«Вот уже вторую неделю не стихают протесты в Министерстве магии после того, как скелет в шкафу Драко Малфоя стал достоянием общественности. Людям недостаточно того, что преступник сидит в Азкабане. Теперь волшебное сообщество подозревает многих на высокопоставленных должностях. Также напомним, что Гермиона Малфой до сих пор скрывается и находится в бегах. Аврорат ведёт поиски. Вот как это прокомментировал мистер Аквамарин: призываю миссис Малфой сдаться и понести наказание, как её супруг…»
Гермиона смотрит на руку мистера Чейза, щуря глаза. Считает выцарапанные полоски на коже. Больше дюжины. Вот так мужчина отсчитывает дни их заточения. Когда в палатку проникают первые лучи солнца, Чейз кусает ногти, чтобы острым кончиком оставить след. Ещё один день в аду. После того, как Гермиона очнулась в первый раз, увидев весь масштаб трагедии, паническая атака стала постоянной спутницей в неизвестность. В страх. И в боль. Те, кто похитил их, были людьми из клана Гиен. Гермиона увидела их татуировки на предплечьях, расставив всё в голове. Однажды она слышала, что Драко говорил о диких. О самых опасных из мафии. Продажа тел. И самое страшное… Нет. Она надеялась, что этого не будет. Никто больше с пленниками не говорил. Им только бросали ломти хлебных лепёшек и оставляли фляжки с водой, по одной на каждую клетку. Фляжка была магически заколдована, и вода в ней никогда не кончалась. Можно было пить сколько хочешь. Чейз гадал, почему их не убивают. Почему кормят и дают воду. А вот Грейнджер на подсознании чувствовала скорый кошмар. На второй день в клетках их усыпили дымом. Очнулась Гермиона от ощутимых ударов по щекам. Чейз испуганно нависал над ней. — Мерлин, я думал, ты не очнёшься! — тихо проговорил он, а после кивнул в сторону. В палатке, куда их переместили, были ещё люди. Три женщины и мужчина. Они сидели, забившись в углы, когда посередине лежало тело девушки с открытыми глазами. — Мертва, — зло проговорил Чейз, присаживаясь рядом с Грейнджер. — Полагаю, усыпляющий дым для некоторых маглов опасен. Бедняжка не выдержала. Их переодели в одинаковые льняные робы песочного цвета. Что, господибоже, происходило? Большая палатка качалась от редкого ветра. Ковры прикрывали песок, но даже так ощущался жар от земли. Они явно были в пустыне. Гермиона смотрела на штору, на выход из этого ужаса, и в конце концов сделала рывок, но её тут же схватил Чейз. — Не сможешь. Я уже пытался. Заклинание заточения. Такое же, как в Азкабане. Выйти нельзя. Только войти. Это было больше двенадцати дней назад… А сейчас же: То, что она рассказала мистеру Чейзу, стало для него шоком. От отчаяния, от страха за будущее, от желания не сойти с ума Гермиона рассказала ему всё. С самого начала. С того дня, когда она пошла в ту проклятую квартиру, встретив Грея. Чейз не говорил около суток. Он сидел напротив Гермионы в своих мыслях, часто растирая лицо ладонями, будто пытался проснуться. За это время Грейнджер узнала, что люди, заточённые вместе с ними, были из разных стран. Кого-то поймали в Берлине после ночного клуба. Кого-то в парке. Одного мужчину поймали в Каире во время путешествия по работе. Он просто зашёл не в тот квартал и заблудился. А после — удар и клетка. С каждого сняли украшения, будь то часы, серёжки, ожерелья или кольца. Грейнджер оглядывает руку, морщится. Никто из присутствующих в палатке не знал, что будет. Мёртвую девушку забрали сразу же, вытащив её левитацией. И пока была открыта занавеска, Грейнджер смотрела на то, как рядом с похитителем скалились гиены. Настоящие живые дикие гиены, охраняющие пленников. Ночью можно было услышать лай, похожий на хохот. Страшный раздражающий хохот гиен. Самым унизительным временем оказалось то, когда нужно было уединиться. Женщины прикрывали собой друг друга, пока одна из них опорожнялась в ведро, «любезно» оставленное дикими. Из-за жары и духоты запах был отвратительный. Гермиона смотрит на изуродованную руку. Всё ещё дрожат пальцы. Фантомное ощущение конечности всё ещё присутствует. Но вот сложи кулак, и не почувствуешь ничего, кроме пустоты. Кусок хлеба не лезет в горло. Хочется только пить. Фляжка валяется ровно посередине палатки. У каждого из них головокружение; Чейз давно почувствовал в воде привкус белладонны. Таким способом их делали слабыми. Несмертельно, как подстраховка. — Он же будет тебя искать? — шепчет Чейз, сжимая кулаки. — По твоим рассказам, он глава клана и имеет мощь. Так какого чёрта мы всё ещё здесь? Он повышает голос на последнем предложении, отчего занавеска приоткрывается. Мужчина в тюрбане грозно глядит на него. Чейз в смирении роняет подбородок на грудь. Ей хочется знать ответ на этот вопрос. Что творится в Лондоне? Как её родители после всего, что случилось? И что говорят в Министерстве, когда Аквамарин обвинил её в нападении? Вопросы копятся, как и тревога. Гермиона ждёт его. Всем сердцем ждёт, когда Драко придёт за ней. Унизительно игнорируя всю его ложь. То, что показал ей Аквамарин. То, что знали все кланы. Люди Малфоя похитили её. В голову вбиваются воспоминания пыток. Унижения. Боли. Отчаяния. И того, как в конце пришёл он. Больше она не сомневалась — это Малфой нежно касался её щеки и так же нежно влезал ей в голову в поисках того, что оставил Грей. Грейнджер плачет. Тихо. Без звука. «Это был не я» — красивой вязью в сознании, некрасивыми словами. Лжец. Ночью, когда все засыпают, Гермиона тихо будит Чейза, толкая его в плечо. Нагибается к уху и произносит отчаянное: — Я просто должна сказать им, кто я. Все кланы хотят Номуру. И, может быть… Чейз рывком затыкает ей рот. Прикладывает палец к губам, оглядываясь на вход, боясь, что её услышали. — Сумасшедшая! — проговаривает он едва слышно. — Ты сама сказала, что на тебя была охота. Что стоит этим зверям просто убить тебя? Это всего мгновение. Грейнджер давит в себе грудной всхлип, чтобы через секунду сорваться и начать рыдать. Она не знает, что делать. Ей больно. Ей страшно. Мистер Чейз хмурится. Всё видно на его лице. Ему также страшно. В уголках его глаз копятся глубокие морщинки, когда он сводит брови к переносице, одной рукой прижимает голову Гермионы к своему плечу, давая ей время излить всё, что накопилось. Она чувствует, как Чейз гладит её по волосам, успокаивая. Так делал отец в детстве. И от этого ещё хуже. Соль на щеках. Слёзы и всхлипы. — Мы что-нибудь придумаем, — шепчет Чейз. — Просто молчи. Иначе тебя убьют сразу же. Ещё один грёбаный день в аду.***
Малфой скребёт камнем по кладке стены, выцарапывая длинную полоску. Двенадцать дней. Всё, что он делает каждые сутки, это тренируется. Отжимается, приседает. Делает всё, чтобы кровь в жилах постоянно кипела, разбивая мышцы молочной кислотой, делая их мягкими и подвижными. Иначе невозможно было выжить в этом скотском холоде. Драко копит в себе гнев с помощью мыслей. Он сжигает всё хорошее в своей голове, чтобы оставить место ненависти. Он дышит ею. Живёт теперь только ради мести. Всё, о чём он может думать — как ублюдку Аквамарину удалось провернуть всё по-тихому. Несомненно, ему кто-то помогал. Но кто? Сколько раз он вспоминал своих врагов и тех, кто точил на него клыки. Таких было множество. Издержки мира мафии. Но как-никак все боялись кодекса. Вот только после смерти Грея всё пошло к чёртовой матери. Наверное, это впервые в истории, когда кланы закрыли глаза на уставы и кодексы. На правила, что были написаны кровью. Без Номуры никто не мог контролировать законы. Каждый сейчас пытался выбраться наверх, почувствовав безнаказанность. Поттер стал лишь разменной монетой, ухватившись за возможность наказать преступника. Смело. Но как не вовремя. Его камера три на три метра. За решёткой слышатся стоны и крики остальных заключённых, нарушивших правила. Даже здесь чтят законы, и за нарушение каждый получает своё. Надзиратели применяли непростительное. Тонкое одеяло и матрас появляются по волшебству только во время отбоя. Раз в неделю их водят в душ на нижних ярусах Азкабана, включая ледяную воду, но не каждый решается войти в неё. Сквозняк и холод плит. Заключённые здесь кашляют, гриппозно, отхаркивающе, будто находятся при смерти. Малфоя многие узнают. Он чувствует на себе эти взгляды, когда его, как и остальных, ведут в шеренге вниз. Шёпот. Злорадство. Кто-то даже осмеливается выкрикнуть в его сторону ругательства. Ему всё равно. Всё, что он мог — это думать. Драко встаёт под струи ледяной воды, ощущая дрожь по телу. Кусок старого мыла, к которому даже прикасаться не хочется, так и остаётся на полке. Обмылок весь в чьих-то прилипших лобковых волосах. — Что, мистер банкир, — слышится хохот одного из заключённых, удерживаемых цепями позади него, — не хочешь поднять мыльце? Малфой натирает руками грудь и плечи, пропуская мимо ушей речь этого убогого. В голове представляет, как это мыло оказывается у ублюдка во рту. — Следующий! — слышится выкрик надзирателя. Драко, не вытираясь старым вонючим полотенцем, натягивает робу на мокрое тело, взглядом прожигая «шутника». Он его запомнил. Пригодится. Кисти сковывают кандалы, и Малфоя ведут обратно под дикий свист заключённых. Не время. Не время срываться. Ночь — самое опасное время в Азкабане. Внутрь впускают дементоров, пока надзиратели отправляются спать. Чудовища в тёмных мантиях движутся по коридорам, заглядывая в камеры. Смотрят. Чуют страх. Драко сидит на матрасе, небрежно кинутом на пол. Оперевшись спиной о стену, он смотрит в ответ. В чёрный капюшон дементора. Скалится ухмылкой, щёлкая пальцами. Это грёбаный азарт в крови. Кто кого. Однажды Люциус в порыве злости бросил фразу: «тот, кто топчет других, ничего не помнит. Обо всём помнят те, кого растоптали». Только сейчас Драко понимает, что Люциус тогда говорил про себя. Он был вторым. Отец будто предостерегал его. Наставлял, чтобы сын всегда был первым, но не растоптанным. «Что ж, отец. Я облажался». Сейчас… Мантии дементоров шуршат по коридорам Азкабана сквозь тихий плач и страх заключённых. За окном — шум разбивающихся о скалы волн. Они, как отчаяние, накатывают одна за другой с новой силой. Утром его будит миска супа, поставленная надзирателем. Тот с презрением смотрит на Малфоя, видя, что тот проснулся. Втягивает носом и смачно плюет под ноги, прямо в жижу в тарелке. — Приятного аппетита, мистер банкир! Они ждут, когда он сорвётся, нарушая условия содержания. Они ждут, когда можно позволить себе впустить к нему черную смерть. Драко делает новую чёрточку на стене. Ещё один грёбаный день в аду.***
Утром в палатку начинают заглядывать новые лица, оценивая пленников. Гермиона сидит, прижавшись к мистеру Чейзу, чуть опустив голову. Её волосы спадают на лицо. Их много. — Это англичане! — выкрикивает мужчина-магл, подрываясь с места, когда различает слова. — Вытащите нас отсюда! Он подбегает к палатке, но дорогу ему преграждает гиена, зарычавшая на него. Здоровая псина достаёт до самого пояса мужчины, заставляя его попятиться. И всё это время заглядывающий гость улыбается, потирая руки, глядя на эту картину. — Не переживайте, — говорит он, — скоро кровавая луна. Вас всех выпустят. — Вы не имеете права держать нас здесь! — не сдаётся магл. — Нас уже ищет полиция! Гиена, вошедшая в палатку, рычит сильнее, щетинит короткую шерсть на загривке. С клыков капает слюна. — Пометь этого магла, — произносит гость, скрываясь за занавеской. — Мне он понравился. Пёс срывается вперёд, кусая магла за руку. Тот валится на землю под крики женщин. Но это всего мгновение. Один укус, и гиена, разжав зубы, издаёт последний рык и выпрыгивает за приоткрытую занавеску. Все, кто находится в палатке, окружают мужчину. Чейз тут же начинает поливать на рану воду, видя, как два отверстия от клыков чернеют. Все пальцы мужчины начинают покрываться чёрными чернилами под его испуганный крик. Чейз расширяет от шока глаза и отходит, уводя за собой Гермиону. Они смотрят друг другу в глаза, понимая, что именно сейчас увидели. Они знают это проклятие. Читали о нём в запрещённом фолианте, который им достался на работе. Нередко в прошлом злые волшебники наделяли животных способностями «метить» должников, чтобы те не сумели от них скрыться. Чаще всего делали так с собаками. После укуса слюна окрашивала кожу, тем самым оставляя метку. Это было не смертельно, но именно по этим меткам злые волшебники отслеживали людей. — Зачем он его пометил? — шепчет Чейз, оборачиваясь назад и видя, как мужчина заматывает руку рубашкой. — И что значит красная луна? Гермиона пожимает плечами и вздрагивает, когда слышит знакомый голос с акцентом. Её начинает трясти. С ужасом глядя на Чейза, она хватает его за руки. — Он знает меня! Боже… Он сразу убьёт меня, если увидит! За тканью палатки слышится смех. Теперь точно. Грейнджер запомнила его навсегда, испытав отвращение. — Кто это? — шепчет Чейз, но тут ткань занавески раскрывается. Гермиона отступает назад, с ужасом глядя на то, как фигура за занавеской на входе разговаривает с их похитителем. — Это… Он видел меня! Он знает меня и уже пытался… Господи! Её трясёт. Чейз толкает её в угол, заставляя сесть. Садится рядом, обнимая Грейнджер за плечи. Кладёт её голову к себе на грудь, закрывая руками. Волосы собирает в ладонь и откидывает вперед ещё, больше скрывая её. Гермиона смотрит исподлобья, прячась за волосами. И задерживает дыхание, когда мужчина шагает ко входу. Первыми она видит длинное кимоно и висящую на талии катану. Закрыть глаза и сжаться. Молчание. Все в палатке забиваются в углы, клоня головы со всхлипами. — Скучно… — проговаривает Акихиро с акцентом. — Есть кто-то помассивнее? Мужчины, что могут дать отпор? — Седьмой палатка, — отвечает похититель и закрывает занавеску под общий выдох. Что он здесь делает? Грейнджер вспоминает последнюю встречу с сыном Ёки. Ужасный психопат, от которого бросает в дрожь. — Мне почему-то кажется, что они выбирают себе жертв, — спокойно говорит Чейз. В его глазах ничего не отражается. Полное смирение. — Мы все умрём… Улыбка ложится на лицо. Психически искажённая. Дурная. Гермиона зарывает пальцы в волосы, согнувшись пополам. Дышит ртом, прогоняя в груди тревогу. Поздно. Её настигает самая жуткая паническая атака, ломая дыхание. Невозможно вздохнуть. В ушах звенит. Она чувствует на своих плечах руки Чейза. Он закрывает ей рот и нос, оставляя немного пространства для воздуха. И вот. Так это и происходит. Грейнджер хватается за руку мужчины, прижимая её к лицу. Дышит полной грудью, ощущая, как мало проникает в лёгкие кислорода. Как сильно Чейз ей помогает. И именно сейчас. Чёрт. Назло в голове его голос: «я защищу тебя. Со мной ты в безопасности…» — Драко… Он опять солгал.***
Жарко. Очень жарко. Печёт. Гермиона раскрывает глаза, тут же прикрывая ладонью лоб. Солнце такое яркое, что невозможно хоть что-то нормально увидеть. Нагретая плёнка воздуха подрагивает на горизонте. Она поднимается на колени, осматриваясь по сторонам. Чувствует под тонкой тканью штанов горячий песок, на котором сидит. А вокруг её кольцом огибает огонь. Прямо из песка. Гермиона с ужасом протягивает руку и со вскриком отстраняет её. Пламя вспыхивает, устремляется вверх. Глухой топот копыт. Поворот головы, чтобы увидеть весь масштаб. Примерно в десяти метрах от неё ещё один заколдованный круг. Женщина в такой же панике оглядывается по сторонам. Видя, что свободна, она опирается на ладони, чтобы встать, и… — Не двигайтесь! — кричит Грейнджер и тут же прижимает ко рту ладонь. Боже. Женщина, как только заносит ногу над малым кругом огня, сгорает вмиг в синем пламени. Пепел медленно оседает на песок. Сердце где-то в глотке. Гермиона оглядывается. Всё её зрение улавливает эти круги в ряд. Огромная пустыня. Горы из песков, и не видно края. Позади на лошадях дикие скачут из стороны в сторону. Чуть дальше видны палатки. Их столько, что невозможно сосчитать. Их держали там? — Мистер Чейз! — кричит Грейнджер, не замечая его рядом. Ответа нет. Всё, что она видит — это запуганные люди, стоящие в огненных кругах. Сколько было пленников — неизвестно. Больше сотни. Круги уходят по дуге всё дальше и дальше с обеих сторон. Солнце почти красное. Жжёт закатом на горизонте. — Мистер Чейз! — с хрипом из лёгких. Её трясёт. Последнее, что она помнит, как они все уснули. Очнулась она уже здесь. Кто-то кричит слева. Ещё один крик. И ещё, пока Гермиона сама не замирает, прикладывая руки к ушам. Голос в голове чёткий. Вползает без разрешения и начинает там жить, мерзко говоря о том, что сейчас произойдёт. «Бегите только вперёд. Вам даётся одна неделя. Мы даём фору и поскачем за вами через два дня. Тот, кто доберётся до города, — голос делает паузу, смеясь, — получит свободу». Небо взрывается фейерверком в форме морды оскалившейся гиены, тусклым от перебивающих его лучей солнца. Огненные круги вокруг них исчезают. Она видит, как люди делают несмелые шаги, оглядываясь по сторонам, чтобы через секунду сорваться с места. Так поступает и она. Несётся. Фляжка с водой, привязанная к её талии, стучит по тазовой косточке при каждом шаге. Грейнджер срывается на бег, пытаясь рассмотреть в толпе Чейза. Стопы шпарит горячий песок. Каждый второй бегун падает на колени. Гермиона сдирает с рукава ткань со второй попытки. Без отсутствующего пальца рука цепляется плохо. Она обматывает ноги импровизированными носками, делая узелки на щиколотках. Видя, что она делает, кто-то слева поступает так же. — Мистер Чейз! — кричит она. Женщина справа от неё замедляется, глядя назад. Она начинает истошно кричать, даже выть, указывая на небо. Гермиона с ужасом оборачивается и видит, как вдалеке огромным облаком темнеет начавшаяся песчаная буря. И вот теперь бежать нужно изо всех сил. Вперёд. Только вперёд…***
Мышцы рук сводит судорога. Драко смотрит в пол, делая паузу в отжиманиях. Капли пота стекают по лбу, к уголкам глаз, отчего он щурится. Психует. Садится на колени, вытирая лицо рукавом. Сегодня нет ветра, и в коридорах Азкабана можно даже услышать эхо чьего-то храпа. Пошла третья неделя его заточения. Почти девятнадцать дней молчания. Срок самых жутких мыслей. Где Гермиона. Нашёл ли её Леон? Жив ли сам Леон? Жива ли Пенси с Блейзом. Как Амма? Жив ли Хантер. Ведь все они причастны к клану Дракона, а значит, тоже могут понести наказание. Что вообще происходит за стенами Азкабана? Сарказм в нём граничит с оптимизмом. И кто одержит победу, Малфой не знает. Собственные голоса в голове кричат. Ругаются. Ему страшно за свою семью. Всё повторяется. Люциус точно так же сначала замкнулся в себе, мало говорил, проводил время наедине с собой. А потом сорвался. Вот только Драко сорваться мешают стены. Всё, что ему доступно — это холодный пол и физические упражнения. По ночам ему снится Гермиона. Он слышит её смех. То, как она что-то говорит ему. Он не может расслышать, но чувствует сквозь сон, как улыбается, позволяя себе обмануться миражом. Почувствовать её в мыслях. Видеть её глаза. Нежная, добрая, искренняя. Не такая, как все. Чёрт возьми, единственная. В последнюю ночь Гермиона лежала на его груди, рассматривая татуировки. Тигр на его руке подставлял морду под пальцы Гермионы. — Ты бы отказался от всего этого? — спросила она, положив голову на грудь, будто хотела услышать стук его сердца. Правдив ли будет ответ. — Ты же знаешь, что нет. — Из мафии не уходят живыми? — саркастически хмыкнула она. Словно не боялась правды. Он не ответил. Она и так всё поняла. — Ты делаешь меня слабым, — Драко гладил её по волосам. По мягким, шёлковым кудрям. — Мне это не нравится. Но… — Но? — она вскинула голову, улыбаясь. — Знаешь, что ты делаешь со мной? Драко улыбнулся, повалив её набок, а затем и навис над Гермионой, поставив локти по бокам от её головы. Он ждал ответа. — Ты делаешь меня сильной, Драко… Раз. Два. Три. Четыре. Малфой вновь отжимается. В голове, словно тенью, остаётся спасительный образ Гермионы. Он не знает, что бы было, не дай он волю чувствам. Не позволь он себе впервые что-то ощутить в сердце, кроме холода. Обернулось бы всё так, как сейчас? Был бы он здесь, а она в неизвестности? «Где ты». Гермиона. Он ведёт плечом, будто пытается скинуть с себя груз этих букв, складывающихся в имя той, что сломала его. Он не винит её. Драко винит только себя. Он должен защищать свою семью. Но сейчас весь мир рухнул. Ему плевать на банк. Это было большим прикрытием того, чем он действительно занимался. Вся его жизнь — это мафия. Это наследие Малфоев, как одного из самых старых кланов. Отец начал первым терять всё, а Драко потерял остальное. Отвоевывать своё придётся с большим усилием. Если это удастся. Если удастся вообще не сдохнуть здесь от воспаления лёгких. Его привлекает звук воды, доносящийся от унитаза у стены. Драко медленно распрямляется, встаёт. Хрустит шеей и медленно оборачивается, видя, как из унитаза выползает скорпион. Уголок губы дёргается вверх. Жуткая ухмылка — как шрам на лице. Косая. И нечёткая. Злющая. Маленький чёрный скорпион - как символ. Скоро всё будет кончено. С ним.***
— Пригни голову! Гермиона прижимает к себе хрупкую девушку. Они сбиваются в кучу с пятью людьми, когда песчаная буря всё-таки настигает их. Только Гермиона и эта девушка говорят по-английски. Остальные не понимают их, но один из мужчин показывает, что делать. Он отгибает подол рубахи и натягивает его на лицо, указывая всем сделать то же самое. Они ложатся животами вниз, закрывая руками головы. Песок царапает кожу. Ощущается жар земли и пыли, поднятой в воздух. Ветер свирепо завывает. Дышать сложно, почти невозможно. Гермиона сплёвывает песок, который всё же попадает внутрь натянутой на лицо рубахи. Девушка рядом с ней плачет, проговаривая молитву. Гермиона узнаёт её. Именно её читала бабушка, когда была жива. Сколько это продолжается, не сосчитать. Десять минут? Пятнадцать? Вдалеке слышатся крики, они смешиваются с ветром. Тошнит. От дикого страха тошнит. Грейнджер сглатывает кислоту, подступившую к горлу, и, не сдерживая слёз, воет. Срывается. Плачет. Навзрыд и отчаянно. В голове заезженной плёнкой лица родителей. Гарри. Джинни. Лица Пенси с Аммой. Она видит Драко. Видит его как сейчас, будто в бреду. Он крепко обнимает её сзади, а Гермиона кладёт затылок ему на плечо. От Малфоя пахнет горькими сигаретами и парфюмом, который она полюбила. Боже. Как хочется скулить. Гермиона в кошмаре. Застряла, и не видно края. Никакой долбанной перспективы чего-то хорошего. Почему её не ищут? Где авроры? Где Гарри? Почему, Господи, почему это происходит с ней? Наверное, она умерла. Звуки прекращаются. Грейнджер чувствует толчок в плечо. Её тянут вверх. Глаза жутко болят от попавшего туда песка. Дотянуться до фляжки, чтобы промыть их, выливая немного на ладонь и протирая лицо. Проморгаться. Увидеть чёткие силуэты людей. Кашель. Нос забит, а на зубах скрипит песок. Вода вливается в горло как лимонад. Невозможно остановиться пить. Фляжка даёт ей столько, сколько она хочет. Бесконечно. Прохлада плывёт по слизистой, наполняя живот. Гермиона чувствует, как её за руку крепко держит та самая девушка. Оглянуться, чтобы понять, что буря ушла. Скоро станет темно. Высокий темнокожий мужчина вместе с другим, азиатской внешности, сигналят всем идти за ними. Вот только правильно ли? Они бежали от бури, а после прижались к земле, чтобы спастись от неё. Но где сейчас правильный путь? Мужчина, назвавший себя Тоширой, тычет пальцем в сторону песчаных гор. Указывает на просвет уже почти ушедшего солнца, убеждая, что именно туда им следует идти. Ведь они бежали на закат. Никто не говорит. Они идут быстрым шагом. Кто-то останавливается лишь для того, чтобы перевязать ткань на ногах. — В палатке у нас были только девушки, — начинает спутница, — двух симпатичных блондинок уволокли эти изверги. Они больше не возвращались. Грейнджер слушает это, сглатывает. Боится представить, куда их могли увести дикие. Продали их или же оставили в рабстве. Как жутко... — Я ничего не понимаю, — продолжает девушка, — в их руках были какие-то ветки. Они тыкали ими в нас, после чего я ощущала безумную боль, если кричала. Есть ли смысл вообще сейчас говорить о том, что такое магия? Гермиона и так без сил. — Меня зовут Марта. Меня похитили, когда я пришла к клиенту. До секса дело не дошло. Я очнулась уже в клетке. А ты? Грейнджер поднимает ноги выше, задыхаясь от отдышки. Идти по песку сложно. Тяжело. — Меня зовут Гермиона. Меня похитили в Лондоне. Все они представляются, называя имена и тыча себя в грудь. А есть ли смысл их запоминать? Грейнджер не верит в чудо. Две недели ужаса, чтобы их выпустили в пустыню? Они быстрее умрут от жары и вот таких бурь, забивая лёгкие песком. Их никто не ищет. Малфой давно бы пришёл за ней. Даже если всё было неправдой между ними. Даже после всей его лжи, он сам говорил, что для него значит Номура. И только Гермиона носит в себе ответ. Так почему его всё ещё нет? Безнадёга. На руках обоих мужчин метки, их руки черны по кисти. Значит, за ними следят. Господи… И вот тут начинается то, чего она боялась. Выбор. Страшный выбор: идти ли с ними дальше, зная, что дикие догонят мужчин, узнав их местоположение, или же попытаться спастись вместе. Это ужасающе, думать вот так об этом. Хладнокровно. Спасти себя и остальных женщин, отделившись от меченых, или прямо попросить их уйти? Господиблятьбоже… Какой бесконечный кошмар. Гермиона идёт позади, смотрит в спины мужчин, представляя, что у них могут быть дома семьи. У каждого здесь что-то осталось позади. И каждый из них обречён. Когда наступает кромешная тьма, озаряемая только звёздами, они садятся обессилено в кучу, прижимаясь друг к другу. Холодно. Безумно, безнадежно холодно… У них остаётся день перед тем, как начнётся дикая охота, а пока… Кровавая луна над головами светит ярко.***
К концу третьей недели, когда заключённых вновь выводят на нижние ярусы, Драко чувствует взгляд из шеренги позади себя. Осторожный поворот головы. Глаза в глаза. Кивок. Мразь спереди вновь хохочет, оголяя прогнившие зубы, когда Драко и ещё двоих расковывают, подгоняя к душевым. Малфой медленно снимает с себя робу, видя, как, незаметно ото всех, мужчина рядом клонит перед ним голову, проговаривая: — Здравствуйте, Господин. Холодный душ обжигает кожу, когда он заходит в кабинку. Перегородки между тремя душевыми по пояс. Драко массирует голову, кося взгляд на вновь прибывшего заключённого, которого доставили три дня назад. Он знает его. Это его человек, работающий на сбыте. Мелкая сошка под руководством Патлатого. Его зовут Дэнис, он уличный боец, прибывший из Америки, вступивший в клан Дракона три года назад. Драко лично его проверял. — Леон обеспечил мне возможность помочь вам, Господин. — Говори быстрее. Как моя семья? Леон сделал так, чтобы Дэниса поймали на преступлении, чем упёк его в Азкабан. Один шаг из их общего плана, чтобы выбраться отсюда. — Ваша семья в безопасности. Леон просил передать, что ваша жена всё ещё прячется. Мы ищем её. Драко злится. Хреново же они её ищут. Три недели в неизвестности. Жива ли она вообще? — Господин, — тихо, с какой-то осторожностью проговаривает Дэнис. Малфой медленно поворачивает к нему голову, чуть наклоняя её. — Т… трон… — со страхом в голосе и дрожью от холодной воды говорит подчинённый, — он засветился. Номура пробудилась. Звон в ушах. Малфой опирается руками о плитку, не слыша ничего вокруг. Гнев раздирает кости похуже ледяной воды. Всё. Он к чёрту кончился. — На выход! Следующий! — выкрикивает надзиратель. Драко с ублюдской злостью натягивает штаны на мокрое тело. Он чувствует на себе взгляды. Чувствует Дэниса, как тот заряжается от него злобой. Здесь всё будто в бензине. И вот летит спичка. — Подвинься, выблядок раскрашенный. Драко пихает в плечо тот самый урод, что доставал его каждую неделю, срываясь, как пёс на последнюю кость. Гори всё синим блядским пламенем. Пора. Малфой хватает то самое мыло и рывком разворачивает ублюдка к себе. Удар лбом о голову, и мужик падает на колени, зажимая руками нос, из которого течёт кровь. Драко достаточно секунды, чтобы сжать его волосы и оттянуть голову назад. Рот мужчины от напряжения автоматически раскрывается. Он мычит, когда мыло вползает в его пасть. Малфой пальцами вталкивает обмылок ещё глубже в глотку. — Жри! — рычит Драко, ударяя его коленом в солнечное сплетение. Суматоха накрывает всех мокрым одеялом. Заключённые в цепях начинают толкаться и выть, почувствовав кровь. Им нечего терять. Сюда сажают умирать. Дэнис блокирует собой Петрификус от надзирателя, ограждая своего Господина, но второй из охраны всё же успевает выстрелить в Драко. Вот только Круциатусом. Это не боль. Это ёбаные гвозди под рёбра. Это содрать наживую кожу. Но Малфой стоит, глядя исподлобья прямо в глаза надзирателя, который, не ожидав такого сопротивления непростительному, пятится назад. На шум вбегают ещё надзиратели. И прежде, чем Малфоя вырубают, он успевает выбить коленом передние зубы ублюдку, жующему мыло. Плевок, как последняя точка. Прямо на залитое кровью лицо заключённого.***
Голова мутная, когда он раскрывает глаза. Всё плывёт. Сознание в подвешенном состоянии. Тошнит. Боль пронизывает всё тело. Драко даже не чувствует, что с кистей рук капает кровь, настолько кандалы плотно прилегают к коже. Он висит распятым в круглом помещении. Решётка плотно закрыта. Малфой мычит от боли в висках, чувствуя, как язык затапливает пенная слюна. Вкус кислой крови. Голова падает назад. Невозможно даже поднять её. Драко смотрит вверх, а там ничего, кроме тёмного от туч неба. Полое помещение без крыши, над которым за невидимым куполом парят дементоры. Они чувствуют его. Смотрят вниз. Вот и всё. Новость о том, что Номура пробудилась и трон засветился, означает одно. Грейнджер мертва. Дело времени, когда Глава объявится, являя главную татуировку мафии. Он ощущает себя пустым. Всё, за что боролся. Всё, что у него было — отняли. Сгрызли каждую кость. Всех, кого он любил, постигнет смерть без его защиты. Гермиона стала первой. Драко закрывает глаза, ощущая жар. Озноб тела. Он не чувствует губ и кончиков пальцев. Слюна тонкой ниткой стекает по щеке. Кажется, сердце совсем не стучит. Он его не чувствует и не слышит. Он ничего вообще не слышит. Не слышит, как за решёткой стоит надзиратель и зачитывает ему приговор: — Драко Люциус Малфой. Вы нарушили условия содержания в Азкабане. В связи с тем, что вы прибегли к насилию, повлекшему смерть заключённого от сломанной мылом гортани, вы приговариваетесь к поцелую дементора. Высший суд Визенгамот уведомлён. Нет. Он не слышит этого. И даже не видит, как купол лопается, впуская чёрную смерть в капюшоне. Драко уже давно мёртв внутри. Остаётся закрыть глаза. Это конец. Пора…***
Тёплый рассвет согревает голову. Гермиона просыпается первой, ощущая на себе объятие девушки. Тянется к фляжке, жадно глотая воду. Ноги ужасно болят. Сколько они прошли километров? Через несколько минут все на ногах. Мужчины вновь ведут их вперёд. На их головах тюрбаны из одежды. Солнце печёт. Голова кружится от голода. Гермиона чувствует, как по спине ползёт капля пота. Слабость, её спутница, не отпускает. Фортуна давно отвернулась от неё. Гермиона давно это поняла. Удача стояла в полуобороте уже тогда, когда она поверила Драко. Слепо. Сейчас всё, что видит Грейнджер — это костлявую спину когда-то звавшейся судьбы. И ничего хорошего не ждёт. Пустыня опасна своими миражами. Два раза они видели кого-то на горизонте, прибавляя шаг. Воздух у самого песка расплавлялся, подводя зрение каждого глядящего вдаль. Но не сейчас. — Вижу дом! — выкрикивает девушка, прижимая ладонь ко лбу. Вытягивает руку, указывая чуть левее. Действительно. Смех со стороны. Всеобщее возбуждение от того, что они пришли в город и спаслись. Все переходят на бег. Быстрее всего движутся мужчины, опережая женщин. Коробка приобретает очертания небольшого каменного домика. Неужели там можно найти помощь? Гермиона не может бежать быстрее. Ноги в волдырях от горячего песка. Она хромает, но не сдаётся. Кажется, чувствует улыбку на лице. Двое мужчин и две женщины уже приближаются к дому, как вдруг Грейнджер замедляет шаг. Нет. Нет. Нет! — Стойте! — она кричит, но от предвкушения спасения никто её не слышит или не хочет слышать. — Знак гиен! Знак! Стойте! И как только она вытягивает руку, раздаётся взрыв. Однажды она слышала по телевизору обозначение того, что увидела. Так сапёры называют взорвавшиеся тела, след которых видно на считанные миллисекунды. Красный туман. Красный туман силуэтов. Марта, бежавшая рядом с ней, визжит. Пригибается, падая на колени. Повсюду ошмётки тел. Кровь. Грейнджер ничего не слышит. В ушах всё ещё звенит от взрыва. Это инстинкт самосохранения. Гермиона хватает за руку Марту и тянет на себя. Взрыв могут услышать те, кто будет бежать за ними. Дикие. Кто знает, будут ли они ждать до темноты. — Б-бежим! — заикается Гермиона. — Скорее! Они несутся вперёд, огибая дом. Сквозь слёзы, сквозь страх, сквозь ненависть к этой грёбаной жизни — Гермиона бежит. Волдыри на ногах лопаются. Песок попадает под ткань, прилипая к ранам. Боль. Дикая. Она оступается, а следом и Марта. Они, замерев, смотрят друг на друга, понимая, что вот он, конец. Под ногами что-то твёрдое, присыпанное песком. И всё обрывается. Марта летит вниз, Грейнджер за ней, и второй повезло, что она оказалась у самого края обрыва. Поворот головы, чтобы на сетчатке глаза запечатлеть Марту, проткнутую острыми пиками. Она хрипит, глядя на Гермиону, ещё тянется рукой, словно та может ей помочь. Гермиона себе помочь не может. Сил больше нет. Грейнджер срывается вниз…***
«Сообщаем, что Драко Люциус Малфой умер от поцелуя дементора вчера вечером в Азкабане. Он нарушил условия содержания, и Визенгамот приговорил его к высочайшей мере наказания. Похороны состоятся утром в понедельник. Драко Люциус Малфой 5 июня 1980 — 13 февраля 2008 год».