Вернись навсегда

Гермиона проснулась в своей постели и лениво зевнула. Было так приятно проснуться до резкого звука заводного будильника на ее прикроватном столике. Она хотела закинуть руки за голову и потянуться, когда поняла, что не может этого сделать. Это было непохоже на нее — накрывать руки одеялом, но сейчас они были заперты в простынях. Когда она попыталась освободиться, то почувствовала тяжелую руку на своем животе, удерживающую ее. Борясь с подступающей паникой, Гермиона глубоко вздохнула. Было еще слишком темно, чтобы разглядеть все как следует, но рука определенно принадлежала мужчине. Довольно крупному мужчине. Как раз в тот момент, когда она вдохнула, чтобы издать душераздирающий крик, она вспомнила, где находится. В своей постели, с Сириусом. Это была его рука на ней, а не какой-то сумасшедшего насильника, намеревающегося осквернить ее. Она напряглась и оценила происходящее. Сириус действительно переместился ночью и обнял ее. Она не могла не быть взволнована таким развитием событий. Она осторожно убрала его руку и выскользнула из-под него. Она почувствовала легкий трепет от прикосновения к мужчине, но заставила себя оставаться отстраненной. Как только она соскользнула с кровати, его рука метнулась вперед и схватила ее за плечо, потянув назад в кровать. Он обнял ее одной рукой за талию, пока другая рука оказалась у нее под шеей, обхватив ладонью противоположное плечо. Он прижимался бедрами к ее заду так крепко, что она почувствовала, как волосы на его груди щекочут ее позвоночник. — Сириус? Было еще слишком темно, чтобы разглядеть, действительно ли он проснулся, или его действия были бессознательными, продиктованными лишь инстинктами. Ее сердце бешено колотилось при мысли, что он, возможно, действительно проснулся. Она не позволяла себе думать, что он может никогда не оправиться, но ужас от этой мысли не покидал ее ни минуту. В ответ он только притянул ее ближе к себе. Каждое движение с ее стороны усиливало его хватку, пока она не была вынуждена прекратить сопротивляться, чтобы не быть задушенной в объятиях. Она пыталась придумать, как правильно поступить в этой ситуации, но не могла заставить свой мозг работать должным образом, после того как почувствовала, что доказательство его утреннего возбуждения твердеет и прижимается к ее ягодицам. Очевидно, несмотря на отсутствие у него когнитивных способностей, его тело прекрасно функционировало. «Это хорошо, Гермиона, продолжай говорить медицинскими терминами. Таким образом, ты забудешь о этом толстом, твердом…» — Где я, черт возьми? Гермиона ахнула и тут же развернулась в его объятиях. Находясь в явном шоке, он ослабил хватку, и она, наконец, смогла пошевелиться. Она посмотрела ему в лицо и смогла разглядеть, что его глаза были широко открыты, а рот разинут. — Эм… ты в своем доме, на площади Гриммо. И ты в моей постели. Просто ты спал здесь. Без меня. До вчерашнего вечера, когда я тоже осталась здесь, — без остановки бормотала она. На лице расплылась широкая улыбка, а в глазах заблестели слезы. — И кто… кто ты такая? Гермиона была готова к тому, что он, возможно, не помнит ее или что-то еще после времени, проведенного в Арке, но все равно было больно думать о том, что он забыл ее. — Гермиона Грейнджер. — Гермиона… — Сириус ахнул. — О, мои боги! Гермиона! — в его голосе зазвучало отчаяние. Он толкнул ее на спину и быстро оседлал ее бедра, положив руки ей на плечи, встряхивая ее. Гермиона слишком хорошо осознавала, что его эрекция прижимается к нижней части ее живота, но она была слишком взволнована тем, что он действительно проснулся и пришел в себя, чтобы задумываться сейчас об этом. Она увидела паническое выражение на его лице и наклонилась как можно дальше, чтобы включить лампу. Он уставился на ее лицо, казалось, вспоминая его черты. — Где Гарри? — требовательно спросил он. Она почувствовала светлую радость оттого, что вспомнил о своем крестнике. — Гарри в порядке, он с Джинни. Все в порядке. Сириус кивнул с облегчением. Он снова встретился с ней взглядом и сказал: — Ты постарела. Она фыркнула, а потом громко рассмеялась, в какой-то момент потеряв контроль над своим смехом, в то время как Сириус смотрел на нее, слегка шокированный. Веселье сотрясало ее хрупкое тело, пока эмоции не завладели ею, и смех не превратился в рыдания. Дыхание прерывалось, а из уголков глаз на подушку потекли слезы. — Гермиона, прекрати это, — она резко вдохнула по его команде и смогла сдержаться, потом деликатно шмыгнула носом и слабо улыбнулась. — Ты в порядке, Сириус, ты вернулся, и ты в порядке. Ее руки скользили вверх и вниз по его рукам, которые все еще прижимали ее плечи к кровати. Она почувствовала странный шок от этого прикосновения и не торопилась удивляться тому, что его мышцы под ее руками были чрезвычайно хороши. — Я… я в порядке? Я помню… кузина целилась в меня… зеленая вспышка… и падение назад. Потом… — он засмущался и покачал головой. — Я помню парадную дверь на площади Гриммо. Вот и все, до тех пор, пока не проснулся. Что произошло? «Неудивительно, что он думает, что я выгляжу старой», — размышляла она. Он понятия не имеет, что с момента его «смерти» прошли годы. Гермиона глубоко вздохнула, что было трудно с сидящим на ней телом. Шрам на груди зудел как сумасшедший, и она рассеянно потерла его через рубашку. Глаза Сириуса были прикованы к этому месту, и она увидела, как он облизнул губы кончиком языка, следя за ее движением. Ее глаза расширились, и она положила руки ему на плечи, отталкивая. Он скатился с нее и сел на кровать рядом. Она подвинулась, чтобы сесть перед ним, скрестив ноги, и глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы рассказать ему, что произошло за это время. — Сириус, пять лет назад ты упал в Арку. Мы были уверены, что ты мертв, потому что никто никогда не возвращается из-за Завесы. Никто до этого. Но мне начало казаться будто я могу чувствовать тебя. Я не могла сдаться и оставить все как есть. Я нашла заклинание и зелье, и вернула тебя, — на ее лице снова расцвела широкая улыбка и она внутренне ухмыльнулась своему чрезмерно упрощенному объяснению. Правда Сириус теперь выглядел смущенным и потерянным. — Пока тебя не было, мы выиграли войну. Хотя мы… потеряли несколько человек. Ремус умер. Мне так жаль. Сириус кивнул, по-видимому, восприняв новость спокойно, но вспышка сильной боли промелькнула в его глазах, прежде чем он прикрыл их. Гермиона продолжила перечислять жертвы, затем браки и рождения. Казалось, он был рад услышать о Тедди Люпине, но его улыбка быстро исчезла. Он не спрашивал о смерти Волдеморта, но для этих подробностей в мире было достаточно времени. — Итак, меня не было пять лет, — это был не вопрос, но Гермиона все равно кивнула— Почему я чувствую себя так… неправильно? Таким странным, таким неполноценным и таким отстраненным? — его слова были торопливыми, а лицо выражало всю глубину замешательства. — Я думаю, что тебе может потребоваться некоторое время, чтобы полностью прийти в норму. Я хочу думать, что это совершенно естественно — чувствовать себя не в своей тарелке после всего, через что ты прошел. Я даже не могу поверить, что мы сидим здесь и разговариваем, как старые друзья, когда все думали, что ты мертв! — Все, кроме тебя, — напомнил он ей. Она нежно положила руку ему на плечо, почувствовав как сердце пропустило удар, когда ее пальцы коснулись его обнаженной кожи. Он ахнул, и она отдернула руку. Сердце Гермионы бешено колотилось. Что с ней происходит? Он снова схватил ее руку и задержал в своей, поглаживая своими длинными пальцами. На его лице было выражение глубокой сосредоточенности. Глаза закрылись, и он поднес ее пальцы к своему рту. Поцеловав кончики ее пальцев, он снова посмотрел на нее. Гермиона закрыла глаза и слегка откинула голову назад. Этот простой поцелуй на ее пальцах был намного более эротичным и предвкушающим действием, чем любое неуклюжее, тайное прикосновение, которое она когда-либо испытывала. Когда он открыл рот и нежно провел языком по подушечке ее указательного пальца, Гермиона застонала. Он не мог не попробовать ее на вкус. Он знал, что ему следует беспокоиться о других вещах — ему только что сообщили, что он, по сути, воскрес из мертвых. И он проснулся в постели лучшей подруги своего крестника. Ему сказали, что его лучший друг мертв, война закончилась, а он жив. Все эти мысли проносились в его голове, как светлячки, и все же единственное, на чем он мог сосредоточиться, был манящий аромат, исходящий от этой молодой женщины перед ним, шелковистость ее пальцев и ощущение завершенности, которое возникало, когда он держал ее за руку. Она была прекрасна в своей страсти. Сириус знал, что происходит что-то странное — он затвердел как камень, просто облизав ее палец, и ему не хотелось ничего больше, чем бросить ее обратно на кровать и взять так сильно, как только возможно. Он резко отпустил ее руку, как будто она обожгла его, и глаза Гермионы распахнулись. Она пробормотала извинения и спрыгнула с кровати. Он не остановил ее. Вместо этого он уставился на нее так, словно хотел проглотить, и он бы сделал это, дай она ему хоть полшанса. Она достала из ящиков свою рабочую одежду. — Мне нужно идти на работу. Я позвоню Гарри, и он тут же прилетит. Он будет ужасно рад тебя видеть. Он так по тебе скучал! — быстро проговорила она и направилась к выходу из комнаты, но Сириус в мгновение ока вскочил с кровати, крепко сжимая ее запястье. Она остановилась, но не повернулась к нему. Она не могла объяснить странные чувства внутри: потребность позволять ему прикасаться к ней, чувство недовольства, которое возникло в тот момент, когда она встала с кровати. Она знала, что это было связано с заклинанием, которое она наложила, с узами, которые были между ними, но не понимала, как с этим справиться. Его руки на ее запястье было достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. Сириус вдохнул через рот ее запах. Она была восхитительна, и она была прямо перед его глазами в течение многих лет. Он видел ее только ребенком, но существо перед ним, без сомнения, было женщиной. Он шагнул ближе и положил руки ей на плечи, прижимая ее спиной к своей теплой, твердой груди. — А ты, Гермиона? — его голос был шелковистым и грехоподобным. — Ты скучала по мне? Гермиона боролась с желанием откинуть голову назад и отдаться ощущению его дыхания на своем ухе, но сдержалась: — Конечно. Я вернула тебя назад, не так ли? Его губы скользнули по ее ушной раковине, и она скорее почувствовала, чем услышала его следующие слова: — Да, ты сделала это. И скоро ты расскажешь мне, как это сделала. И почему. Он отпустил ее руки, и она, спотыкаясь, двинулась вперед, позволяя инерции унести ее из комнаты. Сириус услышал, как закрылась дверь ванной, и наконец выдохнул, не осознавая, что до этого задержал дыхание. Его разум лихорадочно работал, а сердце бешено колотилось. Он потерял… пять лет своей жизни. Он так много потерял. На мгновение он задумался о Ремусе, который так долго был его единственным другом, даже когда считал его убийцей. А теперь он ушел… но, по крайней мере, он был с Тонкс. Сириус был удивлен, когда Гермиона сказала, что они наконец-то сошлись, и он был взбудоражен тем, что Ремус наконец-то официально стал его семьей. И маленький Тедди тоже был его семьей. Он должен узнать его получше. Это напомнило ему о Гарри. Потрясающий, сильный, стойкий Гарри. Как бы им было весело, если бы только не было войны. Если бы только они были нормальными. Но теперь все хорошо, сказал он себе. Он мог видеть Гарри, учить его и быть ему родителем. Имя Сириуса было очищено — ему больше никогда не придется прятаться. И за это он должен был благодарить Гермиону. Странная, прекрасная, опьяняющая ведьма, которая понятия не имела о своей собственной силе. Он почувствовал это за те короткие мгновения, что они провели вместе. Она понятия не имела, что представляла собой само воплощение секса. Как и он сам, если уж на то пошло, в чем он смог убедиться чуть раньше. По какой-то причине он нуждался в ней, и ничто не могло удержать Сириуса Блэка от того, в чем он нуждался. Пять лет в забвении мало изменили его как человека, и то, чего он хотел, он обязательно получит. Гермиона поспешно оделась и теперь ждала прихода Гарри. Он практически вылетел из камина, с отчаяньем глядя на нее. Она указала ему на спальню, улыбаясь его возбуждению. Она подождала, пока не услышала трогательные восклицания обоих мужчин, и мягко улыбнулась, прежде чем выйти из дома, чтобы аппарировать на работу. Она ужасно хотела остаться, но у Гарри все равно была неделя отпуска, и она только мешала бы. Она добралась до работы быстрее, чем осознала это. Ее сознание словно оцепенело, переживая только ощущение мягкого языка Сириуса на ее пальцах. Воспоминание заставило ее намокнуть еще до того, как она вошла в свой кабинет. День тянулся мучительно медленно, особенно когда Гермиона почувствовала себя плохо около обеда. Ее желудок скрутило и сильно заболела голова. В дополнение к этому у нее было общее чувство дискомфорта и недомогания. Она была занята, но нашла время позвонить Гарри во время обеденного перерыва, чтобы узнать, как идут дела. Он ответил, смеясь сильнее, чем она наблюдала в последние годы, и сказал ей, что они с Сириусом играют в карты. Она услышала, как Сириус на заднем плане восклицает о своем отвращении к мухлежу со стороны Гарри. Когда она услышала его голос, ее сжавшийся желудок расслабился, а головная боль немного утихла. Он сунул голову в камин, чтобы сказать ей, что она сможет побороться за чемпионство, когда закончит обеспечивать семью, и ее беспокойство рассеялось. Она не могла поверить, что Сириус, казалось, полностью вернулся к своему прежнему состоянию и что они с Гарри вели себя так, словно не прошло и дня. Но после оставшейся части дня плюс двух часов сверхурочной работы Гермиона была почти мертва от усталости и меланхолии. Она чувствовала, что в любой момент ее может стошнить, а по коже пробегали мурашки. Покрытый струпьями шрам на ее груди причинял крайний дискомфорт, и красные линии, исходящие от него, заметно пульсировали. Она напомнила себе, уже не в первый раз, что с этим нужно что-то сделать. Гермиона совершала ошибку за ошибкой в своей работе и к концу дня совершенно не могла сосредоточиться. Ее коллеги смотрели на нее с жалостью и раздражением, ведь ее неспособность выполнить план заставляло их всех работать больше. Гермиона ушла последней, когда наконец закончила последний отчет. Она схватила свою сумочку и вышла из офиса. Когда она выходила из здания, ее желудок сжался так сильно, что она была уверена, что он взорвется сам собой. В агонии она упала на колени и ее вырвало на ковер. Тело вздрагивало, исторгая из себя обед и ужин. Она едва могла стоять, но каким-то образом поднялась на ноги. Она намеревалась аппарировать домой, но не осмелилась бы в своем нынешнем состоянии. Ценой неимоверных усилий, она направилась в каминный зал Министерства. Она собрала достаточно сил, чтобы ясным голосом назвать нужный адрес, и, спотыкаясь, упала через камин прямо в объятия Сириуса. Сириус чувствовал себя совершенно не в своей тарелке в течение дня, но отгонял от себя это чувство, потому что ему хватало волнения от встречи с Гарри. Тот болтал с ним весь день, не в силах сдерживаться. Сириус попросил его еще немного сохранить свое возвращение в секрете. Он все еще чувствовал себя очень странно и был вне себя от беспокойства, что Арка утащит его обратно так же быстро, как и вернула. К концу рабочего дня Гермионы он чувствовал себя словно смертельно больной. Гарри беспокоился о его здоровье и хотел вызвать Помфри, но Сириус заверил его, что это просто слишком сильное потрясение. Он направился вздремнуть в комнату Гермионы, и Гарри настоял на том, чтобы остаться с ним на раскладушке. Крестник заснул почти сразу, как ребенок после дня, проведенного в зоопарке. Сириус не спал, испуганный болью, которая не позволяла оставаться неподвижным. Он постоянно чесал и потирал руки и грудь, чувствуя себя наркоманом в состоянии ломки. Внезапно у него возникло непреодолимое желание подойти к камину. Он знал, что Гермиона выйдет из него в любую минуту, и хотя его разум был в замешательстве, тело сообщило ему, что она была единственным способом избавиться от боли. Не успел он шагнуть к камину, как в комнату влетела Гермиона, похожая на саму смерть. Ему удалось подхватить ее, когда она чуть не упала. Сразу же их общая тошнота утихла. Ее желудок успокоился, а головная боль исчезла. Его плоть перестала зудеть, и он чувствовал себя совершенно нормально. Они оба ахнули от немедленного облегчения, но как только дискомфорт исчез, оба наполнились ощущением правильности в объятиях друг друга. Сириус обхватил своими сильными руками хрупкую ведьму, давая ей почувствовать свою мужественность. Она растворилась в нем, как будто это было самым естественным поступком с ее стороны. Их руки блуждали по телам друг друга, касаясь как можно большего количества кожи, не переходя грань непристойности, пока Сириус не схватил Гермиону за волосы и не заставил посмотреть на него. Его руки на ее коже были горячими, словно его лихорадило, но он ощущал себя здоровее, чем когда-либо. А когда посмотрел в ее глаза цвета виски, то увидел немое приглашение. Он уже наклонил голову, чтобы впиться в ее пухлые дрожащие губы, когда послышался сонный голос Гарри из коридора. — Это Гермиона? Сириус, ты должен мне матч-реванш за последнюю игру, прежде чем Гермиона нас победит. Когда Гарри вошел в комнату, растерянная пара отпрянула друг от друга — Гермиона выглядела виноватой и покрасневшей, а Сириус слегка раздраженным, но полным решительности.