Вернись навсегда

Где-то посреди ночи Гермиона неожиданно проснулась. Ее долгий сон перед камином, каким бы вынужденным он ни был, помешал ей заснуть до утра. Она предположила, что сейчас около четырех утра, и, вероятно, очень скоро начнет светать. Гермиона чувствовала невероятную вину за то, через что она заставила Сириуса пройти. Она подозревала, что половина боли, которую она испытывала, на самом деле была его. Какое-то время у нее было подозрение, что она сможет почувствовать его боль. С тех пор как она в первый раз вышла из себя без всякой причины, она начала задаваться вопросом, что привело к такой перемене в ее характере. Затем она вернулась домой после встречи со Снейпом, и, хотя в то время она этого не заметила, гостиная была полностью разгромлена. Она даже вспомнила, что ей понадобилось обойти лампу, которая лежала разбитая на полу. Таким образом, похоже, что наряду со всеми остальными прелестями связи она получила часть характера Сириуса, потому что, хотя она могла разозлиться до этого, она никогда не была излишне жестокой и почти всегда держала себя в руках. Сириус, похоже, не испытывал никаких не свойственных ему чувств и не проявлял ее черт характера, и пока он не начнет заниматься исследованиями просто так ради интереса, это и не выясниться. Она теперь сама будет следить за всем необычным, поэтому не говорить Сириусу об этом отличное решение, хотя бы до тех пор, пока это не станет серьезной проблемой. В конце концов, может быть, ей не помешало бы немного больше… импульсивности в характере. Но, честно говоря, Сириус мог бы использовать некоторую рациональность в своих действиях. Гермиона вздрогнула, когда Сириус застонал во сне. Он слегка повернулся и положил руку ей на живот. Она сидела неподвижно, не желая будить его или показывать, что не спит. Тепло и тяжесть его руки были всем, о чем она могла думать, и она могла поклясться, что чувствовала его жесткие волоски на руках через свою пижаму. Рука сжалась на ее боку и начала вырисовывать маленькие круги на коже. Гермиона прикусила губу и постаралась не издать ни звука, но это было трудно, особенно когда эта дьявольская рука двинулась вверх по ее животу к грудной клетке. Гермиона вздохнула — его ладонь ощущалась шершавой и грубой, когда он потянул ее рубашку выше. Она была совершенно уверена, что сейчас он совсем не спит, но не осмеливалась открыть глаза, чтобы убедиться в этом. Она хотела его, и она никогда бы не стала этого отрицать, но у нее все еще были сомнения по поводу того, чтобы отдаться мужчине, который был вынужден хотеть ее. Это было несколько унизительно и невероятно грустно. — Гермиона… о чем ты сейчас думаешь? — голос Сириуса был хриплым со сна, но она слышала в нем улыбку. — Ничего, — прошептала она, ее голос дрогнул, когда его рука скользнула мимо ложбинки между ее грудями, чтобы прочертить линию по ключице. — Мы оба знаем, что это неправда. Скажи мне все как есть. Гермиона тяжело вздохнула. Конечно, он знал, что она о чем-то размышляла, когда это было не так? Она подумала о том, чтобы снова солгать, но в момент просветления поняла, что ей придется рассказать ему о своих чувствах. В конце концов, он собирался лишить ее девственности, и она была обязана перед самой собой быть честной с ним в своих страхах. Не то чтобы она думала, что он сможет облегчить их, но, возможно, он тоже чувствовал некоторую неуверенность. — Я боюсь. Не тебя, — быстро добавила она, увидев обиженное выражение его лица. — Но того, что я чувствую и почему. Я всегда… Я всегда мечтала влюбиться, выйти замуж и завести детей. Я не думала, что буду вынуждена сблизится с кем-то, чтобы остаться в живых, и уж точно не с… тобой, — закончила она неубедительно. Это было правдой: она никогда не рассматривала Сириуса как вариант, в основном из-за того, что он умер до того, как она стала достаточно взрослой, чтобы рассматривать кого-либо, кроме Рона, в качестве кандидата на ее сердечную привязанность. Будь у нее время, она наверняка узнала бы многие из его… привлекательных качеств, но думать об этом и что-то делать — две разные вещи, тем более, что она чувствовала себя не в его лиге. На самом деле, примерно на двадцать тысяч лиг ниже его уровня. — Ты все еще можешь осуществить все эти вещи, Гермиона, — сказал он ей мягким голосом. Гермиона замерла. Он говорит о…? Он продолжил: — Я просто буду небольшим… осложнением. Ты блестящая и чертовски сексуальная ведьма. Я уверен, что ты сможешь найти мужчину, который не будет возражать, что тебе приходится… приходить ко мне… время от времени, — закончил он с широкой улыбкой, явно гордясь тем, что нашел решение ее дилеммы. Она отвела взгляд и не заметила, как быстро погасла его улыбка или как болезненно побледнело его лицо. — И я думаю, ты бы смог то же самое? — спросила она. — Ну, на самом деле я не собираюсь жениться, во всяком случае, в ближайшее время. Но я думаю, что, если бы ты встречалась с другими мужчинами, я бы не возражал против того, чтобы встречаться с другими женщинами, — его слова звучали твердо, но Гермиона была уверена, что заметила проблеск беспокойства на его лице. — Я не думаю, что когда-нибудь смогу быть с двумя волшебниками одновременно. Я не такая девушка. Даже если бы мы с тобой на самом деле не были вместе. Мне просто придется… смириться с этим. — Ну а что, если я позову тебя замуж? Гермиона почувствовала острую боль в сердце и панику, но она не была до конца уверена, что это чувство принадлежит полностью именно ей, а потому громко рассмеялась. — Сириус, все знают, что ты не из тех, кто женится. Прости, что я вообще заговорила об этом, — Гермиона встала, чтобы уйти, задетая его бездушным «предложением». Он оттащил ее назад быстро, как молния. Крепко держа ее в своих объятиях, он одной рукой погладил ее по спине, а другой обхватил за шею. Ее лицо было прижато к его груди, и она мгновение боролась, прежде чем поддаться на очарование его мужского запаха и ощущения силы. — Возможно, тебе еще многое предстоит узнать обо мне, Гермиона Грейнджер. Я из тех, кто женится. Я думаю, что из меня вышел бы очень хороший муж. И отец. Гермиона чувствовала себя идиоткой мирового класса. — Я знаю, что ты будешь хорошим мужем. Просто… не моим. И, конечно же, ты будешь замечательным отцом! Я знаю это так же хорошо, как знаю, что тебя зовут Сириус Блэк. — Значит, ты не думаешь, что я был бы тебе хорошим мужем? — голос Сириуса звучал дразняще, но немного напряженно, и она знала, что причинила ему боль. — Ты не понимаешь, о чем я говорю. Я имею в виду, если бы нам пришлось пожениться, ты, конечно, был бы хорошим мужем. Но ты никогда не будешь моим мужем, так что ты никогда не будешь моим хорошим мужем. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Что, если я действительно хочу быть твоим хорошим мужем? Гермиона только покачала головой, уткнувшись ему в грудь. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен жениться на мне из чувства вины или благодарности. Это было бы так неправильно! Мы можем поговорить о чем-то еще? Я только хотела сказать тебе, что нервничала из-за потери… из-за близости по любой причине, кроме любви. Голос Сириуса грохотал у нее над головой, и его дыхание щекотало ее ухо. — Я скажу еще только одну вещь. Если бы я женился на тебе… это было бы не из чувства вины или благодарности. Это было бы… из-за того, что ты сказала. Гермиона попыталась сосредоточиться на том, что он говорил, но его руки гладили ее по руке и спине, и его тело было теплым рядом с ней, таким твердым по сравнению с ее мягкостью, таким большим по сравнению с ее миниатюрной фигурой. Такой идеальный… Сириус. Он наклонил ее лицо к своему, и его губы настойчиво прижались к ее губам. Она мягко поддалась к его рту, наслаждаясь низким рычанием, которое она почувствовала в его груди. Держась за ее шею сзади настойчивой хваткой, Сириус углубил поцелуй, его язык преодолел легкое сопротивление и исследовал ее рот. Ни одна впадинка не осталась нетронутой, и Гермиона почувствовала, что тает в его объятиях, полностью вжимаясь в него всем телом. Его возбуждение было прижато к ее бедру, и она не могла остановить движение своей ноги по его ноге, прислоняя свой центр к его. Сириус понял, что на боку не слишком удобно потакать своим желаниям и прижал Гермиону спиной к кровати. Он просунул одну ногу между ее бедер, и ее тело дернулось от этого прикосновения. Она хотела закончить их разговор… но этот ей нравился больше. Из тех, которые не говорят вслух… Сириус провел рукой вверх и вниз по ее боку и скользнул ей под майку. Ее кожа горела от каждого прикосновения, как будто после того, как он переходил в новое место для исследования, на коже в течении долгих мгновений оставался огненный след. От его поцелуев у нее кружилась голова, и ей едва хватало времени, чтобы оправиться от одного, прежде чем он обрушивал на нее еще один, лишая дыхания и сводя с ума. Его поцелуи были жесткими и требовательными, и Гермиона забыла все, о чем он ее спрашивал. Когда кончики его пальцев коснулись нижней части ее груди, Гермиона застонала ему в рот. Она почувствовала, как он ухмыльнулся ей в губы, поэтому повернула бедра к его паху, чтобы стереть это выражение с его лица. Это сработало, и рука Сириуса дрогнула, когда он почувствовал, что его будто молнией ударило. Очень сексуальной молнией. Убрав руку с ее тела, Сириус одним быстрым движением стянул с нее верх пижамы через голову. Она обхватила его руками, отчасти для того, чтобы спрятаться от его взгляда, но в основном потому, что он выглядел слишком восхитительно, чтобы не прикоснуться. Она потянула его за футболку, и он, поняв намек, быстро снял ее и бросил на край кровати. Она хорошо помнила его тело, но находиться так близко к нему, ощущать его на своей обнаженной коже — это было что-то совсем другое. Ее тело бурлило от крови, когда она провела руками по его груди и животу, наслаждаясь ощущением от прикосновения к жестким волоскам и твердым мышцам. Его кожа горела, заставляя ее чувствовать себя прохладной по сравнению с ним, несмотря на пылающий внутри огонь. Он убрал непослушный локон ей за ухо и встретился с ней взглядом. — Такая милая…и такая совершенная. Гермиона закрыла глаза от шквала эмоций, всем сердцем желая, чтобы он говорил искренне, чтобы сказанные им слова не были вымученными или ложными. Решив хоть раз в жизни принять свои эмоции за чистую монету, Гермиона выгнулась навстречу руке, которая обхватила грудь, лаская ее плоть и нежно потягивая набухший сосок. Ее бедра двигались против ее собственной воли, и он отвечал тем же. Когда его рот, наконец, оторвался от ее рта, чтобы спуститься вниз по ее телу, Гермиона могла только наслаждаться ощущениями: его горячий рот на ее соске, покусывающий и ласкающий, его рука скользит вниз по ее животу и стягивает с нее пижамные штаны и снимает их. Он оставил ее всего на мгновение, чтобы снять свои собственные брюки и трусы, и когда он снова устроился сверху, его затвердевшее достоинство отделяло от нее только тонкая преграда из ее трусиков. Он снова поцеловал обе ее груди, прежде чем двинуться вниз по ее телу, оставляя прохладный след, когда его язык скользил по ее коже. Он обвел ее пупок, слегка прикусив кожу, прежде чем двинуться ниже. Его пальцы успели раньше губ, и он ласкал ее через хлопок, в котором она была. Она извивалась от прикосновения, желая чего-то, о чем имела лишь теоретическое представление. Одним быстрым движением ее трусики исчезли, и Сириус устроился между ее бедер. Он благоговейно ласкал ее половые губы, раздвигая шелковистые завитки и скользя пальцем по ее промежности. Гермиона попыталась успокоить свои своенравные бедра и судорожно вцепилась в простыни пальцами. Еще немного, и предвкушение было бы больше, чем она могла вынести, когда он наконец наклонился к ней. Гермиона взвизгнула, когда Сириус лизнул и пососал ее клитор, используя свои пальцы, чтобы кружить и ласкать вокруг ее входа. Гермиона не знала, какая часть ее девственной плевы на самом деле осталась нетронутой после стольких лет напряженной деятельности, но она беспокоилась, что он почувствует ее, если войдет в нее пальцами. Не желая пока выдавать свой последний секрет, Гермиона наклонилась и схватила его за руку как раз в тот момент, когда он собирался двинуться внутрь, и сжала его пальцы в своих. Радуясь, что решилась так поступить, хотя Сириус и посмотрел на нее вопросительно, Гермиона позволила волнам унести ее прочь. Она почувствовала, как внутри по телу течет предвкушение, пальцы ног согнулись, когда напряжение начало нарастать, а Сириус лизал все сильнее и быстрее. Она больше не смогла этого выносить и кончила с диким криком, когда он в последний раз жестко пососал ее клитор. Запрокинув голову, она тяжело дышала, а ее рука сжимала руку Сириуса почти до боли. Он поднялся, чтобы лечь рядом с ней, поглаживая ее дрожащий живот рукой и целуя ее в шею. Она повернула лицо, чтобы встретиться с ним в поцелуе, и почувствовала свой вкус на его губах и языке. Сириус пожирал ее рот, спуская Гермиону с ее облаков настойчивой твердостью, медленно скользящей по ее бедру. Снова следуя своим инстинктам и оставив рациональный разум позади, Гермиона толкнула Сириуса на спину. Она покрывала влажными поцелуями всю его грудь — он был слегка солоноватым на вкус, и она не могла им насытиться. Обведя его сосок языком, она слегка прикусила и улыбнулась, услышав стон, который Сириус даже не пытался скрыть. Она скользнула вниз по всей длине его тела, лаская его разгоряченную плоть и покусывая его пупок точно так же, как он делал с ней. Его легкий смех оборвался, когда она легонько лизнула его тазовую кость. Гермиона больше не могла избегать того, что собиралась сделать. Устроившись между его раздвинутых бедер, Гермиона окинула его взглядом. Его член был твердым и напряженным, темнее, чем все остальное в нем. Она могла видеть толстую вену ближе к низу, пульсирующую в такт ее собственному сердцебиению. Он был очень толстым, больше, чем она ожидала, и намного длиннее, чем могло поместиться у нее во рту. Но она попытается. Слишком стесняясь, чтобы встретиться взглядом с Сириусом, она наклонилась и слизала мутную жидкость с головки. Она услышала, как ее возлюбленный ахнул, и улыбнулась, ощущая свою силу. У нее не было опыта в этой области, но она проводила исследование — если Ведьмин досуг можно считать таковым. Она провела языком длинную дорожку от основания члена к головке и обвела языком кончик с щелкой, прежде чем обхватить его ртом. Она нежно сосала, поднося одну руку, чтобы погладить его пульсирующий ствол, а другой нежно ласкала его шелковистые яйца. Сириус выдохнул ее имя, и она почувствовала на себе его пристальный взгляд. Под его напряженным взглядом Гермиона скорее осмелела, чем смутилась, и подняла глаза, чтобы встретиться с ним глазами. Его лицо воплощало удовольствие — рот слегка приоткрылся, дыхание прерывалось, а глаза прикрылись и стали самыми темными, какие она когда-либо видела. Она засосала немного сильнее, и его голова упала на подушки, не в силах выдержать пристальный взгляд. Гермиона почувствовала, как он стал еще тверже под ее пальцами, и в ответ стала двигать рукой быстрее, проводя языком по нижней части его головки. — Гермиона, я сейчас… — выдохнул Сириус, но она не отодвинулась. С животным криком он затопил ее рот, и когда Гермиона попыталась проглотить его сперму, на ее место пришло еще больше. Наконец это закончилось, и Гермиона проглотила остатки. Это было не так, как она ожидала, но она уже хочет сделать это снова из-за того, как он смотрел на нее прямо сейчас. Сириус притянул ее тело к своему. Он обхватил ее руками так, чтобы она оказалась лицом к нему, а ее грудь крепко прижалась к его груди, где волоски щекотали ее чувствительную кожу. — Ты… удивительная, любимая, — его голос был хриплым и вызвал у нее дрожь. Она улыбнулась и легко поцеловала его в губы, но он не позволил ей отстраниться и поцеловал основательно. — Ты и сам был не так уж плох. Но ты, наверное, уже знаешь это и сам, — он подмигнул ей, и ей пришлось закатить глаза. Ухмылка Сириуса прервалась широким зевком, и, наблюдая за ним, Гермиона не смогла удержаться от того, что тоже не зевнуть. У нее была пара часов до того, как ей нужно было вставать на работу, поэтому она решила попытаться снова заснуть. Сириус наблюдал, как ее дыхание замедлилось и выровнялось. Она выглядела неземной в лунном свете, и он почувствовал, как у него защемило в груди от того, какой невинной она выглядела, какой юной. Он всегда будет благодарен за то, что именно она спасла его, но какая-то часть его души ненавидела то, что он отнимет у нее молодость, заставит ее вступить в отношения, от которых ее верность не позволит ей отклониться. Сердце Сириуса чуть не остановилось, когда он сказал ей, что она свободна встречаться с другими мужчинами, но она отреагировала именно так, как он надеялся. Он тоже имел в виду то, что сказал о женитьбе на ней. Он мог вообразить расклад и похуже, в этом можно было не сомневаться. Сириус не верил в эту всепоглощающую, всеобъемлющую любовь из сказок. Ему было бы достаточно наслаждаться обществом своей жены. Если бы она была умной, веселой и сексуально совместимой — этого было бы для него более чем достаточно. И Гермиона была всем этим и даже больше. Сириус закрыл глаза и откинулся на подушки, рассеянно почесывая грудь и пытаясь игнорировать странное ощущение в животе — скручивающее чувство, которое не проходило. Он сделал мысленную пометку спросить Гермиону об ужасном шраме у нее на груди. Он хотел сделать это раньше, но, хотя она не казалась человеком, комплектующим из-за несовершенства, он не хотел рисковать и портить настроение. Наконец сон положил конец его бесцельным размышлениям.