Вернись навсегда

На следующий день Гермиона проснулась рано, тихо подготовилась к работе, не издавая ни звука, чтобы не разбудить Сириуса. Прошлой ночью они оба спали как убитые, и ни одного из них не беспокоили какие-либо последствия их связи. Регулярные кошмары Гермионы также дали ей передышку эту на ночь, а шепчущий звук, который она всегда слышала за пределами своего сознания, на какое-то время утих. Гермиона нежно поцеловала спящего Сириуса в щеку, почувствовав приятную дрожь от этого прикосновения. Она задавалась вопросом, была ли она благословлена или проклята тем, что была связана с таким красивым и чувственным мужчиной. Благословлена, потому что он был явно хорош в постели и, казалось, искренне заботился о ней и любил ее как личность. Проклята, потому что она никогда не узнает, каково это, когда мужчина любит ее, потому что он этого хочет, а не потому, что должен. Она задавалась вопросом, сможет ли Сириус когда-нибудь полюбить ее, если они никогда не найдут решения. Отбросив свои мысленные вопросы за неимением ответов, Гермиона отправилась на работу, чтобы провести там еще один скучный день. Сириус проснулся позже, чем когда-либо признался бы Гермионе. Иногда было слишком приятно спать, даже если он не спал, а просто мечтал. Он пролежал в постели в течение нескольких часов после того, как проснулся, просто используя время, чтобы подумать о своем нынешнем затруднительном положении. По правде говоря, все могло быть намного, намного хуже. Он все еще мог находиться за Завесой в стазисе, не зная, жив он или мертв, не понимая, что он теряет за пределами Арки. Он также признавал, что благодарен Гермионе за то, что она вернула его. Она выросла в по-настоящему красивую молодую женщину, и у нее была такая страсть, которая зрела прямо под поверхностью. Он видел ее огненную сторону днем раньше, когда довел ее до оргазма. Наблюдение за ее лицом почти заставило его кончить, и ему пришлось сдержаться, чтобы не вонзиться в ее ногу, чтобы это сделать. Девушка могла бы поставить его в неловкое положение, если бы он не был осторожен. Но теперь, когда он ее попробовал, Сириус мог думать только о большем. Он хотел большего. За эти годы он взаимодействовал со многими женщинами, как до, так и после Азкабана, но никто не заинтриговывал его так, как Гермиона. Ему нравилось разговаривать с ней так же сильно, как целовать ее. Ладно, почти так же. Но он был очарован ее умом. Было что сказать о единственной ведьме в истории, которая когда-либо успешно возвращала кого-то из Арки. Это было настоящим достижением, и Сириус гордился тем, что приложил к этому руку, даже если его роль была не совсем главной и героической (особенно с тех пор, как она сказала ему, что купала его, как ребенка, в первую ночь, когда он вернулся. Отличный способ произвести впечатление!). Сириус гордился тем, что был одним из представителей того редкого типа людей, которые могли сидеть и ничего не делать весь день. Ему не нужно было работать: Гарри сказал ему, что состояние, оставленное Сириусом для него, все еще нетронуто, и он вернул его крестному. Он не хотел брать его, но знал, что у Гарри достаточно денег, чтобы хватило ему на несколько жизней в том комфорте, к которому он привык. Состояния Блэков Сириусу хватило бы на всю его жизнь, и его осталось бы более чем достаточно, чтобы прокормить его детей и внуков, которых, как он надеялся, будет много. Поэтому он не планировал работать, но знал, что рано или поздно ему придется что-то делать со своим временем. Он всегда хотел написать книгу, но стоило признаться себе, что у него нет настоящего писательского таланта. Ему нужно было хобби. Откинувшись на диване в библиотеке, Сириус схватил пару книг с полок и положил их на кофейный столик перед диваном. В библиотеке Блэков было гораздо больше, чем просто тексты по Темным искусствам, в том числе ряд как маггловской, так и волшебной классики, которую он всегда хотел прочитать. «Сейчас самое подходящее время», — подумал он. Но вместо того, чтобы выбрать одну из книг, Сириус откинулся на спину на диване, заложив руки за голову. Он взглянул на стопку книг, раздумывая, с чего начать, когда увидел очень странную вещь. Стопка книг, казалось, парила в воздухе. Между нижней книгой и кофейным столиком было пространство примерно в три дюйма. Сириус было не привыкать к странным вещам в этой библиотеке, но это казалось необычным даже для него. Он поднял книги, и его пальцы задели пустое пространство между ними и столом, которое вовсе не было пустым. Переставив фолианты, он коснулся свободного места. Используя пальцы, он определил форму и размер предмета, и стало ясно, что это какая-то невидимая или скрытая книга. Обложка, казалось, была кожаной, и когда он открыл ее, у него возникло очень неприятное ощущение по всему телу, как будто муравьи ползали по телу и кусали его. Он быстро закрыл ее. Снова откинувшись на спинку дивана, Сириус задумался, о том, чтобы это значило. Почему эта книга оказалась здесь, на столе? Что в ней было? Сириус знал, что лучший способ заставить такой текст раскрыть свои секреты — это принести ему кровавую жертву, но он совершенно не хотел этого делать. Магия Крови была Темной, и он не собирался идти по этой дороге. Дороге, которая привела почти всех остальных членов его семьи к безумию и смерти. Он оставил книгу там, где она была, думая спросить Гермиону, не она ли вытащила ее. Он сомневался в этом, так как такое почти невозможно найти случайно, а специально — нужно знать, что искать. Он вытащил маггловский роман из стопки. Он был уверен, что купил ее в юности, но никогда не читал. Нортенгерское аббатство. Должно быть увлекательно. Он вздохнул и приготовился к долгому дню ничегонеделания. Гермиона была готова рвать волосы на голове, но не хотела портить их еще больше, чем это уже было, благодаря постоянному дерганию и скручиванию, которому она подвергала их весь день. Сегодня она не сможет пойти домой во время обеденного перерыва. Она даже не могла просунуть голову в камин и поговорить с Сириусом. Ее руководитель отклонил последнее предложение ее команды на том основании, что у Министерства не было денег в бюджете на это. Это было просто смешно, так как Гермиона специально изучила бюджет, выяснила, сколько ежегодно выделяется на проекты, подобные этому, и сделала соответствующее предложение. Но теперь, когда приближался крайний срок, им пришлось переделать все задание, найти деньги в других местах и понизить стоимость всего проекта до половины предложенной суммы. Так что она будет работать весь обед и, скорее всего, отработает несколько часов сверхурочно. Одна только мысль о том, что она так долго будет без Сириуса, заставляла ее желудок сжиматься от страха. Она понятия не имела, что с ними будет. Она надеялась, что из-за… того, что он сделал с ней вчера, они продержаться до тех пор, пока она не вернется домой. Это была ее единственная надежда и не было никакой возможности выйти из этого проекта, особенно когда ее команда рассчитывала на нее. Около часа дня Гермиона почувствовала легкую тошноту. Это уже не удивляло, просто вызывало неудобство. Она потерла расстроенный живот и вернулась к работе. Около четырех часов дня у Гермионы разболелась голова, а желудок постоянно сжимался. Каждая мысль о Сириусе вызывала такую сильную волну тоски, что она чуть не вскрикивала. В шесть вечера, в то время, когда она обычно возвращалась домой за второй дозой Сириуса, Гермиона вспотела, у нее помутилось зрение, а тело подрагивало. Ее уже дважды вырвало, и она едва слышала сквозь звон в ушах. Когда наступило восемь вечера, Гермиона была уверена, что умрет. Это больше не было вопросом выполнения работы — это был вопрос жизни и смерти. Она должна была сейчас же вернуться домой, иначе наверняка погибнет. Она не могла заставить себя думать о том, что переживает Сириус, и молча пообещала ему, что больше никогда не причинит такой боли. Она уже ненавидела свою работу — не имело смысла терпеть эту пытку ради Министерства, которое раздавало отказы на финансирование ее проектов направо и налево. Проектов, которые она разрабатывала, не жалея сил. Единственное, что удерживало ее сегодня на месте — это ответственность перед товарищами по команде, работа которых тоже была поставлена на карту. Спотыкаясь по коридору, держась за стену и не обращая внимания на странные взгляды других сотрудников, Гермиона добралась до каминного зала. Она не успела завершить проект, но читать написанное и составлять хоть какие-нибудь связные мысли было выше ее сил. Довольно визгливо прокричав «Площадь Гриммо, двенадцать» Гермиона бросилась в камин, извиваясь и поворачиваясь по пути. Ее чуть не вырвало внутри каминной сети, прежде чем, она упала на пол, к счастью, в гостиной Сириуса. Громкий стук пробудил Сириуса от чрезвычайно похабного сна. У него было всего мгновение, на то чтобы обдумать варианты (подрочить или найти источник шума), прежде чем на него накатило сильное чувство тошноты. Его тело сразу же пронзила боль, и он смог увидеть темное небо через окно библиотеки. Мерлин, сколько было времени? Сириус старался не паниковать, но боль была такой глубокой, словно пронзающей его кости, и ему приходилось бороться за то, чтобы оставаться в сознании. Поднявшись с дивана и позволив инерции унести себя на верхнюю площадку лестницы, Сириус буквально соскользнул по ней. Он остановился внизу, отчаянно надеясь, что с Гермионой все в порядке — что она здесь, в пределах его досягаемости. Собрав остатки сил, Сириус пополз в гостиную. Он увидел мертвенно неподвижную фигуру Гермионы перед камином и поднялся на ноги, чтобы подойти к ней. Она выглядела ужасно — вспотела и подергивалась от судорог, с ее губ срывались стоны, а лицо было смертельно бледным. Он рухнул рядом с ней, из последних сил заключил ее в объятия и тут же потерял сознание. Гермиона проснулась от чувства, что ей очень жарко. Ей было так жарко, что она была уверена, что ее плоть горит. Она попыталась убежать от этого жара, но ее прижали к земле. Глаза, казалось, были засыпаны песком, но она все равно заставила себя открыть их. Она смотрела на… что-то синее? Чтобы понять, было слишком близко. Она откинула голову назад и все ее тело запротестовало, но она смогла разглядеть, что синяя вещь была рубашкой, и она была надета на Сириуса, который выглядел немного хуже, чем утром. Она вспомнила, как залезла в Камин, но это было все. Должно быть, она упала в обморок… О, Мерлин, она чуть не убила Сириуса! «Я такая дура, что рискую его жизнью только для того, чтобы закончить какой-то глупый проект, который даже никому не нужен», — ругала она себя. Она не хотела покидать его объятия, но ей было так жарко, поэтому она попыталась встать, но не смогла. Если Сириусу не было жарко, тогда откуда же исходило тепло? Гермиона застонала. Она лежала прямо перед камином. Сегодня был не самый удачный день для ее мозга — возможно, он уже был полностью изжарен. Потянувшись за палочкой, она погасила огонь и снова прижалась к Сириусу. Послышался его сонный голос: — Гермиона? — Я здесь, Сириус. Мне так жаль. Я не думала, что будет так плохо. Я никогда, никогда больше так с тобой не поступлю. — Ладно, главное теперь ты здесь, — он нежно поцеловал ее в губы, но усилие оказалось слишком поспешным, и он снова откинул голову назад. — Ты в порядке, можешь двигаться? — Гермиона не думала, что и сама сможет, но ей действительно хотелось лечь спать. — Да, я могу двигаться. Нам пора подниматься наверх, уже почти полночь, — Гермиона была ошеломлена. Она проверила его слова, посмотрев на часы, попыталась приподняться, но только застонала и плюхнулась обратно. Ее суставы затекли и болели, а мышцы казались растянутыми сверх всякой разумной меры. Сириус опустился на колени рядом с ней и притянул ее в свои объятия. Ему стоило больших усилий подняться на ноги с ней на руках, но он справился. Донести ее до спальни было непосильной задачей, и он дважды чуть не уронил ее по пути, почти решив, что спать на лестнице будет так же хорошо, как и на кровати. Наконец в постели Сириус раздел Гермиону, не чувствуя ничего, кроме усталости и чисто мужского наслаждения от наблюдения за ее прекрасными формами, но никакого желания. Он слишком устал. Боль и облегчение вызвали слезы на глазах Гермионы, и когда Сириус лег в постель, она вцепилась в него, как в спасательный круг, которым он, по сути, и был. Он убрал волосы с ее лица. Ее кожа была холодной, несмотря на пылающий огонь, и он беспокоился за ее здоровье. Она смотрела ему в глаза, взглядом прося прощения, но Сириус не злился на нее. Он только хотел, чтобы она почувствовала себя лучше. Он начал гладить ее руки, шею, живот — везде, где была обнаженная кожа, он успокаивающе ласкал ее. Он избегал областей, которые могли бы его воспламенить, так как абсолютно точно не смог бы довести дело до конца. Гермиона вздохнула с чем-то похожим на удовлетворение. Она притянула его голову к своей и их губы встретились в наполовину томном, наполовину отчаянном поцелуе. Облегчение медленно растеклось по их телам, начиная с костей и распространяясь наружу к чувствительной коже. Языки соприкасались в чувственном танце, и Сириус и Гермиона наслаждались поцелуем и облегчением, которое он принес. Этого было почти достаточно. В глубине души они оба понимали, что есть единственный способ полностью облегчить боль, но ни у кого из них не было ни сил, ни желания. Поцелуя должно быть достаточно, по крайней мере, сейчас. Сириус пытался поддерживать поцелуй так долго, как мог, чувствуя себя от этого лучше и желая большего, но, когда он переместил рот к ее горлу, скользнул губами по ее ключице и вернулся к шее, отсутствие ее ответа дало ему понять, что она крепко заснула. На лице больше не было боли, хотя она все еще была холодной на ощупь. Он поцеловал ее еще раз в губы, стараясь не думать о том, как он испугался за них обоих, и задаваясь вопросом, как, черт возьми, он собирался так жить. Он пытался, и очень старался, прогнать мысль о том, что быть без Гермионы — все равно что быть поцелованным Дементором. Он не хотел проводить сравнения, но, как ни старался, все равно заснул с неприятным ощущением, что попал в ужасную, ужасную ловушку.