Часы медленно переползли отметку в три часа дня. Настолько лениво, что каждая секунда словно длилась вечность. На плите что-то бурлило в сковороде, нож стучал по деревянной доске. Вся комната была наполнена приятным ароматом домашней еды вперемешку с различными специями, который пробуждали аппетит. Саша, которая уже почти час сидела с пустой кружкой от чая, ложкой пару раз постучала по керамическим стенкам, выдавая тот самый звон. Пока в комнате чертовски жарко, открытое настежь окно совсем не помогает, улица потеряла даже намёк на ветерок. Не спасал и внешний вид девушки, состоящий из маленьких пижамных шорт, которые были не видны из-за мужской поношенной футболки с логотипом «Ария».
Вместе с тем она вновь намеренно ударяется лбом о стол. Это даже не привлекает внимание, стоящего у плиты мужчины. Он лишь добавляет что-то новое и тянется за лопаткой, чтобы все перемешать. А ведь девушка снова и снова бьётся об островок среди, казалось бы, бездонного моря конспектов по психиатрии и анализу. Завтра утром она должна сидеть перед экзаменатором и, как это частенько случается с ней, идти в первой четверке.
— Я ненавижу этот ебу...
— Саш, — вновь напоминает Волков, даже не поворачиваясь к ней.
— Плохой университет, — жалобно исправляется девушка.
Белые длинные волосы накрывают лицо, стоит ей повернуться в сторону. Среди дорожек прядей можно уловить тот самый силуэт, которая она может узнать даже спросонок. Высокий, стоящий спиной к ней. Шорты, какая-то футболка, исключительный черный цвет. Олег двигается по кухне, словно танцует. Благодаря Сашке играет магнитофон с диском Арии. Последнее пол часа по кругу играл альбом «Ночь короче дня», специально чуть приглушённо, чтобы не сильно мешать соседям через стенку, а тем более зубрящей Вороновой. И как вообще он в такой жаре может стоять у плиты?
— Олежа, ну, правда. Я ни-чер-та не понимаю, — произносит девушка, выпрямляясь и чуть сползая на стуле.
— А что ты тогда делала на лекции?
— Спала? Ну что ты так смотришь. Я почти всю ночь работала.
— Это говоришь мне ты? Жаным, как мне помнится, твой папа может дать любую сумму.
За подобной фразой следует неприятное протяжное мычание, а вместе с ним скрип открывающейся двери. Олег, по делу привычки, смотрит на часы. Разумовскому свойственно приходить с неким опозданием. Пунктуальности ему хватало разве что для пар и подработки. Лишь потом, единственный повар на квартире, делает газ на минимум, вытирает руки о полотенце и идёт ко входной двери. Саша же, медленно сгребает все в одну кучу. Закрывает тройку тетрадей и книгу. Складывается в сумку, которую подняла с пола и поставила на свои колени, и вновь, с вполне привычным для всех звуком, стукается лбом о стол.
— Ворончонок, я и на тебя мороженое взял, — радостно произносит Сережа, на что Саша лишь угукает. — Снова?
— Экзамен. Пытается учить или убиться об стол. Я ещё не понял до конца.
— Я в этом плох, но могу попытаться что-то объяснить. Олежка сделает нам вкусный и бодрящий кофе, а там и силы появятся. Ну же, милая.
В этом всем и была их компания. Каждый помогал, по-своему вносил какой-то вклад. Неважно учеба, деньги, поддержка, простая просьба куда-то выйти или посидеть в полной темноте. Они до последнего любили эти вечера вместе и, не меньше, Воронова любила оставаться наедине с кем-то из них.
Так почему, смотря на это совместное фото теперь, невозможно сдержать слез? Вновь и вновь всхлипывая, а после и, вовсе складывая пополам, Саша кладет её под чехол телефона. Делает все, лишь бы Димка не отнял последнее воспоминание о нем. А ведь это просто кусочек цветной бумаги. Три человека, которые обещали быть рядом. Оно было напечатано в трех экземплярах и на всех были одинаковые фразы. Идеальное равенство.
Отличие между этими воспоминаниями и реальностью вместе. Воронова два года назад и сейчас совершенно разные люди. Как минимум, Саша из прошлого не ныла в черном платье на полу от одной общей фотки. А главное та ее версия имела возможность в любую секунду подойти к Волкову, обнять его и почувствовать себя в безопасности.
— Саш, такси у подъезда. Ты уверена?
Зеленые глаза резко поднялись с телефона на родной образ. Секунда замешательства, казалось тут совершенно другой человек, но стояло проморгать, как перед ней оказывается мелкий братик.
— Да, я хочу туда съездить. Заодно посмотрю, как там дача. Может, есть что-нибудь интересное сюда.
— Все еще не отказалась от идеи остаться на ночь?
Пока Воронова кидает последнюю вещь в сумку, Дима протягивает небольшой контейнер с едой. Хватает одного серьезного взгляда, чтобы и это оказалось в сумке, а поверх кошелек.
— Да, утром поеду. Не хочу с непонятными водителями ночью ехать. Лучше днем.
— А ещё лучше не ехать, — тихо подытоживает Дима. — Что? Ты себе на жопу приключения всегда найдешь.
За весь этот разговор девушка успела надеть поверх черного платья пальто, натянуть и застегнуть сапоги, взять небольшую сумку и проверить трижды, что взяла с собой ключи.
— Ну а вдруг, ты потеряешь ключи.
— На этот счет запасной есть на даче. Прикрепленный, вроде, под окном, — произносит Воронова, а после целует напоследок Диму в щеку. — Люблю тебя.
Саша выскакивает и шагает к лифту. Нажимает на кнопку, оглядывается, махает и, словно по ее заказу, заходит в открывшийся лифт.
Тремя днями ранее.
Глупая привычка все записывать на различные листы и именно черной гелевой ручкой, приносила определенные сложности. Девушка сидела в гостиной, включенный телевизор крутил серии по кругу, пока не закончится диск. На многочисленные попытки Димы объяснить, что удобнее смотреть с телефона или того же ноутбука, Саша отнекивалась и находила какие-то диски на барахолках. Зато все быстро смерились с сотнями бумаг, с совершенно различной информации. Они оказалась, почти всегда, раскиданными и скомканными по полу, пока самое важное аккуратно лежит в папке. Ноутбук грузит десятки статей, а из приложения звучит очередное уведомление.
— Что это за стоны?
— Это Винкс. Я не виновата, что у них звуков больше, чем фраз.
Саша в очередной раз зачеркнула пару строк и быстро ответила собеседнику в диалоге. Последовало недовольное рычание и пальцы зарылись в мокрые длинные локоны. Почти любой перерыв был чуть ли не поминутно расписан, что действительно напрягало и выводило заботливого брата.
— Если это итальянский мультик, я буду смеяться.
— Можешь начинать, — серьезно отвечает девушка под очередную заставку к мультику.
Зеленые глаза поднимаются с экрана на единственного действительно родного человека. Приходит улыбка, а после осознание. Дима спал, а она этого и вовсе не замечала.
Последний раз, когда девушка так погружалась в работу, она умудрилась не заметить, как поселилась в офисе вместе с Разумовским. Все её вещи в то время постепенно перемещались в башню, а после и сама девушка все чаще оказывалась в спальне Сергея.
— Прости, — виновато произносила девушка, все больше походя на загнанного котенка.
— Уж лучше это, чем новости. Делаешь успехи.
Быстрое решение пройти на диван, оказалось чем-то неописуемо сложным для парня. Он перешагнул несколько листов, а затем отодвинул парочку свежо напечатанных заметок. Никто не предупреждал, что освободить себе островок на трехместном диване, окажется настолько сложной задачей.
Стояло ему на мгновение опустить глаза, как те заметили сотни фраз. Все их объединяло, по сути своей, одно и тоже: «Гречкин младший». Дима и не заметил, как брал в руки уже седьмую статью подряд, а за ней и лист с почерком Саши.
— Ты гражданская, напоминаю.
— Его отмажут, напоминаю, — дразнится Саша, обводя что-то важное. В итоге лист лишь комкается и выкидывается в сторону. — Я все соберу, Димочка.
Эта фраза следует сразу, как только листок касается пола. Девушка прекрасно знает, как Дима относится к чистоте и порядку. А потому вход в комнату девушки оставался запретным, казалось, даже для нее. Ночевать она все равно шла в гостиную, под плед, привезенный из Москвы.
— Думаешь, без тебя не справятся? Саш, если так надо его посадить, я могу позвонить дяде Леве. А ещё лучше, если это сделаешь ты.
Дима уже тянется за телефоном на столике, как девушка недовольно переводит взгляд на него. Лишь глазами произносит, что все так же не может с ним разговаривать. Он её обидел. Безумно сильно и это не поменять парочкой слов и откупными подарками.
— Пойми меня, Дим. Я
знаю, кто будет его адвокатом. Я понимаю, какой на самом деле Гречкин. И прекрасно осознаю, что он выйдет настолько сухим, что в итоге все остальные будут виноваты.
— Но это не твое дело, — вновь начинает свою пластинку парень, под недовольное рычание девушки.
— Я просто могу помочь!
Глаза заслезились. Резко, слишком неожиданно для обоих. Каждый смотрел и не мог сделать хоть малейшее движение. Секунда и она отводит взгляд в сторону. Такое становилось редкостью, но не изменило свою неожиданность. Воронова медленно поднялась с пола, упираясь руками на столик. Пришлось даже потянуться, прежде чем провести тыльной стороной ладони по глазам. Этого достаточно, чтобы все попытки слез закончились в одночасье.
— Мне плевать на все ваше гражданское. Как и ему. В этом мы похожи, к сожалению.
— С Гречкиным, — уточняет Дима, сам не замечая, как коверкает его фамилию.
— Если бы с ним. Ты же скоро в участок? Мог бы отнести кое-что Прокопенко?
Следующие дни оказывались песчинками в огромных часах. Каждая минута длилась вечность, так и не сдвигаясь с места. Воронова то и дело находила какие-то новости, звонила и связывалась с однокурсниками парня. Она пыталась нарыть на Кирилла информацию, сама не понимая на сколько погружается в данное дело.
Башня Разумовского стала новой точкой в поисках. Ей потребовалось десятка людей, чтобы выйти на очень неприятную ситуацию. Небольшая папочка, а вместе с ней распечатки звонков, переписок и назначение встреч.
— Ты общался с ним, пока я была в Москве?
— С кем, — вполне спокойно уточнил Сергей, исправляя какую-то погрешность в коде.
Привычная для него шоколадная газировка означала лишь одно. Парень наведывался на пару этажей ниже, к сотрудникам. Такое было слишком легко вычислить по баночке, которая слишком медленно пустела.
— Сереж, просто скажи. У тебя нет ни каких дел с Кириллом Гречкиным?
— А что, — парень на секунду словно сверкнул глазами, заставляя потеряться и захотеть поменять тему разговора. — Просто обсуждали кое какие возможности. Он знаменитая молодежь, а подобное рано или поздно нужно привлекать.
Молчание, которое повисло в кабинете прервалась Марго. Голосовой помощник твердил о встречи, которую позабыли оба. Вновь натянутая улыбка, распущенные волосы и привычка, оставшаяся со времени зарождения компании — красная помада на губах.
— Я могу поговорить с ними один.
— Все хорошо. Подумаешь спонсоры. Я же как-то раньше справлялась, а теперь надо возвращаться в эту колею. Все будет отлично, умник.
Какая наглая и непростительная ложь.
Наше время.
Из здания выходила огромная толпа. Десятки репортеров и различных журналистов ждали решение судьи чуть ли не с самого утра. Теперь же на каждой платформе будут кричать заголовки
«Кирилл Гречкин был оправдан». Слишком легко для подобного субъекта.
Разные люди старались что-то спросить, перекричать или просто хоть как-то привлечь внимание блондина. Одна девушка, которая подошла слишком близко к нему, оказалась в объятьях и вынуждена идти с ним под непонятные звуки. Такой материал, к сожалению, не вставишь в свой блог. А парень и рад. Улыбается во все тридцать два зуба, показывает какие-то синяки, которые мастерски подрисовали за час до заседания. Кирилл клялся в причиненной ему моральной боли и своей невиновности. Отыгрывать бедного и несчастного мальчика ему нравилось в разы больше, чем просто сидеть под арестом дома.
Лишь стояло ему сесть в свою феррари и уехать, оставляя всю папараци в недоумении, как из здания вышли ещё несколько людей. Мальчишка с женщиной, которая уговаривала подростка не так яро высказываться в приличном обществе. За ними вышел и майор. Он уже набирал номер, когда подходил к выходу. Теперь же рассказывает все случившееся начальству. Из самых первых уст.
***
Саша, как и многие другие, узнала о произошедшем из блога во Vmeste. Пост кричал о халатности судьи и на сколько прогнило общество. Многие начали соглашаться с тем самым Чумным Доктором, который запускал акцию самолетиков и постепенно продвигал свою позицию в массы. Людям нужна революция. Питер нуждается в правосудии. Мир нуждается в Чумном Докторе.
"
— А теперь к другим новостям. Нарисованный персонаж становится все более популярным. Общество окрестило его, как «Гражданин». ", — вещал женский голос по радио.
Водитель такси сделал тише, бубня о безнравственности поколения и привычное для Саши «раньше было лучше». Невольно вспомнились вечера с тетей Леной и её нравоучения по прошлому. Жаль, что разное поколение понимает настоящие по разному.
Вместо воспоминаний на лице появилась небольшая улыбка, а вместе с ней и ощущение чего-то родного. Воронова обходила всеми силами мнение об этом персонаже. Она могла кричать на Грома, высказывать снова и снова свое недовольство, соглашаться с нарисованным человечком. Но действительно принимать чью-то сторону? Это было слишком даже для неё.
— Ой, остановитесь возле того забора, — резко произнесла девушка.
Она и забыла, что едет на старую дачу. В отличии от остальных, её здание напоминало лишь одноэтажный домик с приличной крышей. Двое ворот, одно для людей, второе для машины. И, казалось бы, все должно зарасти и прогнить, но внешний вид поддерживали супруги Прокопенко, дача которых находилась через тройку домов ниже. Только никто не смел заходить во внутрь домика. Саша и сама делала это в последний раз на выпускной в школе. Да и то из-за приличного опьянения.
Ключ действительно нашелся под одним из окошек, прикрепленный на стяжки. Пришлось достать складной ножик, ещё одна атрибутика из прошлого девушки, которое вспоминать тщательно не хотелось. Только подобное приходилось делать.
Вся мебель, купленная ещё при жизни мамы, была заботливо накрыта полотнами. Что-то упаковано в коробки, а некоторые из них даже подпортились от влажности. Девушка не стала снимать обувь, по привычке прошлась к лестнице. Слишком маленькой и короткой для ведения на второй этаж, но прекрасно подходящая для прохода на чердак. Рядом с первой ступенькой стояла очередная коробка, только с чужим почерком. Фраза на татарском языке, который Воронова так и не выучила.
Руки сами открыли её, вскрывая содержимое. Рамки с общими фотографиями, какие-то тетрадки, ненужная одежда Волкова и Разумовского. Саша когда-то разрешила свезти сюда все ненужное, чтобы не мешалось ребятам в съемной квартире. Теперь же все это стало частичками воспоминаний. Как быстро какая-то ситуация в прошлом, становится на столько важной в настоящем.
***
Звук разбитого стекла сопровождался неподдельным криком. Нет, это была скорее мольба граничащая с рыданием. Кирилл пытался умолять человека в маске Чумного Доктора все прекратить. Кричал о шутке, глупом пранке, а после и вовсе получил пинок в живот. Его, словно провенившегося котенка, взяли за шкирку и дали возможность снова полетать, теперь уже через стекло выходящее на улицу. И пока жертва панически спешила, некто в черном костюме спокойно шел по стеклу.
Очередная мольба порядком надоедает. Стояло Кириллу подняться и побежать в сторону любимой машины, как прозвучал неприятный писк, а после звук какого-то затвора. Воздух, и без того слишком напряженный, издал некий разряд, а после показал яркое красное пламя. Подобная вспышка была внутри дома, а потому сейчас начинался подниматься какой-то дымок. Только это не останавливает незнакомца. Жесткая подошва опускается на листовку, которой не повезло подхватить искру и начать гореть с середины. Тяжелые шаги отдавались по каменным ступеням, разносясь и утопая в темноте ночи.
— Ну же. Ну же! — Гречкин истерически кричал, тыкая в сотни кнопок.
Весь утренний пафос исчезал вслед за все более нарастающей паникой. Утром он был оправдан судом. Днем кутил в клубах и праздновал все происходящее. Вечером бухой в говнище приехал в свою обитель. Чтобы ночью представать перед этим?!
Глаза наливались слезами, трясущиеся руки не могли обхватить верно руль, а в голове снова гудел этот звук. Осколки впивались в незакрытые части тела. Кирилл и даже не обращал внимание на кровоточащие раны. Ему нужно спастись. Уехать. Выжить.
Кирилл прожимает заднюю передачу, уже давит на газ, когда происходит новый щелчок. Звук какого-то затвора. Яркое пламя окутывает быстрее, чем отъезжает машина. Будь это какое-то кино, он бы сейчас избежал все чудом. Выехал задом из клуба огня. Только вот реальность губительна.
Он окутан в красном и синем облике. Незнакомец в маске Чумного Доктора возносит голову кверху, а после наслаждается увиденном. Машина не выдерживает, взрывается бензобак. Крик, который яростно умолял о пощаде и показывал единственные намеки жизни, прекратился почти сразу. На улице становится слишком жарко. Незнакомец наклоняется и поднимает листовку. Сообщение для людей, просьба прислушаться.
Резко пойманный камень. Он прекрасно слышит, даже если все происходит за его спиной. Ловкий поворот, за ним очередной камень, который летит уже в мужчину. Тот, похоже от удивления, не сразу реагирует и получает по голове. Вырубить оказалось гораздо проще, словно это не камень, а лопата.
Теперь об этом услышит каждый. Стояло мужчине очнуться, как он по привычке набрал заученный за годы службы номер. Непонятного преступника негде не было. А вместо записки, сотни, а то и тысячи листов с одним и тем же посланием:
«Пляска смерти началась,
Ждите приговор.
Трепещите, жулики,
Ибо грядёт мор!»
