Прыжок в никуда. Новый виток времени

В гостиной старинного особняка Холливеллов картина из приемного покоя повторилась. Они вернулись домой из больницы пятнадцать минут назад, но никто ничего не говорил. Фиби с шокированным лицом сидела на диване, такой же контужены Лео сидел рядом, а Прю вновь расхаживала перед ними, явно стремясь проделать дыру в их старом ковре. — Беременна?.. Но… Но как? — наконец изумленно выдохнул Лео. Он не мог в это поверит! Ведь они были так осторожны. К тому же, доктор сказал, что Пайпер уже на пятнадцатой неделе… Считай, почти половина беременности уже прошла. Он бы заметил, что у нее стал появляться животик, но она была стройна и подтянута все это время. Господи, да Лео был тем, кто утром помогал ей натянуть это дурацкое розовое платье, после того, как они едва смогли оторваться друг от друга, и затянуть корсет. Не стоит так же забывать о том, что как Хранитель, он мог чувствовать другие ауры, особенное своих подопечных. И знал, что у женщин, которые ждали дитя, ауры начинали двоиться по мере того, как рос ребенок. И Пайпер определенно не была беременна. Вообще. Ее аура была нежно-голубого оттенка, который его всегда так завораживал, и в ней не было и намека на иное присутствие. Так как?.. — Я думаю, ты знаешь «как», Лео, — усмехнувшись, ответила Фиби, наконец немного отойдя от шока, на место которого пришла радость и восторг. Она станет тетей! Рановато, конечно, но Фиби была не против и клялась помогать Пайпер всем, чем сможет. В конце концов, она всегда была той, кто любила детей. Ей нравилось с ними возиться и нянчиться, а теперь у нее своя племянница, которую можно будет ежедневно тискать и баловать. Но, кажется, подобные чувства испытывала только она. Прю хмуро смотрела перед собой, продолжая стирать ковер подошвами ботинок шестнадцатого века, а Лео… …Лео был все еще в шоке, а его сердце стиснули тиски ужаса. Нет, он не боялся стать отцом, и когда-то страстно этого желала, но… Что скажут Старейшины? Им только разрешили вновь сойтись после той провальной свадебной церемонии. У них был испытательный срок, по окончанию которого им, может быть, разрешат поженится, а может разлучат до конца вечности. А теперь это! Как они должны убедить Старейшин, что могут воспитать ребенка, который был бы единственным в своем роде, когда даже еще не доказали, что способны совмещать свой долг и свои чувства, не ставя при этом кого-либо под угрозу? Лео боялся, что Старейшины не оценят этого, и отзовут его. Они даже могли отправить его душу на переработку, Пайпер могли лишить памяти, или даже забрать ее магию, а ребенка… Убить, они бы его не убили, но заручиться помощью Чистильщиков и просто стереть его?.. Да, это они могли сделать. И это Лео пугало больше, чем то, что могли сделать с ним. — Что-то здесь не так, — внезапно сказала Прю и замерла на месте. — Пайпер бы не стала молчать о таком, да еще и так долго. Черт возьми, мы бы заметили! Я бы заметила, что с ней происходит что-то. Она всплеснула руками и эмоционально добавила:  — Согласитесь, ее не тошнило, она не ела всякую дрянь или что там еще делают беременные. К тому же, Пайпер не та, кто четыре месяца бы рисковала собой, сражаясь с демонами, зная, что она носит ребенка! И живота у нее нет. Прю выразительно взглянула на Фиби, и произнесла:  — Вспомни. Мы еще утро переодевались в той пещере, чтобы не вызывать подозрений своими костюмами, и что? Ты заметила, что Пайпер прибавила пару фунтов? Фиби открыла было рот, но тут же закрыла, задумчиво нахмурив брови. Если честно, то Пайпер только на днях, когда они были в магазине костюмов для Хэллоуина хвасталась, что благодаря их пробежкам скинула вес. Она еще дразнила Пайпер и предлагала ей прикупить сексуальное белье, чтобы похвастать стройной фигурой перед Лео… — Думаешь в больнице ошиблись? — немного расстроенно спросила Фиби, которая уже размечталась о племяннице. Лео невесело фыркнул и, потерев переносицу, сказал: — С таким сроком? Нет. Я, конечно, был военным врачом, и с тех пор многое изменилось, но… Если бы доктор сказал, что у нее всего пару недель, тогда да, тут могла быть ошибка, но пятнадцать… Это почти половина беременности позади. Он застонал и, встав с дивана, озвучил свой потаенный страх вслух:  — Боже, если Старейшины узнают? Они еще не дали разрешения на наш союз, и… — Они же не могу убить ребенка, верно? — испуганно спросила Фиби, только сейчас осознав, чем может грозить Пайпер эта незапланированная беременность. Лео открыл рот, но ничего, кроме неуверенно «кхм», больше не смог из себя выдавить. — Так, стоп, — решительно сказала Прю, и хлопнула в ладоши. — Давайте сначала убедимся, что «ребенок» вообще есть, поговорим наконец с Пайпер, а потом будем думать, что мы будем делать со Старейшинами, ладно? Но все завтра, а сейчас пошли спать. Уже четыре часа утра, а прием в больнице с семи. Успеем отдохнуть, а потом к Пайпер. Дождавшись неуверенных кивков, Прю тоже кивнула и отправилась к себе, подозревая, что несмотря на свои слова, сама вряд ли уснет.

***

Кто бы мог подумать, что просто открыть глаза, может быть так трудно? Хотя стоит ли удивляться? Как только вязкая темнота немного рассеялась, и она смогла связать двусложную связную мысль, хотя это было очень трудно, когда твоя голова раскалывается на части, а мозг, казалось, вот-вот вытечет из ушей, то даже свое имя не сразу смогла вспомнить. Это ее жутко напугало. Ведь насколько все может быть плохо, если не можешь сходу самому себе ответить кто ты и как тебя зовут? Но немного успокоившись, она попыталась собрать в кучу свои мысли, и вспомнить хотя основы того, кем является. «Я-Пайпер Холливелл. Я-ведьма», — внезапно четко подумала она, а потом воспоминания стали медленно возвращаться. Словно эти два предложения были триггером, который запустил ее память. Но все же что-то было не так Казалось, что она забыла еще нечто важное, что было основой ее «я», но сколько Пайпер не пыталась, не могла поймать эту ускользающую деталь. Так же было странное чувство, что ее память взбили в блендере на слабой скорости, поскольку часть из воспоминаний были ясными и последовательными, а другая часть была кашей из образов, чувств или просто пустых черных дыр. Особенно последнее касалось более поздних воспоминаний. Потому что прекрасно вспомнила, что умеет готовить. Хорошо умеет готовить. Она вспомнила, что несмотря на это работала в банке, потом в «Квейке», и наконец у нее появился свой клуб, хотя стоило попытаться вспомнить его название, так голова взорвалась от боли. Помнила, что в школе была ботаником и даже могла вспомнить ощущение брекетов на зубах, которые тогда носила. Так же она вспомнила Грэмс — строгую, но любимую бабулю — рано ушедшую мать, часто отсутствующего отца. Первую любовь, особняк и все его закоулки, традицию, которую ввела Грэмс, называть всех девочек именами на букву «П», печенье, которое спекла в первый раз, да экзаменационное блюдо для шефа Мура, с которым едва не провалилась, наконец! О магии, демонах и о… …сестрах, конечно, она тоже вспомнила. Вот только стоило сосредоточиться на последних, Пайпер ощутила… любовь и связь, да. Безусловную и сильную, но… Их лица от нее ускользали, как и порядок их рождения, поскольку первым делом пришло знание, что она старшая, хотя другая ее часть утверждала, что средняя. В количестве сестер, почему-то, она тоже путалась. Часть сознания говорила, что их трое, а часть четверо. Вот как так? Как можно любить и скучать, но не помнить точно, как выглядят женщины, к которым ты это чувствуешь и не быть уверенным сколько их точно? А еще был Лео. Ох, даже память об этом мужчине заставляло сердце биться чаще. Пайпер точно знала, что это ее родственная душа и любовь всей ее жизни, но… Как и в случае с сестрами, его образ колебался в ее сознание, хотя все же лицо его имело более четкие черты. Вот только он возник перед ее мысленным взором, как молодой страстный любовник с добрым сердцем, растрепанными светлыми волосами и искрящимися глазами, то как возмужавший мужчина с широкими плечами, коротким ежиком более темных волос, но все той же любовью в потемневшем и более уставшем взгляде. Более отчаянной и тоскливой, но все же любовью. Но Пайпер не понимала, почему так. Чувствуя, как в голове вновь стало стучать, она решила отвлечься от мыслей о своей дырявой памяти и открыть наконец свои чертовы глаза!.. Удалось. Слабый свет тут же резанул по ее чувствительным глазным яблокам, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привести их в фокус. Даже двигать глазами было больно, но все же она медленно огляделась, чтобы понять где находиться, и что это за дурацкий писк, который мучил ее уши. «Это же… Больничная палата?» — вяло подумала Пайпер с трудом сообразив, где она могла бы быть. Здесь были светлые стены, потолок с флуоресцентными лампами, неудобная кровать, медицинские мониторы с боку, что и издавали писк, и капельницы, что тянулись к ее рукам. Да, это могла быть только больничная палата. Но как она здесь оказалась? Пайпер попыталась сесть, и, что удивительно, ей удалось это сделать, ощутив вдруг отвращение к этому месту и острое желание бежать. Впрочем, откуда у нее такое чувство, вспоминать не пришлось. Лихорадка Оройя. Не так давно (или давно?) она заболела этой дрянью, чуть не умерла, а бедный доктор Уильямсон, страстно желающий узнать, как она исцелилась, погиб из-за их сил. С тех пор, больницы вызывали в ней стойкую неприязнь, хотя желание бежать было чересчур отчаянное. Казалось, что если она это сейчас не сделает, то умрет. Пайпер сняла канюлю, что подавала ей кислород, и потянулась к рукам. Кратковременные жала боли, которые она ощутила вытаскивая иглы капельниц, ее почти не волновали. Ей просто хотелось убраться отсюда и все! Она скинула с колен тонкое одеяло и свесила ноги с кровати. От немного резких движения голова тут же закружилась, но Пайпер была упряма. Ей хотелось уйти, и она уйдет. Но едва она хотела встать, как ноги ее подвели, и Пайпер полетела на пол. Девушка выставила руки перед собой, чтобы только не упасть на живот, низ которого начало тянуть, а в ее голове вспыхнула одна-единственная паническая мысль: «Ребенок!» К счастью, ей удалось избежать падения на живот, хотя ладони и коленки вспыхнули от боли, когда она больно приземлилась ими на холодный бетонный пол, и, почти наверняка, ободрала в кровь. Вот только Пайпер почти не обратила на это внимание. Девушка неловко села, судорожно обхватила руками свой живот, а в ее голове встала на место еще одна деталь о ней, которую Пайпер лихорадочно пыталась вспомнить, когда очнулась. Она-мама! Как она могла такое забыть?