***
На четвёртый день густой ельник Тихолесья, пересечённый быстрым шагом по самой кромке, остался за спиной, шумя острыми верхушками. Впереди, куда ни посмотри, простиралось поле, устланное зацветающим вереском. Солнце давно перевалило за полдень, разогрев Сиреневую Пустошь до дрожащего марева, из-за чего горы на горизонте расплывались мутными пятном. Пахло сладкими цветами, сохнущей по жаре травой. И гарью. Чёрные клубы дыма, вздымающиеся к ясному голубому небу, делили Пустошь на две практически равные части. — Знатно горит… Хорошо, нам не туда. — Мимо все равно проходить… Шармунд или Ергудицы? — Беата прикинула расстояние, обе станицы располагались по дороге до Риддейла и не так далеко друг от друга. — Ладно, что гадать, дойдём, узнаем, что у них там случилось. — Да как обычно, пьянь какая-нибудь сарай спалила. — Или не пьянь… — Данило прыснул, — а помнишь, как ты трубку у отца стащил, укуриться надумал? Чудом скотный двор не сгорел! — Ой, за себя вспоминай лучше. Кто в полях в суховей сурка жарил? И оба пошли дальше, перебивая друг друга и хвалясь, чем успели отличиться вместе или порознь за детство, проведённое в окрестностях Риддейла. — А вы, кстати, откуда будете? — спросила Беата попутчиков. Не то чтобы интересно, но узнать чуть побольше об этих двоих не помешает. — Отсюда же, — Вальтер кивнул в сторону Простора, — с Искозы. Западнее Пустошь, покрытая вереском, разнотравьем и редкими ерниковыми зарослями, медленно сменялась каменистой пустыней, которая длинной широкой полосой щебня и гальки выходила к морю. На побережье селились кочевые племена рыбаков, в зависимости от сезона то уходившие в глубь Простора, то перевозящие свои кибитки к самой воде. — Почти соседи. А ты? Мирон хмыкнул: — Я нурианец. Откуда бы мне быть, если не с Южных островов? — А говорил, что в приюте жил здесь, — припомнила она. Лицо Мирона не изменилось, оставаясь расслабленным, отстранённым, ничем не выдавая возникшего внутреннего напряжения. Тема происхождения оставалась для него острой, хотя с момента получения личины прошло уже приличное количество лет. — Не с рождения. — И Мирон ускорил шаг, показывая, что разговор окончен. В пути им встретилось несколько обозов, груженных мешками, коробами и бочками, направляющихся в Благобург на ярмарку, угрюмая группа фермеров в пыльных одеждах и тройка конных стражей, при виде которых, появившихся слишком неожиданно для открытого пространства, бешено заколотившееся сердце чуть не ушли в пятки. Служивые проехали мимо, скользнув рассеянным взглядом. Обгонять не приходилось пока никого — захолустный край не привлекал путников — впереди двигалась в попутном направлении одинокая фигура, но шли они с равной скоростью и до самого вечера дистанция не сокращалась. По мере того, как солнце катилось к горизонту, Беата, твёрдо намерившаяся заночевать под крышей, подгоняла подуставших мужчин всё чаще: — Шевелите ногами, мухи дохлые! Тут до выселка уже рукой подать. Или снова спать на земле собрались? Обособленная ферма, заброшенная уже не первый десяток лет, после нескольких ночей под кустами манила не хуже постоялого двора — дырявые стены, истлевшее сено и хоть какой-то навес над головой всё лучше, чем прелая хвоя вперемешку с шишками. Ещё колодец на выселке был, но пополнять ставшие тощими бурдюки Беата бы не решилась. Подхватят холеру, и Квест их закончится дерьмово. В прямом смысле. Воины и лучник с вором в ответ вяло бранились, проклиная нестерпимую жару и колдобины на сухой дороге, но скорость увеличили, а фигура, видимо, наоборот, замедлилась, потому как скоро они поравнялись. Хрупкая девушка в коротком сарафане поверх выцветшей льняной рубахи, статью и близко не походящая на воина, чтобы безбоязненно путешествовать без сопровождения, казалась бы странной, если б не её примечательная внешность. — Это далийка, — Данило едва не свернул себе шею, проходя мимо. Гладкие, светящиеся нежным перламутровым блеском волосы весьма гармонично смотрелись с бледной без единого изъяна кожей и резко контрастировали с длинными — не меньше пяди — заострёнными ушами. Те, покрытые тонким, но видимым пушком, были отведены к затылку, соприкасались кончиками и немного подрагивали, придавая девушке сходство с настороженным, испуганным зверьком. Однако это впечатление было обманчиво. Никто в здравом уме не связался бы с далийкой. И дело даже не в прозрачных загнутых серпами когтях, венчающих каждый тонкий изящный пальчик и способных без усилий вырезать сердце — от прирождённых магичек предпочитали держаться подальше. — Би, ты видешь? Далийка! — повторил Данило громким шепотом. — В клетке жил что ли? Как дикарь, — но Вальтер сам обернулся, заглядываясь. Представителя малочисленной вырождающейся расы зверолюдей не каждый день встретишь вот так попросту по дороге, в столице-то редкость. — Красивая, — младший воин, судя по не сходящей улыбке, был полностью очарован. — Полукровка, — Беата сразу приметила, что глаза у девушки, довольно крупные для обычного человека, всё-таки нормальные, не совершенно круглые и без специфического вертикального зрачка. Девушка обсуждение собственной персоны игнорировала, поправила сползающий с плеча ремешок маленькой тряпичной сумки, вернула за ухо выбившиеся прядки — рукав задрался на мгновение, приоткрывая запястье и Вальтер, зорким взглядом стрелка заметив знакомый рисунок, крутанулся на пятках. — Тебя как звать, красавица? Я — Вальтер, это — мой друг Мирон, — показал он на остановившегося вора, не удосуживаясь представить остальных, — ты знаешь, что это такое? Девушка не впечатлилась его кусающей себя за хвост змеёй, пожала плечами: — Знаю, у меня такой же. Безразличие удивило, разве далийка не видела призывной луч — Беата понятия не имела как это работает. — Мы открыли Квест, — пояснила она. — Я заметила… Но мне некогда, нужно найти сестру. — Девушка боком обошла их и как ни в чём не бывало направилась дальше, оставив недоумевать. — Я чего-то не понимаю, — Данило смотрел вслед разочарованно, ему бы пришлось по душе, присоединись далийка к компании, — разве запущенный Квест не обязывает участием? Захватывающие сказки о Квестах упускали этот и многие другие моменты. Никто не объяснял, как именно действует луч или откуда берут карту, инструкции и свиток участники, находящиеся на большом расстоянии в момент прочтения. — Она уже участвует. Хрен с два мы бы встретились в противном случае… — Беата, наоборот, вовсе не жаждала получить ещё одного попутчика. Чем больше людей, тем сложнее контролировать ситуацию. Клим покачал головой: — Тупо всё это как-то. Идёшь, не зная куда, встречаешь хрен знает кого, и главное — непонятно зачем… Эй, ты! Стой, погоди на минуту! Взгляни на это, подсказать можешь? — он шикнул на Вальтера, протягивая руку: — свиток дай сюда. Девушка провела коготками по бумаге, медленно обводя буквы и картинки. — Здесь просто. «Verbum fidei» — «Слово веры» — это книга заклинаний. Тёмная, вероятно, по обложке. Хотя тут так нарисовано, что сразу и не скажешь. «Aurum anguis» — «Золото змея» — это драконье яйцо. Только у них бывают золотые. — Это мы сами поняли. Дальше. — Руна «врата» на карте призыва… Не знаю, почему она названа как «Последний приют» и перевёрнутая, но это точно она. Про гору ничего не скажу. — Скорее пирамида, а не гора. — Возможно… «Arcem lucis in regnum umbras» — «Оплот света в царстве теней» — это похоже на свечу. И последнее, ключ. «Caro de terra» — «Плоть земли». — И? Что с этим делать? Понятней не стало. Далийка лишь перечислила изображенные предметы, озвучив к ним через раз подходящие надписи. Она развела руками: — Что смогла, прочла. А дальше непонятно, магия чужая, ещё что-то странное. Мне не разобрать. — Где? Ты о чём? — ни Беата, ни один из мужчин не замечали ничего особенного на свитке, кроме уже изученного вдоль и поперёк. — Сам Квест. — Он есть здесь? — Конечно, скрытый, — она поглаживала свиток, хмурясь от напряжения, — да, точно есть. Я чувствую. Не Тёмная магия, другая. Кроме Света и Тьмы была только Тень. Мирон встрепенулся: — А дай я попробую! — простецкая идея, глупая, но вдруг получится, ведь если что-то скрыто, то кому как не ему докопаться до истины. Он перехватил свиток и выдохнул, погружаясь в другой мир. — Что за фокусы! — Клим, наблюдавший за всеми, усевшись на удобную кочку чуть поодаль, взвился над ней как ужаленный. — Куда он делся?! Вальтер удивился не меньше воина. Мирон был так себе вор, особенно в плане скрытности — в тени уходил медленно, постепенно, находился там недолго, внушать практически не умел, удачей тоже похвастаться не мог, — то ли недоучился, то ли способностей не хватало. Непонятно, чем вообще выживал. А сейчас как сквозь землю. Он протянул руку, туда, где только что стоял Мирон и рассёк пустой воздух. — Вот это да… — Если он свалит со свитком, я тебе кишки выпущу, — Клим потянулся к голенищу сапога. — Отцепись. Здесь он… Без меня не уйдёт. Мирон в жизни так глубоко в тени не проваливался. Все его попытки спрятаться были похожи — лёгкая дымка обволакивала, скрывая как под чадрой, приглушала звуки, немного замедляла всё вокруг и, обдав прохладой, рассеивалась примерно через пятнадцать-двадцать минут, сколько бы он не пытался продержаться дольше. В этот раз тень, обрушившаяся на него за доли секунды, сковала ледяным холодом. Сторонние звуки звучали издалека и неестественно басовито. Размытые человеческие силуэты двигались вокруг, плавали, не задевая, и с трудом преодолевая сгустившийся до состояния киселя воздух. — Вот говнюк! — Мира! — Мля, наизнанку выверну! Мирон видел перед собой дрожащие пальцы, сжимающие края развёрнутого свитка. Над заиндевевшим полотном, над каждым рисунком парили буквы — к счастью, самые обычные. Он проговорил каждое слово, повторил несколько раз, боясь забыть или ошибиться, и невероятным усилием покинул морозную тень, выпал к ногам потерявших его спутников. — Я знаю куда идти! — трясущегося в ознобе Мирона распирало от переполняющего восторга. Все названия оказались известными, в пределах влияния Благобурга, и не дольше пяти дней пешего хода каждое. — Книга в Мюндбруксе, свеча из храма Светлых под Свезёры, ключ в Шармунде и яйцо на Гори́-горе́, — выпалил он скороговоркой. — Я в тенях видел! — Го́ре-горе́, — поправила нависшая Беата, выхватила свиток. — А Квест? Что в нём? — Не было. По центру руна светилась: как палка длинная, а сверху короткая пересекает наискось, — он перекрестил пальцы, изображая. — И всё. — Ладно, молодец. — Беата помогла подняться. — Только в следующий раз предупреждай, если собираешься отчебучить что-то подобное, братцы у меня нервные, как бы случайно дружка твоего не задели… Ушастая, что за руна такая? Девушка сердито сдвинула брови: — Я — Лия, крылатая… Ключ в Шармунде, говоришь? У меня там сестра. — О, значит нам по пути! — воскликнул Данило. — Чего ты лыбишься, дурачок? Там полыхало с самого утра! — Теперь Беата была уверена, в какой из станиц случилось несчастье. — Не думаю, что это случайность. Лия с ней согласилась: — В Квесте не бывает простых совпадений… А руна, если скиталец правильно показал, значит «огонь».***
Вчера Лия проявила завидное здравомыслие, поддержав Беату в предложении вместе заночевать на выселке, а не спешить в Шармунд, рискуя впотьмах переломать ноги, как предлагали некоторые. Без достаточного вооружения, с единственным сотворённым её магией факелом — белым искрящимся шаром, светившим на метр вокруг — это было как минимум глупо. И хотя в итоге никакой опасности их в станице не поджидало, никто не пожалел о решении немного задержаться, так как впечатлиться оказалось есть чем. При свете дня гора трупов отвращала вонью и жуткой нечеловечностью, но по крайней мере выглядела понятно. Дойди они сюда ночью, половину бы распинали, не сразу поняв, что у них под ногами. Разодранные неведомой силой тела были разложены ровными, сужающимися друг в друге кругами — латные башмаки, где только с торчащей из них ступнёй, где в поножах по самое колено; затем налядвенники, полные мертвой плоти; нагрудники, вороты, оплечья, хаотично смешанные с частями того, что некогда было людьми. По центру на холме из голов покоились руки — в металлических рукавицах и без — они словно тянулись к пике с нанизанным на неё трупом. Абсолютно голым, но в шлеме, влажно блестевшем росой на выгравированном паладинском кресте. Местных среди страшной находки не было — их обгорелые, изрубленные, но по большей части целые тела встретились при самом входе в Шармунд. Лия недвижимо застыла там, не прошла дальше, и пока не видела того, над чем шептались остальные. — Стражи. Целый отряд… — Это после пожара случилось… На раскуроченных доспехах, залитых кровью, иногда проглядывала копоть, но «мясо» — по-другому теперь назвать было нельзя — оставалось свежим, без явных признаком воздействия огня. Вальтер присел у внешнего круга, наклонил голову, прикрывая рукавом рот и нос от усилившегося смрада. — Посмотрите. Знаки разные. Из тех, что видно, ни одного похожего на змея. — Зато вот этот наш, — Клим, отличающийся полным отсутствием брезгливости, заступил в круг, отшвырнул мешающуюся голень, пару голов и, потянул за локоть мёртвого паладина, демонстрируя закольцованного змея. — Сокровища, говорите? Должно быть знатное богатство, что за это Воина Света на кол посадили, а свиту его на клочки разорвали. Он склонился к кроваво-металлической куче, пошурудил, выуживая откуда-то снизу длинный широкий меч. — Ну хоть оружие достойное теперь есть, — покачал его, взвешивая. — Положи, — коротко сказала Беата, — и выйди оттуда. Быстро! Она стояла, морщась от боли — спину сводило судорогами, Тёмная энергия, исходящая от круга, давила, хотелось расправить крылья и отгородиться. Мирон тоже заметил её. Нехорошее место, от которого холодом тянуло, как с сырого погреба после зимы. Он передернулся, прогоняя побежавшие по шее мурашки. Клим упёрся: — Я простой воин, и чуши этой не чувствую. Сама можешь не брать, а мне этот нравится. Вальтер сплюнул, отходя в сторону: — Я тоже не ощущаю. Но меч стражника, храмовника, а тем более палладина, оставил бы тут. Спросят же откуда. Данило, так же успевший найти себе спату среди заостренных островов столбов, некогда бывших сараем, с сожалением отбросил её. — Хорошая сталь, жалко… А хрен с ней, мы-то чё тут делать должны? Какой ключ? Здесь нихера не найдёшь. Он зачерпнул носком сапога всё ещё тёплый пепел и подкинул вверх. Внезапно возникший ветерок подхватил чёрные хлопья и швырнул ему прямо в лицо. — Не пыли, — глухо сказала подошедшая Лия, опустила руку, освобождая воздушный поток, — поимей уважение к мёртвым… Очевидно, что нас опередили. Ключа здесь нет. — Нас? Ты, значит, с нами? — Данило утёрся, ничуть не оскорбившись. — Мне теперь всё равно куда идти. Беата заставила прошерстить окрестности. Не слишком тщательно, скорее для успокоения совести. Под хрустким пеплом ожидаемо находилось всё, кроме искомого ключа — пропустить бы его по логике Квеста не получилось, оставаясь тот ещё в Шармунде. Мирона мутило от сладкого запаха палёной мертвечины. Он кивнул Вальтеру: — Сейчас вернусь, — и побрёл к нетронутой огнём ограде, где кромка выжженной земли неровной линией сходилась со слегка опалённым вереском. Нужно было отдышаться и успокоиться. Проблеваться, показывая свою слабость, хотелось меньше всего. Ему и без того хватало насмешливых, презрительных взглядов, то и дело бросаемых старшим воином. За границей пожарища тошнота отступила. Он уже собрался было обратно, как заметил краем глаза движение. — Эй, эй! Сюда! Там кто-то живой! Клим подскочил первым, сжимая подобранный меч. — Где? — За тыном. Левей. Беата ухватила его за ворот, прошипела: — Я сказала, выкинь! И с кем воевать собрался посмотри! У покосившегося дырявого забора из кольев, местами переплетённых прутами, действительно пряталась девушка. С головы до ног измазанная в крови, грязи и саже, поняв, что её заметили, поднялась, вытягивая вперед руки. Между соединённых чашей ладоней замерцало, разрастаясь, алая искра. Беата остановилась, замирая. — Спокойно, мы не причиним вреда, — сказала сущую правду: маги-стихийники, особенно огненные, с такого расстояния уязвимы были только для лучников. Неверное движение — и напуганная, безумно вращающая распахнутыми от ужаса глазами незнакомка поджарит всю компанию. — Ева? — не замечая готовый сорваться с пальцев огненный шар, вперед выступила Лия. — Ева, это я! Девушка или не слышала, или не понимала, пятилась, посекундно оглядываясь. — Ева! Стой. Она оступилась и рухнула навзничь. Пламя, пшикнув, угасло, испустив тонкую дымную струйку. Такой удачей Беата не могла не воспользоваться. В три широких прыжка преодолев расстояние между ними, навалилась на девушку, прижимая раскинутые руки к земле. — Клим, держи! — Пустите её! — далийка с их действиями была категорически не согласна. — Пустите! — Да счаз! Чтобы эта полоумная нас как станицу спалила? — Это не она! Она не могла! Ева, посмотри на меня! Её взгляд, наконец, приобрёл осмысленность. — Кто это? — Беата немного ослабила хватку. — Твоя сестра? Не похожа. У далийки и распластанной на земле девушки — типичной словадки — не было ничего общего. — Да. Отцы разные, — пояснила Лия. Клим перехватился ближе к плечу, поворачивая запястье: — Би, — частично скрытая грязными разводами змея держала в зубах свой хвост. — Ордаллово племя, да кто бы сомневался, — выругалась Беата и поднялась, бормоча что-то про балаган, где пара шутов уже была, появились вот фокусники и зверушек только не хватает для полного счастья. Ответить на вопрос, что произошло в Шармунде, Ева не смогла. Придремала на сушилах после того, как корову на заре выпустила, и проснулась лишь когда хлев охватило пламенем. Как выбралась, как сумела убежать и забиться в канаву под тыном, не помнила, от кого бежала — тоже. Ни жива ни мертва от страха пролежала там всю ночь, зажмурившись и зажав уши. Вполне логичное предположение, а не сама магичка ли спалила станицу, Лия отмела сразу: — Конечно, кому ж ещё? И стражей тоже. Отряд разделала. — Усмехнулась: — Одним махом. А двух пол-воинов вот не смогла. Так по-вашему? Вальтер пожал плечами: — Всякое случается, — но под натиском принявшего сторону Лии Данилы на своей версии настаивать не стал. Магичка из Евы, кстати, оказалась аховая, шары огненные пускать не умела, только устрашающе катать их в ладонях, и на самый удачный — крупный, как должно, а не с куриное яйцо — сейчас потратила все силы. Так, что теперь до вечера даже свечи не поджечь.***
Дядька Миколай в Риддейле принял радушно. Не упрекнул за странноватую и немаленькую компанию, накормил всех, дал отмыться, переодеться и оружием безвозмездно поделился: — Пылятся мечи. Спросу нет, только вилы да мотыги в ходу, некуда душе развернуться в этой дыре. Ева с Лией, понятное дело, даже не выбирали — им без надобности, а вот Вальтеру брать оказалось нечего. Точнее, ни один из луков — тяжёлых, ростовых, пригодных для обороны, а не предстоящего путешествия — его не устроил. — Не кочевряжься, — Климу его недовольная морда, с какой осматривал предлагаемое и цыкал, не понравилась. — Лучше, чем ничего. — Деревянным мечом помахай, — парировал тот, — потом говори, что лучше. Покопавшись среди другого оружия, Вальтер выбрал себе среднего размера клинок, закрутил им, примеряясь. — Так ты на обе руки мастер? — оценила его пируэты Беата. Она своё умение работать как левой, так и правой добилась путём длительных, изнуряющих тренировок. — А он у нас и жрец, и жнец, — влез Клим, — и на дуде игрец, — фыркнул, сопроводив похабным жестом. Вальтер мимо ушей пропустил — воин явно выводил на конфликт, а каждому дураку отвечать, долго не проживёшь. Мирон бы лишь не услышал — тот близко всё воспринимал, мог вспылить, а мог и, наоборот, затаить злобу, а потом исподтишка, свойственно ворочей натуре, припомнить. Вооружившаяся, в чистой добротной одежде, компания, пополнившаяся двумя магичками, выглядела уже приличнее. Даже в некотором роде внушительно — если не знать, что половина участников в своих навыках весьма посредственны. В Риддейле не задерживались. Хоть дядька Миколай и предлагал остаться на ночь, ушли затемно. Незачем на него навлекать беду, ведь после того, что они нашли в Шармунде, стало ясно — дело принимает серьёзный оборот. Отойдя от станицы на приличное расстояние и свернув с главной дороги, Беата остановила шествие. — Итак, мы можем, наконец, узнать, во что влезли? — Она на это очень надеялась. Ева, облачённая в мужицкие штаны и рубаху, засучила рукава, сложила ладони, потирая. Между пальцев засверкали искры. Клим развернул свиток. Над полотном, освещённом снизу, затрепыхались, появляясь буквы — полыхая и переливаясь магическим светом, они цеплялись друг за друга мудрёными завитушками, собирались в вязь непонятных слов. — Опять по-чурецки написано! Лия, читай! — Не позднее Сумрачной Десятины на Вдовьем Погосте под плотью земли, скреплённый огнём, словом и златом, да упокоится навечно Яросс Цестус. Когда было произнесено последнее слово, буквы вспыхнули и осыпались на свиток невидимым пеплом, впитываясь, проступая на полотне новыми витыми закорючками. В повисшей тишине, несколько раз хрюкнув, разразился истерическим смехом Данило.