Я завещаю своё тело солнцу, снегу и цветам

Сирень не отводит взгляда от своего подопечного, чувствуя, как сердце болит от любви, которую приходилось держать в себе так долго. А это, между прочим, даже не одна жизнь. Он бы бросился к своему драгоценному в ноги, если бы был уверен в том, что Йогуртовый Крем остался таким же, как столетия назад. У него всё такие же длинные волосы такого трепетного лавандового цвета, всё такие же пухлые губы и большие глаза. Его взгляд всё такой же наивный и детский, словно Йогурту не девятнадцать, а всего пять лет. Сирень помнит каждую жизнь без этого взгляда. И на самом деле это просто ужасно. Иногда ему начинало казаться, что иголки, которую он ищет в стоге сена на самом деле никогда не существовало, и он просто сходит с ума из раза в раз, как одержимый. Он и был одержимым, обрекая себя на страдания каждый раз добровольно, чтобы суметь однажды защитить того, кого, возможно, в этом мире и нет вовсе. И вот эта иголка наконец предстала перед Сиренью во всей своей красе.       — Йогуртовый Крем, — Сирень слегка склонил голову в качестве приветствия, больше по старой привычке, о которой за столько жизней отчасти забыл. Хотелось назвать юного коллекционера господином, но Простой Йогурт и так очень подозрительно отнёсся к такому пылкому желанию Сирени стать телохранителем его младшего брата, — Я надеюсь стать надёжной охраной для Вас, — он не сдержал гордой улыбки. Так сильно хотелось вернуть те тёплые отношения поскорее. Сирень боялся только того, что в этой жизни им снова не хватит времени.       Йогурт был напуган. Чертовски напуган только из-за своей собственной реакции на нового телохранителя. Его голос казался более родным, чем голос брата, с которым Крем провёл так много времени.       — О! Прекрасно! Рад познакомиться с… тобой, — Крем нервно сглотнул, думая, куда бы себя деть, чтобы не выглядеть глупо в этой ситуации. Хотелось спросить у Сирени о том письме, котрое осталось в комнате. Но с чего Йогурт считал, что получит ответ на свой неловкий вопрос? С чего он вообще подумал, что это не простое совпадение и Сирень имеет отношение ко всей этой истории? Что если вообще это письмо просто глупая шутка или плод его воображения?       От этого потока мыслей начинала болеть голова.       — Спасибо, брат, договор уже подписан? — Йогурт уже просто хотел поскорее закончить это. Поговорить с Сиренью не получится пока Простой Йогурт рядом, да и старший брат казался ему сейчас лишним. Даже если телохранитель и не знает ничего о письме и о том, что Крем ждал его так долго, им всё равно нужно нормально познакомиться. И Йогурт не хотел бы, чтобы общение прошло в компании Простого Йогурта, — Если да, то я заберу Сирень в свою комнату. Ну знаешь, обговорить условия, пообщаться, — он одарил старшего брата самой тёплой своей улыбкой. Тогда ведь он не подумает, что от него просто хотят избавиться?       — Да… Да, вы можете идти, договор мы заключили, тонкости работы можешь указать сам, мы достаточно платим за это, — Простой Йогурт улыбнулся, на самом деле не считая, что за улыбкой младшего кроется нервозность или грусть. Он доверял брату, но совершенно не умел проверить искренность его эмоций — не умел различать их в должной мере, никогда не задумываясь о том, что глупенький Крем может скрывать что-то. Зря.       — Благодарю. Пойдём со мной, Сирень, — Йогурт жестом поманил телохранителя за собой в комнату, гадая найдет ли он то старое письмо там снова. Он не будет спрашивать на прямую, нет… Как-нибудь по-другому сделает это, но получит ответы на все вопросы, которые терзали его так долго.       Сирень старается не смотреть на Йогуртовый Крем. Помимо радости и восхищения, которое он испытывает, смотря на своего господина, возвращаются воспоминания. Руки Сирени по локоть в крови, но вся она не приносит ему столько страданий, как кровь Йогурта, пролитая им… Ради какой-то миссии? Чтобы защитить самого себя? Ради денег? Сейчас Сирень не видел ни единой причины, почему тогда он убил свою мечту. Всё, что у него было и единственного человека, который не заслуживал смерти. Сирень, конечно, не судья и права не имеет решать, кто заслуживает смерти, а кто — нет, но за свои сотни жизней он не испытал жалости ни к кому, кроме Крема. То убийство было также единственным, за которое он получил наказание.       Вечность без Йогуртового Крема и груз на душе из-за обещания, которое он дал своему возлюбленному перед смертью.       Дверь в комнату Йогурта хлопнула и Сирень не сдержал удивлённого вздоха. Эта комната была такой же, как в первую жизнь, которую он помнил. Множество древних реликвий, драгоценностей, шкатулок и самоцветов. Много света, не только от ламп, но и от свечей (кажется, ароматических), большая кровать, на которой может поместиться человек пять… И большое зеркало. Оно было точно таким же. Перед глазами всплыла старая картинка: Йогурт носится вокруг Сирени, примеряя на него различные золотые цепочки. На этот праздник у Крема была цель — нарядить своего телохранителя, словно принцессу. И он справился.       — У Вас очень красиво. Эти коллекции такие знакомые… Золотой век? — Сирень знал, что Йогуртовый Крем больше всего на свете любит рассказывать про свои драгоценности. Дороже многочисленных коллекций для него был только Сирень… И цветы. Юный коллекционер очень сильно любил их. Возможно, в основном из-за того, что в те далёкие времена они были редкостью. Всё-таки, Йогурка — это бескрайние пустыни, а не цветущий сад. Поэтому цветы всегда было тяжело достать.       — О, ты разбираешься в этом? Приятно слышать, что в наше время кто-то продолжает интересоваться историей нашей страны, — Йогурт мягко улыбнулся, переводя слегка печальный взгляд на свои коллекции. Он вернулся к столу, на котором осталась шкатулка и письмо, присаживаясь на своё место, — Да, золотой. Век, когда люди любили друг друга и думали, что могут жить вечно… — его голос был полон тоскливой обиды на жестокость тех времён. Письмо снова было в его руках, — Однако, смерть тогда была неподкупна. Красивое, но грустное время.       Сирень почувствовал укол вины, увидев старое письмо. Сомнений не оставалось, это писал он несколько столетий тому назад. Он помнил каждое горькое слово, которое перенёс на бумагу. Каждое слово, что так и не сумел сказать, смотря в родные глаза. Жалеет ли он о том, что не поговорил с Йогуртовым Кремом лично? Навряд-ли. Сирень полон уверенности в том, что всё, что происходит — к лучшему. В конце концов, Крем прочитал это письмо. Спустя так много времени, когда они не смогли быть вместе, он прочитал это признание, даже не зная, наверное, что произошло. Бедный мальчик.       — А Вы помните, как это было? — вопрос прозвучал слишком неожиданно и резко для лирических размышлений Йогуртового Крема. Он повис в тишине комнаты, сопровождаемый лишь шелестом бумаги в руках Йогурта. Взгляд юного коллекционера, направленный на Сирень, выражал ответный вопрос, который озвучить было неправильно. Шанса получить ответ не было.       Шанс ответить был. Йогуртовый Крем не должен его упустить.