьезно, - говорит Намджун. Юнги отстраненно кивает, кусая губы, он слишком занят подавлением паники и тревоги, чтобы на самом деле внимательно слушать друга. – Еще я позвонил Хоби, он поехал сразу в участок, - продолжает Намджун, когда Юнги резко поворачивается к нему, он невозмутимо пожимает плечами. – Он нужен тебе сейчас, хен, ты же знаешь.       Юнги поджимает губы, но все же едва заметно кивает. Это правда, он не может отрицать. Ему нужен Хосок, как никогда сильно нужна его энергия и оптимизм. Ему нужно согреться в лучах солнечной ауры друга, чтобы не развалиться на части и не скатиться в пучину депрессивных, навеянных беспокойством мыслей. Присутствие Намджуна отлично помогает Юнги сохранять спокойствие, но чтобы действительно адекватно мыслить, Юнги необходима была тяжелая артиллерия.        Хосока, нервно расхаживающего перед ступенями полицейского участка, они видят еще издалека. Сложно не заметить его яркую рыжую шевелюру и радужный свитер с тигром под темно-зеленой курткой. Юнги почти уверен, что даже если бы участок не был так хорошо освещен, Хосока все равно было бы видно даже в темноте.       Стоит Юнги выйти из такси, как Хосок подлетает к нему и порывисто обнимает. Он ничего не говорит, а просто делает то, в чем он лучше всех – передает свое тепло и энергию тем, кто в этом нуждается больше всего. И если Намджун всегда знал, какие слова подобрать, чтобы убедить или успокоить Юнги, то Хосок отлично понимал, что его хену нужно в эмоциональном плане. Поэтому, несмотря на то, что самого Хосока бьет нервная дрожь, он продолжает крепко сжимать руки Юнги, даже после того, как отстраняется и внимательно смотрит в глаза друга.       Юнги с трудом сглатывает, потому что на лице парня написано болезненное беспокойство, Хосок так сильно за него переживает, что это заставляет Юнги чувствовать себя виноватым и благодарным одновременно.       - Спасибо, что приехал, - произносит он хрипло, слова даются с трудом, едва продираясь через сухое горло. Хосок поджимает губы и чуть хмурится.       - Не говори ерунды, хен. Я не мог не приехать.       - И тебе тоже, Намджун. Серьезно, спасибо, - Юнги поворачивает голову к Намджуну, который дергано кивает.       - Не стоит, хен. Пойдем, Сокджин-хен… - Намджун обрывает себя и поспешно поджимает губы. Юнги тяжело сглатывает и кивает. У них действительно нет на это времени. У Сокджина его нет.       Детектив Кан, друг отца Намджуна, невысокий начинающий лысеть мужчина с усталым выражением лица, но цепкими очень внимательными темно-карими глазами, которыми он прошивает Юнги насквозь, пока снова и снова расспрашивает про Сокджина, их связь и последний сон. Юнги знает, что прошло уже несколько часов, ему давно надоели все эти бесконечные расспросы, тело устало сидеть на неудобном пластиковом стуле, первоначальные паника и волнение уже преобразовались в злость и раздражение. Если бы не чуткий Хосок, что то и дело ненавязчиво касался его колена, Юнги бы давно не сдержался и устроил сцену, только бы полиция начала уже хоть что-то делать.       - Мин-ши, вы ведь понимаете, что похищение – это серьезное заявление, полиция не может возбуждать дело, не будучи точно уверена, в совершении этого преступления, - произносит, наверное, уже в десятый раз, детектив Кан. Тон его спокойный и размеренный и невероятно бесит Юнги. Он уже собирается возразить, но мужчина не дает ему это сделать: - Да, я осознаю, что связь душ – это более чем надежный источник, но не для закона, Мин-ши. По закону мы должны, как минимум убедиться, что ваш соулмейт действительно находится в опасности.       - Я ничего не увидел бы, если бы это было не так, - раздраженно выплевывает Юнги, крепко сжимая зубы. Может быть, детектив Кан и не виноват, но Юнги, честно, нет до этого никакого дела, пока его Сокджин лежит в каком-то подвале неизвестно где. Детектив Кан глубоко вздыхает.       - Я понимаю, Мин-ши, - явно, призывая все свое терпение, говорит он. – Но связь душ слишком абстрактное и малоизученное явление, чтобы мы могли полагаться на нее и учитывать в качестве полноценных свидетельских показаний. Для закона ваше заявление будет стоить не больше, чем слова какого-нибудь ясновидящего, которому пришло во сне видение.       Юнги ничего не может с собой поделать и прожигает детектива неприязненным и раздраженным взглядом. Мужчину это, кажется, совсем не смущает.       - Но соулмейты реально существуют, как можно сравнивать… - возмущается Хосок, едва ли не подпрыгивая на стуле.       - Наукой это так и не было доказано, - перебивает детектив, потирая переносицу. - К тому же процент людей, утверждающих, что у них есть родственная душа настолько низок, что учитывать их в общем законодательстве просто бессмысленно.       - Но, дядя, вы же можете хотя бы проверить тех семерых, опросить их родных. Мы ведь почти на сто процентов уверены, что соулмейт Юнги-хена среди них, стоит лишь проверить все ли с ними в порядке сейчас, чтобы убедиться… - начинает Намджун уже в третий раз, но детектив Кан и его прерывает, нахмурившись:       - Мы уже этим занимаемся, Намджун. Но это требует времени.       Юнги раздраженно цыкает и еще быстрее начинает барабанить ногой по полу. Хосок закусывает губу и сжимает его колено, но Юнги едва ли обращает на это внимание. Он поворачивает голову и смотрит на настенные часы. Почти шесть утра. Юнги хочется что-нибудь сломать, или ударить кого-нибудь, он, возможно, так и сделал бы, если б не понимал, что это ничего ему не даст, к тому же Намджун с Хосоком не позволят ему наломать дров.       Спустя несколько минут к детективу Кану подбегает высокий молодой парнишка, которого мужчина еще час назад отослал куда-то с поручением, Юнги не расслышал с каким. Сейчас парень взволнованно что-то шепчет детективу и передает какую-то записку. Мужчина хмурится и впивается в Юнги пристальным взглядом. Юнги невольно ощетинивается под ним, слишком хорошо ему знакомо это выражение. Таким на него часто смотрели учителя, когда он просыпал уроки, таким же буравил его отец, когда находил его за пианино, а не за учебником по математике. Юнги ненавидит этот взгляд.       - Мин-ши, мы обзвонили всех семерых из списка и связались с ближайшими родственниками тех, кто не смог ответить на звонок, - произносит детектив Кан, когда парнишка отходит. Мужчина явно тщательно подбирает слова, все еще внимательно следя за реакцией Юнги. Пальцы Юнги невольно крепче вцепляются в кожу его куртки. Он уверен, что следующие слова ему не понравятся. – Ни у кого из них нет соулмейта и все они в данный момент в безопасности.       - Какого… - выдыхает Хосок рядом. Юнги лишь краем сознания фиксирует это. Он медленно моргает, пытаясь уложить в голове эту мысль.       - Этого не может быть, - уверенно качает головой Намджун, он хмурится и в отрицающем жесте скрещивает руки на груди. – Дядя, вы и сами знаете, что это точно кто-то из них.       - Значит, мы ошиблись, Намджун, - говорит мужчина, тяжело вздыхая. Намджун хмурится еще больше.       - Может, родственники не в курсе, что у него есть соулмейт? Родители Юнги-хена тоже понятия не имеют про его родственную душу, - предполагает Намджун упрямо. Мужчина смиряет его задумчивым взглядом, а затем устало трет виски.       - Возможно и такое, - соглашается он, - но они все утверждают, что эти семеро парней находятся в своих домах. Поэтому на данный момент я не могу возбудить дело, пока не поступит официального обращения от члена семьи или знакомых о пропаже. Если это действительно похищение, то с родственниками вскоре свяжутся, и тогда мы уже узнаем наверняка.        - Наверняка? – спрашивает Юнги хриплым голосом, едва сдерживаясь. Руки у него трясутся.       - Юнги-ши, - устало обращается к нему детектив. – Я верю тебе. Но у меня ничего нет сейчас на руках. Мы не знаем личности твоего соулмейта и не знаем, где его держат, кто и зачем. Единственный вариант для нас сейчас – ждать, когда похитители дадут о себе знать, и как только это произойдет, я тут же сообщу тебе, обещаю.       Юнги только отдаленно осознает, что резко вскакивает на ноги, ножки его стула с противным скрежетом проезжаются по полу. Юнги не знает, какое у него выражение лица в этот момент, но судя по тому, как настороженно замирает Хосок рядом и подбирается Намджун, не самое лучшее. Юнги чувствует, как гремучей смесью бурлит в его крови злость, смятение и страх за Сокджина, и Юнги знает себя – это не очень хороший коктейль. Обеспокоенные лица друзей немного отрезвляют, Юнги сжимает трясущиеся пальцы в кулаки, медленно и осторожно выдыхает. Он поспешно засовывает руки в карманы куртки, чуть кланяется детективу Кану, прожигающего его пристальным взглядом, и широким шагом выходит из участка, не оглядываясь.       Юнги немного приходит в себя только на улице. Уже светло, хотя небо все еще мутное, подернутое дремотными сизыми облаками, с блеклым солнцем за ними. Воздух по-утреннему пронизывающий и неприветливо холодный, он заставляет Юнги поежиться, забираясь под воротник его кожаной куртки. Юнги все еще чувствует, как горит изнутри, как скручиваются от паники и тревоги его внутренности, как быстро скачут мысли в голове, а вместе с ними истерично бьется сердце. Юнги выругивается сквозь зубы, достает из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, пытается подкурить от зажигалки, но у него руки слишком сильно трясутся, чтобы провернуть такой сложный трюк.       Чьи-то длинные пальцы выхватывают у него зажигалку, несколько раз крутят колесико, выбивая яркий язычок огня. Юнги поднимает глаза. Хосок. Брови его скорбно нахмурены, а уголки губ опущены, в глазах плещется беспокойство и грусть. Юнги невольно думается, что это какое-то противоестественное зрелище. Хосок не должен выглядеть так. Это совершенно ему не идет. И то, что это из-за Юнги, делает ситуацию только хуже. Юнги хмурится и молча прикуривает сигарету.       - Хен… - нерешительно начинает Хосок, но Юнги резко качает головой, обрывая его. Ему не нужно ничего сейчас слышать, он все еще не может взять себя в руки, в таком состоянии с ним бесполезно разговаривать, они оба это знают.       Юнги выдыхает в серое небо клубы дыма, пытаясь никотином припорошить выжигающие изнутри эмоции. Он проверяет связь, Сокджин все еще жив, все еще спит, и Юнги выдыхает уже чуть спокойнее, но в то же время безнадежнее. Вместе с яростью испаряется и надежда, и Юнги не знает, нужно ли ему вообще успокаиваться. Вместе с трезвым умом придет беспомощность и страх. Юнги судорожно затягивается, сжигая сигарету почти до фильтра.       Он не знает, сколько времени проводит вот так, стоя в каком-то странном оцепенении, глядя в сизое небо и куря сигарету за сигаретой. Наверное, курить у полицейского участка не самая лучшая идея, но Юнги совершенно плевать. Он краем глаза замечает, как Хосок с Намджуном безмолвно переговариваются взглядами поверх его головы, и тяжело вздыхает, когда Хосок уже вовсю начинает размахивать руками, что-то пантомимой доказывая Намджуну.       - Говорите уже, - произносит он, поднимая на друзей глаза. Оба застывают на мгновение, переглядываются, явно молча споря, кому из них следует начать. Хосок как-то особенно требовательно хмурится, и Намджун нервно облизывает губы, сдаваясь.       - Хен, - начинает он. – Мы просто… Думаю, тебе действительно нужно отдохнуть. Я знаю, что ты вряд ли сможешь уснуть, но вдруг… вдруг во сне ты сможешь увидеть что-то новое… - неуверенно произносит младший. Юнги затягивается сигаретой, кажется, это уже четвертая. Хосок с беспокойством следит за этим жестом.       - Нет, - качает головой Юнги. Голос звучит резко и хрипло, он сам невольно кривится, услышав его. – Скорее всего, не получится. Сокджин в опасности, но он наверняка понял, что, вероятнее всего, это похищение с целью выкупа, а следовательно, он пока не при смерти.       - Хочешь сказать, что связь не позволит тебе его увидеть, если он не… - недоверчиво произносит Хосок, когда Юнги отрывисто кивает, он выругивается сквозь зубы и в отчаянии взлохмачивает пятерней волосы. Намджун хмурится, Юнги видит в его глазах растерянность и от этого хочется выть в голос, но он заставляет себя всего лишь крепче стиснуть руки в кулаки.       - Намджун, - зовет он, младший чуть вздрагивает и смотрит ему в глаза. – Ты точно уверен, что один из тех семерых – мой соулмейт?       Намджун моргает несколько раз, но кивает спустя мгновение.       - Согласно тем сведениям, что ты мне дал. Я допускаю, что мы могли кого-то не учесть, но я был почти уверен... Не понимаю, как мы могли так ошибиться. Прости, хен.       Юнги внимательно смотрит на него, Намджун действительно выглядит подавленным и виноватым, а Хосок неловко переминается с ноги на ногу.       - Возможно, вы и не ошиблись, - произносит он, глядя на черный глянцевый автомобиль, плавно подъезжающий к участку, который он только что заметил. Это дорогая модель так сильно выделяется в этом мутном мареве раннего утра, смотрится так инородно и противоестественно в подобном месте, что у Юнги находится только одно объяснение ее появлению здесь. Намджун непонимающе хмурится на его слова.       - Но они ведь обзвонили всех…       - Ага, - кивает Юнги, не отрывая от машины глаз. – Но кто сказал, что никто из них не солгал?       - Но зачем кому-то лгать, если Сокджин-хена похитили? – удивленно спрашивает Хосок. Намджун громко ахает.       - Если только похитители уже не связались с семьей и не запретили звонить в полицию, - говорит он, хлопая кулаком по ладони, но почти тут же хмурясь. – Но что же нам теперь делать?       - Видимо, придется самому пообщаться с семьей моего соулмейта, - произносит Юнги, выбрасывая сигарету и кивая в сторону остановившегося у участка черного автомобиля, из которого выходит высокий мужчина в строгом официальном костюме с маловыразительным, почти равнодушным выражением на лице и зализанной гелем прической. В шесть утра такой формальный, лощеный стиль смотрится совсем уж противоестественно. Особенно рядом с полицейским участком.       Они втроем безмолвно ждут, пока мужчина быстрым шагом преодолеет разделяющее их расстояние. Мужчина останавливается перед ними, оглядывает по очереди цепким, пристальным взглядом, глаза его задерживаются на лице Юнги, и он вежливо кланяется ему в знак приветствия. Лицо незнакомца все также ничего не выражает, когда он не получает никакого ответа, только настороженные взгляды. Юнги еще глубже засовывает озябшие руки в карманы куртки. Намджун рядом неловко и недоверчиво мнется, Хосок удивленно хлопает глазами.       - Мин Юнги-ши? – спрашивает мужчина четким вышколенным голосом какого-то дворецкого. Юнги едва сдерживается, чтобы не поморщиться, и молча кивает. – Меня зовут Ча Дохён, я доверенное лицо Ким Сонгука, председателя Kim Corporation.       Намджун рядом судорожно втягивает в себя воздух. Юнги чувствует, как собственные ногти впиваются ему в ладони, потому что он слишком сильно сжимает кулаки. Он знал, что его соулмейт из богатой семьи, но получить наглядное этому подтверждение… Юнги не думал, что будет ошеломлен, но это так. Сокджин – наследник одной из крупнейших фармацевтических корпораций в стране. Такое не может не выбить из колеи.       - Господин Ким хотел бы поговорить с вами наедине о своем сыне, если вы не против, Мин-ши, - невозмутимо продолжает Ча Дохён. Он впивается взглядом в Юнги и становится очевидно, что это вовсе не просьба. Как ни странно, но это отрезвляет.       Юнги моргает, зябко поводит плечами и усмехается, немного растерянно, но уже с почти привычным для себя гонором. Юнги не любит, когда ему начинают приказывать. Видимо, с Ким Сонгуком они не поладят. Не то чтобы он удивлен.       - О моем соулмейте, Ким Сокджине? – спрашивает он так спокойно, как только может. Мужчина лишь чуть приподнимает бровь, но каких-либо иных эмоций не показывает, он кивает. Юнги закусывает губу, мгновение пытается внутренне стряхнуть нервозность и панику и пожимает плечами, когда думает, что ему это хоть немного, но удается. – Хорошо, я не против.       - Хен, - Хосок хватает его за локоть и вопросительно заглядывает в глаза. Юнги выдавливает из себя кривую улыбку и мягко сжимает одной рукой ладонь друга, пытаясь заверить, что все в порядке. Хосок обеспокоенно хмурится, рот его изгибается в форме грустного треугольника, но он послушно отпускает Юнги, несмотря на неуверенность и волнение в глазах. – Напиши нам потом, - не то просит, не то требует он, подозрительно осматривая Ча Дохёна и темную машину позади него.       - Если что, вы оба знаете, кого винить в моем убийстве, - усмехается Юнги, на что Хосок только больше хмурится.       Юнги садится на заднее сидение дорогой черной машины. Кожаное сидение неприятно скрипит над ним, водитель даже не смотрит в его сторону, как робот, не сводит глаз с дороги, Ча Дохён на переднем сидении также не говорит больше ни слова.       Юнги некомфортно, в этой машине он задыхается, тишина действует подавляюще, заставляя проваливаться в тревожные, наполненные волнением за Сокджина, мысли. Юнги старается дышать ровнее, чтобы не дать им затопить сознание, скрещивает руки на груди, невольно стараясь занять как можно меньше места в пространстве машины, и закрывает глаза.       Он обращается к связи, на пробу тянет за едва ощутимую нить между ним и Сокджином. Никаких изменений. Сокджин спит. Юнги задается вопросом, может ли сейчас Сокджин видеть, что делает Юнги. Ведь тогда, после аварии, Юнги смог на несколько минут увидеть все глазами Сокджина. Юнги глубоко вздыхает. Он нежно касается связи, осторожно, почти невесомо, как касался бы кончиками пальцев любимого старого пианино, что наверняка всего еще стоит в доме его родителей. Он воображает, что может слышать тихое дыхание парня на том конце, и старается дышать в такт. Это немного, совсем немного, но успокаивает.

***

      Юнги привозят к небольшому особняку в элитном районе города. Он ожидал чего-то более роскошного и помпезного, но дом семейства Ким со стороны выглядел бы даже почти уютно, если бы не высокий забор с пропускным пунктом на въезде и не геометрические, режущие глаза своей правильностью, декоративные кустарники на передней лужайке, совершенно не подходящие стилю самого особняка. Ландшафтный дизайнер явно поспорил с архитектором, а сами Кимы не смогли заметить дисгармонии. Судя по ощущениям его соулмейта, которые он улавливал всю свою жизнь, в почтенном семействе Ким дисгармония вообще была привычным явлением.       Ча Дохён торопливо проводит Юнги мимо широкого холла и парадных лестниц и ведет по узким коридорам. Юнги лишь мельком успевает отметить общую обстановку: красивый ковер с причудливым узором в холле, дорогие гардины на окнах, какие-то безделушки на каминной полке в гостиной, суетящиеся люди в темной форме, распаковывающие какое-то оборудование, что-то записывающие и бубнящие себе под нос.       - Это люди из специального отдела, они занимаются делом Сокджин-ши, - неизвестно почему решает пояснить Ча Дохён. Юнги удивленно приподнимает на это брови, ему казалось, что в функции мужчины не входит обязанность с ним разговаривать, но что он вообще знает о подручных чеболей?       - Я-то думал, Ким Сонгук привлечет кого-то уровня, как минимум ФБР, - небрежно говорит Юнги, разглядывая высокие потолки. На мгновение ему кажется, что он видит легкую ухмылку на лице своего провожатого, но она тут же исчезает, будто ее и не было.       - Не волнуйтесь, они ничуть не хуже.       - Надеюсь, что это так, - бормочет себе под нос Юнги.       Ча Дохён останавливается перед одной из многочисленных одинаковых дверей в непримечательном коридоре и стучит по темному дереву. Дождавшись короткого «входите», он открывает дверь перед Юнги и жестом приглашает войти внутрь. Юнги с трудом сглатывает пересохшим горлом, засовывает руки поглубже в карманы и переступает порог комнаты.        Это помещение очень похоже на маленький, запасной кабинет. Юнги отчего-то совсем не верится, что председатель крупной фармацевтической корпорации, может ютиться в таком скромном закутке. Это место больше похоже на тайное убежище, чем кабинет, где стали бы принимать важных гостей и проводить деловые встречи. Очевидно, ни к одному из двух типов Юнги не относят, поэтому его и отвели в эту небольшую коморку.        Юнги поспешно оглядывается, примечает несколько полок с книгами, удобный диванчик в центре, маленький бар с початой бутылкой скотча на столешнице и внушительный рабочий стол, за которым он видит чуть сгорбившегося мужчину. Юнги моргает несколько раз и пытается рассмотреть этого человека внимательнее. Тот задумчиво покачивает в руке дорогой стакан с темной жидкостью, одет он в полуофициальную рубашку, верхние пуговицы которой расстегнуты, темно-каштановые волосы с редкой проседью немного взлохмачены, густые брови строго сведены к переносице.       Юнги, честно говоря, ожидал увидеть кого-то менее человечного, эдакого клишированного бездушного богатого сноба, мужчина же перед ним кажется просто очень усталым от работы и жизни человеком. Почти как отец, который действительно переживает за пропавшего сына. Юнги не знает, как ему вести себя в такой ситуации, поэтому немного неловко проводит рукой по волосам.        Мужчина, будто нехотя поднимает на Юнги глаза и пристально осматривает его с головы до ног. Юнги становится неуютно под этим холодным, откровенно оценивающим взглядом, он тут же мысленно берет назад свои слова про человечность. Может мгновение назад он и видел человека, но сейчас его въедливо и равнодушно оценивает именно бизнесмен, который не видит в Юнги ничего кроме потенциального ресурса, ценность которого он никак не может прикинуть. Юнги заставляет себя не опускать глаз, не втягивать голову в плечи, не горбиться. Ему просто по-детски не хочется проигрывать и показывать, что мнение этого человека его как-то задевает.       Закончив осмотр, мужчина морщится, и Юнги отчетливо читает на его лице пренебрежение и что-то схожее с разочарованием, видимо, стоимость Юнги оказывается не достаточно высока в его глазах. Юнги медленно вдыхает, мысленно уговаривая себя сохранять спокойствие. Ему не нужно одобрение отца Сокджина, он здесь не ради этого.       - Давайте не будет тратить время на ненужные формальности, - начинает Юнги, нетерпеливо притоптывая ногой. – Просто скажите, чем я могу помочь Сокджину, и я сделаю все, что от меня потребуется.       Ким Сонгук чуть удивленно приподнимает бровь, затем усмехается и уже внимательнее смотрит на Юнги, темные глаза его на мгновение, всего на мгновение, странно блестят, но почти тут же снова тухнут, подергиваются равнодушной дымкой.       - Примерно таким я тебя себе и представлял. В тебе действительно нет даже элементарных манер и уважения, - произносит мужчина, голос его на удивление чистый и подавляющий, как у человека привыкшего отдавать приказы. Юнги чуть морщится и пожимает плечами. Даже немного странно то, что отец Сокджина напоминает Юнги собственного отца, по крайней мере, эту фразу он не раз слышал от своего родителя.       - Не думал, что в такой ситуации нормы этикета так важны, - не сдерживается Юнги. Ким Сонгук прошивает его пренебрежительным взглядом.       - Нормы важны в любой ситуации, их несоблюдение просто говорит об уровне твоего воспитания, - Юнги поджимает губы и старается не закатывать глаза из-за глухого раздражения, поднимающего внутри. Неужели сейчас действительно подходящее время для нотаций? Господин Ким холодно усмехается. – Хотя это и не удивительно, - он выразительно скользит взглядом по темным беспорядочно растрепанным волосам Юнги, пирсингу в ушах, кожаной куртке, разодранным на коленях штанам и стоптанным, потертым кроссовкам. Если Юнги и раньше ощущал себя инопланетянином в этом богатом доме, то теперь он еще и чувствует себя облитым с головы до ног помоями инопланетянином. Руки в карманах сами собой сжимаются в кулаки. Юнги едва подавляет желание вылететь за дверь. – Твои родители – госслужащие, брат управляет загибающимся рестораном, а ты сам пишешь песенки в подвале. Ты не подходишь моему сыну, - твердо припечатывает мужчина, не сводя с Юнги тяжелого взгляда. Не то чтобы Юнги не ожидал такого разговора, но сейчас, когда он, в самом деле, слышит эти слова, ему все они кажутся настолько банальными и нереальными, что вместо страха, он отчего-то чувствует нетерпение. Эти ненужные угрозы только отнимают у Сокджина время. – Я заплачу тебе достаточно, чтобы ты смог прожить безбедно, но ты должен помочь найти Сокджина, а затем никогда больше не появляться в его жизни.       Юнги поднимает брови и удивленно смотрит на Ким Сонгука. Мужчина небрежно покачивает стакан и прошивает его давящим взглядом, и возможно, другой человек на месте Юнги действительно был бы впечатлен, но Юнги всегда критично относился к авторитетам и плохо поддавался давлению, иначе он уже давно бы стал госслужащим, как его отец и хотел, поэтому только усмехается клишированности и ненужности всего этого монолога.       - Ким Сонгук-ши, я может и неуважительный придурок без образования, связей и нужного происхождения, но вам не нужно давать мне деньги, чтобы откупиться. Я здесь не ради них. Хотите вы того или нет, Сокджин – мой соулмейт и единственное, что сейчас важно, это то, что он в опасности, - с трудом подавляя, раздражение говорит Юнги. – Давайте оставим разговор о классовых различиях до тех пор, пока он не окажется дома.       Юнги невозмутимо, насколько только может, смотрит на мужчину. Теперь, когда он ясно видит, что никогда не сможет добиться положительных эмоций от этого человека, ему становится легче. Юнги не из тех, кто намеренно пытается произвести хорошее впечатление или заслужить расположение, но ради родителя своего соулмейта, он бы постарался, однако теперь он видит, что может не тратить на это свои силы на попытки понравиться, и сосредоточиться на главном. Это расстраивает, это унизительно, но это то, чего Юнги ожидал, на самом деле.        По недовольным, почти оскорбленным складкам вокруг рта Кима старшего, Юнги понимает – того коробит сама мысль о взаимодействии с Юнги, но он ничего не может сейчас с этим поделать.       - Ты хотя бы достаточно разумен, это большее, чем я от тебя ожидал, - произносит Ким Сонгук, наконец, взмахивая стаканом в воздухе. Наполовину растаявшие кулики льда в нем бьются о стеклянные стенки. Он молчит несколько мгновений, Юнги нервно начинает притоптывать ногой в этой напряженной тишине. – Ты видел его? Сокджина, – спрашивает с явным неудовольствием господин Ким. Юнги отрывисто кивает. – Как? – он впивается в Юнги цепким, почти хищным взглядом.       - Во сне, - отвечает Юнги, ему стоит больших усилий не вздрогнуть и говорить спокойно, вновь вспоминая панику и страх Сокджина. - Такое случается иногда, когда кому-то из соулмейтов грозит опасность.       - Где он? – повелительно вопрошает мужчина, Юнги не сдерживается и морщится, этот тон раздражает его, но каким бы мудаком ни был этот человек, он все же отец, у которого пропал ребенок. Юнги не может упрекать его в излишней требовательности в этом вопросе.       - Я видел только то, что видел сам Сокджин, этого недостаточно, чтобы понять, где именно он находится сейчас.       Ким Сонгук недовольно цыкает и отпивает из стакана. Юнги внимательно следит за его движениями.       - Тогда ты бесполезен, - говорит он, отмахиваясь. Внутри Юнги закипает ярость. Будто он и сам не знает, что ничего не может сделать, будто его самого не корежит от этого понимания, будто он сам не умирает от собственной беспомощности.       Юнги до боли и побелевших костяшек сжимает спрятанные в карманах руки в кулаки. Он глубоко вздыхает, отгоняя мелькнувший страх и сомнение на задворки сознания. Он будет бояться за себя потом, сейчас он должен сделать это, пусть и не уверен, что эта безумная идея, что пришла ему в голову не так давно, вообще сработает. Но если есть хоть малейший шанс...       - Есть один способ, - медленно произносит Юнги, осторожно поднимая глаза на Ким Сонгука. Мужчина хмурится, явно не понимая, что Юнги имеет в виду. – Есть способ узнать больше, но я не могу сделать этого самостоятельно. Мне нужны ваши связи.       Ким Сонгук заинтересованно отставляет стакан и придвигается ближе, сцепляя руки перед собой в замок, в голосе его тут же появляется профессиональный деловой тон, когда он говорит:       - Я слушаю.

***

      Умельцы из специального отдела расспрашивают Юнги недолго, все-таки ценных сведений у него не так уж и много. Женщина, что ведет допрос, если можно так назвать обмен вопросами и ответами на кухне семейства Ким, производит впечатление профессионала, не в обиду другу отца Намджуна, но Юнги кажется, что у этих суетящихся по дому ребят больше шансов найти Сокджина, чем у местной полиции. Эти хотя бы не сомневаются, что Сокджина вообще похитили.       - Похитители выдвигали какие-либо требования? – спрашивает у женщины Юнги, когда она заканчивает с вопросами. Она хмурится и явно собирается отказать ему в ответе, но Юнги не дает ей такой возможности: - Пожалуйста. Я ведь его соулмейт, мне нужно это знать.       Женщина поджимает губы, колеблется несколько мгновений, а затем тяжело выдыхает, сдаваясь.       - Нет, на самом деле. Похитители позвонили, заверили, что Ким Сокджин у них, прислали фотографии и видео, и потребовали не обращаться в полицию. Они сказали, что сообщат о своих требованиях позже.       - Но какой в этом смысл? Если им нужны деньги, не лучше ли быстрее озвучить сумму, чтобы родные начали собирать ее? Разве так они не дают вам время себя найти? – растерянно произносит Юнги, нервно теребя пальцами правый рукав куртки.       Женщин кивает.       - Либо они совсем новички, либо… - она запинается, но все же продолжает, - …либо им не так уж важны деньги. Возможно, их главная цель – помучить господина Кима. Все же у него много врагов.       Юнги тяжело сглатывает, пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Он поспешно нервно облизывает губы. Если похитители хотят сделать больно Ким Сонгуку, значит…       - Их может не волновать сохранность Сокджина. Они могут навредить ему, - глухо произносит он.       - Не будем предполагать худшее раньше времени, - успокаивающе говорит женщина, брови ее сочувствующе изгибаются. Юнги отрывисто кивает, пряча трясущиеся руки в карманы.       Он должен быть с Сокджином. Он сойдет с ума, если не будет знать, что с ним происходит.       - Все формальности улажены, мы можем ехать, - Юнги невольно вздрагивает, когда Ча Дохён словно материализуется из воздуха перед ним. Юнги не может ничего с собой поделать и удивленно пялится на мужчину.       - Так быстро? – наверняка, глаза у него широко раскрылись от изумления, но Юнги все равно.       Он был уверен, организация того, о чем он попросил, займет несколько часов, а не меньше тридцати минут. Он, конечно, знал, что деньги буквально творят чудеса, но, возможно, никогда прежде не осознавал, какой силой они могут обладать, когда их действительно много, сколько наглухо закрытых дверей они способны открыть. Юнги не уверен, что когда-нибудь сможет в полной мере это постичь.       - Машину уже подали, - невозмутимо, но настойчиво произносит Дохён. Юнги послушно встает из-за небольшого столика из красного дерева.       Они проходят мимо дверей гостиной, где Юнги мельком видит на диване женщину в пижаме и с растрепанными волосами, заходящуюся в рыданиях. Он поспешно отворачивается и с силой закусывает губу, чтобы этого не видеть. Скорее всего, это мать Сокджина. Юнги выходит за своим провожатым на улицу, где его уже ждет знакомая машина со знакомым удручающим своими новизной и дороговизной салоном.       Юнги откидывается на спинку сидения, едва сев в машину, запрокидывает голову и пытается, искренне пытается ни о чем не думать. Потому что, когда он начинает, его прошивает страхом за Сокджина и за себя, сомнениями, тревогой и волнением, и Юнги не хочется, так сильно не хочется все это чувствовать. За эти несколько часов, наполненных эмоциональным напряжением, он так вымотался, что просто не может уже ничего через себя пропускать.       Но он все равно тянется к заднему карману штанов, где уже давно настойчиво пиликает телефон, который он старательно игнорировал ранее. Юнги вздыхает, пока читает десятки истеричных сообщений от Хосока и просматривает список пропущенных звонков от него же. Юнги не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что они с Намджуном сейчас сидят в их с Юнги квартире, оба встревоженные и взволнованные и ждут весточки от него. Хосок, наверняка, нарезает круги по их гостиной и размахивает руками, просто не в силах усидеть на месте. Намджун же, скорее всего, наоборот, не поднимается с дивана и атакует Интернет, пытаясь найти все, что возможно про Ким Сонгука и Ким Сокджина. Юнги невольно усмехается, когда очень живо представляет это себе.       «Я жив»       Пишет он короткое сообщение. Предсказуемо Хосок тут же начинает бомбардировать его облегченными смайликами и вопросами, будто все это время не отрывал глаз от телефона.       «Расскажу, когда вернусь»       Отписывается Юнги на все вопросы.       «Почему, хен? Все хорошо?»       И хоть Юнги и не видит лица друга, даже в этих словах он отчетливо читает тревогу. Юнги меньше всего хочется волновать младших еще больше, но они в любом случае будут волноваться, только с той разницей, что подробности плана Юнги, скорее всего, действительно перепугают их до чертиков. И наверняка разозлят. А Юнги не хочет иметь дело с Хосоком в гневе. Не сейчас.       «Вы станете меня отговаривать, а я не хочу тратить время на споры»       Примерно минуту он ждет ответа, видит, как Хосок набирает текст, а потом стирает его. Наконец, он получает полное смирения:       «Что бы ты ни надумал, будь осторожен. Пожалуйста, хен. Береги себя»       Юнги закусывает губу, пытаясь сдержать подкативший к горлу ком. Лучше бы Хосок злился на него. Потому что теперь Юнги чувствует себя виноватым и еще больше встревоженным.

***

      Доктор Хван кажется Юнги человеком, который не станет задавать лишних вопросов, если ему достаточно за это заплатят. Юнги сразу же понимает, что он более чем компетентен: доктор очень подробно расписывает, какие препараты будут введены ему, что он будет чувствовать при этом и какие последствия могут преследовать Юнги после того, как все закончится.       Просто доктору Хвану все равно.       Он безэмоционально сыплет терминами, мажет по самому Юнги скучающим взглядом и явно не задается вопросами о том, насколько этично все это предприятие. Юнги уверен, что этот человек просто идеален для такого дела. Поэтому вопреки логике он немного успокаивается. С такими людьми, на самом деле, легче иметь дело, когда нужно провернуть что-то совсем незаконное и в каком-то смысле негуманное.       - Не думаю, что тут можно курить, – Юнги вздрагивает, когда слышит позади себя уже ставший почти привычным голос Ча Дохёна. Юнги выдыхает дым в открытое окно, но не выпускает тлеющей сигареты и не спрыгивает с широкого подоконника люксовой палаты, которую выделили специально для него. В ней, помимо кровати с матрасом удобнее, чем у него дома, стоит кожаный диван и мини-холодильник под плазменным телевизором на стене. У Юнги даже есть отдельная ванная и туалет, зачем все это великолепие, если он не будет вставать с постели, Юнги не знает, но приятно, что оно есть. Неплохо хоть раз почувствовать себя богачом.       - Это ВИП-палата, здесь можно все. Иначе, какой в ней вообще смысл? - отвечает Юнги, лениво затягиваясь.       Он, честно, был удивлен, когда узнал, что Дохён останется сидеть с ним, но так все же лучше. Какое-никакое, а знакомое лицо. Равнодушное, невыразительное, но знакомое. Мужчина едва заметно поджимает губы на слова Юнги. Самому Юнги в этом чудится пародия на улыбку, даже если это совсем на нее и не похоже.       - Вы уверены? – спустя несколько мгновений спрашивает мужчина, внимательно глядя на Юнги. Этот вопрос застает Юнги врасплох, он удивленно моргает, глядя на мужчину. – Медикаментозная кома - это серьезная процедура. Вы уверены, что хотите пройти через это, ради человека, которого даже не знаете?       Юнги щурится и раздраженно выбрасывает окурок в окно.       - Кто бы стал делать подобное, ради того, кого не знает? – серьезно спрашивает он. Дохён молчит, видимо, что-то мысленно обдумывая.       - Вы не хотите спросить? – через какое-то время вновь подает голос мужчина, Юнги хмурится, сбитый с толку такой неожиданной общительностью. Дохён нравился ему больше, когда напоминал ледяную статую. – Про Сокджин-ши? Вы не хотите ничего про него спросить? – поясняется он. Юнги пристально смотрит на него мгновение, затем поспешно облизывает пересохшие губы и отворачивается, чтобы посмотреть во двор этой навороченной больницы.       - Нет. Я узнаю все от него, если он того захочет.       Какие-то дети в больничной одежде играют в мяч, молодая девушка сидит на скамейке под вишневым деревом, рядом с ней дедушка в инвалидной коляске, она чистит апельсин и вкладывает дольки в его трясущуюся ладонь. Юнги тоже любит апельсины. Ему всегда было интересно, что любит Сокджин.       Юнги как-то запоздало понимает, что даже не додумался поискать семейные фотографии на стенах дома Кимов, чтобы увидеть, наконец, как выглядит его соулмейт. У каждой богатой и пафосной семьи должен быть семейный портрет в раме из чистого золота, верно же? Конечно, он может сейчас найти его в Интернете, наверняка там есть фото богатого наследника, но что-то останавливает Юнги, что-то шепчет ему «не сейчас».       Юнги не уверен, что справиться со всем этим, если будет знать, как выглядит Сокджин. Внешность, на самом деле, ничего не меняет просто… Это сделает Сокджина еще более… реальным, как бы парадоксально это ни было. А Юнги все еще не готов к реальному Сокджину.       Не тогда, когда он в любой момент может его потерять.

***

      Нет никаких гарантий, что это сработает.       Честно говоря, Юнги видел это в каком-то фильме, там девушка после аварии впала в кому и вынуждена была постоянно наблюдать за своим соулмейтом и его жизнью, как какое-то очень жуткое приведение. Кажется, это была романтическая комедия. Довольно низкопробная и неправдоподобная на взгляд Юнги, но Хосок ее обожал и заставлял пересматривать ее их с Намджуном несколько раз.       А также было несколько завирусившихся в Интернете историй из «реальной жизни», правда никто не знал, не лгали ли эти люди, и работает ли это со всеми соулмейтами. Все-таки никакой врач не согласится вводить здорового человека в кому, даже ради воссоединения соулмейтов. Если, конечно, у этого человека нет миллионов на счету.       Так что Юнги может только надеяться, что это сработает.       Он невольно морщится, когда его укладывают в кровать, надевают на палец пульсометр, всячески суетятся вокруг него, и поджимает губы, пока ему ставят и закрепляют первую капельницу. После этого почти весь медицинский персонал выходит, остается лишь доктор Хван внимательно, наблюдающий за его состоянием. Юнги знает, что он будет следить за ним все эти несколько часов, что Юнги будет без сознания.       Юнги слышит собственное сердцебиение, эхом разносящееся по комнате, с каждой минутой оно пищит все медленнее и медленнее и, наверное, Юнги должно это настораживать, но его больше волнует предупреждение доктора, что он может ничего и не запомнить из того, что увидит во время комы. Тогда все это мероприятие будет просто бесполезно.       Ча Дохён также остается в палате, он устраивается с макбуком в дальнем от кровати углу дивана, Юнги отчетливо слышит, как он клацает по клавишам, это довольно знакомый и удивительно убаюкивающий звук. Юнги понимает Дохёна, то, что в двух шагах от тебя лежит человек, которого вводят в кому, вовсе не повод отвлекаться от работы. И Юнги уверен, что ближайшие три-четыре часа он будет представлять собой крайне скучное зрелище.       Несколько долгих минут ничего не происходит, Юнги просто слушает негромкий писк собственного сердцебиения, отображающийся на мониторе рядом, смотрит на стерильно белый потолок и медленно, размеренно дышит. Доктор Хван советовал ему считать, хотя бы про себя, но Юнги не может, потому что единственное, на чем он в состоянии сосредоточиться - это мысли о Сокджине.       Он думает о нежном голосе Сокджина, о его утешающем тепле, заботе, что он постоянно передавал Юнги, искристом веселье, которое так часто не давало Юнги сломаться, когда в его собственной жизни все было совсем плохо. Думает о Сокджине, который всегда плакал, когда Юнги сам не мог этого сделать, Сокджине, из-за которого Юнги полюбил пианино, Сокджине, который всегда, на самом деле, был частью Юнги. Частью, с которой Юнги не хочет расставаться.       Юнги чувствует, как веки его постепенно наливаются тяжестью, а мысли начинают течь все медленнее, ему становится так сложно сосредоточиться на какой-либо одной, что со временем он просто перестает пытаться. Тело, словно становится чужим, неподъемным, ненужным. Юнги как через вату слышит обрывки слов доктора Хвана, но не может разобрать их, понять смысл произнесенного.       И во всей этой неразберихе есть лишь одно незыблемое и устойчивое, что не ускользает сквозь пальцы Юнги, над чем он не теряет стремительно контроль. Он делает последнее усилие, на которое у него хватает сил, и цепляется за их с Сокджином связь, прежде чем окончательно провалиться в темноту и небытие.