ПолиАморалы

       Хана и Чжихё выгадали время, чтобы попить кофе в кафе. С ними была только Шинхё, сидевшая в коляске и глядящая по сторонам. - Мне заведующая сказала, что со следующего года я буду работать полную смену, дольше на неполный день не разрешит, - вздохнула Хана. - Ой, и как же быть? А дети? - Школьный психолог говорит, чтобы я переставала носиться с ними, как ненормальная, мол, они уже будут в третьем и втором классе, так что доберутся сами. Но я с этим не согласна! Пока откликнулась помочь свекровь. Маму я просить не хочу. - Вот нужна тебе эта работа? По-моему, лучше детьми заниматься. - Ты же знаешь, что я устроилась, чтобы не сидеть на шее у Хосока… - Да, но тогда всё было немного иначе. Он уходил, ты встречалась с другими… кстати, как там твой Ыну? - Уже не мой, - со светлой грустью улыбнулась Хана, - летом ещё решили, что всё. То есть, он-то и не против, видимо, был, иногда встречаться, но я поняла, что не моё это. Во-первых, не могу я без чего-то в душе, понимаешь? Да, с ним было весело и интересно, но это не то. Во-вторых, я устаю. Он, ну… слишком прыткий. Я люблю полежать после секса, поболтать, включить какое-нибудь кино, во время него заняться сексом второй раз. А у него как марафон какой-то! Я понимаю, что он приезжает в Сеул оторваться, и снова уезжает на опасные задания, но эти бессонные ночи с короткими перекурами – не моё. - Заелись вы, дамочка! – посмеялась Чжихё. – Горячий любовник уже ей не по душе! - Не по зубам! – поправила Хана и тоже засмеялась. – Знаешь, как болит потом всё? Как старая карга потом держусь за поясницу. К тому же, в-третьих, как-то неудобно было бы при Хосоке куда-то на ночь уходить. - Так он всё-таки окончательно вернулся? - Да я не знаю, как это обозначить… Он когда с Лога первый раз приехал, более-менее отошедший от смерти той женщины, играл с детьми, занимался с ними, а потом гляжу – уснул на диване. Я трогать и не стала. А он на следующий день сам спать на диван улёгся, никуда не уехал. А я и не знаю, должна ему что-то сказать, обсудить как-то? Квартира-то его, в конце концов, то есть, наша общая. Детям лучше, что он с нами… с ними опять. Вот он так и живёт: неделю-две с нами, потом в Лог опять уедет, или на задания. Это считается, что он вернулся? Не знаю, Чжихё! - Ну а… - разрумянившись, она свела два указательных пальца боками и постукала друг о друга. – А если вам сойтись опять? - Ты что! – тотчас покраснела Хана, замотав головой. – Об этом и речи не идёт! - Но почему?! - Да мы столько наворотили! Какое нам сойтись? Он жил с другой женщиной, и она погибла так страшно, что мне, честно, совесть не позволяет иногда даже коснуться его, хотя бы и непреднамеренно. А сам Хосок… он и намёков никаких не делал. Если бы не произошла тогда та катастрофа… мы ведь с ним закончили на том, что он увидел меня с Ыну и однозначно дал понять, какого обо мне теперь мнения! Так что нет, нет, Чжихё, мы просто, ну… сожительствуем. Стараемся ради детей вести себя достойно. Даже вроде бы получается. Знаешь, мы ни разу не поссорились за эти месяцы и общаемся очень дружно. - Ну, так может… - Да перестань. - Но ни у тебя, ни у него никого нет! - Может у него и есть, я лезу что ли? Хё, всё, замяли. Его родители тоже много лет живут в разных спальнях, как и большинство супругов. Так что, я в спальне, он на диване – и всё прекрасно, никаких претензий друг к другу! - И тебе не хочется всё вернуть? Чтобы вновь вы были мужем и женой во всех смыслах?        Прямым вопросом Чжихё загнала подругу в угол. Зачем врать и для чего? - Я… Ох! – Хана грустно подпёрла подбородок и уставилась через окно на улицу. – Я никогда, похоже, не переставала любить Хосока. Но я не хочу, чтобы он это знал, не хочу, чтобы подумал, будто я ненормальная, которая после всего продолжает смотреть на него с обожанием! Не хочу сломать то тонкое взаимопонимание, которое возникло сейчас между нами. Попытка возобновить отношения заставит их заново выяснять. Оно нам надо? Нет. - Ладно, не будем больше об этом. Не моё это дело, прости. Мы с Намджуном переживаем за вас обоих, вот и лезу. - Я очень рада уже тому, что Хосок приходит после работы к нам. Что он встаёт утром в одной с нами квартире, завтракает с нами, дети с ним шутят и смеются. Что он подвозит меня до работы, а их – в школу. Это казалось такой ерундой до прошлого года, но сейчас всё иначе. Я каждое наше семейное утро воспринимаю с благодарностью и радостью. В летние каникулы, когда свёкор со свекровью забрали Нану и Ходжуна с собой в отпуск на две недели, а Хосок уехал по делам, я чуть с ума не сошла! Ты не представляешь, какой ужас прожить две недели в пустой квартире, куда никто не приходит! – Хану передёрнуло, и она потёрла плечи, как от озноба. – Нет-нет, лучшего не надо, лишь бы хуже не было! - Вот поэтому я позволила себя уговорить на нашу девочку, да, заюшка моя, - позвала она Шинхё, но та, бегло посмотрев на маму, опять увлеклась другими посетителями кафе, - Джунни на работе, Шинни в школе, что бы я одна дома делала? - А тебе не хотелось вернуться на работу? - В бухгалтерию?! – Чжихё всю перекривило и она, как съевшая лимон, запила сладким кофе горькое слово, хотя выплюнула его, а не проглотила. – Никогда в жизни! А ничего другого я не умею, так что – нет. Моё предназначение – дом и семья, я только об этом и мечтала. Если бы беременность и роды давались мне легче, я бы больше детей завела, но это оказалось мне не по плечу. Теперь буду ждать внуков. - До внуков ещё до-о-олго! – улыбнулась Хана. - Тогда, ну вдруг, дождусь племянников от Чонён. - Думаешь, дождёшься? - Сомневаюсь, но мало ли! Презервативы иногда рвутся, - засмеялась Чжихё. – Случись что, она наверняка с детьми сидеть не захочет, тут я и пригожусь! - А я больше детей не хочу, - призналась Хана, - я так рада, что Нана и Ходжун уже подросшие и самостоятельные! Что с ними можно поболтать, что за ними не надо приглядывать всю ночь напролёт. Что они уже дают возможность немного заняться собой. Как-то пристрастилась я с прошлого года и выспаться, когда нужно, и в салон сходить, и в кинотеатры меня Юнги часто водил… - Кстати, ты же… общаешься с ним? Не перестала? - Нет, буквально на прошлой неделе созванивались, а что? - Ты… знаешь, что они с Хвасой… как бы… - Полноценная семья теперь? Да, знаю, он ещё весной сказал мне, когда хвалился покупкой соседнего участка. Я очень за них рада. Мы с Юнги как были друзьями, так ими и остались, так что не переживай за мои чувства. Тут хуже ситуация была! Мне около месяца назад Хваса позвонила, с меня семь потов сошло от неудобства и страха! - А чего она хотела? - Посоветоваться, как с ветеринаром. Кур завела! – Хана засмеялась. – Представляешь? Звонить бывшей любовнице мужа, чтобы посоветоваться про кур! Я бы никогда не смогла нормально общаться с женщиной, которая спала с Хосоком, а ей – хоть бы что! Удивительная она, я ею восхищаюсь. - Я тоже, к своему удивлению. Признаться, у меня были предубеждения насчёт женщин самой древней профессии, мне они казались какими-то… беспринципными, что ли? Глупыми и безнравственными. Но Хваса милая, мудрая – постарше нас всё-таки, так что опыта явно хватает, чтобы было, чему у неё поучиться! – и не подумать в жизни, чем она прежде занималась! - Слушай, а ведь она же в «Пятнице» работала, как думаешь, Хосок и Намджун… - Нет-нет, исключено, я Джунни спрашивала, он сказал, ничего с ней никто, кроме Чимина, не имел. - Ладно, это успокаивает. - А у тебя самой-то отпуск будет вообще? Ты могла бы их навестить, у них здорово там в деревне! - Я бы с радостью, но только полгода как работаю. На Рождество и Новый год неделю мне дадут, но вряд ли я захочу куда-то ехать. Разве что с детьми, всей семьёй. В Ёнпхён, например. Помнишь, мы там когда-то все вместе были? - Да, я была с Шинни в пузе, и не ощутила радостей катания на лыжах. - А мы туда потом ещё пару раз ездили. Там здорово, особенно на зимние праздники. - Охотно верю, но среди нас спортсменов нет, Намджуну зимой дай кресло-качалку – он в спячку впадёт, а меня пробивает что-нибудь печь: пряничные домики, кексы, пироги. На этот Новый год, надеюсь, соберёмся с Сынён и Чонён, а то в предыдущие их где-то носило, по съёмкам и опасным авантюрам. - Как там Сынён? Привыкла быть мамой? - Что ты! Через месяц после родов улетела на съёмки, сказав, что всё равно молоко пропало, и до сих пор там. Чжебом сидит с Тарой, привыкает быть и мамой, и папой. - Бывают же мужчины! Мне кажется, Хосок бы не выдержал сидеть с новорожденными детьми. Он готов был мне помогать, но чтоб вот так остаться с ними хотя бы на полные сутки – нет, такого не было. - Я своего и не пробовала оставлять, он работал, - Чжихё посмотрела на время в телефоне, - они с Шинни приедут уже скоро, пойдём, что ли, в сторону дома? - Сейчас попрошу счёт.        Хана поднялась на лифте и вошла в квартиру. Когда они с Чжихё подошли к жилому комплексу, как раз подъехал Намджун, горделиво принявшийся рассказывать, как Шинсок занял первое место в турнире по шахматам. Чжихё переняла эстафету радости, поздравляя и обещая награждение сладостями, и только сам мальчик, напыщенно-важный, с деловым видом пошагал домой. Хана знала, что её ждёт субботний вечер в одиночестве, поэтому не спешила покидать их, идти в другой подъезд, набирать код, открывать дверь, входить и разуваться. Намджун и Чжихё, совсем как они сами несколько лет назад, переехали в квартиру побольше в этом же комплексе, консервативные и не любящие перемен, чтобы не пришлось перестраиваться, менять школу сыну и тому подобное. Думая о том, заказать пиццу или готовить ужин, Хана разулась и, вся в своих бытовых мыслях, добрела до ванной. Открыла дверь и завизжала, через секунд пять спохватившись и замолчав.        Хосок, принявший душ, вытирался полотенцем, когда жена, не заметив, что там включен свет, нарушила его одиночество. - Господи, господи, прости! – выставила руку перед собой Хана, закрыла глаза и захлопнула дверь обратно. – Прости! Вода уже не шумела, и я не услышала, что кто-то есть… - Ничего страшного, - подал голос Хосок и, обмотав бёдра полотенцем, вышел из ванной, уступая жене, раз она туда шла. Та всё ещё стояла спиной. – Извини, что напугал тебя. Я должен был предупредить тебя, что буду дома… - Нет-нет, ты не обязан меня предупреждать, я просто думала, что ты с детьми у родителей останешься… - Ты… мне лучше было там остаться? – уточнил он. - Нет-нет, я просто так подумала! - Я прикрылся, ты можешь повернуться, - сообщил он. Хана медленно повернулась движениями робота, которого заклинило. Убедилась, что Хосок не совсем голый, но всё-таки отвела взгляд от его обнажённого торса, на который капала вода с мокрых волос. – С другой стороны, - с робкой улыбкой кивнул он себе ниже пояса, - чего ты там не видела? - Да, я понимаю, но… не хотела тебя смутить, - выговорила она и прошла к раковине, умываясь и споласкивая руки. - Я не смутился.        Хоуп удержался от фразы вроде «ну будет уж рисовать из себя скромницу!». Не хотелось ругаться и быть злопамятным, припоминая, в каком виде ловил Хану, и что ниже пояса она нагляделась уже не только у него. - Ты… хочешь пиццу? Или ещё что-нибудь? – пришла она в спальню переодеться в домашнее, пока он там тоже искал в шкафу, что надеть. – Я думала насчёт ужина, поэтому, может, вместе решим? - Да, конечно, без проблем. Пицца – хороший вариант, но ты любишь с ветчиной, а мне нужна вегетарианская.        Хане хотелось сказать «ну да, что-то забухать на неделю тебя хватило, а мясом ты всё брезгуешь!», но она покивала, всё ещё помня о просьбе Ёндже поддержать Хосока. Как долго его надо будет поддерживать? В какой момент смело говорить ему всё, что хочется, вновь станет возможным? - Я закажу две. - Спасибо.        Он натянул спортивные штаны и стал сушить волосы полотенцем. Хана взяла свой домашний костюм и застыла. Переодеться при нём? Вроде бы и ничего нового, и в то же время… как давно они не раздевались друг перед другом! Хана подумала, что пьяный и требующий помощи Хосок был для неё каким-то родным, а вот такой, самостоятельный и полный сил, вдруг превратился в незнакомца, от которого веет опасностью. Или опасностью веет от неё самой, потому что вот такой Хосок, свежий, из душа, подтянутый и полуголый, вызывает в ней былой трепет и манит? Отвернувшись, она решила, что надо вести себя, как ни в чём не бывало. Абстрагироваться. Не обращать внимания. Сняла джинсы, расстегнула кофту. Натянула домашние штаны, скинула быстро лифчик, нырнула в футболку. - Ты похудела. - Да? – обернулась она к Хосоку. Их разделяла двуспальная супружеская кровать. – А зачем ты смотрел? - Прости, я не думал, что нельзя, - отвёл глаза он, пойманный на любопытстве. - Я похудела ещё в прошлом году. - А я думал работа тебя истощает. - Нет, на работе не тяжело. - Отец вчера бубнил, что не пристало его невестке работать простым врачом. Говорит, тебе надо свою клинику открыть. - Вот уж чего не надо, того не надо! - А почему? В собственной клинике ты могла бы придерживаться любого удобного себе графика. - Хосок, я хочу зарабатывать самостоятельно деньги, а не взять у твоего отца несколько миллионов, чтобы делать вид, что чего-то добилась. А руководство клиникой – это очень сложно, я ничего в этом не понимаю, всё, что я умею – это лечить животных. Чем и занимаюсь. – Взяв мобильный, она села на кровать и стала выбирать на сайтах с доставкой две пиццы. – Тут есть с ананасами, хочешь? - Нет, с овощами есть что-нибудь? - Маслины, помидоры, брокколи… - Пойдёт.        Подождав, будут ли ещё вопросы и уточнения, Хосок двинулся из спальни. Но медленно, вдруг Хана ещё что-то спросит? Она молчала, видя, что он уходит, но не зная, что сказать? Если она притянет за уши какую-то тему «не в тему», будет очевидно, что она задерживает его намеренно и хочет общения. - Я в зале буду, - зачем-то сообщил Хосок. Жена кивнула.        Когда доставили пиццу, они так и разошлись по своим норам, один – в зал, другая – в спальню, весь вечер, глядя каждый свой фильм, думая о том, что можно было бы посмотреть его и вдвоём, ведь было бы веселее, было бы, с кем поговорить и обсудить. Но чувство, что будешь лишним и навязчивым, помешало предпринять что-либо.        Собирая в утро понедельника на работу мужа, а сына в школу, Чжихё вдруг поинтересовалась: - Как ты думаешь, у Хосока есть сейчас кто-нибудь? - Мм? А что? – оторвался Намджун от мобильного, в котором переписывался с клининговой компанией, обслуживающий его торговый центр. Супруга вытащила из его ладони телефон и вложила в неё ложку, указав на остывающий завтрак. - Ты же его друг, должен знать. - Нет, у него никого нет. Да куда ему! Не удивлюсь, если он после всего, что стряслось, в монахи уйдёт. - Ой не верится что-то. - Зря ты! Он очень попритух. Если раньше из него фонтаном било, и он пытался быть сдержанней, сейчас ему и пытаться не надо.        Чжихё повторила фокус с Шинсоком, подменив и ему смартфон на ложку. - Вот два вечно деловых! Что один, что второй, - ласково проворчала она, и вернула внимание к Намджуну, - у Хосока семья, не лучше бы ему было в неё вернуться, чем в монахи уходить? - Ну, это ему решать, что лучше. - А друзья для чего? Мог бы и поинтересоваться, посоветовать. Или ты не считаешь, что семья важнее какого-то эгоистического духовного поиска?! - Ну что ты, что ты! – оживился Намджун, погладив Чжихё по руке. – Конечно, семья важнее – для меня. Но все же люди разные… - Разные люди не должны тогда её заводить, а завели – пусть ею занимаются и несут ответственность! Вот Шинни захочет жениться на Нане, когда вырастет, а у неё не будет должного примера и макета добропорядочной семьи, и будут проблемы со взаимопониманием. Я считаю, что общественность – в нашем лице – должна иногда подавать признаки жизни и вмешиваться. Не навязчиво, деликатно. - И чего я Хоупу скажу? Вернись к жене? А если он не хочет? - А он не хочет? - Не знаю, я не интересовался. - Какой ты равнодушный к судьбе друга! – Чжихё встала и налила всем чаю. Села обратно. – А как ты думаешь, он Хану ещё любит? - Хану? Не знаю. - Ничего-то ты не знаешь! - Джон Сноу, - сказал Намджун и захихикал. Поймав серьёзный взгляд жены, подуспокоился. – Чонён бы поняла. - Вы, мужчины, разговариваете по душам, так что не рассказывай мне сказки. Ты должен что-то знать. - Да Хану мы не обсуждали! Ну правда, зай, мы жёнам кости не перемываем. - Если не перемываете только жёнам, и Хосок о ней не говорит, значит, до сих пор считает своей женой, верно? - Они же не разводились, как не считать? - Я бы на твоём месте поговорила с ним об этом, - Чжихё посмотрела, как сын доел, допил и вышел из-за стола, чтобы одеваться, после чего смелее добавила: - Джунни, милый, ну ради меня, попытайся наставить друга на путь истинный. И я вовсе не про ваш Восьмеричный, я про путь отца и мужа! Подтолкни его, что ли, как-то. - А если это Хане не надо уже? Она же… ну… свободная женщина теперь! - Она в первую очередь мать, дорогой мой, и ради детей примет Хосока. Если он хорошо попросит. - Я поинтересуюсь у него, ладно. - Поинтересуйся обязательно, - покивала Чжихё. Поцеловала Намджуна в щёку. – Ты у меня самый лучший! - Да? – засиял он. – А ты у меня. - Вот, видишь, мы образцовые, с нас нужно брать пример! – засмеялась Чжихё и, поднявшись, обняла мужа со спины, чмокнув в макушку. «Легко быть образцовой за спокойным, постоянным и верным супругом! – подумала она. – Если бы у меня стряслось то же самое, что у Ханы с Хосоком, я бы превратилась обратно в ту ноющую и жалкую размазню, какой была в юности. Всё-таки, наверное, хорошо, что нет у меня никаких страстей в жизни и приключений! Смогла бы я преодолеть бурю? Сомневаюсь».        Подначиваемый женой, Намджун заехал после работы в офис ювелиров Чон. Хосок ещё сидел там, изучая отчёты по продажам последней коллекции. - Привет, трудишься? – вошёл он, впущенный секретаршей. - Немного, - приподнявшись, Хоуп пожал другу руку через стол, - садись. По делу? - Нет, чуть раньше закончил и решил, что захвачу тебя, вместе домой поедем. Ты ж без машины до сих пор. - Ну да. Спасибо. - Новую брать не надумал? - Нет, пока и так хорошо. Человечество изобрело такси не просто так. - Ага, особенно если выпьешь… - Намджун осёкся, кумекая над тем, как подобраться к главному. Вот же Чжихё заморочила его! Не будь это всё предумышленно, он бы разговаривал спокойно и, может, всё само бы пришло к обсуждению семьи, а так и не знаешь, как подобраться! – Не хочешь посидеть где-нибудь, пропустить по стаканчику? - Ты что, с Хё поругался? – усмехнулся Хосок. - Нет! Я так, просто… давно же нигде не сидели. - По чьей вине? Ты сам никуда не выбираешься – клещами не вытянешь. - А ты и не пил всё это время! – защитился Намджун. - Я и сейчас не пью, - Хоуп вздохнул, вспомнив о том, как сорвался. Покачал головой. – Я не буду больше пить, как и раньше, Мон, пойми меня правильно. - Да я понимаю! Без проблем. Значит, сразу домой поедем. - Угу. - Как у тебя с Ханой? – не смог больше ходить кругами Намджун. - В смысле? – удивлённо поднял глаза Хосок, отложив отчёты. – А что у меня с ней? - Ну, ты же вернулся домой. - Домой, но не к ней же! - То есть, всё? Любовь окончательно прошла? - Ты чего тормозишь? Она у неё прошла, по-моему, когда Шуга подъехал. Или на последующем… или на последующих… не знаю, сколько у неё с тех пор было кавалеров! - У неё – ладно, а у тебя прошли чувства? - У меня? – Хосок задумался, отведя взгляд и побарабанив пальцами по столу. Пожал плечами: - Я ей ещё тогда сказал, что она никогда мне чужой не станет. Я не могу быть к ней равнодушным, не знаю, любовь это или что такое? Уважение? Я волнуюсь о ней, мне на неё не всё равно. - Ну, а… как женщина она тебя ещё интересует? - Ты чего доебался? Я психолога не заказывал. - Да просто разговариваю. - Думаешь, мне до женщин было всё это время со смерти Нури? - Я понимаю. Просто подумалось, что раз вы живёте вместе, то снова будете вместе. - Может, у неё вообще есть кто-нибудь, откуда мне знать? - А как можно не знать? Вы живёте в одной квартире, неужто не заметил бы? - Так-то да… к ней никто не приходит, и она не уходит никуда, кроме работы. - Ну вот! - Что «вот»? - Свободна, значит. - Но это не значит, что я ей нужен, вертелся я ей, в самом деле! - А что ты всё за неё думаешь? За себя скажи! Нужно оно тебе или не нужно.        Хосок стукнул ручкой по столу, уже готовый дать отповедь и выругаться. Но поджал губы и откинулся на спинку крутящегося кожаного кресла. Тяжело вздохнул. Намджун осуждающе на него воззрился: - Если ты скажешь, что не знаешь, что тебе нужно – я тебя ударю! В нашем возрасте стыдно не знать и не разобраться в себе. - Мне нужны счастливые дети – вот о чём я больше всего думаю. - У несчастного отца такие не вырастут. Тебе самому чего хочется больше всего? - Да вроде бы у меня есть всё, что можно хотеть. Хочется мне это всё не потерять, - Хоуп поднялся, - ладно, всё, сбил меня с работы, всё равно уже не могу сосредоточиться, поехали домой!        Всю дорогу из-за слов Намджуна он думал о Хане и том, что между ними происходит? Да ничего. Они как старые добрые друзья, живущие по соседству. Не мешают друг другу, не напрягают друг друга. Заботятся о сыне и дочери, общаются по мере необходимости. «Тогда зачем я разглядывал её фигуру, когда она раздевалась, если она мне всего лишь добрый друг? - рассуждал Хоуп. – Это вышло автоматически. Рефлекс. Здоровый мужчина реагирует на обнажающуюся женщину. Тем более, это моя жена. И я знаю каждый сантиметр её тела… Не каждый видел, но на ощупь примерно всё знаю. С этим юным ебакой, Ыну, она тоже прикрывалась и ничего ему не показывала? Что-то не похоже было по тем шортам, в которых она бежала в клуб. Ну, конечно, не работа заставила её похудеть, а секс-тренажёр! Но какое мне дело? Это её личная жизнь, её право. Однако, если ей уж настолько всё равно теперь, с кем спать, могла бы иногда и со мной, не так ли? Да нет, глупости какие, что я ей предъявлю? Так и скажу, дорогая Хана, раз у тебя всё равно полно любовников, от ещё одного не убудет? Получу по лицу – однозначно. Звучит так, словно я держу её за какую-то шлюху, а это неправда. Возможно, мне обидно, что она так осмелела со всеми, а со мной не могла. Почему? Почему ей понадобился даже вибратор, но никак не я?!».        Дети уже были дома, и до тех пор, пока они не были уложены, Хосок никак не мог заговорить с женой о личном. Да и сомневался, что это нужно. Лучше не будить лиха. Вот он полезет с беседами своими, и создастся напряжение, неловкость, вернутся претензии, вспомнится многое, начнутся скандалы и в доме находиться станет невозможным. А он не хочет больше никуда уезжать, переезжать, перебираться, искать пристанище, перекантовываться у родителей. Здесь его дом! Ему здесь хорошо. С детьми и Ханой, понимающей и по-прежнему близкой. Да, вот о чём он должен был сказать! - Я хотел поблагодарить тебя, - начал он, когда женщина убралась на кухне и сама собралась идти спать. - За что? - За то, что приехала тогда в «Пятницу» и привела меня в чувства. - О, да не стоит… - Стоит. Я не заслуживал твоего внимания, - они остановились у границы с прихожей. Хоуп смотрел в бок, не решаясь встретиться со взглядом жены. – Но мне приятно, что ты проявила заботу обо мне. Приятно знать, что тебе на меня не всё равно. - Разве я могла оставить тебя без поддержки? – Хана улыбнулась, положив руку ему на плечо. – Мне до конца не почувствовать того же, что пережил ты, но я догадываюсь, как тебе было трудно.        Он взял её ладонь со своего плеча и поцеловал. Глаза Ханы вспыхнули и щёки зарумянились. Увидев эти знакомые признаки, обычно появлявшиеся с приближением к постели, Хосок интуитивно среагировал и, притянув жену за талию, поцеловал. Он прижал её к себе, приникнув губами к губам и сомкнув веки. Хана сжалась у его груди, хрупкая и не сопротивляющаяся, но, когда Хоуп осознал, что сделал, отстранился и посмотрел на неё, женщина сорвалась с места и рванула прочь. - Хана! – позвал он. Постоял секунду-другую и пошёл следом. Но перед ним закрылась дверь спальни и с той стороны повернулась защёлка. – Хана! – зашептал он, чтобы не разбудить детей. – Ты чего убежала? - Не стоило этого делать, Хосок, - раздался из-за двери её голос. - Прости, не хотел тебя обидеть… ты обиделась? - Нет. - Только не скажи, что смутилась! – стараясь говорить без сарказма, он всё-таки не удержался: - Я не поверю, что ты всё ещё стесняешься поцелуев! - Дело не в этом. - А в чём? Открой ты, ну! - Нет, я боюсь! - Чего? Меня?! - Нет… - А чего тогда? - Надежды.        Хоуп хотел пошутить, что это он и есть, но отставил шутки, задумавшись. Хана принялась вертеть всё в голове, размышляя, что не стоит всего говорить, но потом отмахнулась – сколько можно держать всё в себе? - Я боюсь понадеяться на то, что всё вернётся. Ничего не возвращается, Хосок. Ничего не будет, как раньше, мы оба это знаем. Я не могу больше тебе доверять так, как раньше. Я не верю в мужскую верность больше. - Да ты и раньше в неё не сильно верила, скажем спасибо твоей маме, - хмыкнул мужчина. - Это правда. – Хана открыла дверь, набравшись смелости, и выглянула из спальни. Они встретились взглядами. – Но ты умел меня убеждать. Для тебя всё куда проще, чем для меня. Для тебя поцелуй – просто поцелуй, а я… - Нет, это не просто поцелуй, - возразил Хосок. - А что? Нет-нет, не ври ни мне, ни самому себе. Ты говорил о благодарности, ты, может быть, чувствуешь себя одиноким в последнее время? Всё это могло толкнуть тебя на это. Я так не могу. - Хана, я, на самом деле, хотел поговорить о нас… - О нас? – удивилась она. - Да. О том, что между нами… есть и чего нет. - По-моему, это пустой разговор, мы оба знаем, что кроме детей между нами ничего нет. Конечно, живя под одной крышей трудно не соприкасаться и не находить друг в друге объекты какого-то… интереса? Кажется, это естественная реакция мужчины и женщины, тесно сплочённых четырьмя стенами. - Хана, - положил он свою руку на её, лежавшую на дверном проёме, - я понимаю, что ты ветеринар, но давай не будем всё сводить к животным инстинктам? - Если не сводить к ним, то я никогда не пойму твоей измены, - произнесла она. Вот оно, всё-таки произошло. Они не смогли избежать претензий и припоминаний. Хосок убрал свою руку, опустив взгляд. - У тебя с Ыну тоже инстинкт? - Возможно. - И что же, в чувства ты больше не веришь? - А они у тебя есть? – с замиранием сердца спросила Хана. Хосок посмотрел на неё. - Какая разница, если ты не веришь в это? - А ты хочешь заставить меня опять поверить? Чтобы однажды всё повторилось? Чтобы… - Да почему всё должно повториться?! - Не знаю! Потому что ты не разобрался, чего тебе не хватало? - С чего ты взяла, что не разобрался? - И чего же? - То, что я разобрался, не значит, что я смогу это получить. - А что мешает? - Ты! - Я?! – ахнула Хана. – Чему я мешала? Завести гарем и бегать по всему миру, меняя любовниц? - Ты мешала мне трахать тебя, как сидорову козу, во всех немыслимых позах, - наклонился он к ней, сузив от злости глаза, - драть по всем углам, чтоб стены тряслись! – задохнувшись от неожиданности, Хана захлопала губами, подбирая ответ. – Что? Что? Опять скажешь, какой я пошляк, как тебе неудобно, как стыдно, попросишь меня замолчать и угомониться?! Мне надоело это! Я любил тебя так, что боялся задеть, расстроить, боялся слово лишнее сказать! Любое твоё «нет» было для меня законом! Но тебе по вкусу такие, как Ыну, да? Тебе не нравилось, что я излишне щепетилен и переживаю за тебя? Если бы я тогда знал, что моя забота покажется пресной и скучной, я бы вёл себя иначе! - Если бы я знала, что ты мечтаешь о бесстыдных шлюхах, я бы тоже вела себя по-другому! – прошипела Хана. - Ни о ком я не мечтал! Может, это ты Шугой грезила?        Хана захлопнула перед его носом дверь и опять закрылась. «Вот и поговорили» - вздохнул Хосок и отправился в зал спать.        Проснувшись от звона будильника, Хана выключила его в мобильном и увидела входящее сообщение от Чжихё. Потерев сонные глаза, открыла его. «Я всё выяснила! У него никого нет. Хосок сомневается в том, что нужен тебе!». К чему это? А-а… Вспомнился субботний разговор. Чёрт, не слишком ли она резко и глупо себя вела вечером? Вела бы она себя по-другому, знай о предпочтениях мужа, ага, как же! Если бы не простота Юнги и не принудительные ласки Ыну, она бы никогда не отважилась добровольно на многое из того, что попробовала и испытала. Ей бы и хотелось раскрепоститься с Хосоком, но именно чрезмерная любовь к нему вызывала смущение. «Он сомневается, что нужен мне?» - задумалась Хана, разбудив детей, чтобы поднимались в школу. Умылась сама и пошла готовить завтрак. «Но я и сама в этом сомневаюсь. То есть, конечно же, я бы очень хотела жить с ним, быть с ним, быть его женой, но так, как я рисую себе это в воображении, где существует неприкасаемая верность, где он любит меня и только меня, и всё идеально. Рисковать устоявшимся спокойствием ради попытки наладить отношения, которые могут оказаться провальными? Нет, я не готова к новой боли, я не выдержу второго расставания, очередной измены. Нет!». - Доброе утро, - вошёл на кухню Хосок. - Доброе, - ответила она, заметив на его лице хмурость и осторожность. Включив плиту, она повернулась к мужу: - Давай сделаем вид, что вчерашнего разговора не было? Чтобы не портить атмосферу. - Давай, я только «за», - заметно расслабился он, - спасибо. Я не знал, как выйти из этой ситуации. - Ну, мы взрослые люди, надо уметь уже из всех ситуаций выходить, да? - А чего ты детей будишь, а меня нет? - Ты самостоятельно способен не проспать. - И всё же, - улыбнулся несмело Хоуп, - может, меня тоже будешь поднимать? Раньше же поднимала. - Ну… - Хана посмотрела на него, пытающегося загнать в себя поглубже попытку флирта, и тем не менее очаровательно игриво смотрящего на неё. «Значит, Хё, у него никого нет, говоришь?». – Ладно, завтра приду будить. - Только не ведром холодной воды. - А чем? Не на поцелуй же ты губу раскатал? - А почему бы нет?        Нана и Ходжун внеслись на кухню, прервав их разговор. Схлестнувшись над головами детей взглядами, они вынуждены были поставить на паузу свой диалог. Хоуп ощутил, что немедленно хочет поцеловать жену в губы. Куда более страстно, чем сделал это накануне. Но как получить на это согласие? Как сделать это так, чтобы она не подумала, будто он идёт на это от одиночества или безделья? Как, чёрт возьми, научить её заново верить ему? Вопрос, заданный Намджуном, вдруг сам собою нашёл ответ. Чего он хочет больше всего? Хану! Обратно. Себе. Назад. Насовсем.