Вернись навсегда

Гермиона проснулась со вздохом. Эта боль… Она воспользовалась моментом, чтобы оглядеться по сторонам. Она была в своей постели, на вид здоровая и целая. Сириуса не было рядом. Она услышала, как льется вода в душе, и ее сердцебиение немного замедлилось. Она не предвидела никакой боли от связи при их сексуальном контакте. Даже Снейп не предполагал, что произойдет что-то негативное. Но это было бесспорно — что-то плохое случилось после того, как она и Сириус занялись любовью. Разрыв оставил отголоски в ее теле, и она до сих пор чувствовала его в своих костях. Несмотря на общее чувство завершенности, которое вполне могло быть результатом полноценного ночного сна или дико насыщенного секса накануне, но, скорее всего, было связано с окончательным удовлетворением потребностей связи, Гермиона, тем не менее, чувствовала, что ей чего-то не хватает. «Почему ничего не может просто идти так, как задумано? Почему мне всегда кажется, что я делаю два шага назад за каждый шаг вперед?» — Гермионе хотелось бы сказать, что в мире все хорошо и справедливо, но она бы солгала сама себе. Что-то было не так, и это была не осязаемая вещь, которую она могла бы принять к сведению и исследовать, а скрытое чувство, которое не становилось нереальным лишь из-за того, что ощущалось расплывчато. Гермиона потянулась за мазью Снейпа на прикроватном столике. Ей не нужно было использовать ее между ног, как предполагал Снейп, но ей определенно нужно было втереть ее в грудь. Рана болела и покалывала, не говоря уже об адском зуде. Но зуд — это хорошо. Он означает исцеление. Применив лекарство, Гермиона с радостью отметила, что порезы действительно выглядят немного лучше. Они стали менее воспаленными, менее красными, а порез, который она нанесла всего за день до этого, уже затянулся. Последний может даже не оставит шрама. Довольная действием мази, Гермиона встала, чтобы собраться на работу. Она уже взяла два выходных и не могла позволить себе продолжать в том же духе, ни с точки зрения финансов, ни с точки зрения ответственности. Как бы сильно она ни ненавидела свою работу, ей нужно было думать и о команде, которая на нее рассчитывает. Одетая в элегантную серую юбку-карандаш и темно-фиолетовую блузку, украшенную стразами, Гермиона спустилась вниз, чтобы приготовить чай. Обычно она также готовила завтрак, но сегодня сделала только тосты. Сириус что-то не торопился с душем, и Гермиона задалась вопросом, сможет ли она вообще увидеть его до того, как пора будет уходить. Отвечая на ее невысказанный вопрос, Сириус вошел в кухню, почему-то выглядя так, словно мог править миром в своем белом полотенце и с мокрыми волосами. Он прислонился к дверному косяку и изучил ее взглядом, и Гермиона задрожала от предвкушения их соприкосновения. Очевидно решив, что она достаточно настрадалась, он подошел и обнял ее, прижимая ее тело к своей влажной фигуре. Она попыталась отстраниться, но уступила, понимая, что борьба так или иначе закончится тем, что ее одежда намокнет, поскольку ее сопротивление неизменно заставляло его бороться сильнее за то, чего он хотел. Он поднял руку, чтобы мягко погладить кожу ее подбородка, и наклонил ее голову для поцелуя. Его губы были мягкими и настойчивыми, прижимались к ней, облизывали, просили дать ему войти. Она дала согласие, потому что отказ никогда не сработал бы с Сириусом. Как только она окончательно растаяла в его объятиях, он прервал поцелуй. — Ты чувствовала эту боль прошлой ночью, после того, как мы занимались сексом? — спросил он, и Гермиона немного вздрогнула, услышав, что он говорит об этом так… небрежно. Для нее это было как угодно, но только не так. — Да, это было неожиданно, — и это, конечно, было преуменьшением. Ей казалось, что ее душа была… о, боги. Могли ли их души восстановиться? — Сириус, ты думаешь, что боль была связана с нашей связью? Я имею в виду, я чувствовала, что моя душа каким-то образом разрывается… Что, если наоборот это связь… разорвалась или что-то в этом роде? — Гермиона сглотнула. Почувствовала ли она облегчение или разочарование от этого вывода? Сириус ей очень нравился, сейчас даже больше, чем в юности, и это было бесспорно. Но хотела ли она быть связанной с ним навсегда? И, что не менее важно, хотел ли он этого? Было бы лучше расторгнуть эту связь, не так ли? — Я не знаю. Я определенно чувствовал глубокую боль, как будто более глубокую, чем просто телесную. Как ты думаешь, что это значит? — Сириус выглядел обеспокоенным, но не чересчур, и его спокойствие помогло Гермионе перевести дух. — Я не могу быть уверенной в предположениях. Но, может быть, нам стоит проверить связь? Посмотреть, цела ли она все еще? — ей была ненавистна мысль о том, что может причинить Сириусу боль, но она полагала, что теперь уж точно не дойдет до того, что было в прошлый раз, и, если они начнут чувствовать неприятные последствия, они могут кое-что сделать, чтобы удовлетворить потребность. Он кивнул, явно размышляя о их ситуации. — Ладно. Иди на работу, и мы посмотрим, как плохо мы будем себя чувствовать к обеду. Если мы не почувствуем себя плохо или что-то в этом роде, мы подождем, пока ты не вернешься домой с работы. К тому времени у нас должен быть ответ. — Звучит как план. Может быть, мне следует спросить профессора Сне… — она не закончила, потому что Сириус прервал ее поцелуем. Она погрузилась в него, в душе не отпуская тревогу до конца. Но все же она не сказала больше ни слова, зная, что Сириус не поймет, почему она так расстроена, впрочем, как и она сама этого не до конца понимала. — Давай попробуем выяснить этот момент, прежде чем привлекать… другие стороны, хорошо? Закатив глаза, Гермиона согласилась. — Вчера ты что-то говорила о невидимой книге? Я хотел спросить раньше, но… произошли более важные вещи, — он предсказуемо подмигнул ей, и, почувствовав себя смелее, она подмигнула в ответ. Смеясь, Сириус продолжил: — Я хотел бы взглянуть на нее. Гермиона подумала о том, куда она положила ее в спешке, когда вернулась домой из кабинета Снейпа. Должно быть, она положила ее на кофейный столик. Двигаясь наощупь, ее пальцы наткнулись на край, и она подняла книгу. — Вот она, но тебе нужна кровь, чтобы увидеть текст, и я не хочу, чтобы ты порезался. Я могу сказать тебе, что там написано. — Не беспокойся, я не буду вскрывать себе грудь только для того, чтобы провести исследование. Ты можешь ввести меня в курс дела позже. Я просто хотел посмотреть на нее. Гермиона передала ему книгу, схватила свой портфель и подошла к камину. Она хотела подойти к Сириусу, чтобы поцеловать его на прощание, но это было так… по-домашнему, и она не была уверена, что он хотел бы получить от нее этот жест. Сириус решил дилемму, схватив ее за плечи и притянув ее тело к своему. — Думала, ты сможешь уйти, не попрощавшись должным образом? — пробормотал он ей в губы, сопровождая слова облизыванием ее рта. — Конечно, нет, Сириус, — прошептала она, приоткрывая губы, чтобы принять его «до свидания». Он страстно поцеловал ее, прежде чем отпустить как раз в тот момент, когда она растворилась в нем, во второй раз за это утро. Она подняла на него расфокусированный взгляд, всего четыре балла по шкале безумия Гермионы, и бросила немного летучего порошка в камин, указав свой отдел в Министерстве, а после закружилась в свисте пламени. Сириус взвесил книгу в руках. Он имел в виду то, что сказал — у него не было желания резать себя, чтобы прочитать то что там написано. Он доверял почти идеальной памяти Гермионы и, хотя не раз до этого причинял себе боль чтобы что-то выяснить, он испытывал к книге отвращение на личном уровне. Он видел ее или, по крайней мере, знал о ее существовании, когда наткнулся на нее в библиотеке. Он не думал, что это была какая-то особенная книга, и не вспомнил о необходимости спросить об этом Гермиону раньше. Он был так разочарован в своем маленьком синем чулке, когда узнал, что она использовала магию крови, чтобы прочитать книгу. Это было в высшей степени неосторожно с ее стороны, а небрежность была не в ее стиле. Он подошел и сел на диван, откинувшись на спинку и положив руки за голову. Он изучал свои ботинки, задаваясь вопросом, что именно он думает о возможности разрыва связи. Он определенно ненавидел быть привязанным к ней и беспокоился о том, что может произойти, если они каким-то образом разделятся. Ему определенно не нравилась идея умереть от сексуальной абстиненции. С другой стороны, ему было интересно, подумает ли Гермиона о том, чтобы встречаться с ним за пределами связи. Она была блестящей девушкой и замечательной любовницей… Сириус внутренне съежился от этого термина. Она определенно была чем-то большим, чем просто девушка на одну ночь, и все же холостяк в Сириусе восстал против того, чтобы произносить какое-то особенное слово. Так что, по сути, он хочет быть свободным человеком, имеющим доступ к телу и сердцу Гермионы. Если это было не тем случаем, когда ты хотел себе торт и ты же его и съел, то Сириус не знал, что это было. Если бы Ремус был здесь, он бы точно знал, что делать, а еще лучше, он бы сказал Сириусу, что делать. Сириус закрыл глаза от шквала эмоций, которые обрушились на него, когда он подумал о Ремусе. Думать об этом все еще было больно, и Сириус ненавидел то, что единственный оставшийся Мародер. Он чувствовал давление от этого — как будто у него есть долг не подвести своих друзей (кроме Питера — это дерьмо может гнить в аду). Мысли о Ремусе заставили Сириуса вспомнить маленького Тедди, который жил со своей бабушкой. Он отчаянно хотел познакомиться с малышом, одним из его единственных оставшихся членов семьи. Тонкс была его двоюродной племянницей в конце концов. Он серьезно упустил возможность воссоединиться с реальным миром. У него была ответственность перед определенными людьми, и ему нужно было довести дело до конца. Как бы ему ни хотелось жить в маленьком мирке только с Гермионой, это было нереально. Он действительно беспокоился о последствиях, которые может испытать Гермиона. Ее можно было назвать Темной колдуньей из-за всего что она совершила, и Сириус жил с клеймом носителя фамилии Блэк достаточно долго, чтобы знать, как это может отталкивать и обескураживать, особенно когда это неправда. Решив навестить Тедди и Андромеду этим вечером или на следующий день, Сириус почувствовал себя лучше. Всегда помогало так или иначе принять решение. Проблема была в том, что нужно было принять так много решений, и было бы удивительно, если бы он снова почувствовал себя нормально. Он решил положить конец своим сентиментальным размышлениям и отправил Гарри сову. Сириус хотел увидеть своего крестника, объяснить ему, что происходит, и услышать о Тедди. Он знал, что Гарри крестный отец Тедди, и это заставляло его счстливо улыбаться. Он подумал о Гарри, маленьком Гарри, который был крестным отцом сына Ремуса. Он так много пропустил… Конечно, лучше не зацикливаться на всех этих вещах. У него была жизнь, которую он должен был прожить, и ответственность перед ведьмой, которая спасла его. К тому времени, когда наступил обед, Гермиона все никак не могла разобраться в своих чувствах. Связь не оказывала на нее никакого давления вообще. Она чувствовала себя прекрасно. Она опустила голову. «Я потеряла его». Какой мужчина остался бы с Гермионой Грейнджер, являясь богом секса? Теперь, когда ее знания о сексе выходили за рамки того, что то, что она читала в Ведьмополитене, она с уверенностью могла заявить, что Сириус как раз-таки точно им являлся. Жар затопил ее, когда она вспомнила интенсивность своего оргазма, горячий член внутри нее, и то, как она проснулась, все еще влажная, с его спермой между ног. Но более того, его глаза… Неважно. Если их души все же восстановлены, она научится жить с этим. По крайней мере, он был ее один раз и по крайней мере, она узнала его лучше. Гермиона проигнорировала чувство горечи глубоко внутри, когда она позвонила домой и Гарри передал ей сообщение о том, что Сириус «прекрасно справляется без нее». Когда она почувствовала пустоту внутри себя, она впервые поняла, что Сириус ей нужен не только из-за связи. — Итак, ты и Гермиона, да? Как у вас дела? Сириус закатил глаза. Возможно, ему придется научить своего крестника кое-каким тонкостям добычи информации. — Все идет отлично, — ответил он. — Нам обоим немного не по себе в этой ситуации, но, я думаю, все становится проще. Гарри кивнул. — Я беспокоюсь о ней, ты же знаешь. У нее не было большого опыта в сфере отношений, и перейти от ничего к тому что между вами должно быть непросто. — Ты хочешь сказать, что для отношений со мной требуется слишком много усилий, Гарри Джеймс Поттер? — поддразнил Сириус. — Вовсе нет. Я просто говорю, что все это намного больше, чем то, к чему она привыкла. И я беспокоюсь, что… ты знаешь. Она может не справиться с этим. Сириусу стало любопытно. — В каком смысле? Гарри пожал плечами, и у Сириуса сложилось впечатление, что он что-то скрывает. — Я не знаю. Она просто не встречалась с кучей парней… вообще с парнями, на самом деле. Просто… будь с ней осторожен, понимаешь? С ее сердцем. Сириус хлопнул Гарри по плечу и улыбнулся. — Я так и сделаю, Гарри. Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты, и наоборот. Я бы ни за что на свете не причинил ей вреда. Гарри улыбнулся, явно чувствуя себя увереннее. — Хорошо, потому что мне, к сожалению, пришлось бы убить тебя, если бы ты это сделал. Сириус рассмеялся. — Разумеется. Гарри вытащил взрывную колоду из одного кармана и бутылку Огневиски из другого, с дерзкой ухмылкой на лице, делающей его таким похожим на отца, что у Сириуса защемило сердце. — Я в деле, Поттер. Гермиона вошла в парадную дверь площади Гриммо, решив аппарировать домой и спасти свою шелковую рубашку от дальнейшего повреждения в камине, где ее встретил впечатляюще пьяный Гарри Поттер. — Это моя женщина? — крикнул Сириус из другой комнаты, и Гермиона фыркнула. — Нет, это Гермиона! — крикнула она в ответ. Часть ее визжала от радости, когда он называл ее своей женщиной, но большая ее часть восстала против идеи быть чьей-то собственностью. Гарри небрежно поцеловал ее в щеку и драматично прошептал: — Лучше не заводи его, Гермиона, он катастрофически много выпил! — он от души рассмеялся и потащил развеселившуюся Гермиону в гостиную, где Сириус растянулся на спине на диване, опустив одну ногу на пол. Гермиона окинула взглядом томно развалившегося Сириуса и вздохнула от удовольствия, прежде чем заметить полный разгром в комнате. Игральные карты были повсюду, и это не было преуменьшением. Вдобавок ко всему, все они выглядели так, словно в них стреляли проклятиями — обожжены или наполовину сожжены. Пара карт все еще горела! Она немедленно залила их водой прежде, чем это могло бы привести к пожару и усмехнулась, когда Гарри налил каждому по рюмке. — Мне показалось, я слышал голос моей девочки! — невнятно пробормотал Сириус, безумно ухмыляясь. — И я, кажется, сказала, что я не твоя девочка? — возразила она. — Как ты можешь отказывать мне, любимая… после всего, что мы делали вместе? — его голос понизился до страстного шепота, но Гарри все равно уловил намек. — Ты трахнула моего крестного, Гермиона Грейнджер? — потребовал ответа он, хотя хитрая ухмылка выдавала потрясение. — И это был лучший чертов трах, который у меня когда-либо был! — заявил Сириус. Гермиона выпила и за Сириуса тоже. Ей выпивка понадобится больше, чем ему, тем более, что теперь ей приходится присматривать за этими маньяками. — Эй! Нечестно. На ней было написано мое имя, — проворчал Сириус, со скоростью, невозможной для его состояния, притягивая Гермиону за руку лицом вверх к своему телу, устраивая ее между бедер и атакуя ее горло влажными, но почему-то удивительно возбуждающими поцелуями. Гарри застонал, протестуя. — Не надо этого, сейчас же прекратите! Я пришел на игру, а не на шоу! Сириус оторвался от ее яремной вены достаточно надолго, чтобы съязвить: — Как будто я позволил бы тебе что-нибудь увидеть! Гарри в ответ выпалил: — Ничего такого, чего бы я раньше не видел! — он рассмеялся над собственной шуткой, и Гермиона застонала. Сириус замер у ее шеи. — Что? — прошептал он ей на ухо, голос внезапно стал ясным и она услышала в нем нотки собственничества. — О, ради всего святого. Мы вместе спасли мир, очевидно, он видел меня голой несколько раз, когда обстоятельства требовали этого! — Да! — согласился Гарри. — Такие обстоятельства, как в тот раз, когда нам всем было жарко и у нас не было купальников, поэтому мы пошли купаться в чем мать родила! — Гарри! — прошипела Гермиона, внезапно занервничав из-за напрягшегося тела под ней. — О, да, — сказал Сириус. — Спасли мир, купаясь нагишом по очереди. Что-нибудь еще ты хотела бы мне рассказать, дорогая? — Тебе нужен список всех, кто видел меня голой? — спросила Гермиона голосом почти таким же вкрадчивым, как у Сириуса. — Вообще-то, было бы неплохо в письменном виде. С обновленными домашними адресами, пожалуйста. Прежде чем ссора переросла в полномасштабную войну Гермионы и Сириуса, которая скорее всего закончилась бы смертью последнего, в камине появилась голова Джинни. — Гарри! Тебе лучше всего сейчас же отправиться домой, и быть трезвым по прибытии! Ты правильно меня понял? — ее голос граничил с визгом, и Сириус поморщился, заставив Гермиону ухмыльнуться. — Да, Джин. Я как раз собирался уходить! — лицо Джинни исчезло, и Гарри вытащил Отрезвляющее зелье из своей мантии. — Всегда готов! — объявил он с кривой усмешкой, прежде чем проглотить его, собрать то, что осталось от его игральных карт, и помахать на прощание, прежде чем пройти через камин. Гермионе сразу же вспомнилось положение ее тела на Сириусе, особенно когда он перевернул их обоих, вдавив ее лицом в диван под собой, но освободив ее от своего веса, приподнявшись на локтях. Она заерзала, устраиваясь поудобнее, и он укусил ее сзади за шею, застонав и прижав свое возбуждение к задней части ее юбки. — Итак, список? — подсказал он, легонько лизнув ее в шею. — Нет никакого списка, — прошептала она, поражаясь тому, как быстро жар от их небольшого спора превратился в жар другого рода. — Только Гарри и Рон, и мои родители, как я думаю. О, и однажды Грюм зашел в ванную, когда я принимала душ. Сириус зарычал, и этот звук немедленно отозвался в нижней части ее живота. — Ну, мне просто придется показать, что я не делюсь тем, что принадлежит мне, не так ли? — опасно прошептал он. — Что у тебя за навязчивая идея владеть мной, Блэк? — парировала Гермиона в ответ. — Три таких заявления за одну ночь. У меня на заднице вытатуировано твое имя или что-то в этом роде? Сириус начал задирать ее юбку, как бы проверяя, и она засмеялась, опустила ее обратно и выскользнула из-под него. — Не знаю, если я тебе нужна, то ты должен относиться ко мне с уважением. Я серьезно! Он сел и притянул ее, не встретив сопротивления, к себе на колени. — Нет, все так и есть. Глупая девчонка. Она шлепнула его по руке, и он отшатнулся, притворяясь, что она причинила ему сильную боль. — Хорошо, хорошо! Правда, любимая. Я думаю, ты понимаешь, что относиться к тебе с уважением — самая простая вещь в мире. Гермиона умиротворенно улыбнулась. На сегодня этого достаточно.