ПолиАморалы

Вернувшись с друзьями из Колумбии, Хосок отсыпался. С тех пор, как полгода назад он сказал отцу, что будет жить не с женой, а с другой женщиной, тот, сторонник и приверженец Ханы во всех вопросах, с ним почти не разговаривал и доверял в десять раз меньше корпоративных дел, чем раньше. Поэтому вместе с Нури и сыном он получил долгожданную порцию свободы и мог, как когда-то, отправляться по своим делам, когда и куда угодно. Ему исполнилось тридцать восемь лет, и для путешествий с приключениями оставалось не так уж много, ещё годков пять-семь и, глядишь, не сможет носиться бодрым мальчиком по миру, тогда сам собой и остепенится, но покуда время не пришло, здоровье и энергия позволяли, надо взять от жизни всё! Не упустить ни мгновения! С Юнги он помирился к Рождеству, семейному празднику, способствующему налаживанию отношений, перестав играть в молчанку и не протягивать друг другу руки для пожатия. Хосок запретил себе интересоваться личной жизнью Ханы, и чем меньше он знал, тем спокойнее ему становилось. Когда он проводил время с детьми, они с женой ничего не спрашивали один у другого. Она свёкром скорее всего была осведомлена, что Хоуп всё-таки устроился во «второй семье», поэтому тоже сводила диалог к минимуму. Подросшие Нана и Ходжун – она пошла во второй класс, а он в первый – уже что-то понимали и часто не говорили с мамой о папе, а с папой о маме, только когда собирались все вместе, им ещё казалось, что всё в порядке, и родители вот-вот перестанут вести себя «странно». Дети ещё не могли сформулировать, в чём эта странность, но всё чувствовали. Хосок тоже, и, коря себя за недостаточно полноценную атмосферу вокруг дочери и сына, всё-таки ничего не мог сделать. Теперь всё зависело не только от него, но и жены, а та не делала и шага навстречу. Но жизнь с Нури и ночи с ней компенсировали многие неприятные моменты, с которыми приходилось сталкиваться. Эта женщина умела заставить его забыть обо всём. - Я отвезу сына в школу и приеду, любовь моя, - поцеловала она его в ухо. Ему до сих пор снились остатки страсти, которой она наградила его при полуночном возвращении домой, и он сквозь сон пробормотал: - Ключи от машины на тумбочке у входа. - Знаю, спи. Вернусь с завтраком. Тающий аромат её духов чуть не заставил приподнять голову, ловя ускользающие нотки. С ней он будто вернулся в молодость, снова был двадцатипятилетним, не знал забот и его путь был устлан счастьем. Конечно, оно не было полным, потому что проблема с распределением времени между детьми от двух женщин оставалась, особенно когда Хана изредка ещё не удерживалась и начинала пилить его, давя на совесть и грызя, укалывая побольнее. И тогда ещё быстрее хотелось бежать к Нури и спасаться в дурманящих наслаждениях её объятий. Никогда бы он не подумал, что Хана может быть такой скверной! Где это всё в ней пряталось и таилось? Неужели её хватало столько лет скрывать свою злую сущность? Или это он виноват в её появлении? Нури с сыном спустилась на парковку. Они сели в зелёный мерседес и пристегнулись. - Господин Чон вернулся ночью? - Папа. Это твой папа, Хосок. - Я знаю… никак не привыкну, - вздохнул мальчик. - Ему неприятно, когда ты зовёшь его «господин Чон», дорогой, - Нури вырулила с парковки, - разве он тебе не нравится? - Нравится. Он лучше отца… то есть, господина Чхве. - Я виновата перед тобой, что запутала тебя. Но в жизни бывают такие ситуации, когда по-другому не получается. Ты сердишься, что я не говорила тебе, кто твой настоящий папа? - Нет, мам, я знаю, что ты хотела как лучше. - Это правда, родной. Возможно, другой выход и был, но я его не видела. Человек не может знать всего. - Я бы хотел знать всё! - Будешь хорошо учиться – будешь знать очень много! - Я стараюсь. В этой школе у меня оценки лучше. Нури знала, что это из-за того, что теперь её сын жил в более спокойной обстановке, и что Хосок уделял ему время, занимался с ним, чего не делал её муж. Когда она говорила про побои раз в три-четыре месяца, она не упомянула более частых пьяных скандалов и в целом скотского поведения человека, от которого сбежала. Разве мог ребёнок в таких условиях нормально развиваться? - У тебя скоро день рождения, ты думал, что хочешь на него? - Поехать куда-нибудь! С господином… с папой. Он так увлекательно рассказывает про всякие места, где бывал! Я тоже хочу их посмотреть. - Ну-у… мы подумаем над этим, - Нури знала, какие существуют проблемы при их перемещении, ведь они прятались, живя по поддельным документам. Да и вообще, Хоуп зря увлекал сына своими баснями, мальчику всё это жутко интересно, но рано понимать, в чём суть командировок отца и его друзей. Отвезя сына в школу и пожелав ему хорошего дня, она поехала обратно через ресторан, где покупала завтраки на вынос. Расслабленная и довольная после прошедшей ночи не меньше, чем вернувшийся Хосок, она напевала себе под нос песенку. Найдя, где пристроить машину, вышла, выправив длинный подол платья, чтобы не прищемить его дверцей. В этом беспечном состоянии она не заметила, что за ней на протяжении пути от школы следует затемнённый автомобиль, остановившийся тогда же, когда и её, только чуть поодаль. - Доброе утро! – вошла её улыбка в ресторан вперёд неё. За кассой работала девушка, которая не раз уже обслуживала Нури. – Мне как обычно, только… добавьте в капучино миндального сиропа. - Салат без креветок? - Да-да, из вегетарианского меню. Она присела подождать, когда всё будет готово. Не терпелось возвратиться и упасть обратно в постель к Хосоку, лежать там голыми полдня, одеваясь к возвращению сына из школы. Счастье, о котором она не могла и мечтать! Личное счастье, возвращающее её к жизни. Когда-то скрывавшая свои чувства, больше Нури не собиралась этого делать. Ей уже достаточно лет, чтобы отважиться на многое и ничего не бояться! Заказ сделали быстро и, взяв бумажный пакет и поблагодарив персонал, Нури вышла на улицу. Но стоило взяться за ручку дверцы, как кто-то дёрнул её за локоть и развернул, ударив спиной о машину. Пакет едва не выпал из её руки. - Что, сука, думала спрятаться? – перед ней стоял её муж, о котором она надеялась забыть, как о страшном сне. И хотя Нури не относилась к трусливым женщинам, страх сковал её. Слишком хорошо она выучила непредсказуемую неадекватность этого типа. И сейчас она видела его зрачки, выдающие приём кокаина. - Гимун… - В Сеул смоталась, да? Думала не найду тебя тут? – хмыкал он, вжав её своим животом в авто. - Я надеялась, что ты не станешь заниматься такой ерундой, как моими поисками, зачем тебе это? - Надеялась ты, да? – нездорово хохоча, он нервно облизнул губы, онемевшие, наверное, как и дёсны. – Ты, шлюха, мне и вправду на хрен не сдалась! Но со мной такое никому не позволено проворачивать! Смылась она! Кто разрешал тебе, а? Кто позволил тебе оставить меня в дураках?! - Я вовсе не оставляла тебя в дураках, - отвернулась она, чтобы смотреть в сторону, а не на его неприятное лицо. Десять лет назад, когда она соглашалась выйти за него, он был не такой полный, не такой стареющий, не такой злобный. Ему было слегка за сорок, он обещал носить её на руках и засыпал дорогими подарками, чтобы она бросила бордель и стала его женой. - Я же тебе всё дал! Всё! Ты без меня никто! Ничто! Ты должна мне ноги целовать за то, откуда я тебя вытащил! - Я тебе очень благодарна, Гимун, - хотя в «Пятнице» ей жилось куда лучше, чем в последние годы с ним, она не собиралась раздражать его поправками. - Незаметно! Ты с кем убежала? К кому? Ебёшься с кем-то? Считаешь, что имеешь на это право?! - А разве нет? Я не твоя собственность. Прохожие поглядывали на них, видя, что в сцене напряжённость и затаившаяся агрессия, но никто не смел вмешаться. Нури думала, сумеет ли незаметно в кармане набрать Хоупа или лучше позвать на помощь так? Или её ненормальный от ревности и наркотиков муж не осмелится посреди улицы причинить ей зло? На что он вообще готов в таком состоянии, а на что – нет? - Ты?! Именно что – ты моя собственность! Ты вещь! Я купил тебя, купил! Тебе ясно?! - Ты хочешь, чтобы я вернула тебе всё, что ты на меня потратил? – она принялась снимать некоторые из колец на пальцах. – На, держи! Держи, забирай! Я верну тебе всё… - Подавись! – ударив по её руке, он послужил причиной улёта дорогих колец прочь, куда-то в разные стороны. – Ты должна ко мне вернуться! Ты! Слышишь? Немедленно! – он вцепился ей в локоть. - Пусти! Я закричу! – предупредила Нури. Он неохотно огляделся. Улица не была пустынной. Какие-то остатки разума ему подсказывали, что совсем внаглую поступить не получится, всё-таки, у него были связи на Чеджу, а не в Сеуле, и в полицию он загреметь может. - Шлюха! – прошипел он, отпустив её. Волна эйфории, на которой Чхве Гимун был готов к безумствам, пошла на убыль, и он как будто бы присмирел: - Я даю тебе неделю на раздумья! Неделю, поняла! Если ты не приедешь домой… - Твой дом – не мой! - Получить хочешь?! – поднял он руку, и она сжалась. Но удар не состоялся. Зависший кулак замер, сводя и разводя пальцы. – Я сказал – вернёшься через неделю ко мне! А нет, так я найду твоего мальчонку! Найду и разберусь с ним! Этого хочешь? Нури вся похолодела. Дороже сына у неё не было ничего! Её луч света, смысл её жизни, тот, ради кого она терпела и выносила многое, ради кого не сломалась и не теряла надежды. Ноги подгибались, и она была не далека от того, чтобы сползли по машине к его ботинкам и умолять не делать ничего плохого. Но у неё было вдоволь опыта и ума, чтобы понимать, насколько бесполезны с такими людьми мольбы и просьбы, чем больше унижаешься и стараешься делать так, как они требуют, тем больше требований и повелительных приказов. - Ты не можешь!.. Гимун, он же и тебе был сыном! - Был? Никогда он мне им не был, разве не ты это сказала?! Не ты сказала, что он не мой ребёнок?! - Но ты же растил его, любил! - Любил! Я и тебя любил, дрянь, и чем ты мне отплатила?! Подсунула чужого ребёнка, избавилась от моего?! - Прекрати кричать… Выдохшись и жалея, что не может делать сейчас всё, что хочет, он погрозил ей пальцем, отступая: - Я тебе сказал! Неделя! Потом – пеняй на себя! Развернувшись, он ушёл к какой-то машине, и Нури даже не нашла в себе сил проследить его уход. Как только появилась возможность, она впрыгнула в машину, закрылась в ней и, тяжело дыша и душа рыдания, всхлипывая, попыталась перестать трястись. Он нашёл её! Господи, как она этого боялась! И так хотела верить, что раз прошло столько месяцев, то ничего уже и не произойдёт! Удушающее ощущение безвыходности и неволи вернулось, Нури спрятала лицо в ладонях и всё-таки заплакала. Где найти такое место, чтобы он не заявился туда, не нашёл их? Наверное, нужно было уезжать в другую страну, слишком уж близко от него она притаилась. С длинными руками чеджуосской мафии найти информацию в Сеуле ничего не стоит. Если бы она была одна, то немедленно бы умчалась в неведомом направлении, не подставляя Хоупа, но из-за сына ей нужны какие-то гарантии безопасности, а их она самостоятельно обеспечить не сумеет, не в её власти. Успокоившись кое-как, Нури завела мотор и поехала обратно. Что делать? Теперь она не спустит с сына глаз, никуда его не отпустит! Да даже сама она ему не защитница, поэтому… отменить пока школу? Но ему так понравились занятия, мальчишка стал любить учёбу! Как сберечь сына и не лишать его при этом радости? Несмотря на свою обострённую материнскую привязанность – ведь кроме Хосока-младшего у неё столько лет не было никого близкого! – Нури сохраняла баланс между опекой и свободой, борясь со своим желанием всегда держать сына рядом, в поле зрения. Он должен был вырасти мужчиной, а для этого ему стоило позволять и ушибы, и ошибки, и самостоятельность. Хосок, перевернувшись на спину, продолжал спать, когда она вернулась. Закрывшись на все замки, она отставила пакет с завтраком и, разувшись, бросилась ему на грудь, ища утешения и безопасности. Рядом с Хоупом она всегда себя чувствовала неприкосновенной и защищённой. Вытерев ещё в машине размазавшуюся тушь, она всё же ещё дрожала в стихающих слезах: - Хосок, любимый! – уткнувшись в него лицом, она обняла его крепко. Он пошевелился, просыпаясь, но ещё не размыкая век. – Он нашёл нас! - Кто? – дремотно отозвался Хоуп. - Гимун, мой муж! Глаза открылись, и мужчина попытался приподняться, так что Нури пришлось оторваться от его груди и дать ему сесть. Её глаза, полные паники и страха, уставились в его. - Где? Когда? - Я отвезла сына в школу, и заехала за завтраком… А он поймал меня у машины! Он выследил нас! – её губы опять затряслись, и Хосок, подхватив её подмышки, подтянул к себе и обнял, поглаживая по голове: - Тише-тише, всё в порядке. Я здесь, он тебя не тронет. - Да, когда ты рядом – да… - Что он хотел? Что сказал? - Чтобы я вернулась к нему… он дал неделю, а потом… потом… - Нури зажмурилась, обвив Хосока вокруг шеи и укрыв лицо у него на плече. - Что? Что потом? - Пригрозил разобраться с сыном, если я не вернусь! - Ублюдок! – прошипел Хосок. Он хотел убить этого человека, ещё когда узнал о том, что он смеет бить Нури. Ненависть многократно увеличилась. – Я его найду, сукиного выродка… - Нет, Хоуп, он опасный! Если ты с ним свяжешься… кто знает, чем это обернётся? - Меня это не волнует, или что, тебе он так дорог, что я не должен его трогать? - Господи, да я бы сама его убила! Но он не последний человек, чтобы так просто это сделать. - Если ему нравится язык угроз, я с ним поговорю на нём же. - А как быть с Хосоком? Любимый, я боюсь за него больше всего. А если он не выждет недели? Если обманул меня, чтобы ослабить бдительность, от него жди! Он подлец, и если похитит сына… О! – взвыла Нури, и опять заплакав, прижалась к плечу Хоупа. Тот поцеловал её в макушку, утешая: - Мы спрячем его. Если у этой гниды нет совести разбираться только с равными себе взрослыми людьми, то доступа к ребёнку у него не будет. - К-куда ты хочешь его спрятать? – вытирая глаза, отстранилась Нури, чтобы посмотреть в лицо любовника. - В Лог. В конце концов, разве не должен мой сын вырасти золотым? Одного внука отец уже воспитывает под себя и компанию. Второй должен пойти по моим стопам. Джей-Хоуп позвонил Химчану, и в течение часа тот прислал ему точный адрес, где остановился в Сеуле Чхве Гимун. Не медля, пока тот не отчалил обратно на Чеджу, Хосок приехал в гостиницу и поднялся. Дверь в номер тянуло вынести с ноги, но он сдержался и требовательно постучал. С той стороны недовольно вякнул мужской голос: - Кто?! - Обслуживание номеров. - Я ничего не просил! Какого чёрта? – И всё-таки шаги приблизились и дверь открылась. Без раздумий, Хоуп ударил в грудь Гимуна ногой, и того оттолкнуло назад, вглубь комнаты. Войдя, Хосок закрыл за собой и сделал несколько шагов в сторону скорчившегося от боли на полу бизнесмена. - Ничего, что я так поздоровался? – взяв стул, он поставил его возле лежащего и в полном спокойствии сел, поглядывая сверху. Тот кое-как отошёл и, потирая ушибленную грудь, совершенно трезво поглядел на незваного гостя. Видимо удар хорошенько вывел наркотические вещества из крови, или они успели сами немного рассосаться, пока Хоуп приехал. – Поговорим? - Ты… от Нури? – догадался её муж. - Я сам от себя, - как бы случайно поправив полы пиджака, Хосок засветил кобуру с пистолетом под ним, давая понять, что лучше лежать и не рыпаться. – Тебе нужны неприятности? - Мне нужна моя жена! - Она не хочет быть с тобой. Разведись и заведи новую. - Ты какое имеешь право мне советы давать?! – Гимун прищурился: - Ты её новый ёбарь? - Да не сказал бы… довольно старый. И за нашего с ней сына я разрежу тебя на маленькие кусочки. Очень маленькие. Такие, что покровительствующий тебе Джокер не соберёт весь паззл, чтобы понять, что же произошло? - Вот оно что… - мужчина лежал, ядовито подглядывая и очевидно не зная, как быть, потому что привык иметь дело только с теми, кто слабее него. Драка с превосходящим его в силе и скорости соперником явно была чем-то немыслимым. – Вы давно спелись, да? За моей спиной… она из меня рогоносца, значит, делала?! - А ты из неё боксёрскую грушу? – скрипнул зубами Хоуп и, сжав кулаки, поднялся, наклонился к Гимуну, схватив его за рубашку и, не в силах больше терпеть, ударил по лицу. Раз, другой, третий. Тот попытался закрыться руками, отмахиваться и отбиваться, но было бесполезно. Только когда Хосок заметил кровь на своём кулаке, остановился. – Ублюдок! – плюнул он на избитого и распрямился. – Сунешь свой нос в Сеул ещё раз, я тебя пристрелю на месте! Попытаешься кого-то подослать – его тоже пристрелю! В твоих интересах оберегать Нури, потому что если с неё хоть волос упадёт, первым делом я порешаю тебя! Не разбираясь, кто ещё может быть виноват. Вытерев руку о белую рубашку Гимуна, Хосок напустил на себя прежнюю безмятежность и, как ни в чём не бывало покинул гостиницу. Несмотря на весомые «аргументы», которые он привёл, надеяться на полное понимание не приходилось. Связанные с криминальным миром люди злопамятные и самонадеянные, поэтому Хосока-младшего всё равно лучше будет отправить на Каясан. Чтобы однажды он мог постоять за себя сам, за себя и любимых людей, как сейчас готов был защищать их его отец.