Я всегда буду рядом

      Солнце первыми лучами показалось из-за горизонта, окрасив небо в нежный розово-фиолетовый оттенок. Принц уже не спал. Он лежал в своей кровати, обнимал мягкое одеяло и отчаянно ждал своего друга.       Постель теперь казалась ему неудобной и холодной. Парень чувствовал на подушке рядом до боли знакомый и любимый запах, но она была пуста. Рудольфа разрывали на маленькие кусочки его собственные мысли и переживания. А вдруг он сделал что-то не так? Что если он позволил себе лишнего, перешел черту и… обидел своего друга? Не в силах этого выдержать, принц резко поднялся с кровати, подбежал к окну и распахнул его. Холодный утренний ветер ударил по горячему юному телу, обжигая кожу, но отрезвляя разум. Мальчишка научился этому у Тода, хоть и сам не осознавал этого. Он тяжело дышал, жадно хватал ртом воздух, будто бы кто-то крепко сжал его шею. Но рядом не было никого.       Рудольф попытался успокоиться, закрыл окно, еще пару мгновений смотрел на залитый рассветными красками сад на заднем дворе и направился в другую сторону спальни, где лежала его одежда. Спать он больше не хотел, поэтому решил, что лучше всего сейчас поскорее одеться, аккуратно уложить волосы и направиться куда-нибудь подальше от этой пустой и безжизненной комнаты.       Подойдя к шкафу, юноша достал из него белую шелковую рубашку и голубые брюки. Граф Гонрекур приучил его одеваться за пару минут, ведь это было частью сурового воспитания. Но в это утро принц не захотел делать все так, как ему приказали с детства. Он медленно стал натягивать белые гольфы, следом брюки, рубашку и обувь. Парень был полностью погружен в свои мысли, его переполняло желание ощущений, которые дарил ему мужчина. Тех, что он так и не дождался этой ночью.       Взгляд принца упал на зеркало. Да, то самое зеркало. Рудольфа охватила легкая волна дрожи, его глаза заблестели как-то по-особенному. Он отчетливо помнил каждую деталь того вечера. Как Тод заставлял его смотреть на их собственное отражение, на обнаженные изгибы фигур, которые были запретно близко друг к другу, не разрешал отводить глаза и так властно распоряжался телом и волей мальчика.       Юноша подошел ближе. Не застегнутая рубашка обнажала торс, плавными мягкими волнами струилась по изящной спине, ложилась на бедра, почти полностью закрывая их. А на груди виднелись маленькие красные пятнышки, следы той самой ночи. Парень кончиками пальцев коснулся их. На лице появилась едва заметная улыбка.       Рудольф смотрел на себя по-новому: больше не видел в отражении маленького испуганного ребенка, который хочет поскорее укрыться в объятьях своего единственного друга, спрятаться от всего мира. Перед ним стоял хорошо сложенный парень, с сильным изящным и красивым телом, уверенными мягкими чертами лица, и только глаза отражали пережитые боли и страдания, выдавали того самого измученного мальчишку, что все еще жил в его душе.       Но сейчас мысли юноши были совсем о другом. Он провел ладонью по шее от ключиц и до мочки уха так, как это всегда делает Тод, и задрожал. Далее его рука скользнула по подбородку, опустилась на грудь, медленно и нежно проходя все чувствительные зоны, цепляя их ноготками. Сердце Рудольфа билось с бешеной скоростью, а наслаждение горячим потоком растекалось по венам, от этого он закрыл глаза.       «Ах, если бы ты был здесь», — подумал принц. Еще несколько месяцев назад он и представить себе не мог, что будет так отчаянно желать ласки своего друга. Ведь раньше юноша, стиснув зубы, терпел все, что делал мужчина, сжимаясь от страха, умолял остановиться, а после тихо плакал, стараясь не утонуть в собственном отчаянии. Так сильно боялся его потерять. И не заметил, как эта сладкая пытка увлекла его самого.       Рудольф медленно и очень осторожно опускался все ниже, продолжая наблюдать за реакциями своего тела. Он остановился у самих брюк, которые скрывали растущее напряжение, а тянущее чувство внизу живота сводило его с ума. Не в силах это терпеть, принц, преодолевая плотную ткань, коснулся промежности. Он услышал собственный тихий сладостный стон вожделения и легкой приятной боли.       Новые ощущения заставили его тело замереть, не оставляя возможности оторвать взгляд от своего отражения. Щеки парня горели смущенным алым пламенем. Картина, которую он видел была одновременно прекрасной и ужасной. Его охватило сильное чувство стыда, но нахлынувшее удовольствие оказалось сильнее. Только тонкий шелк белья отделял возбужденную плоть от нежных рук Рудольфа, а голубые брюки надежно укрывали все робкие движения принца от его же собственного взгляда.       Юноша провел пальцами по мягкой ткани, ощущая под ней болезненную пульсацию, означавшую только невыносимую жажду наслаждения. Он обхватил чувствительный орган, едва сдавливая и издавая хриплый, глубокий стон, начал медленно двигать ладонью. Постепенно привыкая к ранее неизвестным ощущениям, парень усиливал хватку и ускорял темп. Он судорожно дышал, а сердце билось все быстрее. Ноги предательски подкашивались и ему было тяжело устоять на месте. Рудольф хотел было опереться на сильную грудь стоящего сзади Тода, как той ночью, но сделав шаг назад, вспомнил, что этим утром в своей комнате он абсолютно один.       Мысли о мужчине прервали волну наслаждения, что окутала парня. Его движения стали хаотичными, обрывистыми, напряженными. Принц больше не чувствовал того исступления, что с упоением захватило его податливое тело. От последующей ласки он испытал резкую боль, которая заставила его вернуться в реальность.       Когда пелена спала, Рудольф услышал стук в дверь. Она теперь была заперта каждую ночь. Почему, юноша и сам не знал, возможно, так он чувствовал себя свободнее, а может совсем наоборот. Парень спешно застегнул рубашку, надел пиджак и, открыв дверь камеристке, направился в Главный зал к отцу. Сегодня Императору предстояла важная встреча, на которой обязан был присутствовать и кронпринц.       Вернувшись поздно вечером в свою комнату, Рудольф подошел к зеркалу. Бросив взгляд на свое уставшее и измученное лицо, он заметил за спиной темные очертания мужской фигуры.       — Скажи мне, что ты чувствуешь, стоя у этого зеркала теперь? — тело парня задрожало от любимого властного, но нежного голоса. Сейчас он казался еще более глубоким, полным похоти. Рудольф сразу же понял, что сегодня утром в своей спальне он был все-таки не один.