Бетельгейзе

      После выписки Питер оказывается у порога чего-то, как ему кажется, неожиданного. От переживаний сердце в груди не стучит, а просто вибрирует от частоты ударов, из-за чего его периодически потряхивает, пока он сидит в приёмном предпокое, наблюдая за блондинкой за столом, что сосредоточённо стучит по клавиатуре.       Мэй с боем уговорила его пойти на психотерапию к специалисту, которого она нашла тогда, когда Питер вернулся домой. Было понятно, что его поход к врачу был просто вопросом времени, просто он этого не знал. В общем-то, его не устраивало только то, что тётя лишь на тестовый сеанс столько денег из той суммы, что откладывала на отпуск потратила, что он хотел провалиться сквозь землю. Но пол остался у него под ногами, а Мэй поставила его перед фактом: она уже встречалась с доктором, заплатила наперёд и заплатит столько, сколько будет нужно, если ему будет помогать. Питер пообещал устроиться на работу и вернуть ей все потраченные на него деньги, но женщина только отмахнулась от него.       Уже придя в указанное тётей место и время, он услышал от мисс Поттс — секретарши его терапевта, — что доктор немного задерживается с другим своим пациентом, и ему следует подождать несколько минут. Питер покивал и, поблагодарив девушку, удалился к самому дальнему пуфику, думая, что несколько лишних минут ему самому не помешают. Он никак не мог собраться с тем, что ему нужно говорить человеку, которого он намеревался увидеть впервые. Паркер осознавал, что сеанс стоил бешеных денег, потому что специалист едва ли не самый востребованный в городе, но как признаться хоть в чём-то совсем незнакомому человеку он не знал.       Питер нервничал, хотя мисс Поттс, что поднимала голову от компьютера, чтобы взглянуть на него, попеременно улыбалась то виновато, то успокаивающе. Несмотря на это, Питер нервничал с каждой минутой только больше, и понимал, что выглядит при этом просто ужасно.       Утром погода выдалась мокрой и прохладной, так что ему пришлось надеть единственную оставшуюся в доме тёплую флисовую толстовку, что оказалась розовой, и штаны семнадцатилетнего Питера, что почти обтянули его ноги. Всё-таки, подростком он был довольно худосочным. Он чувствовал себя нелепо, бесцельно подёргивая нитку на порванной коленке, натягивая рукава на пальцы и пряча замёрзшие ладони под подмышки. Он хотел уйти, но не мог расстраивать Мэй ещё больше, поэтому, когда двери раскрылись, выпуская из кабинета с позолоченной табличкой двух мужчин, он сжался, пытаясь стать меньше и незаметнее, смотря на них через листки высокого растения.       — ...всё в порядке, Стив, — заверил мужчина с аккуратной бородкой и причёсанными назад тёмными волосами лет сорока на первый взгляд, — поверьте, это не то, о чём следует волноваться.       — Спасибо, — кивнул другой мужчина-блондин в синем костюме, выглядя почему-то виновато. Он ушёл так быстро, что Питер не успел его рассмотреть, но это значило только то, что оставшийся — его доктор.       — Если не ошибаюсь, — начал он, отодвинув манжет рубашки и взглянув на время на наручных часах, — ко мне был записан парнишка, он не пришёл?       Мисс Поттс приоткрыла рот и перевела взгляд с него, на Питера, что со всей силы вжался в стенку, впиваясь ногтями в пуфик, на котором сидел. Ему казалось, что его затягивает в какую-то чёртову турбулентность, когда доктор повернулся к нему, а его глаза почему-то удивлённо расширились.       — Пеппер, почему ты сразу не позвала меня? — не отрывая от него взгляда, спросил мужчина.       — Вы, — прочистив горло и нахмурившись, надавила на это обращение девушка, прикрыв ноутбук, — перед сеансом с мистером Роджерсом сказали, чтобы вас не прерывали.       — Я такое говорил? — повернулся к ней доктор.       — Говорил, — скривив губы, ответила девушка и улыбнулась, переведя взгляд снова на Питера. — Приносим вам свои извинения, мистер Паркер, проходите пожалуйста.       Мужчина кивнул и обаятельно улыбнулся, когда Питер встал на мягкие ноги, и медленно прошёл к двери. Доктор Старк — именно это имя значилось на табличке — поспешил открыть перед ним дверь и улыбнулся, когда парень взглянул на него. На девушку Пит был похож едва ли, чтобы для него делали такой жест, но решил промолчать.       В кабинете, в который они вошли, пахло старыми книгами, чернилами и парфюмом, запах которого исходил от мужчины, острый, но правильно яркий. Питер всегда был чувствителен, к запахам — в том числе, поэтому ему пришлось по вкусу, что запах мужчины соответствовал первому впечатлению: харизматичный, заметный, сильный. Всё это было сразу же заметно внешне.       — Прошу, присаживайтесь на любое место, что покажется вам удобным, — вывел его из размышлений чужой голос, и Питер кивнул, не поднимая головы.       Он сел на маленький диванчик голубовато-серого цвета, оббитый жаккардовой тканью, по узору которой тут же взялся водить пальцем, не осмеливаясь поднять головы. Он словно сидел на бочке с порохом. Когда доктор Старк подошёл ближе и сел напротив, закидывая ногу на ногу и опуская сверху на бедро книжку для записей, — Питер начал искрить, создавая натурально взрывоопасную ситуацию.       — Прежде всего мне хотелось бы ещё раз попросить у вас прощения за то, что вынудил вас столько ждать, — произнёс мужчина, и Питер подумал, что будь этот тон прикосновением, то ему бы стало щекотно. Вместо словесного ответа он кивнул, показывая, что всё в норме. — Как мне можно к вам обращаться?       — Питер. Просто Питер, — нервно ответил парень, имея ввиду, что он может говорить с ним не таким уважительным тоном, и царапнул ногтем ткань, отчего послышался трещащий звук. Испугавшись, что он такими темпами испортит мебель, Питер сжал ладони между бёдер.       — Приятно познакомиться, Питер, — вежливо улыбнулся мужчина, когда парень взглянул на него из-под бровей и повёл уголком губ. — Можешь звать меня просто мистер Старк, договорились?       — Да, — кивнул парень.       — Прекрасное начало, только, прошу тебя, расслабься. Ты можешь лечь, если тебе так будет легче, можешь встать, ходить, хоть прыгать, лишь бы тебе было комфортно, — мистер Старк нажал на кнопку ручки, и что-то написал в своей книжке, что удивило Пита. Они едва ли сидели в кабинете несколько минут, а он уже успел о нём узнать что-то за это время. — Прежде, чем начать, я должен спросить, есть ли у тебя вопросы касательно нашей консультации?       Питер неуверенно осмотрел мужчину с ног до головы и опустил взгляд на его туфли, ощущая себя как бактерия в пробирке под микроскопом, которую собираются рассматривать. Он не знал, как себя вести или что говорить, и потому ощущал себя социально неловким и глупым.       — Мне нужна помощь, — вполголоса произнёс Питер. — То есть, я думаю, мне нужна помощь, — повторил он уже громче, подняв голову. Мистер Старк улыбнулся, поощрительно кивнув.       — Прекрасно, что ты это понимаешь. Похоже, ты немного взвинчен? Не стесняйся меня о чём-то спрашивать, хорошо?       — Конечно, — выдохнул Питер. Из-за этого голоса и взгляда всё, чего ему хотелось, это чтобы мистер Старк говорил вечно, укутывая его в бархат своей мягкой интонации. Пополам с неловкостью он ощущал накатывающее спокойствие.       — Не бойся, ты ведь в курсе, что всё, что происходит в этом кабинете — навсегда остаётся в нём и нигде больше не появляется? Никто не узнает, что ты будешь говорить или делать, — он сделал паузу, во время которой Питер кивнул. — Тогда давай начнём с того, с чем ты пришёл сюда?       — Я не знаю, что я должен говорить, — растерянно признался Питер, желая только спрятаться и чувствуя, как в его лицо приливает кровь.       — В таком случае, расскажи мне, что ты чувствуешь? Твои впечатления от моего кабинета или меня и моего опоздания.       — Нет, — Питер покачал головой. — Имею ввиду, это ничего страшного, думаю, мне нужно было то время, чтобы немного собраться с мыслями. Хотя мне это не помогло.       — Всё в порядке, мало кто впервые пришедший сюда сразу же открывается. Это трудно, Питер, я тебя понимаю.       От обращения по имени по спине парня прошлись мурашки и он приосанился, после чего мистер Старк сделал ещё одну заметку в своей книжке. Питер занервничал, снова начиная долбить ногтём нитки на порванной штанине. Его коленка, выглядывающая из-за прорези была розовой, даже немного фиолетовой от холода. Он давно не помнил, когда случалось такое, чтобы его содранные колени заживали. Ему приходилось носить штаны или придумывать отговорки вроде «упал, когда катался на роликах», когда кто-то его о них спрашивал. Не то, чтобы Питер хоть когда-нибудь действительно становится на ролики.       Вероятно, тишина продлилась слишком долго, потому что когда Старк двинулся в своём кресле, Паркер вздохнул от этого шелестящего звука его одежды, и сглотнул.       — Если тебе некомфортно, я могу не делать записи, — положив ручку в качестве закладки, сказал доктор и захлопнул свою книгу.       — Всё нормально...       — Питер, ты не должен меня обманывать или увиливать. Я здесь не для того, чтобы осуждать тебя, я хочу помочь тебе. Помоги мне помочь тебе, ладно?       — Да, хорошо, мне действительно... странное ощущение. Будто я чья-то лабораторная работа по биологии, типа зёрнышка, которое посадили в стакан с землёй и ежедневно замеряют, насколько я подрос, — поняв, что перенервничал настолько, что начал молоть чушь, Питер резко замолк и прочистил горло, желая отвести взгляд, но почему-то не делая этого.       — Ты не привык к чужому вниманию? — прежним мягким тоном продолжил мужчина, будто Паркер только что не говорил что-то несусветно тупое.       — Не знаю. Не к такому, наверное, — не выдержал парень и опустил голову, скрещивания пальцы и сжимая их до побеления.       Из-за каждого нового заданного Старком вопроса он ощущал себя всё менее неловко, хотя, конечно, до полной раскованности и раскрепощённости ему было ещё далеко. Мужчина показывал свою участливость и внимание, давая ему возможность перевести дыхание или подумать над формулировкой ответа, даже предлагал воды, когда Питер понимал, что от слишком длинной речи у него во рту пересохло. Всё только умасливалось улыбками мистера Старка, выражением сочувствия на лице мистера Старка, понимающими кивками мистера Старка. Самим мистером Старком.       Почему-то Питера повело не в ту степь, и они разговаривали только о его далёком прошлом и чём-то менее личном, вроде его учёбы в университете. Паркер думал, что ему просто слишком нелегко говорить о нынешнем, особенно о том, что именно для него является травматичным. Но Старк ничего по этому поводу не говорил, никак не торопил, поддерживая его в том, что он готов был рассказать. Он даже позволил ему избежать тему касательно смерти дяди, оценив наверное, как Питер оцепенел от этого, когда упомянул это в рассказе.       — Ты хорошо справился, ты знаешь? — в конце сеанса, сказал Старк, смотря ему прямо в глаза.       Парень резко опустил взгляд, чувствуя, как сердце ухнуло, а кровь прилила в лицо. Он так давно не слышал похвалы в свой адрес, что это показалось ему очень неожиданным и даже немного тревожным. Питер ясно осознавал, что это просто его работа — слушать, поддакивать и хвалить клиента, что он за это получал деньги, но впервые ему казалось, что его слушают так искренне, и всё им сказанное берут во внимание. Его работа — налаживание контакта и создание приятного впечатления, но Питер был совсем не против ощущать то, что мистер Старк хочет, чтобы он ощущал.       — Мы не упустили ничего, о чём ты хотел бы ещё сегодня поговорить?       — Нет, — Питер слегка пожал плечами, теребя верёвочки толстовки, и поёрзал, не зная, стоит ли ему уже вставать и уходить или нет. Он не хотел показаться ни невежливым, ни надоедливым. — Думаю, мне хотелось бы придти ещё.       Мистер Старк, судя по выражению лица, принял это за личный комплимент. После того, как он внёс Питера в свой график, они попрощались. Старк провёл его до двери, где снова открыл её перед ним, обдал своим парфюмом и почему-то прикоснулся к его пояснице ладонью. Всего на секунду, так что Питер не успел удивиться и осознал это только когда уже нажимал кнопку в лифте.

***

      Дома пришлось сказать тёте, что всё прошло хорошо, и что он хочет продолжать ходить на терапию к доктору Старку. Это было впервые за долгое время, когда Питер решил, что ему чего-то хочется, потому что он не позволял в этом признаваться даже себе самому. Да, ему хотелось к Квентину, чтобы тот снова его принял к себе, чтобы всё вернулось на круги своя. Но это были желания из разряда «хочу стать космонавтом», то есть очень и очень маловероятные, что он осознавал. И теперь ему захотелось чего-то реального.       Мэй обрадовалась этой новости и категорично настояла на том, чтобы он забыл о своих планах касательно подработки для оплаты счетов, и сосредоточился на восстановлении. Паркер пообещал себе спросить об этом мистера Старка и смутился этой мысли. Словно он обрёл не терапевта, а настоящего наставника. Но Питеру хотелось верить и хотелось слушать его.       Той же ночью, мучаясь от невозможности уснуть, Питер листал фотографии в своём телефоне, подолгу смотря на снимки Квентина. Чаще всего ему приходилось делать фотографии исподтишка, потому что он этого не любил, а Питеру хотелось иметь что-то от такого обыденного Квентина под рукой. Для Пита было счастьем, когда Квентин настолько уставал на работе, что у него не было сил на развитие их игр и они занимались почти ванильным сексом. В такие дни Бек позволял ему размять своё тело, и у Питера вставало уже от того, как под его руками расслабляются каменные тугие мышцы, хотя они снова напрягались, чтобы подмять его под себя.       Часто Питер ощущал боль, но при этом он осознавал, что он в безопасности, он чувствовал любовь Квентина в каждом его сказанном слове или действии, даже если ему хотелось плакать. Он знал, что только ему Квентин открывает такую свою сторону, а это значит, ему доверяют. Паркер ценил это, любил мужчину со всеми его пристрастиями и фетишами, даже если он не понимал их или они его даже пугали.       Ожидаемо Питер оказался заблокированным во всех социальных сетях и мессенджерах, но это он успел выяснить едва ли не в первый же день. Впрочем, ему казалось, что даже будь у него возможность, он бы вряд ли что-то написал, потому что это было бы косвенным нарушением поставленного его Хозяином приказа. А ещё, он просто не знал, что теперь он может сказать Квентину. Если бы тот сам сейчас сказал ему хоть слово, Питер бы бросил всё на свете ради того, чтобы оказаться с ним рядом. Страшно было осознавать, что он бы даже второй раз пренебрёг тётей ради этого человека, как пренебрёг здоровьем и всей своей жизнью.       Кажется, он поставил на карту настолько много, что ему уже нечем было повышать ставку. Он отдавал Беку всё: своё внимание, время, чувства, мысли, тело, разум и душу. Ему было легче осознавать, что так в нём и его любви нельзя усомниться, что Квентин понимает, что он единственный для него. Питер пошёл ва-банк и всё проиграл, и он бы продолжал проигрывать ещё и ещё, если бы только Беку нужен был такой выигрыш как он.       Заблокировав экран на фотографии, где Квентин пил утренний кофе, что-то читая в мобильном, Питер провёл пальцем по трещине на экране и отложил телефон. Время его не лечило, с каждым днём он скучал только больше и мучился сильнее.