Dust Cradles Our Names

У Аякса перехватывает дыхание. Он смотрит на дверь, такой кроткий, такой смиренный. За ней — четырнадцать лет воспоминаний, которые, как он думал, остались далеко позади. За ней — напоминание о боли. — Нам не обязательно с ними видеться, — нежный взгляд Чжун Ли тонко касается его лица. — Мы можем отправиться прямиком в столицу. — Нет, — Аякс качает головой, но, кажется, не может спокойно вздохнуть. — Я должен это сделать. Возможно, это мой последний шанс. Последний шанс увидеть их снова. Последний шанс примириться. Шанс на попытку наконец-то показать им свою боль, если Аякс наберется достаточной храбрости для этого. Чжун Ли кивает, твердо держа руку парня в своей мягкой ладони. — Я буду рядом. И если я увижу, что ты захочешь остановиться.... — Нет, — Аякс заставляет себя натянуто улыбнуться. — У меня было три года на то, чтобы собраться с мыслями. Я готов. И Аякс поднимает кулак, чтобы постучать в дверь своих родителей. Когда они только прибыли в Снежную, эта тихая приморская деревушка была последним местом, которое Аякс хотел посетить. Даже просто находиться в деревне было достаточно тяжело. Конечно, Чайльд чувствовал себя очень спокойно в замерзшей, суровой сельской местности, но он в равной степени боялся всего, что могло здесь произойти. Пока они двигались к столице, их дорога пролегала все ближе и ближе к Морепеску, и Аякс понял, что дом зовет его. В конце концов он принял решение, и теперь они стоят здесь. Снова без предупреждения, но он вот-вот увидит свою семью впервые за много лет. Аякс навещал их один или два раза после того, как присоединился к Фатуи, но к данному моменту прошло уже больше шести лет с момента его последнего визита. Но Аякс хотел это сделать. Он должен. Первый стук нерешительный, второй более уверенный. В промежутке между топотом шагов и открывающейся дверью страх разрастается и ширится в его груди, пока не лопается при виде широко раскрытых глаз Тони, когда она замирает в дверном проеме. В течение пяти ужасных секунд они пристально смотрят друг на друга. А потом девушка плачет, и ее руки так крепко сжимают Аякса, и, боги, она уже такая высокая. Чжун Ли отходит в сторону, когда Тоня надрывно всхлипывает: — Брат, это действительно ты? Ее руки обхватывают его лицо, и Аякс понимает, что его собственные глаза становятся горячими и влажными. — Да, Тоня, это я, — Аякс удивляется, что в этот момент хоть что-то внятное способно слететь с его губ. — О, Богиня, как... почему… — ее заикания тонут в наполняющихся слезами голубых глазах. — Не могу поверить, что ты в порядке. Все это время мы думали, что ты... Она снова крепко обнимает его, и та сила, которая явственно ощущается в ее руках, заставляет Аякса гордиться сестрой. — Мне жаль, — говорит он. — Было небезопасно возвращаться домой. Я был в бегах. — Они следили за нами целый год, — говорит Тоня. — Сказали, что ты предатель. Мама не хотела верить, и я... Аякс остервенело хватает ее за руки. — Они причинили тебе боль? Она качает головой, и слезы на ее щеках уже высыхают. — Они допрашивали нас, иногда обыскивали дом. Но больше ничего. Все это кончилось довольно давно. Аякс облегченно вздыхает, по крайней мере, одна причина его напряжения исчезла. — Честно говоря, я правда был предателем. Но меня помиловали. Поэтому я подумал… Я бы хотел навестить вас. Он понимает, как глупо звучит, как бесчувственно. Его сестра плакала по нему уже долгое время, и он решил просто явиться ни с того ни с сего? Но Тоне, похоже, все равно. Она смотрит мимо него прямо на Чжун Ли. — Хах, извините за это, — она вытирает глаза ладонями. — Кто это? — вопрос быстро срывается с ее губ. Аякс обменивается взглядом с бывшим Архонтом, прежде чем сказать: — Мой муж Чжун Ли. Ее глаза мгновенно расширяются. — Ты... вышел замуж? — Очень приятно познакомиться, Тоня, — Чжун Ли уважительно кланяется. — Я наслышан о вас. Она неуклюже копирует движение и переводит взгляд с одного мужчины на другого, пока на ее лице не появляется широкая улыбка. — Боги, не могу в это поверить. Мама будет так счастлива! Ты наконец-то дома, в безопасности, так еще и с мужем! Хотя Тоня уже намного старше и взрослее, чем девочка-подросток, которую помнит Аякс, она совсем по-ребячески хватает их обоих за руки и тащит в дом. Чжун Ли смотрит на Аякса с беспокойством, но тот натянуто улыбается. Тоня — самый бесхитростный, самый простой член его семьи. Но теперь Аякс готов, он больше не так напуган, лед в отношениях треснул. Тоня резко останавливается в гостиной, и Аяксу приходится урвать мгновение дабы перевести дух, когда на него налетают воспоминания. Обстановка в доме совершенно не изменилась. Правда, теперь здесь меньше беспорядка, меньше игрушек на полу, но в остальном скромная комната с ревущим огнем камином навевает на него тысячи вечеров детских воспоминаний. Однако у Аякса нет времени на растерянность, потому что с дивана поднимается его мать. Они встречаются взглядами, и мир, кажется, застывает в ее потрясенном взгляде, пока что-то не ударяет Аякса в живот и не вырывает из раздумий. Аякс смотрит вниз и видит, что Тевкр стискивает его в объятьях так сильно, словно пытается выжать из него жизнь. Ему хочется смеяться: все его братья и сестры так выросли, стали такими сильными. — Брат дома! — объявляет Тоня. — Что?! — Кто-то врывается в комнату из соседней кухни. И Аякс совершенно ошеломлен крепкими объятиями Тевкра и видом Антона, выглядящего почти как взрослый мужчина: такой высокий, с лохматыми волосами и в очках, так сильно изменившийся, что Аякс почти не узнает его. Глаза Антона сразу же устремляются на их мать, все еще стоящую на том же месте. Тевкр отпускает его, когда Аякс делает шаг к ней. Она выглядит так, будто забыла, как дышать. Года не пожалели ее. Локоны волос сильно поседели, стали много тоньше, чем раньше, ее некогда суровые глаза теперь выдавали усталость. Ее одежда смотрелась помятой и потрепанной, и Аякс внезапно задался вопросом: нормально ли справлялась семья в то время, когда он перестал присылать деньги, пока был в бегах. Как он мог быть таким эгоистом, забыв о комфорте семьи? Он бросил их так же, как и Царицу. — Аякс… — Ее голос раздается шепотом, когда она подходит ближе, и Аяксу кажется, что он может умереть прямо здесь и сейчас, от боли, которая пересекает черты лица его матери. — О, сын мой... — Я дома, мама, — тихо говорит он. На мгновение она выглядит так, словно вот-вот ударит его. Но затем огонь гаснет в ее глазах, и она заключает его в сокрушительные объятия, как будто полные решимости показать, какую глубокую боль он причинил ей и как сильно она скучала по нему. Его глаза вновь наполняются влагой, и Аякс уже не уверен, что сможет справиться с душащими слезами, когда обнимает ее в ответ. Их мать никогда не была из тех, кто плачет, поэтому когда она отстраняется и ее глаза блестят, это почти разбивает Аяксу сердце. В последний раз, когда он видел ее слезы, она отправляла его в Фатуи. — Я бы должна дать тебе хорошую взбучку, мальчишка, за то, что ты разбил сердце своей матери, — она тяжело вздыхает. — Но я знаю, что ты не бросил бы свою страну беспричинно. Я хочу услышать все, а уже потом сделаю то, что посчитаю нужным. Она ничуть не изменилась. Аяксу хочется рассмеяться, но мысль о том, чтобы рассказать матери о том, что случилось с ним три года назад, вызывает у него тошноту. — Брат теперь замужем, мама, — озорно говорит Тоня. Аякс, кажется, давится воздухом. Разве Тоня уже настолько взрослая? Когда ее глаза приобрели такой игривый взгляд? Мать отпускает его, и прищуривает глаза, глядя на Чжун Ли. Аякс, немного запинаясь, говорит: — Да, это мой муж Чжун Ли, — никогда в своей жизни он не думал, что познакомит Чжун Ли со своей матерью, и от этого у Аякса сильно кружится голова. Это самое странное ощущение — наблюдать, как Чжун Ли низко кланяется его матери. Аякс знает, что тот намного старше ее, намного старше любого человека в Тейвате, а кроме того, является адептом и бывшим Архонтом и не должен унижаться ни перед кем, не говоря уже о его матушке, женщине из маленькой рыбацкой деревни. Но его сердце отогревается глубоким уважением к Чжун Ли, когда тот говорит: — Для меня большая честь познакомиться с вами, мэм. Она пристально смотрит на него. И Аяксу правда интересно, о чем она думает. Он предполагает, что с ее точки зрения Чжун Ли выглядит как самый обычный элегантный молодой иностранец, полностью зависящий от ее суждений. Ее взгляд перемещается между ними двумя, и Аякс берет Чжун Ли за руку в знак солидарности, внезапно испугавшись ее вердикта. — Теперь все понятно, — говорит она через мгновение. — Значит, ты предал свою страну, чтобы просто сбежать с мужчиной из Ли Юэ? Речь Аякса больше напоминает беспорядок, он заикается и почти теряется: — Я-я, к-конечно, нет, я... Она фыркает. — Я просто шучу, мальчик мой, — она складывает руки на груди, и ее глаза снова наполняются слезами, хотя она быстро проглатывается их. — Не думала, что доживу до этого дня. Ты, казалось, никогда не стремился к семейной жизни. — Я тоже так думал, — Аякс нервно смеется. — Но мы женаты уже два года, жили вместе все то время, пока были в бегах, и я... я очень счастлив. Последние слова он произносит тихо, нерешительно, но видит мимолетный блеск в ее глазах. Она прочищает горло, не склонная к явному проявлению эмоций, и опускает взгляд. — Ну, нам есть о чем поговорить, правда, Аякс? Он кивает. Она резко подходит к Чжун Ли и протягивает тому ладонь. Тот пожимает руку женщины. — Хм, крепкая хватка, — говорит она, и у Аякса снова кружится голова при мысли о том, что его мать судит о крепости хватки руки, которая когда-то метала горы, как копья. — Ты справишься с ним. Как это по-снежнянски с ее стороны. Твердость по отношению ко всему. Но, с другой стороны, его отец — самый мягкий человек. — Где папа? — спрашивает Аякс, оглядываясь по сторонам. Он вспоминает кашель старика и задается вопросом, здоров ли тот. — Он на рыбалке, — говорит Тоня. — Сбегать за ним? Его мать кивает и направляется на кухню. — Скажи, чтобы принес еще дров. Близится ночь, и мы не можем допустить, чтобы наш южный гость окоченел до смерти. Аякс вздыхает и с тихим смехом думает, что Чжун Ли был бы здесь последним человеком, который поддался бы холоду. Он задается вопросом, стоит ли сообщить семье, кто такой Чжун Ли на самом деле. Они это не обсуждали, и теперь Аякс понимает, что это было его промахом. — Антон, приготовь чай, — командует его мать, когда они следуют за ней на кухню. — Садитесь-садитесь, чего стоять зря, — она указывает на массивный кухонный стол. В этой немного более просторной комнате горит еще один камин. Она начинает рыться на полках. Теперь они сидят за столом, и Аякс, кажется, может вздохнуть спокойно впервые с тех пор, как вошел в дом. Он сжимает руку Чжун Ли для поддержки и ловит его обнадеживающую улыбку. Тевкр внимательно смотрит на их соединенные руки, когда садится напротив. Аяксу неприятно об этом думать, но он не может вспомнить, сколько сейчас лет Тевкру. Одиннадцать? Двенадцать? Кажется, все братья и сестра так выросли. — А ты знаешь, что большая сестренка тоже замужем? — Говорит Тевкр. Должно быть, он имел в виду старшую сестру Аякса. — А еще она беременна. Сердце Аякса замирает при этой мысли. Он правда скоро станет дядей? — Где она сейчас живет? — Через несколько городов отсюда, — говорит Тевкр. — Мы не видели ее уже целый год. А старший брат отправился в столицу, чтобы вступить в армию. Ах, это нехорошо. Аякс молится — хотя он уже не знает, кому, — что брат офицер или кто-то в этом роде, и сейчас далеко от линии фронта. Если Чжун Ли беспокоится даже о безопасности Аякса, который глубоко в тылу, что говорить об обычных солдатах? — Они долго отказывали ему из-за тебя, — Антон впервые обращается к Аяксу, топчась возле чайника. — Сказали, что считают нас всех предателями. Брат думал, что то, что он родственник Предвестника поможет, но... — Антон, — ругает его мать. — Будь хорошим мальчиком, потом поворчишь. Сердце Аякса замирает, но он знает, что Антон всегда был довольно угрюмым ребенком. Он надеется, что со временем младший брат проникнется к нему теплотой. Их мать кладет на стол немного печенья и садится. Антон наливает всем чай, хотя и не встречается взглядом с Аяксом. — Давайте начнем с чего-то хорошего, — его мать наклоняется вперед, опираясь на локти. — Правильно ли я помню, что это тот самый господин Чжун Ли из твоих писем, которые мы получали много лет назад? Кажется, что каждый обмен мнениями приносит Аяксу новые эмоции. Теперь его лицо горит от стыда. — Да, — Аякс не может поверить, что она помнит все это. Она хранила его письма все это время? — Ты правда писал обо мне? — Теплота в голосе Чжун Ли заставляет лицо Аякса заалеть еще больше. — Собираешься дразнить меня за то, что ты мне нравишься? — Аякс кашляет в кулак, пытаясь скрыть смущение. — Напоминаю, что мы теперь женаты, так что ты не можешь смущать меня. — Нет, я просто счастлив, — улыбка Чжун Ли впервые за несколько недель выглядит настоящей. — Приятно, что ты рассказывал обо мне своей семье. — Он недоговаривает: вы упоминались в каждом письме. Абсолютно в каждом! «Господин Чжун Ли то, господин Чжун Ли это», — вздыхает его мать. — Так что, полагаю, мне не стоит так удивляться, что вы, в итоге, женились. В этот момент Аяксу хочется провалиться сквозь землю. Но его мать и Чжун Ли смотрят друг на друга с чем-то похожим на дружелюбие, поэтому он успокаивается. В любом случае, он уже не подросток, чтобы смущаться подобных вещей. — Да, мы были друзьями много месяцев, — говорит Аякс. — А потом, эм… — Кажется, вся эта история, точно не подходит для этого момента. — Потом мы осознали наши чувства. И мне пришлось бежать, и он, э-э, бежал со мной. Его мать моргает, глядя на Чжун Ли. — Вы покинули свой дом, чтобы пуститься в бега? Пожертвовали всем? Чжун Ли кивает с легкой улыбкой. — Это не было жертвой. Аякс — мой дом. Отлично, теперь Аякс действительно собирается провалиться сквозь землю. Его лицо горит праведным пламенем. Но он может смотреть на вновь обретенное уважение и... кажется, принятие, в глазах матери. В первый раз с момента их встречи уголки ее губ приподнимаются. — Хм. Возможно, мой сын все же недостоин вас. — Она смотрит на Аякса. — Вырвать человека из его дома, заставить его пособничать преступнику… — В ее словах мелькает что-то более глубокое: Как ты мог предать нас? Как ты мог отказаться от долга? Родители Аякса, хотя и не были вовлечены в дела страны, всегда были довольно патриотичными людьми. Идея служения Богине и стране проникла в их работу, как и в работу всех жителей деревни. Слава, которую они получили, когда Аякс стал личным слугой их Богини, заставила их сильно гордиться сыном. Конечно, они никогда по-настоящему не понимали, чем он занимался. Он не был дипломатом, он был орудием войны. И сам Аякс сильно страдал из-за этого. Но этот разговор должен состояться в присутствии всех членов семьи. И даже тогда Аякс не уверен, что сможет справиться с эмоциями. — Это, в самом деле, не было жертвой, — говорит Чжун Ли. — Мы нашли счастливую жизнь друг в друге. — В бегах? — Не похоже, чтобы мать Аякса в это верила. — Мы смогли повидать много красивых вещей во время наших путешествий, — Чжун Ли улыбается. — И хотя наше положение было нестабильным, это научило нас тому, как важно остепениться. Очевидно, Чжун Ли понимает, как обращаться с матерью Аякса, потому что она довольно откидывается на спинку стула. — Вы правда собираетесь остепениться? — Она выглядит счастливой от такой перспективы. — Я был помилован, — говорит Аякс. — Так что, да. Но после войны. — Где планируете жить? Неужто в Снежной? Он видит коварство в ее глазах. Она чувствует себя преданной и убитой горем из-за него, но тем не менее хочет, чтобы он был поближе к дому. Его родители всегда хотели, чтобы их шестеро детей оставались рядом и подарили им десятки внуков — миф о большой, счастливой семье, в которой вырос Аякс. Миф, которым мама все еще дорожит. Он хотел бы сделать ее счастливой, но... — Еще не знаем, — говорит он. — Сначала грядет война. — По-другому и быть не могло, — вздыхает она. — Полагаю, вы направляетесь в столицу? — Да, нас ждут там как можно скорее. — Но вы останетесь на ночь? Аякс бросает взгляд на Чжун Ли. Они не обсуждали это. Честно говоря, Аякс не был уверен, что их даже пригласят войти, не говоря уже о том, чтобы остаться. Чжун Ли сдержанно кивает. — Да, мы останемся, — говорит он. Лед во взгляде матери, кажется, совсем оттаивает. Она выглядит довольной, когда наливает всем еще чая. — Я тоже хотел сражаться, — говорит Антон, скрестив руки на груди. — Но они сказали, что я слишком молод. — Я тоже! — Тевкр выпрямляется. — Все говорят, что это будет величайшая война всех времен. Я хочу это увидеть! — Ты еще ребенок, глупый, — Антон хмуро смотрит на него. — Ты тоже, — Тевкр отвечает его хмурому взгляду. — А вот у Тони получилось бы пойти в армию! Аякс чувствует мягкую, знакомую ласку паники при мысли о том, что его братья и сестры отправятся на войну. Когда-то он хотел, чтобы они стали такими же великими воинами, как он, но это было тогда, когда он не понимал, что такое истинная сила. Сила не в том, чтобы сокрушать своих врагов. Сила — это не убийство. И сила, конечно же, не в том, чтобы погибнуть в бессмысленной битве. К счастью, его мать придерживается того же мнения. — Это даже не обсуждается! — говорит она. — Разве недостаточно мне тревог уже за двоих ваших братьев? Тоня останется здесь, в безопасности. За братьев. Множественное число. Аякс тоже боится. И что-то в словах матери согревает его сердце. После всего, что он сделал, она правда все еще беспокоится за него? — Я не ослышалась? Называли мое имя? — Тоня снова появляется в дверях, лицо ее раскраснелось от холода, руки нагружены дровами. — Мы говорили, что ты могла бы пойти на войну, — говорит Антон. — Антон, — строгий голос слышится откуда-то из-за спины Тони. — Мы уже обсуждали, что война — это не та вещь, с которой можно шутить. И вслед за голосом появляется отец Аякса, высокий, изможденный временем, с поседевшей бородой. Аякс и Чжун Ли одновременно встают. Голубые глаза отца устремляются на Аякса, когда он входит в кухню, и они замирают, уставившись друг на друга. Внезапно Аякс забывает, как дышать. Он боялся снова увидеть свою мать, но сейчас все по-другому. Его отец годами преследовал его в кошмарах, страх и ужас в его глазах снова и снова мелькали в его сознании. Я плохой ребенок. Меня нужно починить. Ты никогда не полюбишь меня таким, какой я есть. Мать Аякса никогда не видела, как он убивал. Она никогда не видела, как он с легкостью бросал опытных солдат на землю. Его отец — единственный член их семьи, который был свидетелем того, каким жестоким мог быть Аякс. Единственный, кто знал монстра в сыне. — Аякс? — голос Чжун Ли звучит у него над ухом, и Аякс понимает, что отступил назад, а Чжун Ли поддерживает его. Его глаза влажные, он не может дышать, и он смотрит куда угодно, только не на лицо своего отца, когда мужчина подходит ближе. Чжун Ли отодвигается, когда отец тянется к Аяксу, и последний так, так напуган; хотя отец ни разу не поднимал на него руку, Аякс внезапно уверен, что это произойдет, и он не знает почему. Но сильные руки притягивают его ближе, и все смешивается в запахе сосны и огненной воды. — Не плачь, сынок, — рокочет низкий голос. — Все в порядке. Его семья не видела его плачущим с тех пор, как он ушел из дома много лет назад. Но сейчас Аякс ничего не может с собой поделать. — Тоня сказала мне, что тебя помиловали, — отец крепко сжимает его в объятиях. — Что ты замужем и теперь счастлив. Аякс кивает, потому что не может доверять своему голосу. Борода отца царапает ему щеку. — Я кое над чем размышлял в течение многих лет, — он шепчет это на ухо Аяксу, создавая некое подобие уединения. — Я знаю, что ты не стал бы так легко предавать страну, если бы не был несчастен. Если только ты не страдал. И это моя вина, сынок. Все это. Я направил тебя по этому пути, и все, что с тобой случилось... — Я тебя не виню, — голос Аякса хрипит и надламывается. — Хотя, тебе стоит, — вздыхает его отец. — Потому что многое изменилось за эти одиннадцать лет, и я так сожалею о том, что произошло между нами. Аякс просто плачет ему в плечо. Он так долго представлял себе этот момент, с тех пор как понял, насколько неуверенным, насколько сломленным он был из-за того, что родители бросили его на произвол судьбы. И это воссоединение уже слишком для него. — Мне так жаль, сынок, — говорит его отец. — За все, что с тобой случилось, за ту роль, которую я в этом сыграл. Эти слова ранили глубже, чем что-либо другое, и Аякс явно не был готов к подобному. К окончанию страданий. К прощению. К примирению. К такой внезапности, после стольких лет подавления, боли. Он кивает. Просто не может говорить. Его отец откидывается назад и смотрит ему в лицо. Его глаза точно такого же цвета, как глаза Аякса, и тоже блестят от слез. Это глаза его стоического, сентиментального отца. Человека, который больше всех на свете причинил ему боли, потому что это была сила, которой обладают все родители. — Расскажи нам все, — говорит он. — Пожалуйста. Аякс пока не может полностью довериться. Но, больше времени у него может и не быть, поэтому делает глубокий вдох. — Я... я расскажу. — Простите за это, — его отец вытирает глаза и смотрит мимо него прямо на Чжун Ли. — Вы, должно быть, господин Чжун Ли. Аякс отступает ближе к Чжун Ли, рядом с которым чувствует себя в большей безопасности. Чжун Ли рефлекторно обнимает его, и Аякс наконец осознает, что его эмоции достаточно устаканились, чтобы он мог заговорить. — Да, — говорит он, — это мой муж. — Это большая честь для меня, — голос Чжун Ли снова становится официальным, и он склоняет голову. — Спасибо, что позаботились об Аяксе, — улыбка отца заставляет думать, что тот будто знает обо всем. Может ли он чувствовать все, что произошло всего за эти несколько секунд? — Мы позаботились друг о друге, — говорит Чжун Ли. Он вежлив, но Аякс чувствует легкое напряжение в его руке, готовой защищать, готовой спрятать за свою спину. Но есть то, от чего Чжун Ли не может его спасти, и одна из этих вещей — встреча лицом к лицу со своим прошлым. — Давайте-ка все сядем, — говорит его мать, выглядя смущенной эмоциями, витающими в воздухе. — И пусть Аякс расскажет нам все, что захочет перед тем, как мы сядем ужинать. То, что захочет. Аякс понятия не имеет, с чего начать. Но он должен им объяснить что-то важное, и сейчас самый подходящий момент. Они все садятся, его родители, трое братьев, сестра и Чжун Ли, и огромный стол все еще кажется пустым. Все устремляют на него свои взгляды. Аякс крепко сжимает руку Чжун Ли и делает глубокий вдох. — Я никогда не был счастлив в качестве Предвестника, — начинает Аякс, удивляя самого себя. — Я никогда не должен был стать кем-то подобным. Все это время это была просто борьба и причинение боли людям. И я долго не понимал, что не хочу такой жизни. По выражениям лиц Антона и Тевкра он видит, что они не удивлены. Должно быть, за эти годы они все же узнали, в чем заключалась его настоящая работа. — Но потом мне поручили миссию в Ли Юэ. Я пробыл там долгое время, подружился с Чжун Ли и, кажется, начал наслаждаться жизнью. Моей миссией было… — но он не знает, как много он может сказать, как много они смогут вынести. Через соприкосновение с кожей Аякса Чжун Ли открывает их ментальную связь. «Ты хочешь рассказать им все? О моей личности? Я не возражаю, если это облегчит твою задачу». «Я думаю, что скажу», говорит Аякс. «Может быть, не сегодня, но я больше не хочу им лгать. Как только они заслужат мое доверие». «Тогда продолжай», Чжун Ли кивает, и Аякс чувствует, как поддержка и сила исходят из его разума. — Моя миссия состояла в том, чтобы украсть гнозис Геоархонта, — они мало что знают о науке, магии и всем остальном. Поэтому Аякс постарается, чтобы все звучало максимально просто. — Царице нужно было добыть все гнозисы, и теперь эта миссия завершена. Взгляд его матери напрягается. — Тебе позволено рассказывать нам об этом? — Нет, — вздыхает он. — Так что вы тоже не можете рассказать об этому никому другому. Это может быть очень важным для победы в войне. — Мы никому не скажем, — клянется Тоня. Аякс коротко улыбается ей. — В любом случае, все это очень сложно, но... меня обманули. Геоархонт уже согласился передать свой гнозис Царице, но прежде чем уйти в отставку, он хотел убедиться, что Ли Юэ сможет процветать без него. Так что я должен был повергнуть страну в хаос, чтобы проверить стойкость Ли Юэ, хотя в то время я об этом понятия не имел. Аякс делает паузу. Вряд ли он хорош в повествовании. Это очень запутанная история, а сам он никогда не был первоклассным рассказчиком. — Я думал, Геоархонт умер? — говорит Антон. — Он инсценировал свою смерть, — Аякс бросает взгляд на Чжун Ли. — Это было частью теста. И я, ну, я действительно устроил хаос. Я… — И он смотрит вниз, тяжело сглатывая. — Я пробудил древнего Бога, чтобы сокрушить гавань Ли Юэ посредством шторма. Аякс не хочет сейчас видеть выражения их лиц. Он давно смирился со всем, что произошло, он простил себя, но тем не менее реакция родных может причинить боль. — Я надеялся таким образом выкурить Рекса Ляписа из его убежища, потому что знал, что на самом деле он не умер. Но люди Ли Юэ и адепты успешно отбились от морского Бога. И они... арестовали меня за все преступления. Оба его родителя резко вздыхают. Аякс продолжает, хотя его голос дрожит. — Тогда я и узнал настоящий план. Я был козлом отпущения. Они ожидали, что я создам проблемы, а потом возьму вину на себя. Аякс пытался репетировать свой рассказ, делясь этой историей снова и снова в своей голове. Он знает, какие слова нужно сказать. Но язык запинается. Он чувствует себя клоуном. Аякс понимает, что все смотрят на него, и его хватка на руке Чжун Ли становится еще крепче. Он пытается дышать. — Это... Царица оставила меня там, — его голос успокаивается. — В темнице Цисин. И время, проведенное там, было… не лучшим. Он чувствует на себе взгляд Чжун Ли. Слово «не лучшим», явно слишком слабо для описания ситуации. Но здесь Тевкр. Тевкр, который когда-то думал, что он продавец игрушек, который не мог даже представить себе большой, плохой мир за пределами этой тихой деревни. Аякс так долго пытался оградить его от правды этой жизни, и этот инстинкт никуда не делся. Он не может сказать перед младшим братом, что его зверски пытали. Он поднимает взгляд на выражения лиц своих родителей. Глаза его отца снова наполняются слезами, а мать цепляется за стол, как будто пытаясь его сломать. Они, конечно, это чувствуют. Подтекст, прячущийся за его словами. — Я многое понял, пока меня держали там, — говорит он. — Что я больше не хочу такой жизни. Что мне никогда не суждено было стать... прославленным убийцей. Его отец закрывает лицо руками, и Аякс снова чувствует, как у него останавливается сердце. — Аякс, это моя вина, — бормочет он. — Мы... мы думали, что Фатуи помогут тебе. Но с каждым годом ты, казалось, отдалялся все больше и больше от... — От меня самого? — Аякс качает головой. — Я думал, что все, что я делал, было по доброй воле, но теперь я понимаю, что был слишком молод, чтобы принимать решения самостоятельно. Я едва ли повзрослел, когда стал одним из самых влиятельных людей в стране. Прошу, отец, скажи Антону, что он слишком молод, чтобы сражаться. Я был едва старше его, когда стал Предвестником. Но горьким мыслям нет места в примирении. — Наверное, я довольно быстро вырос в армии, но я никогда не знал, кто я такой на самом деле. — Мы... сожалеем, — нерешительно начинает его мать. — Это не оправдание, но мы понятия не имели, что делать, и мы думали, что ты будешь в безопасности, мы действительно… — она замолкает, явно сдерживая эмоции. Аякс здесь не для того, чтобы спорить. Он уже чувствует себя измотанным, а разговор еще не закончен. Каковы бы ни были их оправдания, это далеко в прошлом, и Аякс давно решил не винить их. Это не значит, что он должен лгать и говорить им, что с ним все в порядке, потому что это совсем не так. Но они не могли знать, что он будет продолжать становиться все более жестоким и кровожадным, пока, наконец, не столкнется с последствиями жизни, из-за которых окажется в ловушке. Эти последствия — пытки и страдания. Он мог бы рассказать семье о Бездне, но после того, как он так долго скрывал это от них, Аякс не думает, что у него хватит моральных сил. Он не чувствует себя в безопасности. Поэтому он просто расскажет им о Ли Юэ и спрячет свою самую глубокую травму, как это было всегда. — В любом случае, — вздыхает он. — Чжун Ли увидел, что происходит, и предложил вызволить меня. И после того, как Царица бросила меня в тюрьме Цисин, я понял, что моя преданность ей была нездоровой, — и снова и снова появляется все больше того, о чем он не может рассказать. Потому что все, чего я когда-либо хотел, — это быть любимым. Когда я думал, что она любит меня, я убивал ради нее. Но Чжун Ли любил меня и ничего не просил взамен. — Поэтому я решил оставить все это позади. Мы сбежали и с тех пор находимся в бегах. Все они молчат долгую, тяжелую минуту. Лицо его отца спрятано в ладонях, матери — недвижимо, словно камень. Аякс не знает, хочет ли доверить им личность Чжун Ли. Доверие — это то, что нужно заслужить. Он так отчаянно хочет вернуться в счастливую семью, которая была у него в детстве, но, наверное, к счастью, понимает, что это желание очень наивно. Ничего уже никогда не будет по-прежнему. Возможно, когда-нибудь они будут счастливы, но сейчас его единственная настоящая семья — Чжун Ли. Остальные должны пробиться обратно в его сердце. — Ну что ж, — его мать прочищает горло. — Я должна полностью извиниться, Аякс. Я не в том положении, чтобы судить тебя. Не было никакого предательства с твоей стороны. Это наша страна предала вас. Трудно поверить, что Царица могла оставить тебя вот так, но... — она поднимает взгляд с напряженной улыбкой. — Похоже, мы должны быть очень благодарны господину Чжун Ли. Тоня внимательно смотрит на Чжун Ли. — Вы вызволили брата из тюрьмы? Он кивает. — У меня есть некоторые познания в военном деле. — И вы правда спасли его? — Вторит она их матери. — И оставили Ли Юэ чтобы бежать с ним? Чжун Ли слегка улыбается. — Для меня это был легкий выбор. — Вы оба оставили все позади, чтобы быть друг с другом? — Она мило улыбается. — Как это романтично. Аякс чувствует, как напряжение в воздухе спадает, и он очень благодарен Тоне за это. У нее всегда был талант миротворца. — Дело не в романтике, Тоня, — слегка вздыхает он. — Это пришло уже позже. — Вы бросили все до того, как сошлись? — Бровь Тони приподнимается. — Это еще более романтично. — Тоня, — тон Аякса веет напускным гневом, но он рад, что сестра поменяла настроение беседы. Он не может больше находиться под таким давлением. Его отец все еще борется с эмоциями, но все остальные посмеиваются. — Я рада, что в конце концов ты обрел счастье, — серьезно говорит Тоня. — Безумно рада. Аякс кивает, благодарный за то, что вернулся к хорошим мыслям. — Это правда, — мысли Аякса медленно перетекают к тому, что скоро их ждет война. Он не хочет на нее отправляться. Чжун Ли и так достаточно волнуется за них обоих. — Спасибо, что рассказал нам, — его мать натянуто улыбается ему. — И спасибо тебе за то, что вернулся домой. Могу себе представить, как тяжело тебе было. — Это... да, так и есть, — признает он. — Но я должен был увидеться с вами, — он осознает это только тогда, когда фраза срывается с его губ. Это то, чего он избегал в течение трех лет, и теперь, лишенный веского предлога сторониться родного дома, он неизбежно вернулся сюда. Когда-то они значили для него все, а теперь старые воспоминания давят и притягивают его, как мотылька к пламени. Его мать снова прочищает горло, ее лицо краснеет. Затем она встает и хлопает в ладоши. — Что ж, если вы останетесь у нас только на одну ночь, давайте-ка отпразднуем это. Я планировала простой ужин, но Антон, поможешь мне приготовить что-нибудь интересное? Антон с ворчанием поднимается на ноги, но его глаза не могут скрыть блеска легкой радости. Это единственное общее, что всегда было у него с Аяксом, — любовь к готовке. Тоня и Тевкр никогда особенно не заботились об этом. — Мы тоже можем помочь, — говорит Аякс, приподнимаясь. — Нет, дорогой, сидите, — его мать с энтузиазмом вытаскивает большую кастрюлю. — Вы, должно быть, устали с дороги. — Вам нравится кухня Снежной? — Антон впервые обращается к Чжун Ли. Чжун Ли бросает взгляд на Аякса. — Мне... признаться честно, не так уж часто удавалось ее отведывать. — Что? — Мать Аякса набрасывается на него. — Аякс, чем вы питались все это время? Лицо Аякса теплеет, и ему хочется посмеяться над тем, как возмущенно выглядит его мама. — Мам, мы были в бегах. Так что, всегда была походная еда и... — Это не оправдание! — говорит она. — Ты отличный повар. Почему ты не распространяешь нашу культуру? Аякс смотрит на Чжун Ли, который приподнимает бровь. — Я просто... мне стала больше нравиться еда Ли Юэ, — слабо говорит он. — Чепуха, — ворчит она. — Чем она может быть лучше нашей? — У нее... хотя бы есть вкус? Гнев на ее лице бесценен, и это очень знакомое выражение лица с самого детства. — Аякс! — Просто, — спешит оправдаться Аякс, — кухня Ли Юэ — это больше, чем просто рыба и свекла. И они используют специи. Настоящие специи, мам. Я мог бы показать тебе, если хочешь. — Это что, вызов, брат? — Антон впервые улыбается ему. — Держу пари, мы сможем приготовить господину Чжун Ли лучшую еду, которую он пробовал в своей жизни. Аякс очень сильно в этом сомневается. Но он улыбается. — Попытайтесь, если хотите. Его мать все еще кипит от гнева. — Я не обижаюсь, что ты перенял образ жизни жителей Ли Юэ, но не мог бы ты хотя бы проявить немного уважения к своей родине? Подшучивание ощущается приятным, очень приятным, особенно после того, как Аякс боялся, что визит будет сплошным гневом или окончется разбитым сердцем. В этом, конечно, нет ничего нормального, но им, похоже, удобно вести себя подобным образом. И Аякс чувствует облегчение. — Я постараюсь, мам, — его улыбка превращается в ухмылку, когда он мысленно говорит Чжун Ли: «Возьмешь ответственность за то, что обратил меня в свою веру» Чжун Ли понимает намек, и его бровь поднимается выше. «Я думаю, что смертный должен быть волен поклоняться тому богу, которому возжелает». «Ах, да, возжелает. Интересный выбор слов». На мгновение они улыбаются друг другу, и Аякс чувствует мягкое тепло, исходящее от бывшего Архонта. Чжун Ли здесь, в доме его семьи, сидит за их кухонным столом. И он им нравится. «Ты рад, что мы пришли?», мысленно спрашивает Чжун Ли, читая его мысли. «Да, рад». Он переводит взгляд на суетящихся вокруг мать и Антона, а потом на Тоню и Тевкра, спорящих о специях. «Хочешь доверить им остальное?» В конце концов, Аякс созревает для ответа. «Я думаю, что лед треснул, но… Я еще не готов». Чжун Ли кивает. «Знаешь, мне они тоже нравятся». «Это хорошо». Аякс улыбается, но больше ничего не может сказать, потому что его отец говорит: — Аякс, не мог бы ты помочь мне кое с чем снаружи, пока еще светло? Твои братья и сестра низковаты для этого. Ах, значит, эмоциональная часть еще не закончена. Чжун Ли отпускает его руку, кивнув в знак того, что с ним все будет в порядке. И Аякс следует за отцом из кухни, теперь теплой и пахнущей готовкой. Резкий порыв холода выбивает Аякса из колеи. Он слишком долго отсутствовал дома. В угасающем свете мягко падает снег. — Там... дыра. В стене... сарая, — бурчит его отец, поднимая лестницу. — Я пытался... дотянуться сам, но не смог. О, так это не было поводом, чтобы поговорить с ним? Аякс быстро выхватывает у отца лестницу. Папа уже кажется старым, намного старше, чем Аякс помнит, хотя ему не может быть многим больше пятидесяти. Кашель отца возобновляется, когда он отпускает лестницу, и на мгновение наклоняется вперед. Аякс беспомощно смотрит на это. — Я в порядке, сынок, — ему удается натянуто улыбнуться. — Ты знаешь, те лекарства, которые ты посылал, всегда помогали. Аякс чувствует еще один укол вины в животе, когда они идут к сараю. Когда-то он был достаточно богат, чтобы обеспечить благополучие своей семьи. Но когда он отказался от своей прежней жизни и положения, он отказался и от всех своих средств. — У меня припасено немного, на случай, если станет совсем плохо, не волнуйся, — его отец, должно быть, видит его вину. — Ты, наверное, теперь думаешь, что я жалкий старик. — Конечно, нет, — Аякс приставляет лестницу к стене сарая. Он колеблется, но следующие слова даются легко. — Для меня ты всегда останешься героем твоих историй. Он улыбается, думая, что на этом все и закончится, и начинает искать дыру. Но его отец тяжело вздыхает. — Я всегда буду винить себя, Аякс, что бы ты ни говорил. За то, что вложил эти идеи тебе в голову. Аякс останавливается на первой ступеньке. — Не стоит. Для родителей нормально рассказывать своим детям истории. — Я видел твою реакцию, когда ты сегодня увидел меня, — его голубые глаза выглядят почти тусклыми в угасающем свете. — Я причинил тебе глубокую боль, ты не можешь этого скрыть. Аякс с легкостью отступает назад. — Я и не скрываю. — Я горевал о тебе, — его отец смотрит на мягко кружащийся вокруг них снег. — Когда ты исчез. Но я думаю, что дело было не только в этом. Я скорбел о том, кем ты стал. О том, кем ты мог бы быть, если бы я не вложил в твою голову такие мысли и не отправил в армию... Аякс сглатывает. Он не хочет этого слышать. Они уже поговорили; он предпочел бы не углубляться в детали, не сейчас. — Ты поймешь, когда у тебя будут дети, — в глазах отца появляются слезы, опасные в такую холодную погоду. — Поймешь радость видеть, как они процветают, радость, что лучше всего на свете. И боль, когда они... — Папа, тебе больше не нужно горевать, — тихо говорит Аякс. — Я уже не тот, кем был, и я счастлив. Я стараюсь не зацикливаться на прошлом. Но старик качает головой. — Я твой отец, и я никогда этого не забуду. Я никогда себе этого не прощу. Я потерпел неудачу как родитель и... — Не надо, — голос Аякса прерывается, когда он смотрит на снег. — Не... говори, что ты потерпел неудачу как родитель. Потому что это означает, что я тоже потерпел неудачу, как будто со мной что-то не так. А я так старался... Он так старался принять себя. Глупые глаза Аякса снова становятся горячими. Ему это сейчас не нужно. Все достаточно сложно и без переживания прошлой травмы. Почему он вообще решил, что этот визит — хорошая идея? Неожиданно на его руке появляется чья-то ладонь. — Сынок, я не это имел в виду. Я имел в виду, что не смог поддержать тебя, — голос его отца хриплый и надрывный. — Послушай, я... я знаю, что что-то произошло. Когда тебе было четырнадцать, в те три дня ты пропал без вести, — Аякс начинает протестовать и поднимает руку. — Все в порядке, ты не обязан мне говорить. Если ты не чувствуешь достаточно доверия, чтобы рассказать нам, что с тобой случилось, то это потому, что мы тебя подвели. Мы должны были оказать тебе надлежащую помощь. И не потому, что с тобой было что-то не так, — теперь отец держит его ладонь обеими руками. — Ты был всего лишь ребенком, и что бы ни случилось, наша работа заключалась в том, чтобы уберечь тебя. Аякс не говорит. Он пытается сдержать слезы. — Просто невероятно видеть тебя сейчас, — тихо говорит его отец. — Вырос и вышел замуж. Ты кажешься таким свободным с господином Чжун Ли. Он слегка кивает. — Я очень сожалею о прошлом, но еще я очень рад видеть, что ты двигаешься дальше. Даже если эта радость не должна принадлежать мне. Аякс снова кивает, не встречаясь с ним взглядом. — Ты обрел новую семью, — руки его отца дрожат. — Я хотел бы, чтобы в ней было место и мне, чтобы я мог утешить тебя, но это больше не так. Я потерял те годы, которые у нас должны были быть как у семьи, отдав тебя Фатуи. Но я рад, что ты решил навестить меня сейчас. Рад, что, может быть, что-то можно спасти, даже если я этого не заслуживаю. — Это… я тоже этого хочу, — бормочет Аякс. — Чтобы все было нормально. — Мне жаль, что я передаю тебе свою вину, — вздыхает его отец. — Не стоило навязываться. — Я хочу как-нибудь поговорить, — говорит Аякс. — Но… сейчас всего этого слишком много для меня. Его отец кивает. — Я понимаю, — мгновение они стоят молча, и Аякс пытается вздохнуть. — Давай заделаем эту дыру? Аякс вытирает глаза, тяжело дыша. Затем он поднимается по лестнице, и отец вручает ему инструменты. Несколько минут они работают в тишине, латая дыру. Аякс чувствует себя ужасно, но испытывает облегчение. Он знал, во что ввязывается, когда постучал в дверь, но все равно это было чересчур. По крайней мере, отношение к нему отца — приятный сюрприз. Хотя едва ли не больнее, когда перед тобой извиняются и встречают дома. Аякс воздвиг слишком много стен между собой и беспокойством семьи, чтобы внутренне не отшатнуться при любой попытке примирения, хотя это то, чего он хочет больше всего на свете. Но он устал. Ошеломляет именно неожиданность. Его отец явно переживал свое горе в течение многих лет. Как обычно, страдание приносит откровения. Со многим стоит разобраться позже, когда они с Чжун Ли останутся одни. Они заканчивают в тишине, и отец одаривает его улыбкой. — Ужин, должно быть, уже готов. Аякс чувствует себя совершенно разбитым, когда они возвращаются. Он надеется, что мама и братья не ожидают, что он будет говорить слишком много. Солнечный свет полностью гаснет, когда они входят в дом. Как там Чжун Ли, оставшийся наедине с остальными? Они входят в кухню, и Аякс останавливается как вкопанный. Чжун Ли стоит у плиты, остальные столпились вокруг. Похоже, они с Антоном сравнивают методы свертывания пельменей. Все они разражаются смехом, когда Тевкр пытается свернуть тесто на манер Ли Юэ и сжимает его так сильно, что оно взрывается у него перед лицом. У Аякса перехватывает дыхание, когда он видит нежную улыбку Чжун Ли, чьи ресницы трепещут, когда он стирает фарш с лица Тевкра. Его отец оглядывается вокруг, и Аякс просто хочет удержать сцену перед собой в уме еще несколько драгоценных секунд. И, черт возьми, у него снова сжимается горло. Он не видел улыбки Чжун Ли неделями, и теперь вся его семья здесь — обе его семьи объединились, смеются и готовят вместе — и эмоции накатывают на него, как резкие волны бушующего океана. Это все, чего он когда-либо хотел, большая семья, и мысль о том, что его родители рады видеть его дома, что им нравится его муж, и все это возможно после стольких лет разбитого сердца... Чжун Ли застает его застывшим в дверях, и эта яркая улыбка сменяется озабоченностью. Аякс хочет вернуть ее на место, ничего так не желает, как броситься в объятия Чжун Ли и сказать ему, как естественно он выглядит рядом с Тевкром. Вместо этого он пересекает кухню, кладет руку на спину Тевкра и с улыбкой спрашивает: — Что здесь произошло? К счастью, вечер проходит без каких-либо эмоциональных всплесков. Аякс чувствует, что расслабляется, когда они вместе готовят и едят, и атмосфера становится совершенно веселой. Еда превосходная и навевает бесконечные детские воспоминания. Мать Аякса явно старалась изо всех сил приготовить что-то праздничное из того немногого, что у них было. Чжун Ли делает комплимент со своей обычной грацией и поражает их всех историческими знаниями о происхождении определенных кулинарных техник, несмотря на то, что он редко ел ту кухню, о которой говорит. Это кажется почти нормальным. И сердце Аякса готово разорваться от мимолетного счастья. Он чувствует себя совершенно измотанным к тому времени, когда его мать отправляет их всех спать. Когда они поднимаются в спальню его детства, все, о чем Аякс хотел поговорить с Чжун Ли, вылетает у него из головы. В тот момент, когда дверь закрывается, Аякс хватает за талию Чжун Ли и притягивает его в объятия с необычной свирепостью. — Что случилось? — спрашивает Чжун Ли, когда муж немного расслабляется. — Прости, — Аякс тихо опускает голову на плечо Чжун Ли. — Я просто так... рад. И действительно чертовски устал. — Ты в порядке? — Чжун Ли нежно гладит его по волосам. — Думаю, да, — он утыкается лицом в шею Чжун Ли и тихо дует в нее. — Я не ожидал ничего из этого. — Они милые люди, — говорит Чжун Ли. — Я не хочу прощать их за то, что они сделали с тобой, но... — Нет, пожалуйста, прости их, — руки Аякса снова сжимаются. — Вид вас всех вместе сделал меня таким счастливым, — он делает глубокий вдох. — Я думаю, что наконец-то могу начать двигаться дальше. — Слава Селестии, — Чжун Ли целует его в макушку, и Аякс поднимает голову для настоящего поцелуя. — Кто знал, что мне понадобится война, чтобы смириться со своим прошлым? — Аякс смеется, когда они отрываются друг от друга. — Я думаю, иначе мог бы избегать их вечно. — Правда? — Вполне возможно, — вздыхает он. — Но теперь я могу идти на войну без сожалений. Я рад, что мне удалось помириться с ними перед тем, как встретиться лицом к лицу со смертью. Почти незаметная вспышка тьмы снова появляется в глазах Чжун Ли. — Ничего такого не случится, — твердо говорит Аякс. — Но на всякий случай, если ты волновался: сейчас я чувствую себя лучше. Чжун Ли сглатывает, как будто хочет что-то сказать, но Аякс натягивает улыбку и говорит: — А знаешь, это спальня моего детства? — Да, — Чжун Ли имитирует свою привычную улыбку, хотя и слабую. — Я всегда хотел увидеть твою старую жизнь своими собственными глазами. Он оглядывается по сторонам. Сейчас из старого здесь только одна кровать. Некоторые из вещей Аякса все еще в комнате, но убраны далеко и не на виду. На комоде в маленькой изящной вазе стоят засушенные многолетние растения. Нежно-фиолетовые, листья скручены, но хорошо сохранились, они горят тенью славы тех дней, когда они были живы. Палевые лилии, любимые цветы Аякса. — Все было не так мрачно, когда я жил здесь, — говорит Аякс. — Я делил комнату с Тоней, и здесь был полный беспорядок. Теперь все выглядит просто стерильным. — Это так интимно, — говорит Чжун Ли. — Быть допущенным до того места, где ты вырос. Аякс улыбается. — Я рад, что могу показать его тебе, — момент сближения его семей кажется нереальным. Аякс снова целует Чжун Ли. — Люблю тебя. — Я тебя тоже, — улыбка Чжун Ли не касается его глаз, даже когда он проводит большим пальцем по щеке Аякса. Аякс пытается выкинуть волнения из головы. Это был долгий день, а завтра они отправляются на войну. Он не хочет ложиться спать, думая о скрытой тьме во взгляде своего мужа. — Хочу посмотреть, что из моих вещей они сохранили. Присоединишься ко мне? — Спрашивает он. Чжун Ли кивает, и они поворачиваются, чтобы осмотреть его старую комнату.