ПолиАморалы

      Юнги с Ханой проснулись в номере, где забыли задёрнуть шторы. Свет бесцеремонно лежал на них, не оставляя в тени ни рук, ни лиц. Только тела скрылись под одним большим одеялом. - Голова не трещит? – поинтересовался Шуга, поправляя волосы Ханы, чтобы, обнимая её, за них не дёрнуть. Она помотала головой, зевая сквозь улыбку: - Я не так уж и много выпила вчера. - Но тебе хватило, чтоб пойти вразнос, - посмеялся он. - Вразнос?! – развернулась она в его руках с бока на бок. - Да нет, всё было вполне себе, - Юнги прищурился, - мужики глазели с восторгом, а Ыну, похоже, ещё с того раза на тебя запал. - Ты ревнуешь? – уточнила Хана, научившаяся от него, научившегося от Хвасы, что лучше всё прояснить, чем додумывать. - А тебе бы хотелось, чтобы я ревновал? - Мне нравилось, когда Хосок меня ревновал, пусть я и не давала никогда повода… Прости, я опять о нём!        Слегка приотпустив женщину, Юнги перевалился на спину, устремив взгляд прямо перед собой, то есть – вверх. - Если бы я ревновал, я бы точно не выдержал такого количества Хоупа… - Прости-прости! – поцеловала она его в щёку. - Да ничего, я ж говорю: «Если бы». Мне кажется, я разучился ревновать. Это какое-то бессмысленное чувство, оно изводит, не даёт покоя, заставляет ограничивать человека, который, возможно, пытается ускользнуть, а ты его «хвать!». И к ноге его, к ноге. Не лучше ли отпускать, вместо навязчивого контроля и придирок? - Женщины любят, когда за ними приглядывают… - Женщины? Или ты? – хитро посмотрел на неё Юнги. - Да, правда, за всех говорить не могу. Мне нравится. Поэтому не могу понять тех, которые злятся, если их мужья заводятся от ревности. Это же показывает их интерес, что им не всё равно. - Джинни раздражало, что я ей не доверяю. - Джинни – овца паршивая! Скромно выражаясь. - Но, всё-таки, тоже женщина, - засмеялся Шуга. - Стыдно быть с такими одного пола… - А ты ревнивая? - Я? О да! Я хоть никогда и не показывала вида, не устраивала скандалов, но меня аж трясло всегда, если к Хосоку приближалась какая-нибудь девушка. Когда он отсутствовал, я часто думала, а не изменяет ли он мне? Эта мысль исчезла только лет после трёх-четырёх совместной жизни. - А меня, значит, не ревнуешь? - К кому? - Ну, не знаю… к Хвасе, когда я домой езжу! - Но она же твоя жена, разве я имею право? – Хана задумалась, что, наверное, её логика обидна для мужчины. – Я понимаю… мы договорились, что не будем пока спать с другими, но, знаешь, если бы я узнала, что ты переспал с Хвасой, это не стало бы для меня ударом. Или, как ты разучился ревновать, так я разучилась негодовать на подобное? - А, может, у нас другой тип отношений? С бывшими был один, друг с другом – другой. Не всякая же любовь одинаковая, как считаешь? - Не знаю, по-моему, так не может быть. Белый цвет только белый, если он темнее – то это уже серый или какой-то другой. Собака только собака, если она мяукает, то это уже кошка. Как у любви могут быть сорта? - А если это обобщённое понятие? Не как «белый», а как слово «цвет». И тогда цвета могут быть всякие: чёрный, красный, зелёный. И каждому нравится свой. - И какого цвета наши отношения? - Надо подумать. С Джинни у меня ассоциируется фиолетовый. Кажется, такого цвета были её волосы, когда мы стали встречаться. Но точно я уже не уверен. - Тогда с Хосоком у нас были красные. Такой была его «Феррари», на которой я его впервые увидела. - А на тебе была розовенькая рабочая блузка. - О, ты помнишь?! - Почему-то запомнилось. - Розовые отношения – это как-то приторно, нет? - Да лишь бы не голубые! - Убедил, - она взяла его за руку и дотянулась поцеловать. Ей хотелось, чтобы он ощутил импульс, сексуальное желание, идущее от неё. Первые годы брака Хосок любил утренний секс, и даже если они занимались любовью ночью, это его не останавливало. Юнги, однако, только ответил на поцелуй и не перешёл к активным действиям. Хана незаметно скисла. Жаль, она бы не отказалась от большего. - Закажем завтрак в номер? - Да можно и вниз спуститься… - откинула одеяло Хана, собираясь встать. Юнги поймал её за запястье: - Эй, куда так быстро? - Одеться. - Хана? - Мм? - Чего ты? - Ничего, всё хорошо. - Хана, - потянул он её назад, и она завалилась на кровать, почти на него, - ну мы ж друзья, ты чего, - пихнул он её чуть в бок, - что случилось? - Ничего, правда! - Выкладывай, а то обижусь! - Не надо. - Не надо язык к жопе лепить, ну-ка, отлепила и сказала! – рыкнул он, и Хана, уговорённая и более-менее привыкшая откровенничать, вздохнула. Впрочем, с Юнги она часто откровенничала с самого знакомства, и потому было нетрудно это сделать, в отличие от признаний мужу. - В общем… да даже неудобно! Подумаешь, что я чокнутая. - Не подумаю. - Мне хочется больше секса. Я озабоченная, да? - Ээ… да нет, - Шуга отпустил её и почесал затылок, - может, это я старый импотент? - Ты не импотент! Ночью всё было чудесно, но… знаешь, даже не в сексе дело. А в какой-то страсти. Желании в глазах. Похотливых жестах. Пошлых признаниях. Я вроде бы не чувствую себя неудовлетворённой, но хочу приставаний, понимаешь? - Стараюсь, - озадачился Юнги, переваривая, - то есть, с сексом всё точно в порядке? - Да! Да… Но… - её озарило. – Это моя неуверенность в себе. Она и всю жизнь во мне была, а после измены ещё обострилась. Мне нужны какие-то постоянные доказательства, что меня хотят. Хочу быть востребованной… как женщина. Не только как подруга. - Ты очень красивая и желанная женщина, Хана. Девушка, я бы сказал, потому что потрясающе выглядишь, - он откинулся на подушки, самокритично покривившись: - Мне в следующем году сорок, чего с меня взять? Я устал быть страстным и напористым ещё лет семь-восемь назад. Да, когда-то я таким был, а сейчас уже и в голову не приходит, и рефлексов таких нет. Не знаю, хватит ли меня надолго такое в себе пробуждать… - Не надо через себя перешагивать, Юнги, ты под меня не обязан подстраиваться. - Но я хочу, чтобы ты радовалась и была счастлива, - он опять сел и взял её за руку, - ты очень дорогой мне человек, Хана, я волнуюсь за тебя, я хочу заботиться о тебе, я обожаю наши разговоры и проводить с тобой время. Но тебе, видимо, пока ещё рано валяться на диване без движения, - он сжал её ладонь, - и ты тоже не обязана под меня подстраиваться. - И что же делать? – насторожилась она. Нет, если он сейчас скажет, что надо прекратить их отношения, то она просто умрёт! У неё же никого больше нет. Только дети. Но с ними не поговоришь по душам, не поделишься проблемами, они ещё маленькие. Она останется одна, в одиноких вечерах и пустой постели. - Ты у меня спрашиваешь? – Юнги пожал плечами. – При всей житейской мудрости, накопившейся во мне, я не готов сказать «заведи себе ещё одного любовника». - А говорил, что не ревнуешь, - улыбнулась Хана. - Не, ну тут и без ревности какой нормальный мужик согласится делить свою самку с кем-то ещё? - Я твоя самка? - Грубо прозвучало? - Нет, забавно. - Тогда не буду забирать слова обратно. - Не забирай, - она всё-таки встала и подняла с пола кружевные трусики. Которые дарил когда-то муж. Вот так ему! Пусть получает, что на это бельё смотрит другой. «Да всё равно ему уже давно» - напомнила себе Хана. – Помнишь, как ты за меня заступился тогда в кафе? Когда пьяные приставали. - Ага. - Ты горячий парень был в юности. - Да, мне эта горячность жить мешала, всюду лез заступаться, наказывать неправых и восстанавливать справедливость. Много лет говорил себе: «Сахар, будь поспокойнее!». И вот, стал, и разочаровываю любимую девушку… - Не разочаровываешь, - подошла она к нему, тоже поднявшемуся, и прижалась, полуобнажённая к голому. Обвила его шею руками. – Мне с тобой хорошо. - Но не до конца. - Это мелочи. - Из мелочей жизнь и состоит. - Неправда, жизнь состоит из большой-большой любви: к детям, близким, друзьям. Из больших поступков, из большого благородства. Это всё не мелочи. - Теперь ты меня убедила, - расплылся Шуга и они поцеловались. Немного отстранившись, посмотрели друг другу в глаза. – Всё, пошли хавать? Я голодный, как волк! - Ох, Юнги! – засмеялась Хана, качая головой и отходя. - Что?! - Ничего! Но будь же ты иногда хоть чуточку романтичнее! - Романтика-хуянтика! С пустым желудком не до любования звёздами. - Идём-идём. Хуянтика… - тихо повторила Хана, и в такие моменты, когда с Юнги было весело и озорно, ей действительно не требовалось ничего дополнительного.        После завтрака они на такси приехали к ней домой. К их с Хосоком и детьми дому, где сегодня, в выходной день, их не было. Строя планы с Юнги, как провести время, они пошагали по тротуару, увлечённые друг другом и не замечающие ничего вокруг, пока оба, почти одновременно, не заметили впереди женскую фигуру. Им потребовалось несколько секунд, чтобы понять, узнать, кто перед ними. Джинни. Хана не смогла идти дальше, остановившись на достаточном расстоянии, чтобы свернуть и не пересечься, но было поздно прикидываться не заметившими девушку, потому что их взгляды столкнулись. - Что она тут делает… - почти не шевеля губами, прошипела Хана. - У неё в соседнем доме брат живёт, как-никак, - спокойнее объяснил появление бывшей Шуга. У него были странные ощущения. Он не видел Джинни семь лет. С тех самых пор, как они поругались. Стоявшая впереди была чужой, неизвестной и непонятной. Всегда неспособный хотеть двух женщин одновременно, он даже не был в состоянии оценить её как-то, изменилась ли, похорошела, пострашнела. Это был просто человек женского пола, да при том с подмоченной репутацией. - Я сейчас заору. - Не надо, - сжал ладонь спутницы он. - Привет!.. – на расстоянии произнесла Джинни первой. Хотя по лицам уже заподозревала, что о ней знают то, чего не хотелось бы, чтобы все знали. - Идём! – сорвалась Хана с места, потянув за собой Юнги. Она ничего не ответила, быстро шагая к подъезду, чувствуя, что если задержится и зацепится хоть словом с этой ненавистной особой, то произойдёт драка или скандал. Шуга холодно кивнул сестре Намджуна и ушёл следом за Ханой.        Они торопливо вошли в подъезд и, только оказавшись за сомкнутыми створками лифта, Хана выдохнула, прижавшись спиной к задней стенке кабинки. - Господи, я чуть не бросилась на неё! - Да ладно тебе, оно того не стоило. - Не представляешь, как я её ненавижу! Не любила ещё тогда, когда она с тобой была и трепала тебе нервы. А теперь и вовсе на дух не переношу! - Остынь. Дыши глубже! – обнял её Юнги. – Смотри на меня – вообще никаких чувств и эмоций! - Ты… - правда даже не захотел остановиться и поболтать с ней? - О чём мне с ней болтать? Слушать, как охерительно в Штатах и какие там все толерантные, не то что я? Ага, самая любименькая моя тема. Давай её на чай позовём, послушаем? - Ну, хватит! – засмеялась Хана, уткнувшись ему в грудь. – Спасибо, мне полегчало. - До туалета не могла дотерпеть? - Да Юнги! – шлёпнула она его. Створки открылись, и они вышли на этаж. – Всё у тебя к сортиру сводится. - Не правда, сначала к еде. Потом к сортиру. - У тебя мозг контролируется пищеварительно-выделительной системой? - У кого-то половой, у кого-то этой. Каждому своё.        Хана открыла квартиру, и сразу же пробежала глазами по обуви. Точно ли нет Хосока? Бросив на Сахарного взгляд, который он уже считывал, как сигнал подождать, женщина разулась и быстро прошлась по комнатам. Махнула рукой: - Никого, заходи! - Может, надо переставать у вас торчать? - Мы же тут больше не ночуем! Почему не можем смотреть телевизор или обедать? Брось. - Да всё равно как-то… - Юнги не успел разуться, как у него зазвонил телефон. Он достал трубку. – О, Хваса, - прочёл имя на экране и поднял: - Да? Да, в Сеуле, а чего? Что?! Температура? Высокая? Ого-го! Где вы его застудили?! Да я не виню! Не ори. Я приеду, - он посмотрел на наручные часы, - если успею на обеденный автобус, то поздно вечером буду. А не успею, так такси возьму. Да пофиг! Всё, давай, ждите! Звони и держи меня в курсе!        Он едва отвёл трубку от уха, как всё понявшая Хана спросила: - Джесоль заболел? - Да, жар под тридцать девять! Вот блин вам и весна пришла, - он развернулся к двери. Обернулся на Хану: - Ты извини, что приходится бежать… - О чём ты, боже мой! Дети – это святое! - Если… если всё хорошо будет, то я приеду в следующую пятницу. - Не будем загадывать! Оставайся с семьёй, сколько надо, - она поцеловала его, - напиши, как доберёшься! И как там Джесоль… - Обязательно!        Хана закрылась за другом. За любовником. За мужчиной, ближе которого у неё сейчас никого не было. Уже без лишней суеты она стянула с себя пальто. Повесив его, вошла в кухню и опустилась на крайний стул. Несмотря на всю ту непоседливость, какая в ней проснулась, Хана всё равно мечтала о постоянстве и чём-то стабильном. Да, ей хотелось ходить на танцы, гулять ночами, но с кем-то одним, с кем-то, кто разделял бы её прыткость и жажду к жизни. Смена партнёров не для неё, если уж сближаться с кем-то, так надолго. Но как они с Юнги построят общую семью, если у каждого из них есть своя? Его всегда будет отвлекать сын, её – сын и дочь. Она не может Нане и Ходжуну объявить, что дядя Юнги теперь им приёмный папа, и что она с ним встречается. Она не хочет для своих детей такого! Чтобы они видели разнузданность и непостоянство родителей. Поэтому и не разрешает Хосоку знакомить их с братом. Ещё не хватало им знать о том, как жил и продолжает жить их отец! Пусть хоть конец света приблизится, но дети будут расти в атмосфере полноценной, по возможности, семьи. Без хитросплетений из серии «это сожительница папы» или «мать вашего сводного брата». Придётся объяснять, что такое «сводный» и где он был раньше. Не для того Хана научилась держать себя в руках при детях, когда приезжал муж. Не разговаривать с ним сквозь зубы.        В перспективе маячил тоскливый одинокий вечер перед телевизором. Возможно, с вибратором. Хотя на него настроения не было. Нужно было снимать с себя золотое платье и возвращаться к будням домохозяйки. Или к свёкрам поехать? Нет, они расскажут Хосоку, что она была у них, и он поймёт, что она никому не нужна и у неё не ладится личная жизнь. Вот уж этого она ему подумать не позволит! «Но ему же давно всё равно!» - опять напомнила себе Хана.       Шуга вышел из подъезда, и сразу увидел, что ему навстречу сбоку поднимается с лавочки Джинни. Она до сих пор тут? Зачем? Не зная, стоит ли проигнорировать её движение, он немного притормозил. - Юнги… - начала девушка и замешкалась. - Да, привет, - теперь словами поздоровался он, бросив на неё взгляд и тут же отведя его в ту сторону, куда собирался идти. - Я… мы можем поговорить? - О чём? – без охоты опять глянул на неё он. – Я спешу. - У меня не нашлось твоего номера, и я решила подождать, пока ты выйдешь… - Я мог и надолго задержаться. - Да, я понимаю. Вы… - Джинни остановилась, посчитав, что не имеет права лезть в их личную жизнь. К тому же, всё очевидно. Он завёл интрижку с Ханой, господи! С этой бледной молью, доморощенной овуляшкой, с которой не о чем поговорить. Она всегда ему нравилась! - Мы встречаемся с Ханой, да, - сам выдал Юнги. - Она так отреагировала, увидев меня… потому что… - Знает, что вы с Хоупом спали.        Джинни не выдержала больше смотреть на бывшего и опустила глаза к ногам. Она никогда не думала, что ей будет настолько стыдно. В прошлом году казалось, что она улетит в Штаты и маленький секрет останется маленьким секретом. - Это он ей рассказал? - Да. А она – мне. - Ну да, вы всегда были близкими друзьями. - Джинни, мне правда пора, - пошёл дальше он. - Юнги! Постой… когда ты освободишься? - Я уезжаю из Сеула на неделю, вернусь, в лучшем случае, в следующие выходные. - Ты на задание? - Нет, к сыну. - А-а, - протянула Джинни, саркастично дёрнув губами, - да, дети всегда тебе были дороже всего… - Не вижу смысла спорить, - устало выдохнул Шуга, не собираясь вдаваться в подробности, что ребёнок болен и, в отличие от неё, взрослой и самостоятельной тётки, он маленький, и о нём требуется заботиться. – Пока!        Девушка смотрела, как его спина удаляется, становится всё дальше и дальше, исчезает в подъехавшем такси. Спустя столько лет вот такой краткий диалог. Даже не диалог, а так, ошмётки. И сколько равнодушия! Даже не презрения или ненависти. Обижайся Юнги на неё до сих пор, было бы приятнее. Но ему настолько ровно на неё, что безразличие прошлось по нервам катком. Она думала, что они хотя бы поскандалят когда-нибудь, выясняя всё, припомнят друг другу, чтобы помириться. Но он не был заинтересован в этом. И в ней. У него был сын. И Хана. Зачем Хосок разболтал ей?! Ему делать что ли было нечего? Джинни достала мобильный. Номер телефона Хосока у неё был. Она нажала на вызов. - Да? – послышался какой-то хмурый голос. - Хосок? - Да. - Зачем ты рассказал о нас Хане?        Возникла пауза. То ли он не ожидал этого вопроса, то ли его голова была занята сейчас другим. - Я не мог от неё скрывать такое. - Почему? - А ты бы хотела, чтобы за твоей спиной такое было? - Но это же было всего раз, можно было забыть и… - За всё сделанное нужно нести ответственность, - помолчав, он торопливее произнёс: - Прости, Джинни, я по делам сейчас еду, немного занят. Как-нибудь в другой раз обсудим, хорошо?        И он повесил трубку. Она чуть не задохнулась от возмущения, что за пять минут два мужчины не смогли на неё найти хоть немного времени. Рука с телефоном упала. Когда-то ей важнее всего стала учёба, строительство карьеры, и её раздражало, что кто-то хочет отвлечь, перетянуть одеяло на себя. Ей так важно было своё собственное время, тратить его так, как хочется, на то, что хочется! Теперь всё то, чем она пренебрегла, пренебрегает ею. Теперь она может бесконечно заниматься образованием и работой, никто не мешает. Никто не лезет и не тревожит, только и её вмешательства больше не хотят. «За всё сделанное нужно нести ответственность» - прозвучало в голове эхо слов Хосока.