по дому гуляет ветер

до чего же всё-таки душный зал. аж в горле першит, и если все же закашляться, то того и гляди недолго лёгкие наружу выплюнуть. над головой смогом висит вековая пыль, по углам грязь и плесень. сыро. холодит от сырости. пол настолько грязный и пыльный, что не видно, из чего он вообще, но судя по скрипу - из досок, причем прогнивших и изъеденных всякой грызуще-ползучей мерзостью, а кое-где вовсе отодранных. сидения, с обшарпанными подлокотниками и ножками, тоже все в пыли, на некоторых порвана обивка и изнутри вылезает поролон. со стен слезает то ли побелка, то ли выцветшая краска. окна плотно закрыты портьерами. оно, впрочем, только к лучшему. привести б тут все в порядок. а всем вокруг хоть бы хны. на сцене, нехитрым способом сумев прицепить на достаточно подгнившую, хилую и местами дырявую досчатую стену пыльное, когда-то бывшее нежно-голубым, покрывало, непонятно из какого дерьма вынутое и проеденное сплошь и рядом молью, на не менее полудохлом полу с лихвою отплясывают кальман и матричник (последний умудряется танцевать лучше почти любого в доме, несмотря на прикованность к инвалидке), одетые в парадные костюмы (коим при дальнейшем настолько ненадлежащем обращении грядет полный звездец) и поющие про то, что если выпить море, то увидится небо в звёздах и алмазах. уж неизвестно, возможно такое или нет, но кое-что - и вряд ли море - они перед этим явно выпили или выкурили (все кому не лень до сих пор припоминают обоим братьям, в частности кальману, за опиум), а может и все разом, с них станется. увидь сие представление гробовщик, навёл бы такую суету, что мама дорогая. то есть анархия. но его, слава кастанеде, здесь нет и не предвидится, ибо двоих вышеупомянутых он ненавидит всей душой (как, впрочем, совершенно всех). в общем-то, народу собирается немного, но и того хватает для сотворения полнейшего гвалта и ещё большего бардака. кто-то, конечно же, притаскивает несколько бутылок с непонятным содержимым, вонь от которого мгновенно распространяется по всему помещению и благодаря которому, собственно, происходит сумятица среди ранее мирного собрания. тем не менее одна определенная часть собрания, по усмотрению всенощно бдящего, пусть и косоватого, ока более ответственной части, остаётся мирной в силу возрастных особенностей - то мастер-киллер и третий. мастеру-киллеру, в сущности, плевать. ему, когда захочется, не составит труда подловить времечко, дабы наведаться к известному дьявольскому отродью. у него хрень и повкуснее, и похлеще найдется. а вот третий, нахохлившись, точно снегирь на рябинной ветке, пялится на художника, который давненько и многовато подшофе, отчего крайне словоохотливо толкает офигительную историю про импульсивную дамочку-ведьму, превратившую в осла своего неудачного героя-любовника. сидящий рядом арамис (непосредственно его милость и является инициатором сей заводной свистопляски) то ли икает от своего же пойла, то ли специально - и, надо признать, весьма талантливо и достоверно - изображает того самого осла. а ему и не обязательно стараться. внимание, лирическое отступление. собственно, начинается-то все с чего? предварительно посовещавшись с моллюском, славянофилом и дезинфектором, ихтиолог соглашается отпереть десятилетиями не использовавшийся актовый зал и устроить там какой-нибудь замут, полностью сделанный по заявкам, разумеется, домовцев, но под ответственность воспитателей. конец лирического отступления. что-то или, вернее, кто-то, должен был случиться, чтобы сам директор позволил подобное. и неважно, что согласилась и остальная часть администрации. впрочем, мастер-киллер не был бы мастер-киллер, если бы не искал подвоха решительно в чем угодно. он обычно любые новости узнает последним, и не потому, что не слушает - со слухом-то у него как раз все в порядке, - а потому, что как-то чуточку похер. (зачастую - не чуточку.) к тому же он волей-неволей рано или поздно узнает. к примеру, тогда, когда его башка находится достаточно близко, чтобы услышать анархиста, вещающего крайне заинтересованному дьяволу «свежайшие» вести. - ...мы стоим вчетвером, значит, на крыльце. объедала, попутно пожирая шарики, сделанные из стыренного со столовки хлеба, рассказывает о том, как где-то, гнида, нашел попугая, и теперь этот гаденыш будет у нас жить!.. - анархист недолго вполголоса матерится, потом продолжает: - я бы его попугая, конечно, назвал немного по-другому. сначала упырь этот (зоолог недоделанный) барабаны притащил, но мы с художником их хоть вовремя успели сплавить, даром что нашлось, кому! а теперь - попугай!.. ладно, хер с ним. слушай дальше. вот мы, короче, стоим. и внезапно мне прям на голову с дерева падает огромная ветка, скорее даже бревно гребанное. и, главное, ни ветра, ни хиретра - солнце, мать твою, светит! меня нехило оглушает, и я падаю ничком, придавленный этой веткой, а сквозь мерзотный такой металлический скрежет в ушах, прям перед отключкой (очень бредовой и болезненной, кстати) слышу арамисов пищащий возглас: «о боже мой!..». я сам не помню, когда вдруг переместился к себе в родную, блин, палату, но, решив, что так и должно быть - типа, окей, норм, - выхожу обратно на крыльцо, и чё я вижу, как ты думаешь? эти падлы, как ни в чем не бывало, стоят, хихикая, приветствуют меня, и только я встаю на то место, где меня пришибло веткой (которую я, кстати, с хера-то не увидел), арамис просит объедалу продолжать свои овердохрена интересные истории. лучше бы эту сволочь прибило, и по-настоящему! дьявол молчит и лыбится, глядя куда-то в пространство. мастеру-киллеру кажется, что нихрена не в пространство, а на него. потому что дьявол, пусть и слепой, никогда не пялится тупо в никуда. и мастер-киллер, к сожалению, это знает. по факту, он бы многое из того, о чем знает, предпочел стереть из памяти. по кой-то праздник дьявол напялил летный шлем, который ему, естественно, мал. помимо того, на нем его извечная красная майка (с которыми у него, по мнению мастера-киллера и некоторых других, наверняка где-то имеется отдельная полочка), напяленная нахрена-то поверх свитера, кой по факту-то является водолазкой, но на костлявом дьяволе она выглядит именно как свитер. и вот сей самый дьявол вальяжно располагается на двух сиденьях и пялит на мастера-киллера в упор. и лыбится. просто потому, что ему так хочется. и иных каких-либо причин быть не может. мастер-киллер пишет кое-что в блокноте, затем тыкает анархиста, прерывая у того полет высокой мысли и вынуждая прочитать написанное. - «по кой японский дрын ты напялил летный шлем?» - читает анархист. - в честь десятилетия моего пребывания в доме, разумеется, - абсолютно буднично произносит дьявол. после сказанного анархиста будто осеняет. он хватается за голову, затем тормошит успевшего ужраться в зюзю полусонного художника, пихает и арамиса на всякий случай и говорит: - пацаны, мы же планировали устроить вечер памяти в честь пятилетия смерти бездельника! - када плнирвли? - невнятно бормочет художник. внешне же он выглядит просто человеком слишком сильно уставшим, но вместе с тем не менее сильно желающим веселиться. тем временем арамис, кажется, решает подражать дедушке ленину, причем лежа под сиденьями на полу. только веселиться у него желание не меньшее, поэтому посредством своеобразного чревовещания он непоследовательно вспоминает слова одной из величайших песен матричника, которую одно время орали чуть ли не из каждого угла, тем самым невольно словами из оной намекая на отношения с одной конкретной леди. которой, к ее счастью, здесь нет. пока. и мастер-киллер подумывает о том, чтобы ее позвать. вспоминает, что позвать-то несильно может. смотрит на дьявола, который, кажись, своей самовлюбленной жопою задумывает занять и третье сидение и с мудрым видом пытается рассматривать потолок. ясно, помощи искать неоткуда. а он ее и не искал никогда. мастера-киллера вдруг клинит, и флэшбеки забрасывают его в ту далёкую пору, когда и кое-какую его песенку постигла похожая участь, только в его случае эта песенка явилась единственной, которую вообще орали, но орали знатно. и вроде мастер-киллер уничтожил ее, орать продолжали ещё некоторое время. потом зафорсировались другие стишки, однако против них эм-кей мало чего имел. мастера-киллера клинит повторно, и он, повинуясь психическому порыву, дотягивается до дьявольской головени и не особенно мягким и аккуратным движением ладони сбрасывает с него шлем. дьявол слегка удивляется, моментально впиваясь в мастера-киллера недоумевающим взглядом. мастер-киллер же свое дело сделал и теперь с деланно заинтересованным видом смотрит на творящийся на сцене беспредел, вопреки тому, что прям за ним происходит по степени шизанутости и громкости ничуть не уступающий. - псссс, художник, - зовёт арамис снизу, где ему, по всей видимости, вполне себе охренительно комфортно. поскольку требуемая персона не отзывается, арамис пинает оную со всей могучей силушки ногой, и по окончании издаваемого избитым ни за что ни про что художником трехэтажного мата, длящегося минуту точно, пострадавший задаёт логично подходящий к ситуации вопрос: - какого лешего тебе надо? - вот как ты, друг мой любезный, считаешь, правда ли то, что наш дьявол в одних драных кедах по снегу от самой сибири шел и таки пришел до нашего многострадального заведения? - я, арамисушка, хоть и слепой, но отнюдь не глухой и прекрасно тебя слышу. мастер-киллер усмехается почти без своей на то воли. художник, видимо, немного трезвеет после «избиения», так что обращается к анархисту: - ну, сыграй че-нить для разгона. анархист, ничуть не смущаясь, слегка толкает локтем в бок вновь ушедшего в себя дьявола, и тот, по такому же принципу, будто так и задумывалось, практически не меняя положения тела, одной рукой достает с задних сидений (предварительно, правда, немного пошурудя там) гитару, изрядно потрёпанную, треснувшую и без шестой струны, с невозмутимым и чуть деловым лицом протягивая ее анархисту. анархист берет у него инструмент и начинает играть незатейливый мотивчик.

- крутится, вертится шар голубой, крутится, вертится над головой, крутится, вертится, хочет упасть. кавалер барышню хочет украсть! где эта улица, где этот дом, где эта барышня, что я влюблен? вот эта улица, вот этот дом, вот эта барышня, что я влюблен!

арамис с неизменного места принимается настолько яростно хлопать в ладоши и осыпать анархиста лестными речами, что едва не проливает на себя и ноги художника свое дражайшее бухло, которое все никак не собирается заканчиваться. откуда-то из глубин актового зала, а в простонародье - из задницы, появляется рожа объедалы, отчего у анархиста невольно вырывается: «вспомнишь говно...» - ТАК, ВСЕ ВСТАЛИ, Я СПАТЬ БУДУ! - повелительно орет объедала, из-за чего на секунду затыкаются даже кальман с матричником. - ладно, я прекращаю кривляться, - с весьма достоверно сыгранной серьёзностью проговаривает арамис и принимает сидячее положение. кое-как поднимается на ноги, для верности в процессе сего опираясь задом на спинку переднего сидения, после чего договаривает: - давай, анархист, пошли, надо подготовить тебя к концерту, а то чё ж. - в самом деле, - охотно соглашается и встает анархист (не забывая прихватить гитару неизвестно для чего) - впрочем, лишь за счёт крайнего нежелания находиться к объедале ближе, чем на метр, несмотря на то, что они, вообще-то, живут в одной комнате. уж, по крайней мере, спасибо на том, что припёрся без неустанно тараторящего гаденыша-попугая. арамис (не ровным шагом от слова совсем) и анархист (придерживая арамиса за локоть) удаляются куда-то в сторону кулис. тут активизируется третий. - слышь, пойдем - погуляем? - обращается он к художнику, слегка подофигевающему от наглости объедалы и, тем не менее, хихикающему с очередной его бомбической истории. - куда ты хочешь гулять? - порой художник и сам удивляется тому, насколько быстро переключается с одного на другое, причем это касается абсолютно чего угодно. - да хрен знает, на улицу... - я, конечно, дико извиняюсь, - перебивает объедала, ни капельки не смущаясь, - но кто, собственно, участвует в концерте, а главное, какие песни кто исполняет? - а вот это уже проблема, - заключает художник. - да нет проблемы никакой, - позитивно вставляет черт. - с песнями мы по ходу определимся, там вообще несложно. насчёт участников: лично для вашей стаи никаких проблем - во всех смыслах - не вижу, а за стаю мастера-киллера может спеть третий. эм-кей, что скажешь? до сей поры дремлющему и потому пропускающему момент появления объедалы и ухода анархиста с арамисом за кулисы, мастеру-киллеру, тем не менее, не составляет великого труда вникнуть в смысл диалога, поэтому он чиркает в блокноте следующее (озвученное художником): - «не вижу ничего смешного». дьявол, тронутый столь мастерски сформулированным ответным подколом, изображает пальцами сердечко, адресовывая его напрямую мастеру-киллеру. мастер-киллер же в ответ показывает средний палец. объедала для чего-то сообщает об этом дьяволу, похоже, не догадываясь, что тому не обязательно сообщать о чем-то подобном. вспоминая о недавнем предложении третьего прогуляться, художник его принимает, правда по-своему, так что под шумок сваливает один, пока объедала заговаривает третьему зубы. не то чтобы он пренебрегает компанией третьего, но он пренебрегает обществом объедалы и его манией занять собой решительно все пространство вокруг с помощью непрекращающейся болтовни, а учитывая и склонность третьего долго и увлеченно болтать если не постоянно, то практически всегда, когда происходит встреча этих двоих, количество слов и дурацких «шуточек за триста» достигает колоссальных размеров. поэтому художник и спешит свалить куда подальше от подобной радости. чем, похоже, грезит не только он. дьявол как бы между делом принимается рассуждать о том, какая сегодня хорошая погода и что неплохо бы прямо сейчас выпилиться на улицу. мастер-киллер ненадолго отвлекает третьего, чтобы тот прочёл: - «тебе, конечно же, виднее». - пошел бы ты на хер, окей? - беззлобно огрызается дьявол, состраивая обиженную мину и демонстративно отворачиваясь. если бы мастера-киллера ещё задевали его манипулятивные штучки. из той части кулис, куда ранее удалились двое ушедших, выбегает взмыленная и явно недоброжелательно настроенная белка, заставляя своим появлением удивиться практически всех собравшихся в зале. оказывается, она все это время находилась совсем рядом! тогда понятно, по какому дрянному случаю арамис устроил пьянку. - арамис, где пюпитр?! - кричит белка. арамис выходит почему-то с противоположного конца сцены, с ещё более повышенной лохматостью на башке, чем у него обычно наблюдается. - кто мне объяснит, чё такое пюпитр?! - раздается с задних рядов негодующий вопль конверса. прозвище его, к слову, звучит по-другому, но для всех оно кажется слишком труднопроизносимым и чаще всего слышится именно так, поэтому, скрепя сердце подчинившись мнению большинства, конверс оставил такой вариант произношения своего прозвища. - подставка для нот, чудовище необразованное! - кричит вдогонку белка, уводимая арамисом в ту сторону, откуда она и выбегала. арамис, у которого, похоже, успевает начаться похмелье, пытается успокоить девушку, но той настолько сильно, судя по всему, необходим пюпитр, что она прям на взводе и трясется. - А ЧЕ ТАКОЕ ПОМЕЛО, МАТЬ ТВОЮ?! - невпопад спрашивает конверс, ибо он со своей стаей обсуждает этот вопрос бог знает сколько ещё до возникновения белки. - В ДУШЕ НЕ... - белка бы очень грязно матернулась, не закрой арамис вовремя ей рот ладонью и не уведи подальше за кулисы. конверс резко разворачивается в сторону другой компании и повторяет заданный вопрос, но уже с выражениями покрепче. - кто у нас начитанный? - риторически вопрошает дьявол неизвестно у кого и, не дожидаясь ответа, говорит: - сходи в столовую да спроси, чё ты к невинным людям пристаешь? - МЕНЯ ТАМ НА ХЕР ПОСЛАЛИ. - а... - многозначительно тянет дьявол. - тогда, боюсь, вынужден последовать их примеру. - тварь, - себе под нос бормочет конверс, но всеслышащее дьявольское ухо его, увы, слышит. - чего? - с нехилой долей угрозы в тоне переспрашивает дьявол. - утварь. кухонная утварь. чтоб им на голову свалилась. - а, ну, да. - и тем, кто придумал СРАНОЕ ПОМЕЛО. - определенно. - кстати. раз уж пошла такая пьянка - я имею в виду концерт, - то почему бы нам однажды не собраться вместе и не замутить какую-нибудь песенку? - звучит, в целом, неплохо. только поясни: «нам» - кому конкретно? - ну, тебе, анархисту с художником... кстати, и ты, мастер-киллер, тоже можешь вполне присоединиться. я думаю, ты неплохо поешь. как тебе идея? с одной стороны, мастера-киллера пробирает от смеха, а с другой же одолевает сильное желание ударить себя ладонью по лбу. - ээээй, ты слышишь меня? знаешь, дьявол, мне иногда кажется, будто он вообще не втыкает, о чем мы тут базарим. - он немой, конверс. - а чей? - НЕМОЙ, твою мать. - А ЧЕЙ ЖЕ, сука? - он не может говорить, дебила ты кусок. - а, ой. сорри, зря быканул. дальнейшие разглагольствования прерывает не менее шокирующее появление анархиста. точнее, все обнаруживают его наличие в зале только тогда, когда поворачивают головы к сцене, на которой анархист и приземляетсяся, уже даже успевая открыть бутылку пива. замечая всеобщее внимание, он довольно ухмыляется. суть вся в том, что выглядит он, точно побитый зомби: намазанные белым гримом лицо и шея, вокруг глаз черные тени, прорисованные скулы, - все это дополнено волосами, начесанными в виде (кривоватых, правда) «иголочек», и непонятно откуда добытой белой линзой, вставленной в левый глаз. всем справедливо думается, что к данному безобразию приложил руку стоящий позади анархиста художник, который тоже давненько торчит там. - красавчик ты мой маленький, давно я тебя таким не видел! - восхищённо говорит третий. мастер-киллер губами произносит «епт твою мать», но всем прекрасно понятно, что он имеет в виду. - нихера ты красивый, блин, пенек гребанный, - тоже не без восторга говорит дьявол. никто четко не помнит, чем же по итогу завершается гуляночка, но кое-кому свои замыслы осуществить удается-таки. дьявол, сидя на крыше, попивает пивко и глядит на заходящее солнце. ему достаточно знать, что оно существует и в данный отрезок времени заходит. на остальное кристаллически пофиг. а рядышком пристраивается эм-кей, потому что у него не остается выхода. кроме как в окно. но туда дьявол его бы не пустил. - я слышу лес, - внезапно говорит мастер-киллер. ещё до того, как он только собирается начать фразу, черепица под ногами постепенно срастается, превращаясь в твердую землю, а сам дом становится небольшим холмом, и вот вокруг них уже вовсю шелестит листва, а впереди тихо шумит вода, от которой веет приятной прохладой. вдруг дьявол, секунду назад сидящий ещё с довольной и расслабленной миной, теперь говорит серьезно: - чёт солнце, по-моему, немного не в ту канаву заходит, не думаешь? - а какая разница? - вопросом отвечает мастер-киллер. иногда ему вполне нравится быть немым. и иногда это «иногда» - постоянно. - порой мне хочется напиться до того, чтобы наутро проснуться где-нибудь под забором, не помня решительно ничего, сесть в первый попавшийся автобус, уехать тупо вдаль и ля-ля тополя. а впрочем... и сейчас клёво. - после этого ты будешь мне втирать, что не романтик? - я разве когда-либо втирал обратное? - резонно. - я вот что подумал: разрешишь ли ты мне как-нибудь и твою песенку исполнить? - с каких-таких пор тебе для осуществления своих дьявольских задумок потребовалось мое одобрение? - да едрить твою. - хммм, ну и какую? ту, что ли, самую твою любимую, которую не я даже написал? - не скромничай, ты придумал к ней музыку. - подумаешь. она моя, считай, лишь наполовину. - значит, моя любимая там только твоя часть. - ой, не подлизывайся. у мастера-киллера не было цели напиться, но он успешно и даже с перебором ее достиг, отчего его нехило клонит в сон. он только усиленно кутается в, кажется, сросшийся с ним любимый длиннющий черный плащ, потому что его внезапно знобит, и пытается не показывать, что вот-вот вырубится, но дьявол-то теперь вдвойне глазастый. - вот что, давай-ка ты спи, тут гораздо лучше засыпается. - уж без тебя знаю. - не дерзи. - чи не похер? - эм-кей. - что я тебе говорил про такое обращение и свидание твоих великолепных очей с паяльником? - вот кто из нас ещё романтик. заткнись и спи. дьявол таки притягивает к себе сопротивляющегося - впрочем, без особенных усилий - мастера-киллера, который, едва его голова оказывается у дьявола на коленях, почти сразу и засыпает, однако на границе сна и яви чувствует невесомое прикосновение к своей макушке, подозрительно напоминающее поцелуйчик, и обещает себе после пробуждения не забыть врезать дьяволу в челюсть. или найти белку и одолжить-таки паяльник. лес рассеивается. они снова на крыше, и солнце таки закатывается не в ту канаву.