Моя птица

      Первый будильник, можно было услышать даже за закрытыми дверьми и бронированными стенами. Не удивительно, что Александра предпочла зарыться в одеяло и накрыться им. Дубину повезло меньше, пришлось встать и на ощупь, излюбленная привычка хотя бы немного походить без очков, дойти до ванны, затем на кухню поставить чайник. Он делал все совершенно спокойно, пока девушка выключила уже свой будильник сквозь сон.       Никого не удивило, что утром её ждал завтрак на столике и снова поцелуй в макушку, пока Дима убегал на службу. Он даже не пытался её разбудить, лишь проверил, зарядился ли телефон девушки, и, для большей удачи, положил как можно дальше на столик. - Я жду тебя дома вечером. Если не позвонишь - буду с Прокопенко штурмовать башню.       Ожидаемо было, что она угукнула, словно совыш. Еще более ожидаемо - вновь уснула. И на третьем будильнике. И на пятом. Лишь, когда на телефоне заиграла мелодия в десятый раз, говоря, что работа проспана в край, девушка поднялась. Настолько медленно и нежеланно, что потребовалось пару минут, дабы сосредоточиться и хотя бы потянуться.       Дальше было все, как в тумане. Съела, уже давно, холодный завтрак. Аккуратно накрасилась, подзавила волосы. Кое-как залезла в чёрное платье до колена. Трижды возненавидела утро и только теперь вызывала такси.       В офис Саша пришла в начале десятого часа. Когда все планерки закончены, а собрания главных не начаты. Пока кто-то удивлялся данной особе, давние работники не скрывали возможность сделать комплимент. Прекрасно знали, пока она в хорошем настроении, можно увидеть приличную премию. Только она бы не запомнила, кто что говорил, умудрилась забыть даже о стаканчике с кофе в руках, который стал новым продолжением ее самой.       В то время пока Воронова ожидаемо проспала, а Серёжа изводился в ожидании её прихода, Волков наблюдал за его метаниями по офису. - Сереж. Она забыла, что её рабочий день начинается с десяти. Не суетись, я специально назвал ей время раньше, чтоб дать твоей принцессе возможность опоздать в надежде, что её уволят.       Наблюдая за бегающим кругами Разумовским, его собеседник был в шаге от того, чтобы на очередном не ляпнуть – «37секунд, лучший круг». Только подобные кроссы уже не забавляли, а порядком начинали напрягать. Мужчина явно решил, что не появись она через секунду – пойдет сам тащить её за длинные волосы.       И о чудо. В кабинет девушка зашла на удивление спокойно. Если бы не цвет волос, могло бы создаться впечатление, что ничего и вовсе не происходило. Она словно ушла домой и вновь вернулась на следующий день. - Что тут творится?       Саша даже не думала остановиться или хотя бы, из банального приличия, поздороваться. Прошлась к столику, поставила на него стаканчик. Сумку положила на диван и лишь, потом взглянула, с уставшим видом, на Разумовского. - Утречка. - Ты все-таки пришла?       Надежда, с которой Серёжа смотрел на вошедшую, смешалась со страхом, что она пришла, чтобы всё же уйти навсегда - Естественно. Марго уже скинула расписание, так что почти со всем ознакомилась. Пару новых людей, но это ничего.       Стаканчик, глоток кофе, спокойно пройтись к его рабочему столу. Рамка та же, будто никто не разбивал. Даже не возникло мысли, что трогать подобное нельзя. И они на фото. Улыбка сама появляется на лице, пока пальцы проходятся по мальчишкам. - Что с тобой, - уточняла девушка, не поднимая взгляда с фотографии счастливых ребятишек. - У тебя нет интервью. Я буду заниматься всеми журналистами и фото. В душе не понимаю твоего волнения, умник. - Ты. Ты же уехала. Полтора года. И молчала. И тут. Ты здесь - Серёжа соскакивал с мысли на мысль, не зная, что спросить.       Руки парня тряслись, он то хватался за ручку, то принимался крутить резинку, то убирать с лица пряди. И смотрел. Смотрел так жадно, с такой смесью эмоций, что становилось физически ощутимо. И тоска, и огромная надежда, и страх что это сон и она снова уйдёт. И желание просто броситься на шею и плакать как когда-то, когда они только проводили Волкова в армию и парень всю ночь ревел у неё на плече и упрашивал, уговаривал, просто клясться, что она никогда не оставит его одного. А ведь она клялась, уверяла, что будет рядом. Наглая лгунья.       А у нее заиграла до боли знакомая привычка. Прошлась к нему, медленно прикоснулась к волосам. Аккуратно погладила, успокаивая. Наклонилась, уткнулась носом в локоны и приобняла. Словно никуда не уходила, словно подобное могло изменить все те полтора года одиночества и боли. - Я вернулась. Все хорошо. Я виновата и готова все возместить. Только не волнуйся.       Знает, что не оттолкнет, но готова отстраниться из-за любого шороха. Только ей самой становится легче. Словно именно подобного ей не хватало. Не будь на лице макияжа, который она делала полчаса, определённо проронила бы слезы.       А вот Разум не был скован подобными условностями. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что после Олег непременно ему выскажет за сентиментальность и сопли - он ведь даже ушел, чтоб не видеть её, но Серёже сейчас было всё равно. Он подскочил на стуле - испугавшись собственного порыва, путаясь в ногах и кресле и бросился ей на шею, всё же расплакавшись.       Воронова же пожалела, что надела каблуки. Координация и так не было ее коньком, теперь стало еще хуже. Приходилось прижиматься, утопать в объятьях, чтобы как минимум не упасть. - Сереж, все же хорошо, ты чего?       Пальцы сами лезли в его волосы. Больше массируя, чем гладя их у самых корней. Впервые порадовала любовь к стойким помадам. Лёгкий поцелуй в щеку, не оставил на ней следа.       Любые попытки успокоить рыжика, становились, словно новым поводом для его эмоций. Пришлось просить Марго перенести все мероприятия на пару часов, прекрасно понимая как будет извиняться и стараться все сделать как можно быстрее. Только сейчас его состояние было в разы важнее.       Они сидели на диване все это время. Сначала молча, утопая, как в самом начале отношений, в дыхании и объятьях. Она то и дело гладила его руки, лезла в волосы, а Сережа запоминал каждый миг, не в силах осознать действительность.       В ней ничего не изменилось. Те же движения, дыхания, духи, привычки в косметике. Она все так же спокойно говорила и глупо шутила, чтобы увидеть его спокойствие и улыбку. От этого становилось лишь хуже.       Стояло Разумовскому подавить очередную бурю эмоций, пришло желание поговорить. Выслушать все за и против, узнать причины и только теперь высказать все страдания. По-детски наивно, просить обещания остаться рядом и не исчезать. Услышать до жути невинную клятву.       Быстро подниматься по ступеням стало некой привычкой. Грудь вздымалась от каждого нового пролета, а сердце, словно уставшее от подобной беготни, осмеливалось пропускать несколько стуков. Подошва кроссовок стучала через одну, поднимая девушку все выше. Новый пролет внутри парадной и Саша уже стучалась в давно знакомую квартиру. — Игорь! Я знаю, что ты дома, — кричала Воронова, все сильнее стуча кулаком по двери. — Открой сейчас же.       Вместо ответа, тишина. Эмоции постепенно берут вверх, из-за чего девушка ударила, с новой силой, ногой по низу двери. Похоже, это выглядело, как некая комбинация для отворения из старых игр, иначе она не могла объяснить, из-за чего Гром все же открыл деревяшку. Не успев даже сказать и слова, как Саша нагло прошла внутрь. На ходу снимая кроссовки, даже не думая развязать их, прошла в подобие гостиной. Одна «туфля» у его ног, под вешалкой с, казалось, единственной курткой. Вторая часть обувки упала возле косяка прохода, разделяющая коридор и проход в туалет.       На подобное действие любой придет в шок, а Гром лишь поднял одну бровь вверх и ухмыльнулся. Она делала так раньше, а значит в ней что-то осталось хоть что-то знакомое. Пришлось следовать за маленькой особой. Нагибаться, что бы поднять её брошенные «туфельки» и поставить их вместе у стенки, скрестить руки на груди и внимательно проследить в какой она паники. Похоже, бежала сюда несколько кварталов, а то и целый марафон. — А теперь объясни, какого черта ты разоралась?       Её вздымающаяся грудь, паника в глазах. Она совсем недавно плакала, но отчего-то появилась надежда на проклятый дождь, который пару дней назад был таким частым гостем. — Почему ты не в участке, — скорее возмущенно говорит, чем спрашивает Воронова, следя за каждым движением майора. — Я не должен перед тобой отчитываться.       Гром прислонился к ближайшему косяку. Он попытался вникнуть в происходящее с первых слов, но вместо этого лишь видел, как она постепенно успокаивается и приводит свое дыхание в норму. Легкий жест рукой и она повинуется. Подходит ближе, пока его широкая ладонь ложится на её макушку. Пальцы расчёсывают запутавшиеся от бега локоны, пока та позволяет это делать. — Отсыпной у меня был. И вообще, какого черта я тебе объясняюсь. Лучше расскажи, из-за чего тебя дядя Федя ищет с псами, словно след простыл? — У меня были дела, — пробубнила Саша, прежде чем направиться дальше.       Тяжелый вдох, а затем Игорь медленно идет на кухню. Включает комфорку, ставит на плиту старый металлический чайник со свистком. И лишь теперь лезет за кружкой. Квартира, которая раньше освещалась, будто, лишь одним окном, стала вовсе темной. От чего внимание приковал новый «витраж». Вместо красивых узоров или подобие чистоты, висели рисунки. Чумной Доктор, инквизиция, костры, психический анализ людей. Сотни статей на тему социопатии и разной всячины. — История Чумного Доктора? А кто говорил, что это бред и шутка? — Не меняй тему, Дружок. Ты снова ходила к своему бывшему? Только скажи, кто он и я разберусь, как раньше.       Его раньше они были слишком молодыми. Чего-то ждали от этой жизни и пытались найти себя. Стояло лишь задуматься об этом, как Гром, словно понял, о чем та думает, повернулся с чашечкой, отдалённо напоминающего, чая. Саша даже не думала возражать. Села на край дивана и прижала одну ногу к груди, протягивая руки к заветной кружке. Та была куплена ей еще в конце школы. Пока все отмечали в лесу с сигаретами, алкоголем и дымом костра, при полной луне, Воронова предпочла компанию из Грома, какого-то дешевого чая и торта. — Твои разборки заканчивались избиением и четверо суток в отрезвителе. А ещё раньше человек мог остаться калекой. — Я дитя улицы, что с меня взять? — Ум?       Легкая улыбка, а за ней взгляд на шахматную доску. Именно Игорь научил Сашу играть в эту интеллектуальную тираду. Никогда не поддаваясь, он заставлял её думать и привыкать к поражению. Ума у юной особы было не занимать. Ей потребовалось одна холодная зима, чтобы обыгрывать Грома, выбирая совершенно нелогичные ходы. И если бы не активность Саши, которая тогда предпочла бегать, словно мальчишка, вместо спокойного развития логики и мышления, сейчас она могла бы стать прекрасным гамбитом. — Хочешь сыграть? — Не увиливай от вопросов, майор. — Ты вроде не жаловалась, раньше, когда была со мной.       Новая порция воспоминаний вызывало лишь приятную ностальгию. Как ещё в школе она бегала за взрослым другом. Те свидания по ночному Питеру, возле разведенного моста. Неловкие поцелуи, найденные непонятно где цветы. А главное медальон, который девушка получила на свои восемнадцать лет, в виде молнии. Гравировка позади и целая заготовленная речь. Почему им не стоит встречаться, от чего — Это все осталось в школе. Мы передружили, вот и все. Не поднимай этот вопрос больше. Лучше кофту надень, а то шатаешься полуголый. — Напоминаю, моя обитель. Как хочу, так и хожу.       От чего-то захотелось смеяться, пока Игорь спокойно откидывался на спинку дивана. Себе он не стал делать ни чай, ни что-то ещё, от чего Саша протянула чашку ему. Это больше походило на традицию. Всем и всегда делиться. — Лучше ты рассказывай, насколько встрял в этот раз. — Федор Иваныч? — Не птичка же на хвостике. Я понимаю: арестовал, что-то ещё сделал. Но рыть на богатенького паренька.       Теперь майор стал в разы суровее. Закрыл глаза, потер переносицу, что-то себе пробубнил под нос. Подобное он делал с детства. Стояло ему хоть ненадолго задуматься над чем-то. Пока в мыслях прокручивается сотни вариантов, тысячи исходов. Глупая привычка с самого детства. — Он должен сесть. — Дьявол. Я хочу уехать. — В отель? Ты так и не рассказала, где находишься. — В Москву, Игорень. Ты меня в конец сведешь с ума. Действительно посадить Гречкина может папа, — последнее Саша произнесла с явной неохотой. — По крайней мере, даст максимально, за что можно и тот не сможет отвертеться. — Предпочту самостоятельно с этим разобраться. Не думаю, что это будет так сложно.       Так кажется лишь на первый взгляд. Несколько часов разговоров постепенно переросли в звонки от прошлого. А ведь тупик, в который попал майор, стал для него подобием головной боли. В то время, пока он думал над возможностью доказать вину, что не являлось бы таким сложным, не будь Гречкин старший на столько влиятельный. Девушка пыталась отказаться от ужина, что постепенно переросло в очередное согласие. Ей мало помощи с делом, которое никак не касается её на прямую, теперь перед ней прекрасная картина.       Федор Прокопенко расставлял глубокие тарелки с фаршем на середину стола, вместе с ними небольшую пачку муки и подобие тазика с тестом. Тетя Лена, которая открыла ребятам дверь, ловко убежала на кухонную зону, постепенно таская на большой стол какие-то тарелочки или стаканы. Гром, на огромное удивление Саши, спокойно снял с себя куртку, сел напротив дяди Феди и стал медленно повторять за ним. — А когда вы стали такими лепщиками пельмешек?       Саше пришлось завязать волосы, прежде чем сесть между ними. Окно, которое было открыто на проветривание, ели заметно дуло в спину. В секунду захотелось сбежать к тете Лене. Пусть там и кухня, но окно всегда открыто настежь, а так хотелось прохладного ветерка, который сейчас гуляет по улице. — Когда надо, Дружок, — радостно произносил Федор Иванович. Ему доставляло удовольствие, что все они наконец-то собрались, как в старые добрые времена. — А что на счет вас? Когда свадебку сыграете? — Мы не можем жениться. Мы же друзья. — Не цитируй старику мультики. Скажи ей, Игорек.       Гром явно решил увильнуть от вопроса. Пожал плечами, пока сам начал активнее лепить то ли слишком большие пельмени, то ли слишком маленькие и не совсем правильные хинкали. На что был одарен лёгким ударом ложки по руке. Сама забрала недоделанный пельмень и раскрыла его, переделала и положила на тарелку. Взяла еще немного фарша и протянула руку. Майор быстро понял, что к чему и просто подавал ей раскатанный кусочек теста для порции. — А что, я права. Мы с Игорем всю жизнь знакомы, — не поднимая взгляда от лепки, произносила Саша. — Да и сколько я тебя младше, Игорь? Лет на пять? Я больше ему в дочери гожусь. — Ты только посмотри, как на тебя Игорек смотрит, — не унимался Прокопенко. — А если не Игорь, то кто? — Бывший её, — наконец-то подал голос Игорь. — Разумовский.       Поднятые брови, удивление на лице. Все это было обращено на Сашу, словно летняя гроза. Она никогда не говорила, кто именно был её возлюбленным, а потому удавалось снова и снова избегать неприятных тем о личной жизни. Теперь же, приходится смотреть в стол, чтобы избежать этого укорительного взгляда. Спасает лишь, когда тетя Лена, унеся очередную порцию, решила все же составить всем компанию, сев рядом с мужем. — О чем это вы? — Тетя Лена, скажите им. Они лезут в мою жизнь!       Последовал тихий смешок. Игорь явно пытался сдержаться до самого последнего. В итоге, предпочитая откашляться, лишь развел руками. Он ведь и правда не лез, это прекрасно делал дядя Федор. — Я серьезно. Один спрашивает, почему не с Громом, другой, почему я до сих пор сую свой нос, куда не следует. — И они отчасти правы, милая. Напомню, о твоем спокойствие слагают легенды. — Тетя Лена!       Вместо поддержки последовал смех. Временами такого действительно не хватало. К сожалению или к счастью, это закончилось довольно быстро. Больше половины было отправлено в морозилку, остальные пожарены и поданы к столу. Не обошлось и без чая с домашним пирогом, словно из детства. Небольшой с ягодным вареньем в начинке. А главное со старым сервизом, который пережил, казалось, уже несколько поколений.       Квартира Грома же оказалась слишком холодной. Пока они шли до нее, Саша успела написать очередное смс Диме. Обещала взять такси и поехать на нем до их квартиры, а главное не задерживаться слишком уж надолго. — Теперь понятно, почему я не хотела туда идти? — Дружок, начни уделять им чуть больше времени, может тогда все наладится?       Воронова с самого детства имела явную привычку влипать в неприятности, а вот домашняя атмосфера казалось безопасностью. Когда же все поменялось? Сбежать из гостей хотелось ещё в самом начале. Теперь же, ощущение, что она сильно задела стариков.       Только вместо извинений, Саша в очередной раз пробегается глазами по документам на полу квартиры. Приходится согласиться с Игорем, что это слишком много на одного лишь человека. Ноющая шея, взгляд наверх, пока ладонь трет затылок. — Игорь, а помнишь тот ролик? Знаю, вы не серьезно на его счет, но может Доктор прав.       Гром лишь продолжил поднимать бумаги. Если он собирается хоть что-то использовать, нужно сохранить им хоть какой-то подлежащий вид. Только вот фраза малышки заставляет хоть как-то отреагировать. Парень лишь жмет плечами и поднимает очередной листок. — Он хочет изменить город, — продолжает девушка, смотря все так же на окно. — Многие его поддерживают, а вы и не видите этого переворота. — А может тогда ты к нему пойдешь? Будешь с этим психом, раз там так лучше.       Фраза, сказанная совершенно спокойно. Он слишком устал, чтобы злиться на неё или хоть как-то реагировать сверх своей без эмоциональность. Выпрямляется, кладет все собранные бумаги на шахматную доску и внимательно смотрит на Сашу. Похоже, сильно задел её, раз она не может ответить так сразу. — Саш. — Отличная идея, Гром. Я так и поступлю! — Что? — Совершу переворот под его влиянием. Он может и психопат, но в отличие от тебя видит в каком состоянии город. — Саш. Воронова, блять!       Хлопок двери. Игорь остался с поднятой рукой. Он даже не пытался за ней побежать или хоть как-то остановить. Пару секунд и мозг дал сигнал опустить руку вниз. Это словно наваждение, смотреть на то, как она снова и снова хлопает дверью. Ели сдерживаемая улыбка. Тяжелый вздох. — Все крутится вокруг этой проклятой Вороновой, — произнес майор в безлюдную квартиру.