Dust Cradles Our Names

Когда Итэр уходит, Чжун Ли будто застревает в полнейшем оцепенении. — Это мой долг... — бормочет он. — Эй, — голубые глаза Аякса остро прожигают Чжун Ли, его ладонь ложится на руку бывшего Архонта. — Ты в порядке? На протяжении тысячелетий эмоциональная уязвимость была для Чжун Ли лишь мифом. Но за три года их совместной жизни, за два года их с Аяксом брака, он понял, что душевное облегчение легко и просто приходит лишь тогда, когда он поворачивается к своему мужу и говорит все, что лежит на душе: — Нет, не в порядке. И в тот же момент руки Аякса обнимают его, и совсем тихий шепот раздается в ухе: — Я тоже. Чжун Ли держит Аякса так крепко, что ему приходится напоминать самому себе, что нужно расслабиться. Чтобы не сломать мужу ребра малейшим сжатием. В конце концов, люди такие хрупкие. Чуть больше силы, и они мертвы. Мертвы. Аякс тоже уже мог быть мертв... — Чжун Ли? Но дыхание Чжун Ли не может прийти в норму. Он задыхается от нахлынувшей волны ужаса, от внезапного бешеного стука собственного сердца. Непрошеные образы вспыхивают в голове — Аякс мертв, Аякс сломлен, Аякс лежит в луже собственной крови на поле боя. Совсем как Гуй Чжун. Точно так же, как пять архонтов прародителей. Как и все, кого он когда-то любил... — Чжун Ли, прошу, посмотри на меня, — страх в голосе Аякса еле прорывается сквозь тяжелую панику. — Я не могу... — говорит Чжун Ли, испытывая отвращение к слабости в своем голосе. — Я не могу потерять тебя. — Почему ты думаешь, что потеряешь меня? Чжун Ли наконец-то смотрит в глубокие глаза Аякса, в глаза этого хрупкого, прекрасного человека, который принадлежит ему. — Потому что война забирает всех. Взгляд Аякса смягчается. — Иди сюда, — он тянет Чжун Ли к дивану, и они садятся бок о бок, все еще крепко обнимаясь. — Все будет хорошо, — говорит Аякс. — Ты сам в это не веришь. — Ладно, может, и нет, — смеется Чайльд. — Но есть ли смысл беспокоиться? Мы просто будем жить настоящим моментом, нашим моментом, как мы всегда и хотели. Чжун Ли качает головой. — Это работало раньше, но не сейчас, когда... — он с тяжестью смотрит Аяксу в глаза. — Мы хотели создать семью. — Эй, мы и сейчас хотим, — но голос Аякса тоже дрожит, и он заметно нервничает. — Не говори в прошедшем времени. — Ты еще не встречал подобной войны, — настаивает Чжун Ли. — Я знаю, что ты пережил ужасные вещи, но такого рода конфликты случайны и хаотичны, и я не знаю, смогу ли защитить тебя. — В таком случае, мы не обязаны становиться его участниками, — Аякс хмурит брови. — Можем сбежать в какой-нибудь отдаленный уголок континента, где ничто не сможет нас достать. Разве было бы не здорово? Как жаль, что это совершенно невозможно. Они приняли решение задолго до того, как Итэр переступил порог их хижины. У обоих есть моральный долг, если не что-то иное, более весомое. После того как Чжун Ли так долго был пустой пешкой Селестии, он обязан увидеть историю этого мира до конца. — Хочешь подумать об этом? — спрашивает Чжун Ли. — Нет, — вздыхает Аякс. — Я знаю, что мы не можем просто так уйти. Мы нужны Итэру. И в любом случае, наши дети должны жить в безопасном мире, за который стоит побороться. — Мы были так глупы, думая, что наше счастье продлится долго, — бормочет Чжун Ли. — Всего несколько лет, и все снова развалилось на части. — Чжун Ли, — Аякс кладет голову ему на плечо. — Пожалуйста. Я пытаюсь быть сильным. — Я... извини, — с трудом произносит Чжун Ли. Он привык быть сильным, позитивным и успокаивающим, но это... это уже слишком даже для него. Однажды они вместе гуляли по полю в какой-то красивой сельской местности, их окружали развалины древнего сооружения из высоких камней. Чжун Ли тогда признал их, и не хотел, чтобы воспоминания нахлынули, как это всегда неизбежно происходило. Тогда Аякс поймал его пристальный взгляд, застывший во времени. — Что-то не так? — Ладонь Аякса сжалась на его руке, отвлекая мысли от тех же полей, но наполненных огнем вместо цветов. — Иногда я задаюсь вопросом, не слишком ли долго я прожил. Слова тогда вырвались из каких-то потаенных темных мест души Чжун Ли и явно произвели болезненное впечатление, потому что выражение лица Аякса изменилось. — Селестия, прости, Аякс, — Чжун Ли приложил руку ко рту. — Я не это имел в виду. — Все в порядке, — в противовес словам, в глазах Аякса снова появились проблески давно забытой мертвенности. — Ты всегда можешь поделиться со мной. Чжун Ли попытался улыбнуться и выпрямиться. Он привык быть открытым и уязвимым рядом с Аяксом, но, несмотря на то, что он рассказал ему почти все об ужасах своего прошлого, эта внезапная мысль была новой. Ужасающей и невыразимой. Через две секунды после того, как Чжун Ли принял решение, рука Аякса сжала его ладонь. — Расскажи мне. Чжун Ли был непробиваем для всех людей Тейвата, кроме одного человека, который растопил его сердце. Как он мог отказаться от вопросов в этих голубых глазах? — Просто... я так устал, — сказал он. — От борьбы. От конфликтов. От... От жизни. Он знал, что Аякс видел это в его глазах. Каким бы молодым и зеленым он ни был, Аякс уже повидал свою долю насилия. Чжун Ли не горел желанием бросаться в эпицентр войны, маячившей на горизонте. — Конечно, ты устал, — тихо сказал Аякс. — Не стоит акцентировать на этом внимание, — Чжун Ли растянул губы в улыбке и продолжил. — Давай наслаждаться сегодняшним днем. Это преследовало Чжун Ли, особенно тогда, когда нестабильность переросла в насилие. Это не давало ему спать по ночам, когда они с Аяксом размышляли о будущем. Когда они слышали новости о столкновении за столкновением. Все это происходило снова — то ужасное насилие, которым Чжун Ли когда-то жил и дышал, от которого, как он думал, наконец избавился. Но даже бог не может избежать истинной природы этого мира. И теперь, наблюдая, как повторяется история, Чжун Ли не может не думать, что прожил слишком долго. Слишком много увидел. Потерял слишком много людей. И как бы отчаянно Чжун Ли ни хотел притвориться, что может игнорировать прошлое, он определенно не сможет, особенно когда оно снова развернется перед ним. — На этот раз все по-другому, — говорит Аякс. — Все и хуже, и лучше. В войне Архонтов сражались десятки фракций, но на этот раз мы все можем выступить против Селестии. Чжун Ли знает, что Аякс пытается вселить в него надежду. Он знает, что нет смысла поддаваться отчаянию. И хотя Чжун Ли не может избавиться от растущего чувства уныния в груди, он может попытаться быть сильным хотя бы ради своего мужа. — Ты прав, — он болезненно улыбается. — Может быть, на этот раз все будет лучше. Между ними никогда не было лжи. Никогда и никаких скрытых чувств. Они знают мысли друг друга так же хорошо, как свои собственные, и сейчас Аякс ясно видит, что улыбка Чжун Ли фальшивая. И тот не смог бы притвориться, даже если бы попытался. — Ну, я собирался предложить починить крышу, — Аякс смотрит в потолок. — Но, думаю, теперь это бессмысленно. Когда нам стоит выдвигаться? Чжун Ли не хочет уходить. Это маленькое убежище принесло им неизмеримый покой. Каждый день был идеальным кусочком рая, фантазией, которой слишком долго предавались. Потому что теперь реальность обрушилась на этот крошечный рай. — Мы должны собрать вещи сегодня вечером, — вздыхает он. — И выдвинемся завтра. Нет смысла откладывать. — Хорошо, давай собираться, — Аякс поднимается, но не отпускает руку Чжун Ли, даже когда они начинают перебирать свои вещи. Чжун Ли знает, насколько сильно Аяксу необходимо ощущать что-то физически; простое прикосновение рук или какой-нибудь тяжелый труд или даже физические упражнения могут расслабить его. Этот мальчишка всегда в движении, всегда болтает без умолку, за исключением тех случаев, когда замирает и несколько минут подряд пялится в стену. Он либо преодолевает сто миль в час, либо вовсе стоит на месте, в то время как Чжун Ли неуклонно, пусть медленно, но движется вперед. Эти двое — такие огромные противоположности, что это даже очаровательно. Чжун Ли хотел бы найти такое же утешение в их соединенных руках. Но надежная стабильность рутины, что заставляет его чувствовать себя лучше, отсутствует. Это не занимает много времени. У них не так много вещей, и пожиток, которые они приобрели,— кухонные инструменты, им больше не понадобятся. Только кое-какая одежда и оружие. Когда они проходят в крошечный коридор, Чжун Ли мысленно оплакивает их жизнь в этом маленьком домике. Это было похоже на то, будто они теряют часть себя, и хотя есть все шансы, что они снова обретут эту жизнь, Чжун Ли чувствует себя слишком опустошенным из-за сложившейся ситуации, чтобы притворяться, что все хорошо. Аякс все время разговаривает, сохраняя бодрый вид. — Когда ты в последний раз был в Снежной? Сколько сотен лет назад? — Он смеется. — Могу себе представить, как сильно все для тебя изменилось. Я столько всего могу тебе показать. Недалеко от моего родного города есть такие красивые ледяные поля, где все время можно наблюдать северное сияние, и оно освещает лед, все такое зеленое и сверкающее. Там такое романтическое место. На самом деле там весело проводить спарринги. Может быть, мы могли бы попробовать. Чжун Ли складывает рубашку с почти военной точностью. — Оно достаточно далеко от городов, там даже воздух чище. Совсем другое дело, да? Не то, что все эти новые фабрики. Чжун Ли кивает и шелестит краем рубашки. — Будет интересно сравнить то, насколько примитивны деревни, а затем увидеть технологии в столице. Поймешь, что существует реальная проблема с бедностью. Удивительно, что все в Ли Юэ такие состоятельные. В моей деревне все время от времени страдали от голода. Чжун Ли засовывает рубашку в сумку. — Наверное, именно поэтому я был так безответственен с деньгами банка, понимаешь? Внезапно обретя неограниченное богатство… Я не понимал, как с этим справиться. Конечно, у тебя тоже была противоположная проблема, хаха? Да... Чжун Ли? Чжун Ли поднимает взгляд и видит, что лицо его мужа искажается от испуга. Аякс протягивает ладонь и убирает руки Чжун Ли с сумки, почти всецело разодранной в клочья. Чжун Ли моргает, глядя на свои руки, окрасившееся в черный с золотыми прожилами, и на появившиеся на концах пальцев кривые когти. — В чем проблема? — спрашивает Аякс. Чжун Ли вырывает свои руки из рук Аякса, когда они принимают человеческий вид, потому что образы, которые только что мелькали в его голове... — В спарринге, — бормочет Чжун Ли. — Что? Почему-то Чжун Ли очень трудно говорить. — Ты сказал... мы могли бы устроить спарринг. В последний раз, когда это происходило... я причинил тебе боль. Они снова вернулись, все видения истекающего кровью Аякса, сломанного Аякса, старые воспоминания о теле Аякса, покрытого ожогами и рваными отметинами. И в последний раз, когда они тренировались, та длинная рана на его боку.... — Это была моя вина, — легко смеется Аякс, но глаза его выражают лишь беспокойство. — Я совершил ошибку. Но ты исцелил меня сразу же после того, так что... — Что, если ты совершишь ошибку в бою? — Рычит Чжун Ли. Аякс складывает руки на груди. — Думаешь, я слабый? — Нет, — Чжун Ли пытается сделать глубокий вдох. Воспоминания об их последнем спарринге продолжают прокручиваться в его голове: Аякс такой счастливый, такой сияющий в пылу боя, его глаза блестят и смеются, когда он бросает вызов Чжун Ли, подталкивает его к нападению. Как будто он хотел взять на себя слишком много, как будто он хотел, чтобы ему причинили боль. Но сейчас не время отчитывать его за безрассудство. — Я в ужасе от того, что ты можешь пострадать. И с тех пор как Итэр ушел, я не могу выбросить это из головы. Аякс вздыхает и разводит руками. — Я не собираюсь больше нарываться на неприятности. Не так, как... в тот раз. Чжун Ли гулко сглатывает. У него в голове вертятся мысли о Цисин и том, что они сделали с тем, кого он любит. Абсолютное опустошение видеть, как Аякса истязают до полусмерти. А потом шестимесячное восстановление, которое каждый день разбивало сердце Чжун Ли. И так много ужасного может случиться во время войны... — Я знаю разницу между спаррингом и битвой, Чжун Ли, — взгляд Аякса смягчается. — Я знаю, что я импульсивен, но я обещал, что никогда так с тобой не поступлю. Чжун Ли качает головой, опустив глаза в землю. Он знает, что Аякс не воспринимает это всерьез. Он слишком уверен в своих боевых способностях — жгучее напоминание о разнице в возрасте между ними. Но Чжун Ли знает, что никогда не имеет значения, насколько ты силен. Во время войны Архонтов у него было достаточно силы, чтобы разрушить саму землю, но даже тогда ему приходилось становиться свидетелем, как... — Я возьму новую сумку, — Аякс уходит и возвращается с другой сумкой. Он молча упаковывает их одежду, пока Чжун Ли пытается взять себя в руки. Но страх — это тугая боль в животе. Образы разрывают его, ужасные видения мертвого Аякса на земле смешиваются со старыми образами того дня, когда умерла Гуй Чжун. Чжун Ли хочет просить у Аякса обещания, что тот будет осторожен, что не бросится в опасность без раздумий. Возможно, за последние несколько лет Аякс и смягчился, но Чжун Ли знает, что в глубине его души все еще царит хаос. Чжун Ли безумно любит в нем это, но оно не может не пугать. Еще рано, но Аякс видит его опущенное лицо и говорит: — Давай ляжем спать? Не думаю, что нам есть еще что упаковывать. Они забираются в постель полностью одетыми и со все еще зажженными свечами. Но Чжун Ли все равно. Он сглатывает, борясь с болью. Это их последняя ночь здесь. Аякс обвивается вокруг него, как осьминог, и по тому, как крепко сжимаются его конечности, Чжун Ли понимает, что тот пытается утешить его. Чжун Ли бессознательно берет Аякса за запястье, как обычно делает, когда волнуется, чтобы посмотреть на сверкающую отметину на коже. Их отличительная черта, их целеустремленность. Их вечный брачный контракт. Вещь, которая является стабильной и постоянной,которая заставляет Чжун Ли чувствовать себя в безопасности. — Я не знал, что ты так много об этом думаешь, — бормочет Аякс. — О создании семьи. Чжун Ли закрывает глаза. Он больше не хочет думать об этом, не после тех новостей, которые они сегодня получили. — Конечно, я много думаю об этом. — Ну, мы разговаривали об этом, но... — Аякс прижимается ближе. — Не думал, что ты так серьезно относишься к этому. — Почему? Аякс делает долгий, медленный вдох. — Потому что... порой ты говоришь так, как будто... как будто ты уже устал от... От жизни. Очевидно, Аякс принял это необдуманное заявление близко к сердцу. Неужели это гложет его с того самого дня несколько месяцев назад? — Нет, конечно, нет, — Чжун Ли быстро поворачивается, чтобы посмотреть Аяксу в глаза. — Я люблю каждую минуту этой жизни с тобой. Я хочу всего, чего у меня никогда не было: спокойного отдыха, настоящей семьи. И ты так сильно хочешь детей — разве я могу отказать тебе в этом? Я совершенно серьезен. Аякс грустно улыбается. — Я рад. — Но я... — нет, Чжун Ли не скажет этого. Он резко подавляет свои страхи. — Не обращай внимания. Когда война будет выиграна, когда мы разберемся со всем этим, то заведем много детей. — Наполовину адептов, — бормочет Аякс ему в руку. — Они смогут составить тебе компанию, когда меня не станет. Сердце Чжун Ли замирает. — Не говори так. — Прости, прости, — Аякс целует его в плечо. — У нас будет по меньшей мере шестьдесят лет. Вы с детьми останетесь молодыми и красивыми, а я... — Аякс. Он улыбается. — Видишь ли, если я не погибну в бою, Чжун Ли, то умру усталым стариком, только потому что ты так хорошо меня защищал. На мне не будет ни царапины. В какой-то момент мое тело просто сдастся, как и должно, после шестидесяти лет мира с тобой. Это наше будущее. И так оно и будет. Довольно бесстактно. В этом весь Аякс. Чжун Ли вздыхает. — Я не останусь молодым и красивым. Я изменюсь вместе с тобой. Аякс улыбается, но под улыбкой скрывается тьма. Если бы только это могло быть так просто. Чжун Ли может изменять свою форму по желанию, но по-настоящему он не состарится. Так или иначе, он столкнется с длинными, долгими тысячелетиями без Аякса. — Хорошо, — говорит Аякс. — Может, мы действительно сможем остепениться, если Царица простит меня. Куда ты хочешь отправиться, когда война закончится? Мы могли бы вернуться в Ли Юэ, если хочешь. — Может быть, — Чжун Ли прижимается головой ко лбу Аякса. — Я бы хотел снова увидеть свой город. — Я так соскучился по стряпне Сян Лин, — говорит Аякс. — И по фестивалям, и... по всему, на самом деле. — Я тоже, — говорит Чжун Ли. — Мы могли бы устроить настоящую свадьбу в традициях Ли Юэ. Аякс смеется. — Не уверен, что мы сможем себе позволить твои аристократические замашки. Думаю, мы вряд ли вообще многое сможем себе позволить. И вряд ли мы будем жить так, как жили, когда у меня была поддержка банка. — Мы сможем со всем справиться, — Чжун Ли проводит пальцем по отметине на запястье Аякса. — Пока мы вместе. — Может быть, Ху Тао снова возьмет тебя на работу, — говорит Аякс. — А кем бы стал я? — Он тихо смеется. — Кто бы согласился дать мне работу? — Ты очень талантлив во многих вещах. — Я не думаю, что три года отсутствия исправят мою репутацию. Не говоря уже о том, что после драмы, которую мы устроили, все, вероятно, догадались, что ты адепт. Легкая улыбка появляется на лице Чжун Ли. — Жители Ли Юэ столкнутся с тем, насколько мы загадочны и скрытны. Аякс фыркает. — С тем, какие мы сумасшедшие. Чжун Ли неожиданно понимает, что Аякс его успокоил. Это осознание, в большей степени, чем его фактическое расслабление, позволяет тихому комфорту овладеть телом. Чжун Ли так часто сомневается в своих решениях, но он никогда не усомнится в своем выборе супруга. Это единственная истина, которую знает Чжун Ли: Аякс — его родственная душа, и даже если смерть или время разлучат их, это никогда не изменится. Он не устал от их с Аяксом жизни, не устал от них. Аякс заставляет Чжун Ли чувствовать себя человеком. Он всегда существовал отдельно от своего народа, наблюдая и защищая, но никогда не принадлежал к людям всецело. Он восхищался ими. Он хотел оберегать их и видеть, как они процветают. Но он никогда не мог почувствовать себя одним из них. Теперь, наконец, у него есть шанс просто быть чьим-то мужем и коротать годы вместе, притворяясь, что последние шесть тысяч лет не являются тяжелым бременем борьбы и раздоров. Это игра, которую они должны продолжать — оберегать и лелеять свой покой, как нежный темпераментный цветок. Одно неверное движение может разрушить иллюзию. Но награда, которую они получают, — это сладчайшее счастье. — Я люблю тебя, — Чжун Ли бормочет слова, которые когда-то были болезненными для ушей Аякса, когда он все еще был потерян, сломлен и напуган самой идеей любви. Теперь эти слова так легко возвращаются к мужчине с мягкой улыбкой. — Я тоже люблю тебя, сяньшэн. Эмоции сжимают горло Чжун Ли от их тихой близости, от давления их тел и безопасности, которую он чувствует от этого. Чжун Ли редко испытывает такие сильные чувства. В течение тысяч лет — на самом деле с тех пор, как умерла Гуй Чжун, — он существовал пассивно и вкладывал всего себя в свою работу. В свой долг. Он часто считает, что его эмоции умерены временем, вызваны силой только обоюдно интенсивными обстоятельствами. Поэтому Чжун Ли не может игнорировать тот факт, что его чувства сейчас чрезвычайно сильны, как никогда раньше. Когда Аякс был заключен в тюрьму, в нем проснулось что-то древнее и первобытное. Как и в те первые дни Войны Архонтов, когда народ Чжун Ли был рассеян и слаб, когда каждый день был отчаянной борьбой за выживание, но в этот раз бывший Архонт едва мог удержаться от того, чтобы не уничтожить угрозу для того, кого он любил, независимо от того, какие человеческие жертвы повлекут за собой действия. Аякс тогда остановил его гнев, попросив сдержаться, и хотя в то время Чжун Ли был недоволен этим, оглядываясь назад, он чувствует благодарность. Чжун Ли не хочет вспоминать себя таким, каким был когда-то, когда зверствовал и убивал. Он не хочет снова поддаваться своей власти. Он сражался за Ли Юэ, чтобы сделать что-то прекрасное из жертвы жизнью, которую требовала война. Но больше он никогда не хочет выходить на эту тропу. В конце концов, он отошел от дел. И, к сожалению, человек, который делает его мир раем, также является единственным, кто способен вывести на поверхность все самые темные инстинкты Чжун Ли. Он никогда не думал, что сможет так сильно любить. Любовь к Аяксу — за пределами всего, что Чжун Ли мог себе представить. И потерять его... немыслимо. Некоторое время они говорят о счастливых временах, заново переживают старые времена в гавани Ли Юэ. Мечтают о будущем с маленьким домом и детьми, и это звучит так заманчиво, что Чжун Ли хочется плакать. Пальцы Аякса — всегда такие занятые — медленно вплетаются в его волосы. Аякс всегда так делает: заплетает локоны Чжун Ли по утрам и расплетают, когда наступает ночь Это становится своеобразным жестом для них обоих. Разговор плавно затихает. Чжун Ли знает, что не сможет заснуть. После часа мягкой тишины становится ясно, что Аякс тоже. Ему так часто снятся кошмары, даже по сей день, и сегодняшний визит Итэра обязательно вызовет один из них. Аякс, вероятно, боится заснуть. Так они обнимают друг друга до глубокой ночи, бесплодно защищаясь от кошмаров и страхов. И Чжун Ли полон решимости сделать все, чтобы все оставалось так, как есть, чтобы защитить их совместное будущее, чтобы Аякс навсегда остался рядом с ним в безопасности. Полон решимости сделать хоть что-то.