***
...Поднятая копытами лошадей пыль уже улеглась, группа всадников скрылась из виду. Затихшая было рыночная площадь вновь зашумела и загудела, словно растревоженный пчелиный улей. - К королевской резиденции спешат, никак действительно случилось что серьёзное? Неужели нападают? Или монстры прячутся в столице? - нервно и суетливо вопрошала торговка зеленью, напоминая эдакую суетливую наседку. - Знамо дело, - деловито пробасил толстый, седеющий мясник, заворачивая говяжью вырезку и отгоняя вездесущих мух. - Рыцарей созывают, ну и свиту тоже. Будут, стало быть, поход на границу снаряжать, как год назад. Коли сама героиня Норскрим самолично явилась, сталбыть, дело сурьёзное. - Страх какой, - в отличие от зеленщицы, хмурая, немолодая покупательница, несколько придирчиво разглядывавшая фрукты на прилавке, выражала не страх, а какое-то сварливое недовольство. - У меня у самой зять в городской страже, так говорит - за последние месяцы то и дело гоняют обыскивать. Да не только абы какую голытьбу в трущобах - купеческие гильдии под подозрением. Слыхано ли - говорят, что самые хитрые из этих монстров даже людьми прикидываться умеют, да так что рядом будешь стоять - не отличишь и не поймёшь! Точно вам говорю, столицу будут перетряхивать, наверняка прячутся тут! Из Тронмейла привезли? - повернулась она уже к продавщице за прилавком, держа в руках грушу. - А, да, - чуть рассеяно ответила продавщица - невысокая полненькая женщина с чуть измождённым лицом оторвалась от темы пересудов и вернулась к своим обязанностям. - Самые свежие, спелые, этим летом отличный урожай был, можете даже попробовать! Хмурая покупательница с поджатыми губами недоверчиво повертела грушу и продолжила перебирать фрукты на прилавке. - Да на кой на обыски-то гонять в столицу рыцарей ажно из Сальварионского гарнизона? - хмыкнул мясник. - Штоб все чудовища, какие ежели и прячутся, за версту увидели, переполошились да разбежались? Сыск, - толстяк с важным, заговорщицким видом поднял палец, - дело особое, секретное, шуму и пыли не любит. Помните, как пару годов тому изменников да монстроложцев вычислили? Тишина-тишина, а потом - бац! И арестовали за раз полдюжины, закрытый суд и мечом обезглавили! С поличным, стало быть поймали! Из командиров городской стражи один даже был, - добавил мясник веско. - А што сейчас шум да гам - так то каждый год, считай! С вельсплейцами совместный поход опять будет, и "Ледяной цветок" Норскримов, стал быть, с Его Величеством совместно выступит - ударная сила же! Либо логовище монстриное какое собралось или нечисть с севера армией, либо супротив Виминарии и Полова с их ересью выступят! Толстый пожилой мясник рассуждает с видом знатока, захватив общее внимание слушательниц. Торговки и покупатели значительно кивают и шушукаются, ворчливая покупательница фруктов же кажется недовольна как нерасторопностью продавщицы так и тем, что её версию оспорили. Она уже, кажется, собирается возразить, противопоставив апломбу продавца говядины незыблемый авторитет своего источника в лице зятя, но дальнейший диспут прерывает яростный, визгливый крик, доносящийся со стороны прилавков с сырами, молоком и хлебом. - Ах ты ж!.. Стой! Сволочь! Держите вора!! И в толпе начинается новая суета, когда за один из пустующих прилавков в проулок, а оттуда - в соседние, наполненные людьми ряды проскакивает мелкая, шустрая фигурка беспризорника, воспользовавшегося суетой и болтовнёй и утащившего с прилавка не какую-нибудь булку или яблоко, а целый немаленький пирог с печенкой. В толпе начинается новая толкотня и гам, былые пересуды забываются. - Что деется-то, - пожилая зеленщица тревожно всплескивает руками, складывая их затем на груди в молитвенном жесте. Беспокоит её, правда, отнюдь не столь привычное для рынка зрелище деятельности карманников и беспризорников. Для тревоги у неё свои причины. - Хоть бы с моим Жилем всё хорошо было. Сын её служит в королевской армии, и в случае похода, пойдёт вместе с силами Ордена Ледяного Цветка в далёкие, странные, неизвестные ей земли, полные врагов, еретиков, чудовищ и демонической скверны. За неимением возможности обратиться к знающему авторитету в лице мясника (тот как раз взвешивал покупателю грудинку), она повернулась к продавщице фруктов, ища поддержки. Благо, та уже сторговалась с недовольной ворчухой, продав ей целую корзинку груш. - Я так думаю, - робко поделилась мнением зеленщица, поправляя развешенные пучки лука, укропа и петрушки, словно не зная, куда деть от волнения руки. - Е-ежели не просто из Сальвариона будут идти в поход, а и сами герои, да с госпожой Вильмариной - то и бояться нечего! Они сильные, им никакие монстры не страшны! И вернутся уже к.. к зиме, ведь так? Всех победят! Продавщица фруктов задумчиво смотрит в ту сторону, где давно скрылись за поворотом всадники, ставшие поводом для стольких сплетен и пересудов на рыночной площади. Величайшая героиня Ордена Ледяного Цветка Вильмарина Норскрим, её телохранительница и оруженосец Вермут Роснэир и ещё несколько человек из вооружённой свиты - мужчин и женщин, чья символика также обозначала не только знатное происхождение, но и принадлежность к Ордену Ледяного Цветка, детищу могущественного первосвященника Норскрима. - Да... Они сильны, - наконец, задумчиво произносит торговка фруктами. - Они действительно великая сила на защите страны. Не переживайте, - она доверительно берёт за руку продавщицу зелени. - Я уверена, всё будет хорошо, и со всеми, и с вашим сыном всё будет благополучно. Добрые слова поддержки соседки за прилавком, казалось, немного подбодрили пожилую продавщицу, и та слабо улыбнулась в ответ...***
Друэлла, погрузившаяся было в воспоминания, вновь вернулась в реальность, сама не заметив, как добралась к юго-западному кварталу города. Привычным жестом одёрнула кожаную жилетку, даже чисто символически не желавшую нормально прикрыть соблазнительные груди "Роланы". Впрочем, с задачей прикрыть истинный размер прелестей четвёртой принцессы Маккая и правительницы Лескатии сувенир с Саиды справился бы ещё хуже. Вот что значит - гарпии на свой размер ориентируются. Впрочем, жилетка и не имела задачи прикрывать, она лишь подчёркивала соблазнительность форм. Рыночная площадь, столь хорошо ей знакомая, осталась далеко позади. Давно уж там нет того нагромождения ларьков и прилавков, за одним из которых - кто бы мог подумать - сама четвёртая принцесса лилим, пусть и недолго, постигала на практике тонкости торговли. Ныне их сменили ровные, аккуратные павильоны торговых рядов, на просторах которых располагались и арендовали площадки как мелкие лавочники, так и представители крупных, солидных торговых домов и компаний - как из Лескатии так и из-за её пределов. Нет давно уже и трущоб, служивших прибежищем и укрытием для нищих, попрошаек, мелких преступников и прочих, тех, кто в Лескатии принадлежал к "социальному дну" и "отребью". Само это явление здесь уже давно изжито и забыто, чему лилим не могла не радоваться. Роль торговки была одной из первых, которую Друэлла примерила на себя, когда-то начав своё самостоятельное изучение Лескатии. Легкомысленная, богатая куртизанка и нищая старуха-попрошайка; приезжая торговка-мещанка на рыночной площади и авантюристка-заклинательница, едва закончившая магическую академию. Ей пришлось сменить несколько масок и амплуа - и было это непросто. Очень часто, намного чаще чем ей хотелось бы, приходилось пускать в ход изощрённые и тонкие ментальные чары, отводя от себя ненужные подозрения, вызванные её поведением и потенциальные неприятности. Защитные артефакты лескатийской столицы могли доставить немало неприятностей обычной замаскированной мамоно, но вот против уровня магии лилим они были почти беззащитны. Основной проблемой стали не они, а та разница, лежавшая в мышлении и восприятии между самыми разными слоями человеческого общества и их реалиями и уроженкой мирного, сладострастного Маккая - воплощённой мечты её матери. Да, она очень много читала о жизни самых разных людских стран, много и подолгу общалась со своим отцом о его прошлом и землях, из которых он пришёл. Потом, повзрослев, она узнала мир и за пределами Маккая - общалась как с новообращёнными мамоно и их супругами-инкубами, так и с обычными людьми, посещала разные человеческие государства. Так что нет, её глаза не были скрыты "розовыми очками", что бы там ни говорили иные недоброжелатели и завистники. Но общаться с людьми и даже наблюдать за их обществом со стороны - это одно. Вжиться же в него, увидеть изнутри и пытаться осознать и осмыслить все его стороны - было совершенно новым опытом. Даже затея с проклятым мечом - одной из лучших разработок артефакторов-заклинателей Маккая - связанным с девушкой-ассасином дома Норскрим, была по сути, чистой и весьма сложной авантюрой. Кто бы мог подумать, что артефакт так будет резонировать именно на эту особу, успевшую заработать себе мрачную славу? Но все проекты, связанные с осторожным внедрением в Лескатию разведывательной, агентурной сети мамоно, задействованием вездесущих рататосков, схема нейтрализации и обращения столь непростых противников, как героини Ордена Норскрима были отдельной эпопеей, особенно когда на последних этапах к её предприятию подключился Шабаш Чёрной Козы и даже высказала, через своих жриц, негласное участие сама Падшая богиня! Оглядываясь назад, у Друэллы захватывало дух от того, что им тогда удалось так успешно, почти безболезненно для всех провернуть, принеся счастье, благодать и любовь на эти земли. Но всё это она рассматривала словно бы в отдельности, отстранённо. Всё это было потом. Личным же её предметом практического изучения было само общество Лескатии, во всём своём разнообразии. Блистательные приёмные залы дворцов и особняков, строгие сановные кабинеты - и грязные, вонючие лачуги трущоб и ночлежек. Шумный, суетливый гам и движение залитых солнцем рыночных площадей, обдающих целыми букетами разнообразных амбрэ - и величественный покой храмов и библиотек, слабый аромат воска свечей в полумраке, разбавляемом светом сквозь витражи. В одном городе могло существовать множество маленьких закрытых миров-систем, живущих по своим законам и, казалось, практически не пересекающихся друг с другом, пока на то не возникало крайней необходимости, но при этом составляющих удивительным образом, единое целое. В каждом мужчине и женщине всех этих социальных слоёв-миров пульсировала всё та же духовная энергия, аура, сила и оттенок которой в душе говорил о её обладателе то, чего не мог о нём рассказать никакой другой компромат. Был среди этих социальных "мирков" и маленький, скрытый от непосвящённых, мирок законспирировавшихся лескатийских мамоно, маскировавшихся под людей. Семьи мамоно тщательно хранили свою конспирацию, и большинство из них, жило, как правило, либо в пригородах, либо в маленьких поселениях голштавров, овцедлак и кобольдов, подальше от людских глаз. Либо же наоборот, скрываясь под людским обликом, они растворялись среди населения кварталов бедняков многолюдных городов. Эти своеобразные, маленькие и немногочисленные анклавы-диаспоры жили своей жизнью. Они имели свои, собственные признаки, манеры речи и поведения, знаки и жесты, заметные и понятные лишь им самим и скрытые от глаз и понимания "непосвящённых". Они вовсе не образовывали каких-то тайных, подпольных сообществ - для этого эти семьи были слишком атомизированы и сосредоточены на главной и весьма уважительной цели для живого существа - не быть замеченными и благополучно выжить. Друэлла познакомилась и с этим мирком, пронизывавшим разные социальные слои. И как интересно - люди могут не замечать у себя под носом каких-то параллельных для их социального мира структур и организаций, никак напрямую не соприкасающихся с их жизнью. Многим ли интересна внутренняя, закрытая корпоративная структура ремесленных цехов, или иерархии преступного мира, живущих по своим законам? А ведь и мамоно из демонических и монстродружественных царств доселе даже не подозревали в большинстве своём о том, насколько отлична жизнь их сестёр с возлюбленными и детьми в землях, где приходится бояться за свою жизнь. И не раз и не два Друэлле приходилось сталкиваться с дилеммой во время каждого из своих визитов инкогнито в эту непростую страну, которую она изучала со всех сторон. Как она могла помочь тем, кто нуждался в помощи, не навредив им? Сам инстинкт подсказывал дочери Повелительницы наиболее правильный и естественный выход - обратить хотя бы тех, чьи беды, болезни и несчастья могла уничтожить лишь демоническая энергия, раскрыв их сдерживаемую, подавленную суть, позволив жить настоящей, полноценной жизнью. Но у этих людей были родные и близкие, неразрывно связанные с этим миром, этим обществом, к которому они принадлежали. Даже семьи лескатийских мамоно приходилось спасать и эвакуировать лишь в тех случаях, когда им угрожала по-настоящему смертельная опасность - и было это для Друэллы и её команды помощниц отнюдь не всегда так просто. Что уж говорить о перспективе обращения для тех из обычных людей, для которых подобная мера стала бы настоящим шоком - разрывом со своим миром и погружением без предупреждения в ранее для них чуждый и воспринимаемый враждебным. Тем более, кто как не лилим, мог знать - насколько порой несдержаны и нестабильны новообращённые мамоно, поддающиеся зову своих инстинктов и высвобожденных, ранее подавленных желаний? И какому смертельному риску они подвергнут не только себя, но и своих любимых, находясь в центре земель, пока ещё враждебных к Повелительнице? Той, кому речи не только противников и завистников, но даже порой и сторонников, приписывали свойство и склонность по капризной, развратной прихоти, обращать каждого встреченного человека, сёла и целые города, приходилось, на самом деле, тогда действовать почти что с ювелирной точностью. Учась и постигая многие тонкости самой, приближая момент, когда эти земли озарит свет багровой луны, а демоническая энергия поможет вступить страждущим людям в новую эпоху, не причинив вреда.***
Вроде было это совершенно недавно по каким-то меркам - считанные десятилетия. Но создавалось ощущение, что прошло не меньше века. Одна из сильнейших лилим, четвёртая принцесса Маккая, покорительница и благодетель Лескатии, лениво взмахнув крыльями, расположилась на декоративном парапете одного из бывших административных зданий. По мере перепланировки, после завоевания Лескатии, город претерпел значительные изменения. Так, например, это здание из гарнизонного участка стражи было перестроено в жилое, а часть была отведена под магазин фарфора. Сами же гарнизоны столичных стражей правопорядка были расквартированы в других местах и помещениях, с учётом особенностей мамоно и их супругов, состоявших в этих рядах. Провинциальная суккуба-брюнетка в потрёпанной кожаной жилетке всем выражением лица демонстрировала лёгкое, снисходительное пренебрежение к каким-либо условностям, разместив свою, едва прикрытую трусиками бикини соблазнительную пятую точку на коньке крыши, куда, чуть погодя, переместилась с парапета. Для крылатых, летучих мамоно это было нормой и в демонических царствах и вовсе не привлекало какого-либо внимания. Мамоно вертела между пальцами кончик-"сердечко" своего хвоста, наблюдая за городской жизнью со своей своеобразной смотровой площадки. Глаза её отливали в свете багровой луны ночного неба загадочным, алым блеском. Казалось, в них столь ярко отражается ночное светило царства демонов. При словах о "тёмном демоническом царстве" многие - кто с подчёркнуто брезгливым презрением, кто наоборот - с придыханием возбуждения и фантазий - говорят о сплошном бесстыдстве и безнравственности, прилюдных сношениях и изнасилованиях на улицах и даже целых оргиях на глазах у всех. Не то, чтобы эти слухи совсем уж были лишены оснований, коли на то пошло. Особенно это было очевидно в первые недели после падения Лескатии - да, творился тогда на улицах тот ещё разврат и хаос. Но сейчас, на площадке у у скульптурных фонтанов и на склоне, по тропинкам, ведущим к густым зарослям окраины пейзажного парка гуляли и обнимались парочки... ну или иногда небольшие группки. Да, всё же эту спокойную идиллию всё ещё нельзя было спутать с таковой в человеческом мире - то тут то там то мамоно то инкуб позволят себе в отношении своей "второй половинки" жесты такой игривости и фривольности, которые в человеческом обществе прилюдно были бы порицаемы, но здесь вызывали лишь максимум смущение да понимающие смешки. Ну а постаравшись, в каких-нибудь тёмных, уединённых закоулках или в глубине парка можно было вполне найти и тех, кто заходил дальше этих жестов. Но всё же подавляющее большинство монстродев и их супругов предпочитали уединение вдали от посторонних глаз для занятий любовью. "Иначе советами замучают", как шутили некоторые. Вот, например, вернулась к себе домой, в помещение-студию, занимающую весь первый этаж целая компания - муж-инкуб в сопровождении целой компании обступивших его жён - суккубы, гарпии, ламии, кошкодлаки и двуроги. Наличие последней, собственно, всё объясняет. Друэлла узнаёт в мужчине, с которым как-то пересекалась пару раз, одного из совладельцев компании, которой и принадлежит расположенный здесь магазин дорогого фарфора. Что ж, он должен был осознавать, на какой риск идёт, ответив чуть меньше пары лет назад взаимностью тёмной двурогой кентаврице - и речь шла не только о риске для хрупкого товара его предприятия. Лично лилим почти не сомневалась, что текущий состав их счастливого семейства отнюдь не окончателен, хотя едва ли он особо против. Мало кто знает, но основными покупателями двойникового и щупальцевого зелий на рынке, приносящими большую часть дохода, являются отнюдь не всякие парочки, склонные к экспериментам, а вполне себе полигамные гаремы. И объяснялось это просто - каждой из жён хочется одновременно и сразу побольше ласки и не хочется чувствовать себя хоть немного обделённой и ждать своей очереди, пусть даже развлекаясь взаимными ласками. Вот и приходилось их мужьям идти на такие меры, дабы хватало на всех и сразу. Друэлле даже было немного любопытно - к какому из вариантов они прибегнут, ведь, судя по действиям жёнушек торговца, лапавших его даже активнее, чем он их (шутка ли - пять пар рук?), таща его домой, ни одна из них не захочет подождать в сторонке своей очереди. Но лилим, пересилив своё любопытство, отвела своё восприятие от стен дома. Да, наблюдать за сексуальным развратом было прекрасно, лучше было только участвовать... но "подглядывать" таким образом она сочла ниже своего достоинства. В конце концов, она уже не подросток. Свой взор она вернула к посетителям улочек и парка. На одной из скамеек у фонтана, в розовато-фиолетовом свете магического фонаря молодой человек обнимал свою супругу-мантикору. Сам отнюдь не субтильный и не низенький, скорее наоборот, он всё же уступал в росте и габаритах женушке, немаленькой, даже по меркам своих сородичей. Она вытянулась всем своим здоровенным могучим телом вдоль скамьи, лёжа чуть на боку и положив голову своему избраннику на колени, приобняв его пушистой лапой. Длинный, мясистый хвост лежал на спинке скамьи, чуть приобнимая мужчину и пристроив закрытый "бутон" на его плече. Мамоно-хищница пребывала в удивительно умиротворённой полудрёме, пока её супруг массировал ей шею, почёсывал волосы и уши и нежно поглаживал наиболее выдающуюся часть тела - вздымавшийся куполом внушительный обнажённый живот. Мантикора носила под сердцем их ребёнка и находилась, вероятно, уже на последних неделях беременности. На соседней же скамье, не замечая их, да и никого, кроме друг друга, расположилась совсем молоденькая парочка. Паренёк, вероятно студент университета, судя по нашивке-эмблеме на пиджаке и столь же молоденькая мантис - мамоно-богомолка, в униформе курсантки столичной стражи. Эта сцена умиляет лилим не меньше предыдущей. Парень явно робеет, держа девушку за руку, судя по жестам, запинается, пытаясь что-то сказать. Богомолка, как и свойственно их виду, выглядит совершенно беспристрастно и даже несколько отстранённо, что явно лишь напрягает беднягу ещё больше. Но достаточно приглядеться к её порозовевшим щекам и немного учащенному дыханию, чтобы уже многое понять. А уж едва прикоснувшись восприятием лилим даже слегка ошарашивает та буря и коктейль из смущения, робости, любви, страсти, которая скрывается за этой маской холодности и отстранённости, по большей части из-за того, что сама бедняжка не понимает до конца, что за незнакомый ей доселе сумбур в душе у неё творится, как на него реагировать и как выразить свои чувства? Классическая ситуация, в которой что она, что большинство её сестёр непременно вмешались бы, подтолкнув неопытную парочку к более решительным, смелым действиям и открытости друг другу. Но, чуть подумав, Друэлла решает не вмешиваться. Им ничто не угрожает, а в некоторых случаях не стоит лезть и "ломать" чужие преграды и барьеры. Им предстоит учиться это делать самим. Благо, что с горем пополам, но кажется что парочка преодолела первые неловкие моменты и барьеры в общении - но путь к взаимопониманию ещё долог.***
Друэлла задумчиво смотрит на луну. Лескатия пришла к своему счастью, и стоило это немалых трудов. Сколько счастливых людей и мамоно обязаны своим счастьем ей потому, что в какой-то момент юности она загорелась желанием помочь маме с папой сделать этот мир лучше. И вот, спустя столько лет - она на вершине своих мечтаний. Уже спустя какие-то считанные десятилетия, силами её родителей мечта всех монстродев воплотится в реальности - и это будет великий день! Но... к чему же ей стремиться сейчас? Никакой "второй Лескатии" уже не будет - такие достижения бывают лишь раз. Одно из самых знаменитых демонических царств, созданное стараниями как её самой так и её соратниц, теперь, по сути, не особо в ней нуждается. Все слова об угрозе Ордена Верховной богини и его слепой жестокости и фанатизме кажутся всё более ироничными, учитывая то, во что он превратился и какой раскол претерпел. Созданный не в последнюю очередь ею самой правительственный аппарат и дипломатическая система при сохранении де-юре власти Лескатье прекрасно функционируют и справляются с обеспечением нужд страны, её благоденствия и без её непосредственного участия. Всё больше она становилась представительской фигурой, послом и символом Лескатии... какая ирония, разве не так? А раз так - то пора ей, наконец уже последовать примеру многих своих младших сестёр и окончательно уйти в путешествие, оставив счастливую и благополучную Лескатию позади. Она прекрасно понимала, почему всё чаще срывается в эти развлекательно-увеселительные путешествия инкогнито по Лескатии и другим землям, в некоторых из которых она доселе не была. Она уже подарила счастье огромному множеству... но пока не обрела его сама. Она не просто верила, она твёрдо знала - её судьба, её суженый избранник - не здесь, не в умиротворённых и благополучных краях. Не там, где он может увидеть перед собой зловещую и могущественную, алоглазую соблазнительницу-лилим... а, в первую очередь красивую, сильную и любящую девушку. Тот, чей дух и сила смогут покорить и завоевать саму Покорительницу и Завоевательницу. Рядом с которым она, наконец, перестанет чувствовать необходимость мерять маски. Тот, рядом с которым она по-настоящему сможет почувствовать саму возможность быть нежной, любимой, оберегаемой... с кем она свяжет свою жизнь и судьбу, кому отдаст и посвятит всю себя. Её сердце трепещет, лицо озаряет мечтательно-вожделеющая улыбка, а живот и лоно согреваются в возбуждении и в предвкушении от одной мысли об этом. Через несколько дней ей предстоит дипломатический визит домой, в Маккай. В научно-исследовательском институте Шабаша должен будет состояться крайне важный закрытый симпозиум по поводу какого-то ошеломляющего открытия. Родители также будут и настаивали на том, чтобы она также присутствовала и привлекла специалистов Лескатии. Судя по всему, речь шла действительно о чём-то важном, во всяком случае, руководство Шабаша Курофелл и лескатийских институтов стояло на ушах. Но как бы там ни было, это будет её последний официальный визит в качестве юридической наместницы Лескатии и её полномочного представителя. Огромный штат её соратниц и подруг в правящем совете, все Семь Принцесс, командиры и начальники Сальварионских рыцарей и дипломатического корпуса, помощь её старшей сестрицы с её мрачным доменом, наконец. Она оставит Лескатию, эту замечательную страницу своей жизни, столь многое ей давшую, в надёжных руках и двинется дальше. Ведь она знает - её избранник ждёт её.