Номура

      — Петрификус тоталус!       Тело покрывается невидимой коркой льда, обездвиживая Грейнджер. Взгляд замирает на Малфое, пока к нему подходит Леон, убирающий палочку в портупею, спрятанную под пиджаком. Адвокат немедля кинул в неё заклинание.       — План «Б»? — Леон оглядывается на Гермиону, словно ничего не произошло.       Она мычит. Чувствует, как предательски подло начинает щипать в глазах. Слёзы накатывают произвольно. Но ничего не может сделать. В груди до боли сжимается сердце, не перестающее таранить рёбра. Вздохнуть невозможно от шока. Истерика.       Драко, мотнув головой, хватает с кровати рубашку, натягивая на себя. И только после этого поворачивается к ней лицом, застёгивая при этом пуговицы. На его животе размазанная засохшая кровь вокруг раны.       Безнадежное чувство, когда с улицы доносится смех остальных.       — Мне призвать Стива? — Леон, сложив руки за спину, стоит боком к ней. Больше не смотрит.       — Стереть ей память всегда успеется, — ухмыляется Драко, заправляя рубашку в брюки. Он даже вскидывает подбородок, чтобы смотреть на неё с ещё большим вызовом. — Всё было так гладко… Какого чёрта ты сюда вошла?       Слёзы ошпаривают щёки. Господи, как больно.       Леон протягивает Драко пиджак, пока тот застёгивает запонки. Шорох. Молчание, гнетущее с каждой секундой. Она оказалась в логове мафии. Теперь зрение точно её не подвело. Грейнджер видела собственными глазами. Сколько бы сейчас Малфой ни прятал тело за тканью… она знает. Теперь знает.       — Твоя палочка побудет у меня, — Драко убирает её во внутренний карман пиджака.       Он стоит перед её застывшим телом. Смотрит в лицо, чуть наклонив голову вбок. Касается её скулы, но Грейнджер даже дёрнуться не может. Лишь почувствовать, как слёзы срываются вниз по щекам.       — Поттер всё ещё здесь? — спрашивает Малфой, не глядя на Леона. Его палец касается на мгновение губ Гермионы, и он убирает руку.       — Да, Господин.       Отчаянное мычание. Грейнджер понимает, что ничего не может сделать. Почему они говорили о Гарри? Они собрались убить его? Господи…       То, что «привиделось» ей в первую встречу с Малфоем, было правдой. Она была права…       — Иди вниз, — Драко кивает Леону в сторону двери, и тот сразу, не медля, исчезает из поля зрения Гермионы.       Вот теперь страх стал обволакивать внутренности.       Это всё?       Сейчас она умрёт?       Думать в эту минуту рационально вообще не получалось.       Малфой, пройдя к кровати и сев на неё, облокачивается о колени, складывая пальцы в замок. Чуть горбится. И когда поднимает голову, его поза становится окончательно поражающей.       Сила. От него исходит сила.       То, каким взглядом он оценивает её, то, как, чуть наклонив голову, хрустит шеей. То, как ядовито ухмыляется. Он полностью сосредоточен в своей власти над ситуацией.       — Я не переживаю, что ты начнёшь болтать, — спокойно начинает он. — Ты не сможешь и слова вымолвить, чтобы рассказать о том, что увидела. Пункт «то, что касается семьи — остаётся внутри семьи» несёт в себе клятву.       Глаза горят от боли. От слёз щиплет слизистую, но даже моргнуть невозможно.       — Я уже вижу, что, освободи я сейчас тебя, ты закричишь. Советую этого не делать. Леон внизу. Гарри будет мёртв. Ты поняла?       Вдох. Выдох.       — Мычи! — он повышает голос.       И Грейнджер, не теряя времени, изо всех сил мычит.       — Умница.       В ушах гул от ударов сердца, застрявшего где-то в горле.       — Я не намерен стирать тебе память, потому что у тебя есть то, что принадлежит мне. Как и сказал, я буду охранять тебя. Теперь, нося мою фамилию, ты избавишься от преследования кланов мафии, — он слышит её громкий вздох и криво улыбается. — О, не переживай. Если кто сунется к тебе, я убью каждого.       Гермиона чувствует покалывание в кончиках пальцев. Скоро заклинание спадёт. Ей бы только придумать, как выбежать отсюда и достичь Гарри раньше, чем Драко отдаст приказ Леону.       — Предлагаю вот что, — он поднимается, делая несколько шагов к ней. И высовывает палочку.       Гермиона пыхтит, она дышит так громко, что, кажется, её слышит весь дом. Малфой касается кончиком древка платья чуть ниже колен и проводит им по ткани. Нижний подол падает на пол.       — Будь тихой, закончи этот ужин с достоинством, и Поттер не пострадает, а потом ты можешь задать свои вопросы моей семье.       Семье…       Эти пять букв вколачиваются в сознание Грейнджер как гвозди. Пенси, Блейз, Амма… Господи… Неужели они знают о настоящем Драко?       Тело обмякает. Грейнджер со стоном падает на колени, прижимая руку ко рту. Она дышит не лёгкими. А раскалёнными паровыми механизмами, обжигающими внутренности до ожога. Шок. Страх. Непонимание…       Драко присаживается перед ней на корточки. И стоит ему только протянуть руку, как Гермиона моментально ударяет по ней, избегая касания к своей щеке.       — Не… — дрожащим голосом произносит она, — не смей прикасаться ко мне!       — Как скажешь, — он распрямляется вместе с ней.       Сила магии подбрасывает её вверх, твёрдо ставя на ноги. Грейнджер дрожит.       — Мне использовать Империус, чтобы ты успокоилась? — грубо проговаривает он, глядя ей в глаза.       Господи. Боже. Мой.       — Прошу, не убивай Гарри! Прошу тебя!       Всё, о чём она думает.       Малфой протягивает ей локоть.       — Тогда давай завершим этот ужин как два любящих друг друга супруга, — он явно издевается. Совершенно спокоен. — И Гарри спокойно уйдёт домой.       Ненависть к нему растёт с космической силой.       Гермиона переступает через отрезанную часть платья. Делает вдох, вытирая слёзы, и всовывает свою руку под локоть Малфоя, слыша, как он довольно ухмыляется.       Ноги дрожат, пока они спускаются по лестнице. Точно так же, как недавно, когда Гермиона шла к алтарю, ни о чём не подозревая. И чувство, которое её сейчас одолевает, кроме страха, это желание сбежать. Она слишком громко думает об этом, и Драко, будто услышав мысли, прижимает её руку своим локтем.       И прежде, чем появиться перед всеми, он наклоняет голову и тихо произносит:       — Не забывай, что за столом моя племянница. Мне не хочется, чтобы она увидела кровь Поттера на своей тарелке.       Тошнота подступает к горлу.       — Вы только посмотрите на них, — громко произносит стоящий с бокалом вина Блейз. — Такие милые!       Все сидят за столом. Леон — справа от Гарри. Грейнджер оценивает обстановку, словно от этого зависит её жизнь, жизнь её друга. Поттер был в ловушке. Здесь нельзя аппарировать, а он был зажат между произносившим тост Блейзом и адвокатом.       Драко отодвигает Гермионе стул и помогает усесться, пододвигая её к столу. Её трясёт. Грейнджер хватается за бокал, даже не зная, что в нём, и выпивает залпом.       — Вот это настрой! — хохочет Блейз и салютует, усаживаясь на место. — За вас!       Пенси курит, уводя в сторону лицо, чтобы не дымить на Амму, Гарри разрезает ножом стейк, слушая бред Забини. А Грейнджер просто смотрит перед собой, на Поттера, боясь шелохнуться.       Она чувствует, как выпитый алкоголь чуть мутит мысли. От голода выпитое вино ударяет моментально. Остаётся откинуться на спинку стула. Просто дать себе переждать. Всё равно она в ловушке.       — Мама! — Амма дёргает Пенси за руку. — Я хочу стать аврором, как Гарри. Я хочу ловить мер… мер…       — Мерзавцев, — заканчивает за неё Блейз.       Грейнджер просто тошнит, когда со стороны раздаётся тихий смех Драко.       Гарри смущается. Откладывает вилку и нож, уставившись на девочку.       — Это… — проговаривает он, — сложная работа. Уверен, с годами ты передумаешь.       Он одаривает девочку улыбкой. Амма отрицательно мотает головой.       — Хочу ловить плохих людей! — девочка шевелит под столом ногами, указывая пальцем на Блейза. — Дядя Блейз, ты сам говорил, что Гарри поймал много мер… мерзавцев!       Забини улыбается, нежно смотрит на девочку. Машет рукой.       — К тому времени Гарри поймает всех, и для тебя никого не останется! — он пьяно качает бокалом в сторону Поттера. — Кого же ты будешь ловить?       — Мафию.       Молчание. Грейнджер даже смотреть не хочет, как все смотрят на неё, игнорируя Амму, которая продолжает что-то говорить Гарри. Это просто вырвалось. Просто сорвалось с губ.       Но самым прожигающим взглядом был взгляд Пенси. Она застывает с сигаретой у рта.       Блейз молча хватает бутылку, подливая себе вина и, не дождавшись, когда бокал наполнится, просто пьёт из горла.       Они знают…       Чёрт возьми, они всё знают…       Вот только Гарри не подаёт виду. Или не услышал? Он рассказывает Амме о поступлении в Аврорат и какие испытания требуется преодолеть.       Грейнджер просто смотрит в тарелку, на сочный стейк. Стоило бы поесть. Стоило бы занять свой рот, чтобы не произнести ещё слов. Но нервы просто убивают сознание. Ей хочется кричать.       Нож в руках дрожит, когда она заносит его над мясом, слушая, как Блейз, переведя тему, вспоминает школьные годы, игру в квиддич, нахваливая Поттера как ловца.       И когда Гермиона чувствует под столом на своём колене горячую ладонь Драко, делает первый грубый надрез на стейке, немного повернув голову к нему.       — Убери руку, — шепчет она, глядя в его спокойное лицо. — Ты забрал палочку, но у меня есть нож.       Малфоя словно забавляет это. Он приподнимает бровь и, огладив бедро Гермионы, опускает руку, облокотившись о спинку.       Она насильно заставляет себя жевать, проглатывать мясо, не чувствуя вкуса. Гермиона будто во сне. Не слыша и не видя ничего вокруг, и не зная, сколько прошло времени. Отвечает Гарри или Амме односложно. Остальные не говорят с ней.       Очнулась она только когда над головами взлетели бумажные лампы, освещая потемневший уютный угол.       — Думаю, мне пора, — Гарри вытирает салфеткой губы, поднимаясь из-за стола.       Это на автомате.       Грейнджер встаёт. За ней встают остальные, замолчав. Амма давно ушла с Кляком и охраной к озеру.       За спиной Поттера появляется Леон. Гарри не видит, что у того в руках палочка. И Грейнджер начинает трясти.       — Всё хорошо? — настораживается друг, замечая её перемену.       Леон медленно поворачивает голову из стороны в сторону. Сигналя ей молчать.       Вдох.       Гермиона хватает со стола салфетку и делает шаг к Гарри, касаясь его щеки, стирая помаду Пенси. Поттер тут же видит на белой ткани красный след и быстро забирает у Грейнджер салфетку, отчаянно и смущённо начинает растирать уже всё лицо.       — Увидимся в Министерстве, — улыбается он Гермионе. И оглядывается на остальных. — Рад был видеть.       Леон указывает ему рукой в сторону, чтобы отойти от стола и помочь ему переместиться обратно с помощью порт-ключа. Гермиона смотрит на них с надеждой, чувствуя позади жар. Драко подходит вплотную и поднимает руку, махая на прощание Гарри.       — Тебе повезло, — произносит он со злостью в голосе, касаясь пальцами её плеча, немного сжимая. — На первый раз прощаю.       Всё.       Она кончилась.       Гермиона сдёргивает его руку и оборачивается. Блейз, Пенси и Драко, который усаживается обратно за стол и тянется к пачке, смотрят на неё с опасением.       — Она знает? — Забини косит взгляд на Малфоя, и тот кивает. — Упс…       — Сядь, — Драко выдыхает дым, не оборачиваясь к ней. И секунды спустя, не дождавшись её действий, повторяет чуть грубее, ударив при этом по стулу ногой, где она сидела ранее. — Я сказал сядь.       Гермиона на ватных ногах достигает стула. Садится и смотрит на Пенси. Ждёт её реакции. Но в лице подруги сожаление.       — Вы… — произносит Гермиона, — вы всё знаете? Что он из мафии?       Забини глухо давит ухмылку, оперев руки о стол, согнувшись к нему. Под его закатанными рукавами, на предплечьях, появляется узор. Красно-чёрные чернила. Тигр, раскрыв пасть, замирает.       — Господи… — Гермиона с шоком округляет глаза.       — Не он, но могу быть им для тебя, — смеётся Блейз.       Гермиона медленно ведёт головой в сторону Пенси. И страх дробит кости. Страх увидеть, узнать…       Нет. Нет. Нет…       Пенси кладёт ногу на ногу, и на её голом бедре появляются чернила. Узнаваемый силуэт змеи, окутавший её ногу со стопы до самого верха бедра. Она будто обвивается вокруг неё.       И речи быть не может — у Леона наверняка всё то же самое.       Грейнджер ощущает острую досаду. Сгибается пополам, опирая локти о колени, и зарывается пальцами в волосы. Просто чтобы скрыть лицо. Не дать всем увидеть, как слёзы подступают к глазам.       Она не знает, что говорить. У неё просто нет слов. Нет сил. Гермиона просто кончилась. Сожгла все нервы до основания. Если бы её сейчас попытались убить, она бы даже не сумела поднять головы.       Хлопок. Позади шаги.       Она видит, как сбоку от неё останавливается Леон и садится рядом, отодвигая скрипуче стул. Молчание повисает между всеми. Слышно лишь то, как делает затяжку Малфой.       — Я разрываю брачный договор, — тихо произносит она. Но слышат все. — Я имею на это право. Пункт в контракте есть. Я никому ничего не расскажу!       Кто-то из них ухмыляется. Гермиона не хочет поднимать голову и даже закрывает глаза, смахивая слёзы себе на колени.       — Волшебный брачный контракт, — слышится голос Леона. — Чтобы официально подать на развод и добиться его, нужно два месяца на рассмотрение в Министерстве.       Дьявол…       И всё это время она не сможет никому ничего рассказать. Малфой продумал всё.       — Что тебе от меня нужно? — она распрямляется, обращаясь к Драко. Но даже не может посмотреть на него.       — Чтобы ты вспомнила строчки, которые прочла у Грея в тот день, когда он передал тебе записную книжку, — тут же следует ответ после выдоха дыма. — Когда вспомнишь всё, я тебя отпущу.       — Это незаконно — держать меня так! — не выдерживает. Косит на него взгляд, ударяясь в его безразличие. — Это преступление!       Как же дико звучит. Каждый здесь преступник!       — Я этим живу, Гермиона.       Хочется сбежать. Хочется провалиться сквозь землю. Настолько она ненавидит своё присутствие здесь. Настолько она разочарована во всём. До ужаса.       Становится прохладно. Плечи окутывают мурашки. То ли от холода. То ли от шока.       У неё масса вопросов. У неё море претензий. У неё нескончаемая злость, которую она хочет выплеснуть на каждого здесь присутствующего. Она давится этим. Всё, что было во Франции — это была игра? Они заманивали её в сети?       Её перетряхивает судорогой.       По телу, мышцам, костям. Кровь кипит от адреналина.       — Пенси, — произносит Грейнджер, находя её глаза. Видя, как та отворачивается, пряча их. Ей стыдно? — Ты знала, что это всё ложь? Ты играла роль?       Тон голоса на каждом вопросе повышается.       — Нет! — быстро, но как-то неуверенно отвечает Паркинсон. — Я никогда не пожелаю тебе такой судьбы.       Хватит.       Тошно.       Грейнджер поднимается на ноги. За ней следом Леон. Она смотрит на него с неописуемой злостью и копит ненависть, чтобы вылить её в слова:       — Я в спальню! Мне, надеюсь, можно?       Но Леон не отвечает, лишь переводит взгляд на Драко. Тот, кивнув, подаёт ему знак. Боже. Он действительно верный пёс, ждущий одобрения хозяина.       — Я ненавижу тебя, — делает шаг в сторону особняка, останавливаясь позади Драко. — Ненавижу всем сердцем!       — Я этим живу, Гермиона… — отвечает он с ухмылкой. — Не ты первая. Не ты последняя.

***

      Ей стоит убежать.       Эта мысль не даёт покоя. Она смотрит в окно в желании выпрыгнуть. Смягчит ли куст гортензии падение? Гермиона сходит с ума. Давно пора. Запереться на ключ в комнате было первой мерой для своей защиты.       Первое, что она понимает, так это то, что слёз больше нет. Ей бы очень хотелось сейчас в уединении разрыдаться. Выплеснуть все эмоции. Но Грейнджер пуста. Она оседает на пол у подножья кровати, сгибает ноги, обнимая руками.       И звуков будто бы не слышно.       Ни стука сердца.       Ни шума за окном.       Ни-че-го.       Её словно приговорили к смерти. Осталось дождаться палача. Она в логове…       Кто там был? Дракон, змея и тигр?       Смертельное сочетание. Преступность здесь вшита в стены, в людей, находящихся здесь, на их коже, в мыслях. Когда она сама даже штрафов за вождение ни разу не получала. Всегда соблюдала закон. Как со стороны волшебного мира, так и мира маглов.       С какой лёгкостью Малфой говорил об убийстве Гарри.       Она думает, что обречена. И дорогу назад смыла новая реальность, в которой ей нужно выжить. Зубами выгрызать путь к спасению. Во второй раз.       Вспомнить то, что прочла у того мужчины? Как Драко назвал его? Грей? Даже эта фамилия ни о чём не говорит. Никаких вспышек в памяти. Всё ещё три прочерка.       Она на распутье.       С одной стороны на неё смотрят те, кого Грейнджер знала со времён учёбы. Её подруга Пенси, шутник Блейз. Замкнутый Драко.       С другой стороны те — другие. С их лицами, телами, теперь уже исписанными татуировками. Преступным миром.       В комнате темно. Ей даже свет не хочется зажигать. Обозначать своё присутствие в этом доме. Мысль, что в темноте легче спрятаться. Забиться в угол и не дышать. Мысль, что про неё забудут.       Гермиона смотрит на своё кольцо. Сжимает плотно губы и, не думая, стискивает его в желании снять. Не поддаётся. Чёрт…       Проще отгрызть себе палец. Кольцо теперь — её спасение и её же погибель. Если сбежит, то Малфой вычислит её по нему?       Скупая слеза катится вниз. Одинокая. Будто прощальная на этот день.       Гермиона без сил поднимается, снимает платье, отшвыривая ногой куда-то в угол. У неё даже одежды лёгкой нет, чтобы переодеться. А надевать что-то из свадебных было тошно. Она ненавидела этот день и своё решение довериться Драко.       Чем она думала? Что ожидала?       Грейнджер забирается в постель и укутывается с головой.       Её просто использовали, чтобы подобраться к воспоминаниям. Это не альтруизм Малфоя. Это его корыстный план.       Сон вливается в сознание незаметно. Она только прикрывает глаза и проваливается в темноту. Без картинок. Без людей. Без лиц. Без голосов. Там внутри было пусто. И сколько Гермиона провела в этом забвении, она не знала.       Скрежет замка.       Рывок в кровати.       Уставиться на тёмную фигуру во мраке. Голые ноги под шёлковыми шортами. И татуировка змеи.       Пенси входит тихо. Так же аккуратно забирается в кровать. Гермиона отворачивается от неё, спиной чувствуя себя вновь преданной.       — Уходи, — хрипло.       Молчание.       — У… уходи, — дрожащим голосом, граничащим с истерикой.       Чтобы через секунду сорваться в рыдания. Зарыться лицом в подушку и сложиться в клубок. Чтобы ещё через секунду почувствовать тёплые руки Пенси, обнимающие её за талию и прижимающие к себе. И ещё через одну услышать её: я с тобой...       Теперь они поменялись ролями.       Теперь Паркинсон пережидала вместе с Гермионой её истерику. Её рёв. Её дрожь. Её боль.       Кажется, когда Гермиона глотала воздух, давая себе передышку от слёз, она слышала, как плачет Пенси. Господи. Как верить? Как доверять после всего, что произошло?       Минуты тянутся бесконечно. И когда глаза высыхают от слёз, когда Гермиона переворачивается на спину, Пенси делает то же самое. Садится, оперевшись о спинку кровати, закуривая.       Грейнджер смотрит на её согнутую в колене ногу. Смотрит на змею. Кусает губы.       — На шестом курсе родители забрали меня из Хогвартса, — Пенси выдыхает дым в потолок, глядя при этом в окно. — Я училась на дому. Злилась на родителей, но всё было бесполезно, я была взаперти. У меня был профессор, которая приходила каждую неделю проверять мои знания.       Гермиона медленно поворачивает голову. Медленно поднимается на локтях, чтобы занять такую же позу, как Паркинсон. Она садится, натягивая на голую грудь одеяло.       — Марше было тридцать четыре. У неё были русые длинные волосы. Щербинка между зубов и яркая красная помада.       Сложно было не заметить в её голосе какую-то нежность, когда Пенси вспоминала о ней. Она перекатывает сигарету, облизывая губы. Делает короткие затяжки.       — Через полгода Марша призналась мне в любви, — хмыкает Пенси. — Я не виню её. Сама виновата. Соблазняла. Просто игралась назло родителям, которые будто не замечали этого. Ведь это была взрослая женщина, которая не должна повестись на всё это.       Паркинсон стряхивает пепел с конца сигареты в подлетевшую к ней пепельницу.       — Они застукали нас трахающимися у нас в гостиной. Ублюдки вернулись на два дня раньше, не ожидая увидеть Маршу у нас дома. Не ожидая, что мой рот будет между ног Марши.       Откровенность была настолько нагой, настолько прямой, что Гермиона боялась даже пошевелиться.       — Я не жалела ни о чём. Надеялась, что когда мне исполнится восемнадцать, мы сбежим с ней куда подальше. Но Марша… — Пенси сглатывает. — Мой отец, наверное, припугнул её. Не знаю. Но больше я её не видела. Сколько бы писем ни слала, ответа не было. И уже через месяц меня познакомили с ним…       Пенси тушит сигарету в пепельнице. Касается палочки, и теперь на ноге, где обвивается змея, начинает краснеть кожа. Гермиона громко вздыхает, она тянется к очкам и быстро надевает их, чтобы рассмотреть. Чтобы понять, что ей не кажется.       Бедро Пенси было сожжено. Багровый шрам — как клякса. От щиколотки до начала ткани на шортах. Тянется ли он выше, невозможно понять. Грубый, волнистый, как от ожога.       — Его звали Август Трудт. Ему было тридцать. Харизматичный, красивый мужчина. Наверное, я бы влюбилась, если бы предпочитала члены, — выдыхает со злостью. — Влюбилась и потом долго жалела. Но этого не произошло. Меня выдали замуж. Без церемонии, без платья. Просто отдали в руки этому монстру.       Гермиона смотрит Пенси в лицо, но та всё ещё глядит в окно, оглаживая рукой свои шрамы на ноге.       — Как оказалось, он был Господином из клана Змей. Молодой, созданный им клан совершенно недавно. С большими амбициями и полностью отбитой головой. Август был психопатом. Я ничего не знала ни о мафии. Ни о том, как они живут. Чем живут. Для меня начался ад. Каждодневное насилие. Удары за отказ, сломанные кости. Унижение.       — Пенси… — голос Гермионы дрожит. Её окатывает леденящий холод.       — Он брал меня при всех своих людях, пьяный, вонючий. А потом уходил, оставляя меня на десерт своим людям.       — Господи, — голова кружится. Грейнджер плачет.       — Когда я забеременела, он приставил ко мне Кляка. Единственное светлое существо в моей чёрной жизни. Он лечил меня. Оставался со мной, зная, что я боюсь даже шороха в доме. Он пел мне, готовил… — она глухо вздыхает, улыбнувшись. — Когда родилась Амма, Кляк принимал роды, потому что Август не выпускал меня из дома. Ему было откровенно плевать. Я ненавидела дочь. Я даже не уверена, что она от Августа. Сколько мужчин тогда было…       Гермиона хватает её за руку и прижимает к своему лицу, целуя. Господи. Через что прошла Пенси…       — Я отказывалась кормить её грудью. Я не хотела иметь ничего общего с Августом. Я презирала себя. Я умирала от этой жизни. Одна. В заточении. Без палочки. Без способа сбежать. Каждый раз, когда я слышала, как он заваливается пьяным домой, я забивалась в угол. Дочь истошно плакала, и тогда он раздражался ещё сильней. Орал, чтобы я её заткнула. Он ненавидел её так же. Он желал наследника, а не подобие её матери. Я слышала его шаги по лестнице. Слышала, как он открывает дверь детской. И вот тогда…       Пенси тихо плачет. Но её лицо даже не передаёт никаких эмоций. Слёзы просто катятся вниз.       — Я кинулась к дочке. Закрыла её собой, получая удары. Тогда во мне что-то проснулось. Кляк пытался втиснуться между нами, чтобы Август бил его, а не нас. Это продолжалось долгие месяцы. И чем больше я молчала в нежелании говорить с мужем, тем больше он злился. Тогда я попросила Кляка найти Драко и Блейза. Единственных друзей, в надежде, что они ещё помнят меня. Я даже не знала, что Драко стал банкиром. Стал одним из Глав мафии. Просто в один день мне удалось убежать. Тогда Драко, защитив мою честь, убил Августа и сделал меня Госпожой клана Змей. Поставил ко мне людей для охраны и вывел из мрака на свет. Я обязана ему жизнью. Своей и Аммы, которую люблю больше всех в этом мире. И отвечая тебе на вопрос, — Пенси поворачивает к ней голову, — я ни за что не желала тебе такой судьбы. Мне очень жаль, Гермиона…       Гермиона ненавидит этот день. Ненавидит открывшуюся для неё правду. Ненавидит прошлое Пенси. Ненавидит судьбу, которая распорядилась с ними так. Она переполнена ненавистью.       Внутри хрустит. Стержень. Грейнджер ломается.       Хватит ли у неё сил пережить всё, она не знает. Даже не знает, хватит ли сил дожить до утра. Но пока…       Пока Пенси, обнимая её сзади, тихо сопит. Пока у неё есть та, которая искренне не желала всего этого, у Грейнджер ещё есть шанс выбраться отсюда несломленной.

***

      — Прошу тебя, — Пенси сидит вместе с Аммой на веранде, пока они завтракают. — Как бы ты ни ненавидела меня и всех нас. Но не говори никому. Это будет фатально. И это не угроза, Гермиона. Это простой факт. Ты не знаешь, на что способна мафия. На что способен Драко, если ему грозит опасность. Уверяю тебя, ты будешь в безопасности, и когда всё вспомнишь, то он освободит тебя. Ты вернёшься в прошлую жизнь.       Гермиона сидит в глубоком кресле, подогнув под себя ноги. В руках чашка с давно остывшим чаем. Сегодня не легче. Сегодня, проснувшись одна, Грейнджер поняла, что нужно что-то решать для себя.       Слыша сейчас то, что сказала Пенси, она понимает смысл. Понимает серьёзность. Но какая-то часть её всё ещё теплится надеждой сбежать.       — Освободит? — вяло спрашивает она и слышит позади шаги. — И что, просто отпустит?       — Да, — Драко треплет по голове Амму, проходит за круглый стол и садится за него. Всегда появляется неожиданно. — Но перед этим сотру тебе воспоминание о той части, которую ты знать не должна. Ты будешь думать, что мы просто развелись, как и планировали изначально.       Он лжёт. Гермиона уверена в этом. Даже смотреть на него не хочется.       Малфой в чёрном поло и льняных бежевых брюках. Закидывает ногу на ногу, улыбаясь Амме.       — Я не буду с тобой жить! — режет она воздух, делая тон голоса мягче, когда Амма поднимает голову, почувствовав неладное. Её тут же отвлекает Пенси, хватая за руку и предлагая пойти к озеру. И пока они удаляются, Грейнджер давит в себе желание сорваться за ними. Но всё же добавляет: — Я останусь в своей квартире.       — Нет.       Ей просто смешно. Нервная ухмылка появляется у неё на губах. Она поднимает тяжёлый взгляд на Малфоя, напарываясь на что-то потяжелее. Он холодом пробивает.       Её пробивает отчаянной смелостью. Он ничего ей не сделает? Пока она не вспомнит? Что ж…       — Ты преступник!       Драко стряхивает пепел на землю.       — Допустим.       Её дёргает злостью от его спокойствия.       — Ты убивал? — сглатывает в надежде услышать, что нет…       — На этой неделе?       Господи…       — Какова твоя деятельность, помимо банка? — смотрит с вызовом. С чёртовым гневом в желании узнать всё, с чем сейчас приходится иметь дело. Чтобы не позволять себе расслабляться.       Драко делает затяжку. Приподнимает бровь и через нос выдыхает, улыбаясь.       — Я на допросе?       — А что, без своего адвоката отвечать не можешь?       Они ударяют друг друга вопросами. Не получая ответов. Как игра, в которой нет победителя. Он обесценивает её как соперника. И, может быть, Гермиона согласна в этом, просто потому что никогда не имела дела с мафией до некоторого момента в своей скучной любимой жизни. Но сейчас. Сейчас нужно знать всё. Необходимо.       — Ты требуешь от меня информацию, а взамен я хочу знать столько же.       Гермиона поправляет очки. Тёплый ветер облизывает лицо. Трель птиц, жаркое солнце. Она будто не на войне, а на отдыхе. Будто перед ней не монстр, а тот старый Драко, которого она знала в школе. Очередной мираж.       — Ты не справишься с этой информацией. Поверь, всё, что ты сейчас обо мне думаешь, какой я плохой и прочее, умножай на десять. И это будет малая часть того, что тебе откроется.       — Я ненавижу тебя! — ставит точку. Хочет уйти, но вытягивает руку. — Отдай мою палочку!       Драко встаёт на ноги. Задерживается у стола, потушив сигарету. И делает шаг к ней, нависая, ставя руки на ручки стула. Ей приходится увести голову назад, чтобы не столкнуться с ним лицом. Чтобы не почувствовать запах его скотского парфюма. Чтобы не глаза в глаза.       — Первое, — он смотрит на неё пристальным взглядом, — ты живешь со мной. И это не обсуждается, — растягивает косую ухмылку. — Второе. Если ты найдёшь способ кому-то что-то рассказать о том, что узнала, я найду способ медленно и мучительно убить того, кто это услышал, — он протягивает ей палочку, и Грейнджер тут же её хватает. — Мы договорились?       Гермиона не даёт себе времени подумать. Она помнит, с какой стороны у него рана…       Кончик древка упирается в бок его поло. Но Малфой даже лицо не кривит. Он терпит.       Гермиона давит палочку, чтобы он сделал шаг назад. Встаёт с места, ощущая босыми ногами нагретую плитку. Смотрит ему в глаза. В серые грозовые тучи.       — Первое, — начинает она, — я тут подумала… Раз ты так цепляешься за то, что у меня в голове, то ты не сделаешь мне больно.       — Тогда мне проще убить тебя.       Сердце пропускает удар. Он блефует?       Гермиона сглатывает. Не отступает.       — Второе, — даже не замечает, что между ними так мало места. Они стоят почти вплотную. Она задирает голову. — Ты не подходишь к моим друзьям и родителям. Ты ничего им не сделаешь!       Ей стоит перевести дыхание. Стоит отвернуться. Она смотрит вниз. Смотрит вниз и видит капли крови. Она поранила его, и рана открылась… Шаг назад от шока, но Драко, схватив её руку, возвращает положение тел. Её палочка упирается ему в бок по новой. С новой силой. Она стонет.       — Если ты принялась угрожать мне, — грозно произносит он. Тихо. Холодно. — Делай это до конца. Иначе, если покажешь спину, ты проиграла. И тогда буду действовать я.       — Отпусти! — она дёргается. Желание ударить его заклинанием сильное. Ей страшно.       Он переводит взгляд за её спину. И отступает назад.       — Перемести миссис Малфой к нам домой, — приказывает Леону, отвернувшись.       Капли крови смазываются в отпечаток его туфли…

***

      Холодно.       В этой крепости под названием «его дом» Гермионе жутко холодно. Словно это помещение — душа Малфоя.       Леон стоит на месте, пока Грейнджер оглядывается, сжимая плечи.       — Ты замерзла? — летит беспокойным голосом в спину.       Нет. Она не поведётся больше на это. На любезность Леона. Больше нет…       — Мне нужны мои вещи! — не поворачиваясь к нему, произносит она. Смотрит в огромное окно в пол, тянущееся по всей стене. С видом на лес. Снег валит хлопьями. — Мне нужно домой. Собрать вещи!       — Завтра после работы мы можем заехать к тебе домой, и ты соберешься.       — Мы? — не выдерживает она, разворачиваясь. — Нет, Леон. Я сама заеду домой и сама соберусь.       Его это нисколько не обижает. Видимо, привычка. К адвокату дьявола всегда так обращались. Это было несложно заметить. Он как пустышка в красивой оболочке. Без характера. Лживо сдержан.       — Как тебе угодно, — кивает он. — Доступ к камину только у Драко. Аппарация запрещена. Ты не сможешь уйти из дома, под нами десятки метров. Ты разобьёшься.       Она уже!       Давно разбита. Слышно даже, как хрустят под рёбрами осколки сердца.       — Я приготовил на случай одежду, она в твоей комнате, — он ведёт руку к широкому коридору, будто пробуренному сквозь скалу.       Господи. Ей уже смешно.       — Хватит! Я поняла, что ты на побегушках у Драко. Ты его верный пёс. Покупаешь всё, выполняешь просьбы. Мне от себя этого же ждать? Подчинения? Приказов?       Повышает голос, потому что не может больше сдерживаться.       — Нет, от тебя не ждут этого. Я лишь выполняю свою работу, — спокойно отвечает Леон, стоя смирно.       — И кто ты для Господина Малфоя? — теперь она понимает значение «Господин». Теперь да. — Как в фильмах? Что-то про правую руку?       — Что-то типа того, — не сдерживает скромной улыбки. — Я консильери. Доверенное лицо. Правая рука. Как угодно.       Она садится на длинный широкий диван. Закрывается, сложив руки на груди. Холодно…       — И ты тоже убивал? — вопрос такой неуверенный, словно она произнесла его про себя, всё ещё не зная, озвучить ли. Но Леон кивает. Господи, он кивает.       — Да.       Она открывает рот. Зависает. Вопросы копятся с неимоверной силой. Леон, пройдя вперёд, садится на такой же диван напротив. Между ними напольный камин искрится синим пламенем. Но, чёрт возьми, не греет ни черта.       — И давно ты в… — произнести последнее словно сложно. Пауза вымученная. — В мафии?       Леон хмурится. Будто задумывается. Облизывает губы, и Грейнджер насильно уводит взгляд. Чтобы просто не смотреть. Не вестись на эту картинку.       — С двадцати.       — Господи…       — В клан Дракона я вступил вместе с Драко, когда он стал Господином, — продолжает Леон.       Гермиона понимает — раз он так свободно рассказывает, то ему позволили это? Или же это инициатива Леона? Какая разница. Ведь они все не переживают за информацию, Гермионе сотрут память об этом.       Осознание… чёткое. Мгновенное.       — Тогда Люциус… — начинает она и видит кивок.       — Семья Малфоев — одна из старейших кланов.       Гермиона утрамбовывает информацию слоями. Записывает в подсознании, чтобы ничего не забыть.       — Значит… у тебя тоже есть татуировка? — выдох после его утвердительного кивка. — Но у Малфоя я видела три. Змея, тигр, дракон.       Вот тогда начинается пояснение. Леон, оперев локти о колени, монотонно всё рассказывает.       Рассказывает, что у каждого клана есть отличительный знак в виде татуировки животного. И чем больше на теле зверей, тем могущественнее их обладатель, сразивший в дуэли другого Господина, чтобы забрать его клан себе. Его территории и…       — Камины? — переспрашивает она.       — «Чёрные» незарегистрированные камины, через которые происходит сбыт наркотиков, тел, предметов чёрной магии. И прочего незаконного материала. Камины не отслеживаются. И за них идёт борьба.       На слове «тел» её передёргивает. В рёбрах мерзко ёрзает. Стреляет в сердце ощутимой болью и страхом. Страхом перед новым миром, который ей открылся. Чего ещё она не знает? Было ли это самым страшным?       — Что значит тел? — вопрос сквозь собственный страх на кончике языка.       Леона будто ничего не смущает. Он хладнокровно отвечает:       — Торговля людьми.       Она хочет уйти.       — Я… хочу уйти, — в голосе нескрываемый ужас. — Я никому не расскажу. Прошу тебя, отпусти меня! Клянусь, я никому ничего не расскажу!       И для уверенности сжимает палочку. Будет ли у неё преимущество, выстрели она первой? И будет ли? Зная, что Леон убивал. У него в дуэлях весомый выигрыш. Ведь он жив…       — С тобой ничего не случится, Гермиона.       — Уже случилось! — она вскакивает на ноги, вытягивая палочку вперёд.       Леон медленно поднимается. На его лице ни единой эмоции. За спинами загорается пламя. Грейнджер уже кожей чувствует, кто пришёл.       — Ты теряешь хватку, Леон, — Драко проходит к бару, наливает себе виски. Смотрит на картину, в которой Грейнджер переводит палочку то на Леона, то на Малфоя, не зная, откуда сильней исходит опасность. — Иди в банк. Проверь Хантера.       — Слушаюсь, Господин Малфой.       Леон кланяется Драко и заходит в камин. Всё это время Гермиона не отпускает древко. Пятится назад, к окну. Она заперта с дьяволом в его аду, который он приготовил ей. Осталось разжечь пламя под котлом и сварить её заживо.       Но Драко не обращает на неё внимания. Поднимает руку и хватается за воротник позади шеи, стягивая поло с себя. Бросает под ноги, клоня голову вниз. Из-за высокой барной стойки она не видит, что он делает. Хмурит брови, мочит полотенце в раковине и притягивает к себе.       — Что… — она всё ещё стоит у окна, выходящего на огромную террасу. Не чувствуя от него опасности, хотя нужно, отпускает палочку. — Что у тебя с животом?       Драко не отвечает. Возится. Её ошпаривает новая порция гнева.       — Где моя спальня? — выкрикивает.       — Понятия не имею. Выбери любую.       Грейнджер, не сводя с него глаз, ожидая подвоха, громко ступает к коридору и, скрывшись в нём, наконец выдыхает. Ей нужно найти угол, чтобы подумать. Ей нужен план.       Длинный коридор с множеством разветвлений выдолблен в скале. Даже стены мокрые, сверкают от глянцевых ламп, освещающих пространство. Никогда бы не подумала, что это дом волшебника. Он модернизированный.       Высокие одинаковые двери. Она открывает каждую. И каждый раз поражается.       Ванная комната размером с её квартиру, пропитанная его запахом. Полукруглые окна в пол, выходящие на лес. Глубокая широкая ванна из камня. Душевая с каменным подножием и сиденьем из дерева. И зеркала. Везде. Будто бы здесь и так не хватает пространства, и они увеличивают его ещё сильнее.       Гермиона спешно уходит, сворачивает по коридору, упираясь в ещё одну гостиную, но меньше, с большим обеденным столом из светлого дерева. Над ним левитируют сухие цветы с длинными листьями. Позади столовой стеклянная лестница вверх. Она была права, как только оказалась здесь. Это крепость. Не видно ни конца, ни края.       Она ещё не нашла спальню, но уже устала.       Второй этаж и первая дверь. Осталось дёрнуть ручку. Нашла.       Здесь нет признаков обитания Драко. Нет его одежды. Ничего. Столько пространства. Столько света от окон. Каменная коробка. И Грейнджер надеется, что она не станет ей склепом.       Может, даже к лучшему, что его дом настолько огромен. Шанс не встретиться случайно увеличивался с каждым квадратным метром.       Гермиона падает на широкую кровать. Смотрит вверх, на стеклянный потолок. Окно прямо над ней. Господи, как всё продуманно. Очередное сравнение с Драко.       Наркотики. Торговля людьми. Чёрные камины. Беззаконие и убийства. Всё, о чём она пропитывает мысли.       Насколько была мощной мафия, скрывающаяся среди обычных людей, что невозможно было и подумать, что перед тобой человек, руки которого по локоть в крови. В грязных деньгах. Теперь, собственными глазами увидев всё, чем обладает Малфой, у неё никаких больше вопросов, как он мог скрывать свою деятельность. Деньги правят миром даже на волшебной стороне.       И какой этот мир отвратительный.       Гермиона напрягается, как струна, вспоминая историю Пенси. Она была одна.       Сильная и несломленная Пенси…       Малфой спас её, но разве это может обелить его от всего остального? Как бы эгоистично это ни звучало. Но сколько, господи, ещё он скрывает.       И этот вопрос который раз всплывает в сознании за этот день.       Грейнджер не будет рисковать близкими. Только не сейчас, когда у неё нет никаких идей как защитить себя, не то что друзей и родных. Она не станет болтать. Пока не станет.       Что, если в будущем она расскажет Гарри о мафии? Только выгораживая Пенси. Не трогая её в своих упоминаниях. Что, если Драко посадят в Азкабан? Ведь там и место преступникам. Это законы нормальных людей. А Грейнджер ещё в своём уме. Она ещё на правильной стороне.       Скоро Рождество. И она не позволит ему появиться у родителей. Ни за что не позволит. Справится сама. Солжёт маме, почему её муж не приехал и почему они сыграли тайную свадьбу.       Гермиона обещает себе справиться. А пока…       Она достаёт из сумки дневник. Раскрывает на том месте, где три прочерка. Ей нужно быстрее найти способ вспомнить. Быстрее освободиться от Малфоя…       Кошмар плывёт по сознанию. Сон жжётся ужасом.       Гермиона ничего не видит. Всё происходит вновь. Её пытают. Она стонет, поворачиваясь во сне. Гогот, шёпот, чьи-то голоса. Всё в голубой дымке. Ей страшно. Страшно до того момента, пока не приходит он. Касание к щеке. Грейнджер распахивает глаза.       Дышит через рот. Задыхается. Жарко. Теперь ей очень жарко.       Повернуться на бок, чтобы столкнуться с пастью змеи…       Драко лежит рядом. Курит.       Гермиона подскакивает, дёргая одеяло на себя, срывая с него. Господи, хорошо, что она плохо видит, потому что на нём ничего нет. Он голый.       — Что… что ты здесь делаешь? — хриплым ото сна голосом.       Драко перегибается, чтобы потушить сигарету, нисколько не смущаясь своей наготы. Гермиона смотрит в потолок, еле различая очертания.       — Из всех спален ты выбрала мою.       Секунда на осознание. Она выбрала первую попавшуюся. Какой кошмар.       — Ты так стонала, — хмыкает он. — Не хотел прерывать. Мне почти понравилось.       Ей стоит подняться. Но на ней, к чёртовой матери, ничего нет, ведь у неё не было пижамы.       — Уйди! — вдруг, не подумав, произносит она. Косит взгляд на его лицо. Ни на сантиметр ниже.       Драко поворачивается на бок, подставив кулак под щёку. Дёргает резко за одеяло, укутывая себя куском.       — Ты хорошо подумала?       Боже, ещё как.       — На мне ничего нет! — тихо и загнано произносит она, краснея. — Пожалуйста, уйди…       Закрывает глаза, уводя голову в сторону. Крепко держит одеяло у груди.       — На мне тоже, — даже в словах насмешка, — почти брачная ночь.       Палочка назло осталась на кушетке у окна. Вместе с дневником. Она осматривается, ищет слабым зрением, что бы схватить, чтобы укрыться. Слышит его серьёзный голос:       — Что тебе снилось?       Он делает это назло? Погружает её в кошмар, где бы она ни была? Во сне и наяву? Заставляя вспоминать этот ужас. Вдох. Выстрелом в сознание. С бешеной скоростью.       — Господи… — ёжится. — Это… это был ты.       Гермиона отклоняется назад, чтобы встать. Чтобы подняться и сбежать, но Драко дёргает одеяло, не позволяя ей этого сделать.       — Что это значит? — холодом в голосе. Мёрзлым, как корка льда, прилипающая к ней. Обжигающая.       — Ты похитил меня и пытал! Это был ты…       Бежать. Нужно бежать.       Она вытягивает ногу, чтобы коснуться пола.       Холодные пальцы обвивают шею и резким движением прижимают к кровати. Она чувствует запах сигарет. Лицо размазано. Она не видит его эмоций. Зато чувствует. Злость.       Страх входит как острие ножа. Гладко. В самую грудь, где замирает сердце.       — Я сказал поясни, — он несильно сжимает шею. Такой хваткой невозможно убить, а вот словами, хриплым тоном, режущим перепонки, можно.       — В день, когда я видела Грея… — задыхается. — Меня похитили. Это твои люди пытали меня. Это был ты…       Не вопросом. Утверждением. Догадкой.       Он молчит.       Она умирает.       Слёзы. Опять.       Её трясёт. Руки не слушаются. Она их просто опускает.       Он нависает над ней непробиваемой скалой. На бледной коже чернеют татуировки. Она жалеет, что не может разглядеть его эмоции. О чём он думает. Почему молчит.       — Отвечай! — дрожащим голосом. — Это ведь был ты?       Малфой обводит большим пальцем её скулу, смахивая слёзы, и тихо произносит:       — Нет. Это был не я.       — Не верю!       У неё тонна ненависти к тем людям. Презрение и злость. Она никогда не простит то, что с ней сделали. То, что показали — каково умирать от страха. Каково испытывать боль от Круцио. Каково быть на глазах у всех беззащитной, молящей о пощаде. Она не простит.       — Это был не я, — мягче произносит он, повторяя движение. Он оглаживает скулу, будто успокаивая её. — Не я.       Холодно…       Она слышит через вакуум в голове его слова. Отчаянно надеясь на правду. Надеясь, что он ещё не хуже того, что она себе представила. Ненавидит. Пытается — если вообще получается сейчас в таком состоянии. Грудь начинает трясти от зарождающейся истерики.       Она слабая. Она не из его мира, где об убийстве человека говорят за столом во время обеда. Она не такая…       Сердце долбит в грудину с болью при хриплых вдохах. Сглотнуть не получается. Давится.       «Не я».       Будто стекло застряло в горле. Першит. Не выплюнуть. Нет сил.       Холодно.       Дрожью во всём теле.       Чтобы сорваться стоном и заплакать.       — Тише, — произносит он, кутает её в одеяло. — Я не сделаю тебе больно, обещаю…       Он рывком укладывает её на подушку, накрывая одеялом. Отталкивается и садится к ней спиной, опустив ноги на пол. Сгорбившись. Дракон опаляет пламенем его спину. Он несколько секунд, не поднимая головы, молчит.       Гермиона тихо плачет.       Драко тихо уходит.       «Не он».

***

      Серое утро встречает серым отражением в зеркале. Гермиона смотрит на отекшие глаза. Сколько она плакала вчера, пока не уснула?       Первым и главным решением для неё стало попытаться стать чуточку жёстче. Попытаться не позволять своим эмоциям одерживать верх, спутывая мысли, дурманя рассудок, который должен оставаться чистым.       Спустившись вниз, видит, что на огромном столе одиноко накрыто для неё. У самого окна. Грейнджер не знает, есть ли здесь домовики. Но представить Малфоя готовящим ей завтрак было невозможно.       Тосты, поджаренные на масле, фрукты и ягоды. Она съела всё, настолько была голодной. На столе рядом лежит записка. Острый почерк. Вполне в его духе.       «Камин открыт на перемещение только для тебя. В Министерство. Сегодня меня не будет. Д.»       Так даже легче.       Два дня были чересчур наполнены событиями, большие из которых оказались плохими. Гермиона выдохлась. И откуда черпать силы, она не знала.       На входе в Министерство к ней тут же подходят двое высоких мужчин, кланяясь.       — Миссис Малфой, мы от Господина Малфоя.       Господина…       И прежде, чем она что-то им ответила, двое мужчин встают к ней спинами. Она ничего не понимает до того момента, когда слышится гомон.       — Миссис Малфой! Гермиона Малфой!       Вспышки.       Кошмар продолжается.       Охрана ведёт её к кованным лифтам. И всё это время со всех сторон её окружают репортёры с вопросами. Она прячет лицо за сумкой. Неужели теперь всегда так будет? Кто-то даже пихает ей газету, она краем глаза видит снимок со свадьбы. Драко целует Гермиону. А ей казалось, было всё наоборот…       Охрана вытесняет всех и заходит за ней в лифт, нажимая на нужный этаж. Они стоят спинами с заведёнными назад руками.       — Вам нельзя со мной в отдел.       — Мы будем ждать вас в коридоре. Не беспокойтесь об этом, миссис Малфой.       Как же это режет слух.       — Называйте меня Гермионой, — раздражённо произносит она.       — Не имеем права, миссис Малфой. Приказ Господина.       Чёрт возьми…       Лифт останавливается на пустом этаже. Мужчины выходят, оглядываясь, и только после этого делают шаги в стороны, чтобы она смогла пройти. Гермиона никогда так в жизни не бежала к офису. Проговорив пароль, войдя внутрь, она облокачивается о дверь, выдыхая и замирая, уставившись на мистера Чейза, который с лупой разглядывает новый выпуск газеты.       Мерлин, дай ей сил пережить этот день…       — Доброе утро, — она проходит внутрь, накидывает на вешалку пальто и усаживается за свой рабочий стол. Сдерживая разочарование.       На столе стоят три корзины цветов, конфеты. Уже по печати на записке она понимает, что это от министра. Он поздравлял её со свадьбой.       Чейз молчит.       По его пыхтению можно было понять, на каком уровне находится его злость и раздражение.       — Если хотите что-то сказать, то давайте сразу покончим с этим.       Гермиона палочкой смахивает корзины, отставляя их в сторону. И перебирая бумаги на столе, поднимает взгляд на подошедшего к её столу коллегу.       — Миссис Малфой, — проговаривает он с издёвкой.       — Слушаю вас.       Он дёргается, будто бы она не должна была ответить ему так. Будто бы должна была сказать, что это ошибка.       Чейз театрально расправляет газету, зачитывая.       — Свадьба года! — прокашливается он. — Знаменитый Драко Малфой связал себя узами с Гермионой Грейнджер, проведя тайное венчание. Нашим источникам удалось заполучить колдографии этой церемонии. Влюблённые супруги выглядят необычайно счастливыми. На невесте платье от Бэль Де Ла Круа. На женихе костюм от модного дома Моньик. Свадьба прошла в тёплом солнечном месте. Мы желаем семье Малфой долгой и вечной любви. Наша женская редакция погружается в траур, потеряв завидного холост…       — Достаточно.       Чейз кидает ей газету на стол.       — Столько лет работаем вместе, и я не достоин присутствовать на свадьбе? — он складывает руки на груди.       — Там было всего пара человек, — неохотно отвечает она, проверяя телефон. Обнаруживая три непрочитанных сообщения от Гарри. — Прошу простить, мне нужно выйти.       — Ты уже вышла! — кричит ей в спину Чейз. — Замуж!       Гарри ждёт её в коридоре вместе с двумя мужчинами в чёрном. Они отдалились в конец коридора, усевшись на лавку. Охрана осталась позади.       — Ты жив, — улыбается она с волнением. Чувствует спиной, как мужчины смотрят на неё. Ощущение, что скажи она лишнее слово, Гарри сразу же убьют. Она сглатывает.       — Джинни сейчас в Шотландии. По работе. Она сегодня послала мне кричалку, — с грустью отвечает он. — Спроси меня то же самое, когда она вернётся.       Гермиона кладёт руку поверх его кисти.       — Просто скажи, что это для дела.       Поттер мотает головой.       — Она ничего не знает. Ни про похищение. Ни про мафию. Я не хочу, чтобы моя семья…       Ему можно было не продолжать. Грейнджер прекрасно это понимает. Он боится, что Джинни узнает о такой информации. Узнает, что мафия существует. Гермиона, столкнувшись с ней, никому не пожелает этого. Даже с областью информации о том, чем занималась мафия. Это отвратительно сказывалось на психике.       — Ты полетишь в Австралию? Рождество через пару дней. Он будет с тобой?       — Нет. Я полечу одна, и к этому времени нужно придумать что-то. Голова забита. Даже думать не хочу…       Думать и не пришлось. Она полностью посвятила себя работе. Чейз кашлял в её сторону каждый раз, когда она огибала рабочий стол, пока они работали с заколдованной мантией, ища на ней символы. Очередной предмет заколдованной одежды, и им нужно было избавиться от него.       К вечеру, когда Чейз собирается домой, всё ещё обиженный, Гермиона окликает его. Открывает ящик стола и достаёт маленький подарок на Рождество, который приготовила ещё месяц назад. Магловские детективы, которые обожал коллега, но всеми способами отнекивался от этого.       — Ну и что это? — он замирает у двери, пока она подходит, вытянув руку.       — Откроете дома, с наступающим Рождеством, мистер Чейз, — улыбается, замечая его смятение.       Он поднимает руку и забирает подарок, трясёт его в воздухе.       — Я тебе ничего не приготовил, — обиженно произносит он.       — Как и каждый год, мистер Чейз.       И прежде, чем уйти, он, открыв дверь, останавливается. Обернувшись, быстро бросает на неё взгляд.       — Поздравляю со свадьбой, Гермиона.       — Спасибо, мистер Чейз.

***

      Первое.       Её настроение значительно улучшилось после того, как двое здоровых мужчин уселись позади её «жука». Ни слова не сказав. Она смотрела на них в зеркало заднего вида, пока ехала, и не могла не сдержать улыбки. Они покорно молчали, глядя в окна.       Второе.       Оставив их за дверью, Гермиона ворвалась в свою квартиру, расслаблено упав на диван. Как она соскучилась. Как хотела остаться.       Начались рождественские каникулы. Перед уходом из Министерства она подала запрос на перемещение по каминной сети в Австралию. Там уже её встретит отец.       У родителей дома только началось лето. Гермиона выбирает пару сарафанов и останавливается у ящика с купальниками. Брать ли их? Мама наверняка потащит её на пляж.       Пусть будет.       Помимо этого, она берёт с собой всё необходимое в новый дом. Книги, одежду, гигиенические принадлежности. Взяла бы всё. Здесь, в её квартире, ничего не было лишним. Здесь она была самой собой. Не притворяющейся миссис Малфой. Не скрывающейся в скале, охраняемой драконом. Для неё нет принца, который придет и спасёт её. Она одна.       Охрана, забрав у неё чемодан и дорожную сумку, перемещают её с помощью порт-ключа, тут же уходя в камин, оставляя её одну.       Тихо.       В доме никого нет.       Лишь новая записка встречает на накрытом столе:       «Мои люди будут сопровождать тебя в Австралии. Ты их не увидишь. Встретимся после Рождества.       П.С: можешь спать в моей спальне. Меня не будет дома. Д.»       Она неосознанно хмыкает, сминая в кулаке записку. Вот такие их отношения. Их просто нет.       Он преступник. Она его добыча.       Даже вчерашнее проявление нежности от него кажется инородным. Зачем он лгал ей, скрывая свою истинную личину? Лучше быть честным. Малфоя бросает из стороны в сторону. То он груб, то…       Прохладными пальцами по скуле, чтобы стереть её слёзы.       «Тише».       «Не я».       На тарелке, закрытой стеклянным клошем, стейк из рыбы с молодым картофелем в соусе из трав. Гермиона приподнимает крышку, чувствуя приятный запах.       Сглатывает.       Поблагодарит его домовика позже. Если застанет.       Гермиона выбирает спальню в самом конце коридора, подальше от него. И ахает, когда заходит внутрь. Часть угла комнаты со стеклянным полом. Окно будто продолжается на полу, являя обрыв скалы, где внизу течёт река, разбиваясь волнами об острые камни.       Она думает. Насколько нужно отчаяться, чтобы предпочесть такую смерть? Просто лечь на этот пол и обрушить его и себя?       Ночь проходит мгновенно. Она спала без снов, а проснувшись, выдохнула. Облегчение. И желание, чтобы так было всегда, укрепляется в сознании.       Радость от того, что летит к родителям, заставляет улыбаться, пока она собирает чемодан. Она надевает белые свободные джинсы, футболку в бело-бежевые полосы и белые кеды. Идеальный образ для места, куда она отправляется.       На столе завтрак. Без записки. Она не прикасается к нему. Мама встретит её большим столом, долгими разговорами. Грейнджер предвкушает каникулы. То, как они будут наряжать ёлку на белом песчаном пляже, то, как будут проводить время на веранде, встречая закаты. То, как папа будет кататься на серфе.       Словно она возвращается в ту жизнь, которую потеряла больше месяца назад.       Охрана встречает её на том же месте, из того же камина, через который она перемещается из дома Малфоя. Здесь почти никого нет. Сегодня она видит узнаваемое лицо. Лысый здоровый мужчина, взяв её чемодан, провожает до транспортного международного камина. Он кланяется ей.       — Вы переместитесь со мной? — спрашивает его, заглядывая в лицо. Из-под ворота, когда он наклоняет голову, виднеется татуировка.       — Вас на месте будут встречать другие люди. Не волнуйтесь, мы вас не побеспокоим, миссис Малфой.       Выдох. К этому невозможно привыкнуть.       — А где Драко? — и тут же жалеет, что спросила. Сама же хотела меньше видеться с ним.       — Путешествует по делам, миссис Малфой.       Рабочим или преступным — тут же всплывает в голове, мерзко оседая в сознании.       Входя в камин, Гермиона предъявляет разрешение на перемещение, ей ставят печать и желают хорошего пути. Последний взгляд на лысого мужчину. Кивок головы, и она испаряется в дыме.       Министерство Австралии находится в заброшенном магловском вокзале, скрытом от глаз чарами. Гермиона тридцать минут отстаивает очередь среди прочих путешественников и, наконец, выходит наружу.       Оглядывается, ощущая на себе взгляды. Полно людей.       — Гермиона!       Поворот головы, чтобы увидеть отца, машущего ей рукой у своего пикапа. Грейнджер забывает всё. Смотрит по сторонам, чтобы перебежать дорогу и кинуться отцу в объятия. Он кружит её, как в детстве.       — Я тяжёлая, пап! — смеётся ему в шею.       От него пахнет домом, зубной пастой и душным горьким одеколоном, который они с мамой ненавидели. Но вот только не он, находя в этом запахе себя.       Боже, как она скучала.       Джон грузит чемодан на заднее место, пока Гермиона, сев на пассажирское место, пристёгивается, осторожно смотря по сторонам. За ней должно было вестись постоянное наблюдение. Но никого в чёрном костюме она не обнаруживает. Грейнджер, на всякий случай, кладёт палочку на колени.       Час езды и непрекращающиеся разговоры. Папа расспрашивает о Драко, почему он не приехал с ней, а она лживо отвечает, что у него срочные дела в Америке, что-то связанное со сделкой. Джон принимает эту информацию, ничего не отвечая. Наверняка сделав свои выводы.       Остаётся всё то же самое повторить маме.       На подъезде к дому, стоящему прямо на берегу моря, Грейнджер не сдерживает слезливой улыбки. Жёлтый велосипед, на котором она училась ездить, стоит у дома. Здесь столько воспоминаний. Мама успела высадить в горшки новые цветы. Кажется, моли, что послала Гермиона, так и не прижились в тёплом климате.       — Мама!       Грейнджер выпрыгивает из машины и несётся к женщине. Виснет на шее. Целует в щёку. Ещё раз и ещё, до хохота, сжимающего рёбра.       — Доченька, как же мы соскучились! — Джин уводит её в дом, но прежде, чем зайти, Гермиона оборачивается. Никого…

***

      Произнести ложь оказывается легко.       Гермиона извиняется за то, что свадьба была тайной. Объяснила, что это было по законам семьи Малфой. Только они вдвоём. Наврала, что летом они сыграют настоящую свадьбу. Какая разница… К тому времени она уже будет свободна. Она надеется на это. А после простое:       «Не сошлись характерами» — объяснение.       Отец достаёт из небольшого склада на улице ёлку. С каждым годом она всё худее и худее. Искусственные ветки редеют, но всё равно родители хранят её как воспоминание. Этой ёлке чуть меньше, чем Гермионе.       Они закапывают её в песок, папа жарит мясо на гриле, пока Гермиона и мама украшают елку, запивая коктейлями. Идеальное Рождество. Лёгкость.       За это время она ни разу не вспомнила о Драко и о той его запретной жизни. Словно Австралия — это буфер безопасности её психики. Она здесь лечилась.       Закатное солнце медленно падает на кромку воды. Они сидят за деревянным столом, закапывая ноги в песок и поедая гамбургеры. Говорят, молчат, а потом опять хохочут, вспоминая веселые истории из прошлого.       Господи. Как ей хорошо.       Длинный одноэтажный дом с круглой верандой и окнами, которые можно было не закрывать. И с морским солёным воздухом в лёгких.       — Завтра на ужин придут Филдшеры, их дети тоже приехали на праздники, — отец чистит гриль, оборачиваясь к своим женщинам. — Ты помнишь Филдшеров?       Гермиона, конечно, помнит. Помнит близнецов, Роса и Джину. Они всегда проводили лето вместе. Они одногодки. Кажется, Джина сейчас работала в юридической фирме, а вот Рос стал врачом. Гермиона не видела их лет шесть.       — Конечно, помню. Это здорово, — отвечает она, помогая маме убрать посуду. — Папа?       — Да?       Грейнджер смотрит ему за плечо на море, кивая на него головой.       — В это время не сезон медуз? — кривит рот от отвращения.       — Нет! Вода чистейшая! Особенно утром.       Выдох.       Лучший день за долгое время. Гермиона засыпает в своей комнате. Перед этим рассматривая вещи. Её учебники из Хогвартса, письма, которые посылала родителям. Они хранили их в коробке из-под печенья. Фотографии. Сколько приятных воспоминаний. И никакого позволения себе думать о худшем. Она справится. Должна справиться.       Утро будит её криками чаек. Приятная усталость отдаётся негой. Она потягивается на своей односпальной кровати, не переставая улыбаться.       Час назад родители уехали в город за продуктами, позволив дочери доспать, и не стали тревожить её заботами.       Гермиона пользуется этим, принимает душ, включив магнитофон. Настроив звук на громкую, надевает свой белый слитный купальник и, не обуваясь, несётся к воде. Даже полотенце не берёт с собой в желании высохнуть на утреннем, ещё не палящем солнце.       Она любила, когда волосы завивались от воды и соли.       Вступить в воду и ахнуть от того, насколько она тёплая. И не думая, с разбегу, понестись вперёд, ныряя под воду, раскрывая глаза.       Увидеть дно, маленькие ракушки. Стайку голубых рыбок, испугавшихся её гребка и проплывших в сторону. Вынырнуть и сделать глоток воздуха, зачесывая волосы назад.       Гермиона лежит на воде, глядя в безоблачное небо, слышит приглушенную музыку доносящуюся из стороны дома. Смотрит на пролетающих чаек и на яркое солнце, слепящее глаза, удивляясь тому, что, кажется, зрение немного улучшилось.       Она распрямляется, пытаясь нащупать пальцами дно. Вода достигает рта. Папа учил её задерживать дыхание надолго. И ей хотелось проверить, не потеряла ли она сноровку.       Выдох. Вдох.       И с головой уйти на дно, считая в уме секунды, помогая себе руками, чтобы не всплыть.       Пятнадцать…       Легко.       Двадцать пять.       Сердце пульсирует по всему телу. Толща воды пружинит Гермиону вверх и вниз от волн над головой.       Тридцать пять.       Глухой хлопок где-то на берегу.       Кажется, машина отца.       Пятьдесят.       Хлопок.       Её выбрасывает на берег прямо лопатками на песок. Перед ней застывший размазанный силуэт.       Он дышит прямо ей в лицо, проверяя пальцами пульс. Прохладными, как в ту ночь.       — Ты утопиться решила? — суровым голосом, по которому она не скучала.       — Драко…