***
Прежде, чем войти в палату, Драко сжимает ручку двери, слыша, как Хантер грубо обращается к Леону. — Ты подвёл не только меня, но и Драко, — голос хриплый. — Ты его консильери. Ты должен спиной закрывать своего Господина! Почему ты не сделал этого? Почему я увидел, что что-то не так, первым? — Виноват, Господин Бладрейн, — ровным тоном. — Пистолет был у него в кармане куртки. Звук удара. Хлёсткой пощёчины. Малфой сжимает зубы. Ему стоило бы войти и развеять эту натянутую нервами обстановку, но дядя был прав. — Леонид? — Да, Господин Бладрейн. Хантер делает длинную паузу, так ничего и не сказав. — Можешь идти. Скрип распахнутой двери. Драко делает шаг вперёд, встречаясь с уставшим взглядом дяди. Помятый вид. Щетина. Бледная кожа и сухие потрескавшиеся губы. Хантер сидит на кровати, оперев руки по бокам о матрас. Он сжимает пальцы, и неясно, от боли это или от злости. — Здравствуй, дядя, — Малфой проходит вперёд, пропуская Леона к выходу. И когда дверь за ним закрывается, Драко садится напротив, касаясь плеча Бладрейна. — Я так рад, что ты очнулся. Хантер пытается встать на ноги, но тут же валится набок, ругаясь под нос. Драко подскакивает, чтобы помочь ему сесть. — Я найду способ вернуть тебе здоровье, я обещаю! — проговаривает Малфой, вспоминая тот ужасный день. Он обязан ему жизнью. Мужчина откидывается спиной к стене, растирая лицо руками. Пальцы потрясывает. Он ещё слаб. Между ними повисает гнетущее молчание. Тяжёлое. Густое. Оно вползает яростью в вены, травя этим кровь. Хантер не смотрит Малфою в глаза, отвернув голову в сторону, где уже приготовлено инвалидное кресло. — Старый калека, — шепчет Хантер. Драко сжимает и разжимает пальцы. Стискивает челюсти до боли, не зная, какие подобрать слова, чтобы хоть что-то сказать. Успокоить. Ведь он сам был не уверен, можно ли вернуть дяде ноги. Стив разводил руками. — Ты нашёл их? — Это был Билл. Господин Волков. Голову я оставил его брату. Хантер ухмыляется. Злюще. Мотает головой. — Как бы Аквамарин ни ненавидел своего брата, он всё равно найдёт способ отомстить, — он сглатывает, повернув голову к Малфою, разглядывая его словно в первый раз. — Ты должен увеличить охрану. «Кажется, он уже начал», — тут же всплывает в мыслях, вспоминая взорванную квартиру Грейнджер. — Давай о делах поговорим потом? Ты сейчас должен отдыхать. Вот таким был Хантер. Сколько себя помнил Драко, дядя никогда не отдыхал. Всегда в делах, разъездах, всегда в поисках новых сделок. Но также он всегда думал о Малфое. Заботился как мог. И никогда не жаловался. Однажды Хантер подхватил неизвестно где синюю лихорадку от тёмного заклятия, которое наверняка наслали конкуренты. Но даже то время, когда его бросало в жар, он проводил на ногах, помогая Драко, только что взявшему титул Господина, справиться с новой ролью. Люциус говорил, что Хантер самый ответственный человек, которого он когда-либо знал. Самый надёжный. И вот, в который раз Хантер подтвердил это, спиной загородив Малфоя от пули. — У тебя всё хорошо? — Бладрейн протягивает руку и похлопывает Драко по плечу. — Как ты? Стив сказал, что тебя тоже ранили. — Всё в порядке. Всё быстро зажило, — ему будто бы стыдно за то, что его раны оказались не такими серьёзными, как у Хантера, отчего последнее он произнёс тише. — Как твоя невеста? — Жена. Хантер приподнимает брови и сипло выдыхает, коротко рассмеявшись. — Уже жена, — повторяет он. — Бедная девушка. Как же она уживается с твоей холодностью. Ты её не обижаешь? Драко распрямляет плечи, закатывая глаза. — С чего мне её обижать? — Не все могут вытерпеть твой характер, — как-то по-доброму отвечает Хантер, закашляв. Малфой тут же палочкой левитирует ему стакан с водой. — Она что-то вспомнила? Вопрос, который вызывает в Малфое раздражение. Не на дядю. На себя. Пункт договора, который ещё не исполнился. Её память о том событии всё так же мертва. — Ты не пробовал то, что хотел изначально? — Бладрейн дрожащей слабой рукой ставит стакан обратно на тумбу. — Решил всё сделать гуманно, — ровным тоном отвечает Драко. — Решил подождать, когда она сама вспомнит. В глазах Хантера какое-то облегчение. Словно он сам не желает Грейнджер побывать там, откуда мало кто возвращается. Многие никогда не находят выхода из лабиринта смерти. Но это единственное решение, если память так к ней и не вернётся. Драко не будет убивать её. Он отправит Гермиону в Замогилье, чтобы найти то, что потеряно в памяти. — Идём, я помогу тебе добраться до дома, — Драко поднимается на ноги и нерешительно касается ручки инвалидного кресла. Шорох одеяла привлекает внимание Малфоя. Дядя падает на подушки, зажав в руке сигарету. Драко неспешно подходит, вытягивая палочку, давая прикурить. Долгий вдох. Закрытые веки чуть дрожат. Хантер курит с наслаждением, выдыхая дым из носа. — Как я скучал по этому, — его лицо спрятано в тени, но он явно улыбается, судя по голосу. — Иди домой, Драко. Меня не стоит опекать. Позволь мне оставить немного гордости при себе. — Но… — Ступай к жене, — он ловко хватает трость, приставленную к тумбе, и несильно ударяет Малфоя по бедру. — Иди! — Ты ещё упрямее, чем был мой отец, — улыбается Драко и направляется к выходу с огромным облегчением от того, что Хантер очнулся.***
Леон стоит к нему спиной, глядя в окно. Драко, по его сжатым кулакам, понимает настроение друга. Это так и останется повиснувшим между ними молчанием. Ведь Малфой не спросит про это, а Леон не расскажет. Слова Бладрейна сильно ударили по броне Леона. Или же дядя озвучил то, что он уже и так знал. Он подвёл Драко. Не среагировал. Не успел. Не заметил. Можно было сколько угодно приводить этих «не», но выстрел случился. Малфой не позволил Леону отрезать в наказание мизинец. Это была жирная поблажка благодаря их дружбе, вшитой стальной нитью в их совместную работу. Или же Драко нужно было, чтобы у консильери были все пальцы; чтобы, глядя на него, не возникало слухов среди конкурентов, что даже в его клане может ошибаться самый приближённый. И никто не видел в этом шанса подобраться поближе. Это был холодный расчёт. — Есть сигареты? — Драко проходит в кабинет, становясь рядом с Леоном. За окном для ночи было много народу, гуляющих на улице. Новый год продолжался. Леон протягивает пачку другу, дожидается, когда он возьмёт одну, и тут же сам тянет в рот фильтр. Сначала даёт прикурить от зажигалки Малфою, а потом и сам с длинной затяжкой прикрывает глаза. — Пойдём выпьем, — Драко скидывает пепел в подлетевшую пепельницу. И, не дожидаясь ответа, идёт сразу к камину. — Ты не пойдёшь к Гермионе? — летит в спину. Малфой, войдя в камин, тянет косую ухмылку, глядя на друга. — А ты к Блейзу? В лофте Леона идеальный порядок. Даже когда Драко кидает пальто на диван, расположенный напротив огромного арочного окна, оно тут же взлетает и аккуратно располагается на вешалке. Друг мог выбрать любую квартиру, дом, место поприличнее, побогаче, но он выбрал отдалённое расположение на окраине Лондона в заброшенном цехе, два последних этажа устроив под лофт. Здесь не было стен и отдельных комнат, кроме ванных. Всё было доступно взгляду. Лестница наверх, и тут же спальня. Леон ненавидел комнаты. Они его будто давили, запирали. Он объяснял это своим прошлым в детском приюте, где он задыхался. Здесь всегда пахло сыростью, сколько помнил Малфой. Кирпичная кладка стен местами потрескалась, явив широкие дыры, которые ничуть не смущали Леона. — Мог бы и ремонт сделать, — Драко падает на диван, хватаясь за бокал с виски. Ведёт пальцем в сторону несовершенства стен. — Мне нравится и так, — друг садится напротив, откидывая голову на спинку кресла. Трёт глаза. Он всё ещё сильно расстроен. Бладрейна нельзя было назвать приёмным отцом для Леона. Он взял его из приюта как наставник. Драко догадывался, что никаких тёплых чувств при воспитании не было проявлено. Дядя был холоден с ним, но справедлив. Люциус рассказывал причины поступка Хантера. Тот просто не мог пройти мимо мальчика, который выбросом магии откинул от себя нескольких детей, ввязавшихся с ним в драку. Бладрейн заключал сделку в районе приюта, когда это случилось. Он долго стоял и ждал, когда же маленький ребёнок даст сдачи, сделает хоть что-то, чтобы защитить себя, но маленький Леон, сгорбившись, принимал удар за ударом, закрывая голову, пока не закричал и не отбросил всех, кто был в радиусе двух метров от него. Он оказался волшебником среди маглов. Расчётливый Хантер увидел в нём перспективу. Взял под опеку. И сразу же начал учить защищать себя. Поэтому, когда Леон впервые вышел на ринг с Драко, он был уже подготовлен. Он растил себе преемника. Но позже, когда Драко стал главой Драконов, отказался в пользу консильери для Малфоя. Леон нужен был Драко в тот момент. День, ночь, каждую секунду времени он должен был быть с ним, пока тот не встанет на ноги в роли Главы. Время шло. Леон теперь не просто консильери. Он друг. Он семья. — Хватит, — резко, жёстко проговаривает Драко, глядя на Леона. Друг выпрямляется в кресле, кладя руки на колени. Малфой качает головой. — Хватит об этом думать. Раздражаешь. — Не могу не думать о том, как подвёл вас, Господин. Последний глоток становится самым горьким. Драко со стуком ставит бокал на столик перед собой и так же выпрямляется, опирая локти о колени. Взглядом исподлобья хочется прожечь Леона и его настроение, которым он не желает пропитываться. — Говори неформально. Во взгляде Леона досада, пропитанная злостью. На себя. Он вновь уходит в глухую оборону, раздражая Драко ещё сильнее. — Новый год только начался, а уже паршиво, — Малфой кивает на стакан, сигнализируя о добавке. Леон тянется к бутылке, разливая теперь ещё и себе. — Почему сдержался? Леон лишь на секунду зависает с вытянутой бутылкой, из которой ещё льётся виски, но тут же приходит в себя. Тянет уголок губы в сторону улыбаясь, отвечая: — Не понимаю, о чём ты. Понимать «о чём» Драко начал, когда ему было шестнадцать. Взгляды Леона, когда они были в одних трико на ринге, его перемена в поведении, если Драко удавалось уложить его на лопатки или наоборот. Это меньше секунды. Едва уловимо в сознании. Малфой никогда не говорил с другом на эту тему. И, наверное, именно Драко был виновником того, что Забини начал доставать Леона. Очередная пьянка, очередные разговоры. И брошенное Драко: «Ему не нужны женщины, Блейз, только не Леону». После этого Забини стал невыносим даже для Малфоя. Но, признаться, Леон был невероятным в своей выдержке. Видимо, до сегодняшнего дня, когда они оба вернулись из уборной взъерошенными и злыми. — Всем плевать, кого ты будешь трахать. Леон даже брови поднимает, делая глоток виски на эти слова. — Решил поговорить по душам? — тут же выстреливает в ответ. — Ты поменялся по отношению к Гермионе. Один — один. — Просто привык к её присутствию, — увести взгляд в сторону было ошибкой, которой тут же пользуется Леон. — Она знает, что даже после того, как ты получишь Номуру и ей сотрут память о мафии, она останется твоей женой, но будет думать иначе? Драко прикусывает клыком щеку. Как бы он ни хотел сейчас ответить резко, Леон был прав. Малфой принял это решение относительно недавно, теперь точно решая судьбу Грейнджер. Да, была возможность расстаться с концами. Отпустить, не переживая о её дальнейшей судьбе, зная подходы мафии и на что они способны. Быть может, у многих возникнет мысль, что даже после «развода» с помощью Гермионы можно будет манипулировать Малфоем. Некоторое время назад ему было бы всё равно, если бы это случилось. Если бы её поймали. Навредили. Плевать, ведь Номура была бы уже у него. Но сейчас… Она останется его женой в мире мафии. А дальше по закону: семья главы неприкосновенна. Наверное, Леон сейчас назовёт это человеческим поступком, не присущим Драко. Ему всё равно. Это малая плата за то, что, возможно, он сделает с ней, если решит отправить в Замогилье. — На твоём месте я бы не делал этого, — не глядя в глаза, говорит Леон, отворачиваясь к окну. — Я бы не переступал черту между вами. Драко крепче сжимает бокал. Он прекрасно понимает, о чём говорит друг. И в добивку кидает последнее: — Страсть это тоже чувства. Зная тебя, ты можешь увлечься, не замечая, что это уже далеко не секс. И кому после будет больнее? — Ты говоришь как мой консильери? — хмыкает Драко. — Переживаешь за своего Господина и за то, что я могу потерять голову и проебать весь бизнес, как мой отец? Леон мотает головой. — Я говорю как твой друг. Они знают друг друга наизусть. По взгляду определяют, что будет дальше. До мелочей друг друга знают. Малфой поднимается, ставит стакан, явно планируя уйти и закончить этот становящийся всё более странным разговор «по душам». Но для себя уточняет: — Ты поэтому остановился с Блейзом? Леон переводит на него взгляд молча. Ответа можно не ждать. Всё видно в его глазах. Первое, что чувствует Драко, выйдя из камина — это стылое предчувствие чего-то нехорошего. Палочка в руке уже греет кулак. Второе, что он чувствует — это запах гари. Грейнджер стоит у кухонного островка и машет руками, отгоняя облако чёрного дыма перед собой. Кашляет. Малфой, зависнув посередине гостиной, смотрит на её чудо кулинарного эксперимента, что бы там ни было. Чугунная сковорода перед ней всё ещё дымит. А всё, что на ней, давно покрылось копотью. Наверное, там было мясо. Он не знает почему, но не может сдержать улыбки, глядя на это. Гермиона не заметила его присутствия из-за запотевших очков и не слышала, как он пришёл. Девушка тряпкой прикрывает рот и нос, пытаясь палочкой убрать дым, который всё идёт и идёт от сгоревшего ужина, как вдруг резко напрягается и стреляет Петрификусом в Драко, который с лёгкостью ставит блок. — Господи! Драко! — выкрикивает она. — Ты напугал меня! Малфой двигается вперёд, с лёгкостью избавляя кухню от запаха и дыма, уничтожая угли на сковороде. Её пальцы чуть подрагивают, когда она поправляет очки. Взволнована. Растрёпана. Уязвима. Он сглатывает, медленно обходя кухонный островок и становясь напротив неё. — Что с моей квартирой? Что произошло? Это дело рук мафии? — выдаёт вопрос за вопросом, делая маленький шаг вперёд. Между ними не больше метра. Она смотрит с чуть запрокинутой головой. Прямо ему в глаза. — Старуха с деменцией открутила краны газа в вашем подвале и подорвала три квартиры, — успокаивает её. — Миссис Киттл? — Грейнджер прижимает пальцы к губам, округляя глаза. — Она жива? Кто-то пострадал? Её взволнованность висит в воздухе. Распаляет. Она в пижамных брюках. Одна бретелька топа спала, и Малфой, не сдерживаясь, следит взглядом за ней. За острым плечом, ключицей. Тонкой шеей. — Все живы. Глубокий выдох, и Гермиона, развернувшись к плите, опирается ладонями о столешницу, опустив голову на грудь. Драко игнорирует слова Леона в своей голове, который начинает уже кричать, предупреждая его. Старается это сделать с усилием. В нём виски и желание трахаться. Шаг к ней. Подойти так близко, что даже можно почувствовать запах её шампуня от макушки головы. Драко полной грудью вздыхает. Кого он сейчас загоняет в ловушку? Её или себя, в желании узнать, что будет дальше? В желании узнать, сбудется ли то, что говорил Леон, или же Драко всё же силён и отбросит лишнее. Малфой думает, что вот сейчас. Сейчас она его оттолкнет. Он знает, что не время — после того, что она пережила за этот день. Переживала за взрыв. Драко думает, что Грейнджер сама поставит точку, но она этого не делает. Блядство. Она просто кладёт затылок на его плечо, устало выдыхая. Это всего мгновение. Секунда, дробящая пространство на мельчайшие осколки. Ему кажется, что он грудью почувствовал удар её сердца, но на самом деле это был его удар. Колкий. Один такой. Сильный. Ощущение тепла. Откуда-то взявшегося единства. На этой кухне. У плиты со сгоревшей сковородкой. С женщиной в пижаме и спутанными волосами. Которая не требует ничего, кроме того, чтобы вот так положить голову, будто перекладывает на него немного своей боли и, может быть, переживаний. Будто она доверяет ему. Блять. Он отгоняет эти мысли с внутренним криком на всё сознание, которое тут же глушит её: — Ты сходишь завтра со мной в квартиру? — она так и стоит, только чуть повернув голову, глядя на него снизу вверх. Сквозь стекла видно, как блестят её карие глаза. Малфой кивает и делает шаг назад, возвращая себе личное пространство. Безопасное для его мыслей. — Ты голодна? — отворачивается от неё, сжимая крепко веки. — Садись, я тебе что-нибудь сделаю.***
Это… Странно. Гермиона, стоя в ванной, смотрит на себя в зеркало и не может понять, что изменилось. Это не касалось внешности. Скорее внутреннего содержания, которое было в последние недели в бардаке. Но сейчас всё по полочкам. Спокойно. Даже зрение намного улучшилось. Грейнджер ставит в планы заехать в оптику и поменять очки. Но прежде нужно восстановить свою квартиру. Насколько это возможно. Инцидент с миссис Киттл не первый. Год назад старушка долбилась каждому в дверь, крича, что пахнет газом и везде пожар. Конечно, вызвали службу, но ни утечки газа, ни возгорания не обнаружили. Ум пожилой женщины прогнил деменцией. Гермионе было жаль её. Она стала часто бывать с ней, гулять и поддерживать её. Странно… То, что случилось вчера ночью, было странным. То, как он подошёл к ней сзади. Грейнджер не была дурой. Она явно поняла, чего он хотел. Она это задницей чувствовала. Ей просто хотелось проверить. Посмотреть ему в глаза, что она и сделала, увидев в них растерянность. Он отступил. Странно. Сейчас всё было открыто между ними. Они оба хотели друг друга. Оба сказали об этом, поставив рамки друг для друга: «всего лишь секс». И странность в том, что они ещё не дошли до этого, но открывали новые грани их***
Грейнджер стоит посреди разрухи. Она слышит Драко позади себя, как тот ходит по тому, что осталось от квартиры. Под его туфлями хрустят стёкла. Больше всего пострадала кухня, где был выведен газ. На полу лежит разорванная взрывом кастрюля, настолько мощным был взрыв. Шум привлекает её внимание. Драко взмахом палочки устраняет беспорядок. Окно и балкон террасы с выбитыми стёклами медленно, по кусочкам, восстанавливаются. Здесь жутко холодно. Сыро от пены, которой тушили пожарные. — Гермиона? Они с Драко оборачиваются ко входу. Гарри, шагнув внутрь, осматривается, хмуря брови, и также хватается за палочку. Друг обнимает Гермиону и тут же начинает помогать восстанавливать всё, что здесь было. Заметно было, как обоим мужчинам неприятно присутствие друг друга. Всё заняло не больше десяти минут. Когда последняя занавеска касается гардин, Грейнджер зашторивает окна, с выдохом садясь на край подлокотника дивана. — Миссис Киттл перевели в лечебницу, — осторожно начинает Гарри, зная, что Гермиона хорошо общалась со старушкой. — Я поспособствовал, чтобы её не привлекли к суду. Две квартиры были застрахованы, но некоторые жильцы настаивают, чтобы её наказали. Грейнджер вздыхает. — Она бывший преподаватель математики. Откуда у неё деньги, чтобы всё возместить? Миссис Киттл просто одинокая старая женщина, у которой деменция. Господи, ведь у неё даже родных нет. Малфой стоит на кухне, оперевшись бёдрами о тумбу. Всё в нём говорит о том, что ему скучен этот разговор. — Но спасибо, Гарри, — Грейнджер вяло улыбается. — Поедешь с нами пообедать? — С нами? — вдруг резко вникает в разговор Драко. Поттер хмыкает, нагло глянув на Малфоя и покачав головой. Накидывает пальто на плечи. — Спасибо, но дела в Аврорате. Гермиона смотрит на то, как Драко, оттолкнувшись от тумбы, подходит к ней, вытянув пальто, дожидаясь, когда она просунет руки. Всё это время он смотрит на Гарри с вызовом. — Слышал, что ты идешь на повышение, Поттер. — Не знал, что банкиры интересуются делами служителей закона. Ощущение презрения витает в воздухе. Всё в едких ухмылках, словах, фразах. Гермионе это не нравится. — Всё верно, Малфой. После повышения у меня будет больше полномочий для того, чтобы ловить преступников и отправлять их в Азкабан. Или на поцелуй дементора. — Звучит очень интригующе, — Драко обнимает Грейнджер за плечи, прекрасно видя то, как на это реагирует Гарри. Поттер выдыхает, поправляет очки и тут же ставит Гермиону в тупик: — Ваши отношения стали не только рабочими? Грейнджер скидывает с себя руки Драко и проходит вперёд, к Гарри, глядя прямо ему в глаза. — А вот это уже тебя не касается, — ей не нравится его тон и то, что он пытается через неё задеть Малфоя. — Давайте на этом закончим разговор. Гермиона пробегается взглядом по квартире и в тысячный раз благодарит магию. Удалось восстановить всё, за исключением мелких деталей, которые вылетели в окно. Её квартиры словно и не касался ужасный взрыв. Но запах гари всё же витает в воздухе, впитавшись в предметы. На первом этаже её останавливает управляющий дома, грубо сунув в руки бумаги и ручку. — Мисс Грейнджер, — он оглядывает её с презрением, но немного меняется в лице, когда её догоняют двое мужчин, останавливаясь по бокам. — Подпишите. Большинство жильцов считает, что нужно выселить миссис Киттл из нашего дома. Я пойду с этим в администрацию! Гермиона делает шаг вперёд, так же грубо отдавая бумаги обратно. — Я не буду подписывать. Я не выдвину обвинений против миссис Киттл. Тучный лысоватый мужчина так быстро перегораживает ей дорогу, что Грейнджер даже слышит, как выдыхает Драко за её спиной. — Вы что? — свирепо переспрашивает он. — Эта полоумная чуть не взорвала весь дом! Сумасшедшая! Вы что, хотите, чтобы она после лечения вернулась и продолжила перекручивать газ? Я этого не позволю! Подписывайте! — Она сказала, — Драко хватает его за предплечье прямо в тот момент, когда управляющий вновь протягивает к ней руку с бумагой, — что не будет подписывать. От его слов веет обжигающим холодом. Опасностью. Предупреждением. Мужчина съёживается, его ноздри раздуваются, как у быка. Гермиона испытывает какое-то удовлетворение. Она знает мистера Вэйда с самого своего переезда. Злой. Неприветливый. Вечно ругается и часто не исполняет свои обязанности. Порой он собирал деньги на ремонт крыльца, но через год отремонтированное крыльцо вновь осыпалось. — Мистер Вэйд, — Гермиона берёт за руку Драко, чтобы тот убрал её с предплечья управляющего, — вы говорите, что не позволите, чтобы миссис Киттл продолжала выкручивать газ? — она делает паузу, когда старик, подняв голову, кивает. — Тогда внесите в список выселения и самого себя. — Что? — выкрикивает он. — С чего ради? — Вы виноваты во взрыве больше, чем миссис Киттл, — Грейнджер наслаждается тем, как у мужчины краснеют щёки. Она немного клонит голову вбок, чтобы казаться ещё надменнее. — Все коммуникации в подвале? — А где ещё им быть? — рявкает Вэйд. — Тогда какого чёрта подвал был не заперт? Вы отвечаете за этот дом и все ключи. Вот же они, — она кивает на его пояс с весомой связкой ключей. — Почему подвал был открыт? Вы часто забывали закрывать двери, здесь каждый жилец об этом знает. Возникает пауза. Гарри, не сдержавшись, громко усмехается, открывая перед ними дверь. Разговор был окончен. — Я… я… — заикается мужчина. — Ты… — Вот именно. Я не буду подписывать. Прежде, чем выйти на улицу, Гермиона поднимает взгляд на лестничную площадку, откуда высовываются головы соседей, ставших свидетелями разговора. Она очень надеется, что это произведёт на них впечатление и заставит задуматься, что вина лежит не только на миссис Киттл. — Это было здорово, — улыбается Гарри, останавливаясь у машины. — Даже мне стыдно стало. — Спасибо, — Грейнджер снимает блокировку с Бентли, замечая, как Гарри косится на автомобиль и тут же переводит взгляд на Драко, открывающего для неё двери. — Увидимся на работе. Она не может привыкнуть чувствовать руками кожаный руль, а под собой — невероятно удобное кресло, обитое светлой кожей. Здесь до сих пор пахнет всем новым. И им… Рядом с Драко Грейнджер чувствует себя в безопасности. Давно можно было это понять, но эта сцена с управляющим ещё больше открыла ей глаза. Рядом с Малфоем в ней рождалось нечто дерзкое. Острое. Вышивалось нитями на коже, словами, что она произносила так чётко. И, господибоже, ей это нравилось. Ей впервые хотелось всегда вот так отстаивать свои права. Это говорила Пенси? Вот такой она должна быть? — Тебе идёт эта машина, — говорит Драко, и Грейнджер переводит на него взгляд, но не успевает увидеть его глаза. Он отворачивается к окну, прикусывая фильтр сигареты. Его профиль притягивает. Гермиона позволяет себе смотреть несколько секунд, чтобы увидеть, как его кадык медленно ползёт вниз, когда он сглатывает. Острая линяя челюсти, выбритые виски, зачёсанная назад челка. То, как он курит. Боже… То, как он курит… Длинные пальцы. И то, как он после выдоха чуть облизывает губы. Она помнит вкус. Горькие, с контрастом прохладного мокрого языка после ментола. Несколько секунд затягиваются, и теперь уже Драко, повернув голову, смотрит на неё. Молча. Между ними дикое наэлектризованное возбуждение. Её адреналин после разговора с управляющим всё ещё жжёт вены, и все ощущения становятся максимально острыми. Грейнджер уверена, он думает о том же. И это соблазнительная мука — вот так в тишине понимать, что скоро они кончатся. Кто-то из них сорвётся первым. Щелчок в голове: осторожно — вы приближаетесь к точке невозврата. А у Грейнджер полностью повреждены тормоза. — Едем? — тихо и хрипло спрашивает он, не сделав за это время ни единой затяжки. Словно ему было достаточно взгляда на неё. Палец в кнопку запуска. — Едем. На подъезде к салону оптики Грейнджер уже замечает двоих в чёрном. Она паркуется, и Патлатый открывает перед ней дверь, протягивая руку. — Спасибо, — смущённо улыбается. Её ладонь в руке мужчины кажется такой маленькой. Второй подчинённый, нагнувшись к уху Драко, что-то говорит, и Грейнджер с досадой понимает, что сейчас он уйдёт по делам. Наверняка что-то случилось, и её оставят с Патлатым. Но всё это время, пока Малфою рассказывают шёпотом о чём-то, он смотрит на неё. Смотрит на её реакцию. Сил больше нет. Гермиона ломается. Не дождавшись, она входит в салон и тут же направляется к кассе, чтобы попросить сменить стёкла. Патлатый не отходит ни на шаг. Весь процесс занимает меньше получаса. Странно, но Драко остался на улице, оперевшись о дверцу Бентли. Он смотрел сквозь витрину. Прямо на неё. Точно так же, как Грейнджер смотрела прямо на него. Если бы в мире не было воздуха, она дышала бы только его взглядом. Сейчас ей будто бы этого достаточно. Начинает темнеть, когда они входят в Грин Палас после того, как Драко пригласил её сюда обедать. И вот опять. Тот же столик, как в тот самый день, когда она пришла к нему. Только народу больше и шумно. Все смотрят на супружескую пару Малфоев. К этому невозможно привыкнуть. — Хочешь, попрошу поменять стол? — Драко отодвигает перед ней стул. — Не стоит. Откуда-то взявшаяся неловкость. Смущение. Наверное, потому что на них смотрят, и Драко играет роль влюблённого чересчур прилежно. Можно почти поверить даже ей. — У тебя что-то случилось… — осторожно подбирает слова, — на работе? — Тебе вдруг стали интересны дела мафии? — улыбается он, совершенно не боясь, что на них уставлено много глаз. — Просто не хочу обременять тебя, ты можешь идти, — с досадой в голосе. Неделю назад она бы гнала его сама. Но сейчас всё по-другому. И это не вечное её желание всё знать. Это желание знать, что происходит у него. — Скажем так, человек, который сбывает лёд через мой камин, задолжал большой процент второму моему клиенту. Я решаю, как его наказать. Зрачки Грейнджер расширяются, когда в сознании всплывают самые жуткие картинки того, какое это может быть наказание. Она отставляет от себя десерт. — Ты… убьёшь его? — Возможно. Господибоже. Взгляд в окно. Гермиона скрещивает руки на груди. Простая защита. — Не хотел портить тебе аппетит. — Сама виновата, что спросила, — парирует она. — Невозможно привыкнуть. Вот ты обычный Драко, а вот ты… — Извиняться не буду, каков есть. Всё верно. Это стоит помнить. К сожалению. — Ты не должна бояться, — серьёзным тоном начинает он, от чего её взгляд будто магнитом притягивается к нему. К его голосу. К его лицу. — Кольцо перенесёт тебя в безопасное место, которое находится в мэноре. Ты была там. — Библиотека? — хмурится, вспоминая падение с лошади. — Там безопасное место? Он кивает. — В библиотеку может войти только Малфой. А это ты и я. Больше никто. Любого другого не пустит фамильная защита, да и вообще в мэнор никого не пустит. Но даже если пройдут внутрь, в библиотеке ты в безопасности. Драко замолкает, словно о чём-то задумывается. О чём-то горьком. О чём-то тёмном. — Именно там Люциус убил себя. Хантер нашёл его, но ему пришлось забрать меня из школы, чтобы я сам вынес отца из библиотеки. Грейнджер распахивает глаза и мгновенно касается его руки, протянув свою. Сердце пропускает удар. Насколько спокойно он говорит об этом. Как же ему было ужасно в тот момент. Господи. — Драко, прости, я… — Я говорю, что это безопасное место. Никто не войдёт туда. Его рука холодная. Контраст их кожи поразителен. Грейнджер жжёт ладонью его пальцы. Греет. На автомате. Словно ей нужно что-то держать в руке. — Можно вопрос? — она пытается заставить себя замолчать, но не может. Особенно когда он кивает. — Как умерла твоя мама? — Мой отец говорил, что её убили. Яд. Она ничего не почувствовала. Ни страха. Ничего, чтобы кольцо перенесло её в безопасное место. Поэтому ходили слухи, что она сама себя убила. Но он в это не верил и сошёл с ума в поисках ответов. — Мне очень жаль, — Гермиона, не стесняясь никого вокруг, пододвигает стул ближе к нему. Теперь их колени касаются. — Номура должна была перейти моему отцу, но, глядя на то, как он нарушает кодекс, Грей лишил его привилегий. А все остальные, глядя на безумство отца, откусывали у него по кусочку. От нашей семьи, что веками была одним из самых сильных кланов. Самых старых. Номура для меня очень важна. Гермиона кивает. Она знает. Они молча сидят. Грейнджер смотрит, как он курит, а Драко курит, смотря на Грейнджер. Вновь замкнутый круг. — Я совершенно не вписываюсь в твою жизнь. — Согласен, — почти незаметно улыбается он. — Но сейчас ты в моей жизни. — Не говори таких слов, это смущает. Ты путаешь меня. — Тебя так легко влюбить в себя, Гермиона… У неё ломается взгляд. Он попадает прямо в темечко. Туда, где особо печёт. Он прав. — Да, — отвечает она, — поэтому не делай мне больно, Драко. Вспышка. Драко с силой сжимает челюсти, медленно поворачивая голову на откуда-то взявшегося репортёра. Смотрит ему за спину на Патлатого, который уже быстрым шагом приближается к ним и вежливо просит репортера уйти. Увидев внушительного размера охранника, мужчина извиняется, успевая сказать, что их пара очень красивая. — Не хочешь прокатиться? — неожиданно даже для себя говорит Гермиона и тянет за руку Драко, не давая ему ответить. Им нужно было развеяться. Кнопка зажигания. Рёв мотора. И мокрая от дождя улица, в отражении луж — фонари и вывески Лондона. — Моя охрана в недоумении. Куда ты едешь? — Драко смотрит по сторонам, замечая, что они выезжают из центра. — Просто покатаемся, меня всегда это успокаивало. Педаль в пол, когда они выезжают из города на трассу. Ещё через пару километров будет съезд и длинная дорога. Гермиона всегда хотела прокатиться по ней, узнать, что дальше, но боялась это делать на «жуке», он вряд ли бы выдержал такой длинный путь. Машину утром заправили, им ничего не мешало. Драко чуть приоткрывает окно, выдыхая дым. Грейнджер включает музыку. Спокойная, как всё вокруг. Небо сияет от молний. Гром слышно даже в салоне. И сердце… Сердце в горле. Бьётся во внутренний кадык, перекрывая доступ кислороду. Невозможно вздохнуть полной грудью и не почувствовать запах сигарет, запах его парфюма, запах приближающегося конца их выдержки. Это внутри. Нарастает. Волнами в десять баллов. — О чём ты думаешь? — нервно спрашивает она от невозможности больше молчать. Её трясёт. Это как наваждение. — Вспоминаю. Их лица освещают фары проезжающей навстречу машины всего на мгновение, но даже так она успевает повернуть голову и заметить на его лице улыбку. — О чём? — Когда впервые я захотел тебя трахнуть. Боже. Всё. Это долбаный конец. Грейнджер сжимает руль, чувствуя, как покрывается мурашками. Она не продолжает разговор. Ей просто достаточно. Вот настолько она была возбуждена, что его вот такое вот предложение становится очагом. — На бильярдном столе, — невозмутимо продолжает он. — Хотя, нет, тогда, когда ты увидела в первый раз мою татуировку. Когда я срезал твоё платье. Я бы трахнул тебя обездвиженной, если бы не обстоятельства. Она стонет, когда его ладонь касается бедра, сжимая юбку. — Я… — она сглатывает, — я за рулём, Драко… — Останови машину. — Что? Гермиона чувствует, как её ремень безопасности сползает к руке. Драко просто его отстёгивает. Они оба знают, чем это кончится. — Останови машину, Гермиона. Поворотник. Выехать на обочину, в чуть смятую снегом траву. Заглушить машину. Её трясёт. Господи, она чувствует, как мокро. В груди и между ног. Драко — сущий дьявол, если доводит лишь словами до этого. Малфой вжимает кнопку, чтобы распрямить сиденье на максимум. Откуда он знает про это? — Иди сюда, — тянет на себя. Копошение. Неловко. Немного неудобно. Но Грейнджер садится сверху него, заглядывая в глаза. Темно. Наверное, к лучшему. Драко подсвечивает тусклым Люмосом, откидывая палочку в сторону. Теперь она видит. Он пожирает её взглядом. Опять между ними молчание. Это мука, вот так вот смотреть на него. Думать. Желать. Он осторожно снимает с неё очки. Кладёт на сиденье рядом. К чёрту всё на свете. Потому что его тёплые губы под её пальцами мягкие. Ей нужно было вот так коснуться. Нежно. Почувствовать, как он, чуть приоткрыв рот, позволяет ей делать всё, что она захочет. Её ведёт в занос от всего, что происходит. От жара между ног. От его вставшего члена, упирающегося ей в бедро. От взгляда зверя, который под её пальцами ручной. Что будет, дай она ему сорваться? — Ты красивая. Сглатывает. Не отвечает. Ей больно от того, насколько ей хорошо. — Драко… — Заткнись, — и всё-таки он срывается первым… Перехватывает за затылок и рывком прижимает к себе, впечатываясь этими тёплыми губами в её рот. Мягкими. Властными. Идеальными. Стреляет мурашками вдоль позвоночника до самой поясницы. И воздух от поцелуя кончается. Он сминает её губы своими. Втискивает язык в её рот, сжимая пальцы на затылке. Он повсюду. В мыслях. На коже. В воздухе. Это жадно. Глубоко. Мокро. Грейнджер сжимает в пальцах его рубашку. Двигается бёдрами вперёд, имитируя толчок, слыша гортанный стон прямо в её рот. И боже… хочет ещё и ещё слышать то, как Драко стонет. Это невообразимо. Запредельно. Где-то не в этой галактике. Это хорошо. Его поцелуй становится грубым. Драко приподнимается, сжимая юбку на её бёдрах сильней. Ведёт ладони по гладкой коже и, отрываясь от поцелуя, смотрит вниз. Схватив за край белья и резко дёрнув, он с лёгкостью разрывает ткань. Дьявол. Кожу на секунду обжигает от того, что бельё рвётся. Пряжка ремня. Молния. Всё как в тумане. Гермиона сама уже помогает ему чуть спустить брюки вниз. — Стой. Стой, — запыхается она. — Я сама… Он на секунду замирает, дыша через рот, но всё же отклоняется на сиденье и покорно ждёт. Она медленно садится с глухим выдохом, запрокинув голову. До самого основания. Дрожит. Драко выдыхает носом, но не двигается. Даёт ей время привыкнуть к нему. Гладит бёдра, чуть сжимая ягодицы. И вот тогда Грейнджер начинает двигаться. Оперев ладони о его грудь. Глядя с прищуром, чтобы разглядеть его лицо. Хотя всё перемешано. Она двигается. Сначала медленно, чувствуя, что ему мало. Чувствуя, что он хочет сорваться и взять инициативу на себя. Из-под ворота рубашки чернеют чернильные татуировки на бычьей шее. Вены вдоль адамова яблока выпирают. Ей хочется сжать горло Драко. Простое желание, откуда-то взявшееся. Так и делает. Ладонь на кадык. Шипение. И эта власть под ней дикая и необузданная. В её руках, под ней — самый опасный мужчина в её жизни. И она его приручила на это мгновение. В её руках кислород. Между ногами его член. На губах его губы. Толчки сильнее, уже не сдерживаясь. Она теряется во времени и пространстве. Голову кружит. Драко толкает её в сторону, и Грейнджер с досадным выдохом чувствует пустоту. Мгновение, чтобы он прижал её лицом и грудью к сиденью, поменяв положение. Теперь сверху он. А её запястья крепко сжимает его рука. — Моя очередь. Блять. Тяжёлый. Он всем весом наваливается на неё, толкаясь внутрь. И Грейнджер закатывает глаза. До ярких вспышек. До хруста прогибает поясницу, подаваясь навстречу. Жарко. Кофта сгибается в гармошку, хочется всё снять к чёртовой матери. Драко делает то, что хотел. Трахает. Малфой протискивает руку, касается её, стимулирует. Грейнджер задыхается. Она на грани. Он травит её тем, что замедляет темп, чувствуя её скорую разрядку. Смеётся в затылок. Им ничего не мешает, даже то, что редко проезжают машины на полной скорости. Вряд ли кто-то видит тёмное Бентли на обочине. Они одни под звёздами. — Развернись, — шепчет в ухо, выходя из неё. — Хочу видеть твоё лицо. Теперь лицом к лицу. Не отвернуться. Драко чуть сжимает её челюсть, мягко целуя в губы, нависая сверху. Убийственно медленно входит, следя за её эмоциями. Ей хочется закрыть глаза. Спрятаться за веками, под которыми жжёт от чувств. От всего, что происходит. Толчок. Выдох в губы. Ещё один, сильнее. Жёстче. Стон. Драко сквозь кофту сжимает её грудь. Сильно. И это возбуждает. Слой ткани — преграда. Грейнджер видит, как он злится. Ей это нравится. Она больна. Давно и надолго… Здесь до ужаса неудобно. Некомфортно. Всё болит. И это даёт какие-то новые ощущения. Мазохистские наклонности, о которых она не подозревала. Боль возбуждает её. Ей хочется усугубить всё это. Боже… — Заткни мне рот рукой, — стыдливо проговаривает она. — Прошу. Обездвижь меня… Драко на мгновение замирает. Хмурится, облизывая губы. — Драко, прош… — не договаривает. Рот стискивает ладонь. Крепко. Почти больно прямо под начавшиеся сильные толчки. Малфой, навалившись всем телом, выставив один локоть сбоку от неё, другой рукой насильно закрывает ей рот. Так, как просила. Так, как она хотела, трахая её с оттяжкой, ускоряя толчки. Она пытается пошевелиться под ним, но не выходит. Он сильнее её. Он больше её. Малфой блокирует любое движение. Входит в неё глубоко. Неистово. Грубо. Грейнджер мычит прямо в его ладонь, закатив глаза. Слышит над собой, как сбивается его дыхание. Как его стоны становятся хриплыми. Как он достигает грани, жёстко сжимая руку на её лице. И этого достаточно. Ей этого достаточно, чтобы кончить, стиснув бёдрами его поясницу. Звон в ушах. Темнота, из которой возвращаться не хочется. Драко достаточно несколько секунд после неё, чтобы обильно кончить ей на живот, помогая себе рукой. Губ касаются сухие губы. Мягко. Малфой целует её челюсть там, где сжимал, будто извиняясь. Он садится на водительское сиденье, открывая окно. Сигарета привычно лежит в его руке. Вот и всё. Ноги чуть трясутся, когда Гермиона поправляет юбку и палочкой убирает лишнее с кофты. Хочется пить. Песня играет по кругу. Хриплый женский голос поёт о любви. Почти романтично. Грейнджер не нарушает молчание. Открывает дверь и выходит наружу, вдыхая полными лёгкими морозный воздух. Ей нужно пару минут. Пару мгновений, чтобы понять, что она улыбается… Она садится на капот, глядя на поле. В ночи оно кажется дырявой бумагой. Где-то снег, где-то клочья травы. Дверь со стороны водительского места открывается. На её плечи опускается пальто. Драко так же молча садится рядом. Теперь слышно, как он выдыхает дым сигарет, который тут же уносит ветер. — Поехали домой. Это отзывается раздражающей болью под рёбрами. Словно сказка кончилась. Гермиона кивает, обходя его, но её кисть ловит его рука. — Продолжим дома. Странно… Сегодня всё для неё странно. Вжимая кнопку зажигания, Грейнджер не может сдержать улыбки. И только когда Драко, докурив, обходит машину, чтобы сесть рядом, Гермиона прячет улыбку с титаническим усилием. «Продолжим дома», — думает она и вжимает педаль в пол.***
На окраине Люксембурга горят огни забытой маглами улицы. Волшебный квартал не спит. Бесчинствует. Шлюхи, пропахшие медными монетами, ботинки, прилипающие к полу. Здесь всё кишит грязью. И мысли тоже. Мужчина сидит в самом углу бара, даже не прикоснувшись к выпивке. Он брезгует. Наверняка заказал для вида, чтобы на него не косились постояльцы. Повсюду пьяный хохот и смрад веселья. Колокольчик двери дребезжит. Рядом с мужчиной отодвигается стул, и гость садится напротив, также прячась под капюшоном. — Зачем позвал? — Предложить тебе то, чего ты так хочешь. Молчание. Пальцы касаются стакана, просто потому что некуда деть руки от нервов. — Я помогу тебе убить его, и Номура станет твоей.