"Коробка из под обуви" - сборник.

Белые, идеально чистые помещения. Доктора и медсестры метались по палатам, катали кушетки, железные столики с лекарствами и бинтами. Кого-то перевязывали прямо в коридорах, чьи то родственники обеспокоено и мелкими шажками симинили под дверями операционных. Все эти действия издавали звуки и неприятным лязгающим шуршанием и рокотом раздавались в ушах шедшего по больнице мужчины. Некто высокий, размашистыми и тяжёлыми шагами обходил врачей и обычных людей. На нем было длинное темно - синие и лёгкое пальто, местами скомканное и задранное, вокруг шеи обвивался черный шарф и мрачным водопадом стекал по широким лечам на спину. Мужчина выглядел сгорблено и мрачно, и даже обеспокоенно. Он остановился перед большой серой дверью с маленьким мутным окошком. К нему подошёл доктор, маленький горбатый старичек в очках с большими сферами. Тот немного сухо почавкал, полистал больничную справку хрипло начал: - Она сегодня чувствует себя чуть лучше, но все ещё в тяжёлом состоянии. Советую вам сильно не беспокоить её. - Доктор прозвенел ключами в кармане и открыл дверь. Яркий свет ламп ударил в глаза мужчине, его немного смутило, что девочку держали в закрытой палате. В нос ударил едкий, свербящий в носу запах гнили и плесени. - Тут вообще убирались? Кхм кхм.. Доктор лишь молча удалился. Комната была совсем небольшая, не больше коморки уборщика, с грязно - жёлтым полом и бежевым потолком. Справа у стены стояла больничная койка, подозрительно высокая. Рядом капельница и стол со стулом. На столе стояла стеклянная бутылочка с таблетками. Мужчина прикрыл дверь, расслаблено выдохнул и прошел к кроватке, на которой тихим сном спала маленькая девочка, укутавшись по голову одеялом. Он тихонько сел на угол матраца и нежно, стараясь не разбудить, положил руку на плече девочки. Тельце под рукой вздрогнуло, но ничего не сказало и даже не повернулось в сторону отца. - Ох, прости... Я... Разбудил тебя... Ну как ты? Я так рад, что ты жива, как будто сам бог спас тебя из той машины... Не услышав в ответ ничег кроме больничной тишины он продолжил. - ... Знаешь, я так волновался за тебя... Врач сказал что скоро ты поправишься, я верю, ты сильная! А потом... Мы... - Мужчина сделал глубокую и крайне печальную паузу, задумчиво отвернувшись к крохотному окошку у самого потолка палаты. - похороним твои мать... Тело под рукой задрожало, завибрировало, как будто что-то капашилось под одеялом. - Ты плачешь? - обеспокоенно спросил мужчина оставшись без ответа. - Не плачь, милая... Я же здесь, и живой, рядом с тобой. Опять тишина. Она стрекотала в ушах. Но кроме тишины было ещё что-то... Писк. Множественный писк. Девочка задрожала ещё сильнее, писк становился громче, а копощения отчётливей. Мужчина аккуратно, но быстро развернул дочь к себе и крепко прижал к себе обхватив длинными руками и ласково поглаживая по голове и прижавшись лицом к влажному личику. Снова запах гнили, ужасным и зловонным рёвом раздалось прямо от девочки. Через мгновение он почувствовал, что что-то тыкает его в живот, выцарапывалось, пыталось вырваться. Отец импульсивно откинул дочь на койку. Ужас разъяренной молнией блестнул в глазах. Крысы. Полчище крыс копашилось в ещё свежем детском трупе. Они пищали и кричали перебирая своими мерзкими лысыми лапами. Потом как взрывом стали выбегать из трупа таща за собой кишки и размазывая везде кровь. Девочка видимо была ещё жива, она с открытым ртом и закатанными глазами дергалась на кровати, плюясь кровью. Крысы кровавым табуном пробежались по ногам отца, цепляя штаны когтями и оставляя богровые следы. Потом они спрыгнули на пол, маленькие крысята насмерть разбивались об ленолиум, ломая себе шеи, разбивая головы. Целая стая, бросив на полу кишку бедняшки навалились на дверь и выбежали в коридор. Раздались испуганные крики и визги. Шок. Отец смотрел в след ускользающим в дверном проёме крысьим хвостам, даже крик тугим комом застрял где-то между воздухом и телом. Он обернулся на собственную дочь. Все это споровождалось оглушительным визгом и хрипом обессиленной малютки. Из последних сил, которые, каким-то чудом у нее все ещё были, она стала дергать руками в разорванном животе и грудной клетке, маленькими пальчиками сжимая ошмётки кожи. Она не смотрела ни на отца, ни на потолок, ни на стены. От того как она закатила глазные яблоки, казалось она буквально смотрит на себя изнутри. На свой изуродованный опарышами мозг. Ее пересохшые и окровавленные маленькие губки дрожали. - чешется... чешется... - хрипло и прирывисто плевала она. Секунда. В животе что-то закопошилось. Засвербело, заболело. Казалось бы, животный страх, крик, все это смешалось в бомбу замедленного действия. Но нет. Под пальто раздался писк... Чешется... Чешется...! ЧЕШЕТСЯ!!