Эмметт не смог сидеть за столом. Ему не было уютно в окружении людей, которые не внушали доверия. Откровенно, он даже не знал, для чего все это было затеяно. Парню было сложно делать вид, что он рад этим гостям. Его сестра, конечно, повела себя как настоящая стерва, но в одном он был с ней согласен — эти люди им не друзья и никогда ими не будут. Отчасти Эмметт это понял, когда появились те злосчастные фотографии. С тех пор его мир изменился. Парень всегда был уверен, что окружающие тебя люди относятся к тебе так же, как и ты к ним. Но как оказалось, не всегда этот закон работает.
— Спасибо, я наелся, — проговорил он.
— Еще есть сырный пирог, — робко напомнила Белла.
Эммет уже давно учуял запах пирога и, честно говоря, жаждал его попробовать, но не сейчас. Его раздражало то, как за ним наблюдала Розали. Он не мог понять, что ее так заинтересовало. То, как он орудует столовым ножом, или то, как вонзает вилку в мясо. Хотелось спросить, что выдает в нем безумного маньяка. Обычный ли это визит гостей? Может, после ужина придет адвокат Хейл и соберет их посуду, чтобы снять отпечатки.
— Спасибо, Белла, но я пропустил много занятий. Мне нужно заниматься.
— Эмметт, — попытался остановить его отец.
— Папа, не беспокойся на счет посуды. Элис славно потрудилась. Чуть позже я сам все уберу.
В тишине он отодвинул стул и вышел из гостиной. Можно сказать, не смотря на вкусный ужин, удовольствие от еды он не получил. Не расслабился после трудного дня, не развлекал себя глупой веселой болтовней в кругу семьи. Сегодня он не чувствовал себя своим в этом доме.
Парень пробирался сквозь темноту коридора в свою комнату, когда услышал в комнате сестры мужской голос. Это его удивило. Эмметт осторожно заглянул в приоткрытую дверь.
Упершись спиной на спинку резной кровати, сидел Джаспер, он лениво листал один из альбомов Элис.
— А вот это? Ты уже решила, из какого материала ты сошьешь это платье?
Стоявшая возле окна девушка зарделась от смущения.
— Не из какого, отдай, — буркнула она, потянувшись за альбом, — я зря его тебе показала.
— Может, органза? — предложил Джаспер.
Девушка проигнорировала его. Она собиралась вырвать альбом из его рук, но у парня были свои планы, откинув альбом в сторону, он схватил девушку.
— Идем ко мне, — проговорил он.
— Я не обязана подчиняться тебе, — фыркнула девушка, все же усаживаясь на пол.
— Нет, честно, ты здесь делаешь эскизы?
Парень указал на комнату.
— И что? — резко отреагировала Элис.
— Ничего, — игриво протянул Джаспер, зарывшись рукой в ее волосах, — я бы хотел увидеть, как ты работаешь.
Девушка смотрела ему в глаза. Она не верила ему. Ни единому его слову, однако ее сердце предательски забилось, как только она представила всю эту картину.
— Прекрати, — проговорила Элис, стараясь не выдать свое волнение.
Однако Джаспер был слишком увлечен всем этим.
— Давай встретимся. После полуночи, я знаю шикарное место.
— Нет, — пробормотал девушка.
— Серьезно, я обещаю. Мы отлично проведем время.
Девушка качнула головой. Но парень обхватил ее лицо руками и поцеловал.
— Пожалуйста, — проговорил он.
И тут броня девушки треснула. Она бы все равно не смогла бы отказаться от такого свидания, но попытаться стоило.
— Хорошо, — проговорила девушка, — заедешь за мной после полуночи. Машину оставь в конце улицы.
Джаспер улыбнулся и, наклонившись к ее уху, что-то прошептал, от чего глаза Элис засияли светом.
Эмметт, который застал этот момент, совершенно не узнавал сестру. Элис не подпустила бы Джаспера к себе. Ее не устроили бы подобные тайные свидания. Было не похоже, что то, что сейчас происходит между его сестрой и Хейлом, для них было в новинку. Эта догадка привела его в ярость. Эмметт сжал руку в кулак. Ему ничего не стоило вытолкнуть этого парня из комнаты. И это стало самым безобидным, что приключилось бы с Джаспером потом. Одна мысль, что этот высокомерный хмырь касается его сестры своими руками, выводила его из себя. Однако Эмметт все медлил, оттягивая миг расплаты. Внизу были люди, которым не следовало знать о том, что происходит в этой комнате. Он не хотел, чтобы семейство Хейл думало, что они имеют над этой семьей хоть какую-то власть.
Парень еще с минуту стоял возле двери. Он сдерживал себя от драки, но и просто так уйти не мог. Оставить все, как есть, он просто не мог. Тут скрипнули половицы. Кто-то поднимался по лестнице. Это отвлекло парня. Он пошел к лестнице в надежде, что это Белла. Его сейчас обрадовала бы новость, что гости собираются отчаливать. Однако по лестнице поднималась Розали.
— Что ты делаешь? — спросил Эмметт.
Он уже не старался скрыть свое раздражение. Еще больше его злило то, что Хейлы вольно разгуливали по его дому. Вряд ли они сами одобрили бы, если Эмметт также свободно прогуливался в их особняке.
— Мне стало скучно. Это что, преступление? — в тон его голосу ответила девушка.
Эмметт промолчал. Ему не хотелось и дальше продолжать этот разговор. Парень и так был взбешён выходкой ее брата, и беседа с Розали ни чуть его не успокаивала. Он свернул в свою комнату, но девушка последовала за ним. Ее дико злило то, как он себя ведет. Бесило то, что он мастерски разыгрывал из себя жертву. Но больше всего ей не давало покоя, что все это ее беспокоит. Этот парень был настоящей бедой для нее. Она не могла с ним встречаться, не была ему другом, однако игнорировать его существование тоже не могла.
— Тебе не следует здесь быть, — хмуро бросил парень, когда девушка оказалась на пороге его комнаты.
Розали бросила на него хмурый взгляд.
— Выгоняешь? — спросила девушка, блуждая взглядом по комнате.
— Не рискну, — усмехнулся Эмметт, — боюсь, это может обрасти легендами.
— Не смешно, — буркнула Розали.
Ей хотелось раз и навсегда поставить точку в их отношениях, но, оказавшись в его комнате, она растерялась. Это была не типичная для их отношений территория. Личная, интимная сторона жизни Эмметта. Эта комната олицетворяла мир этого парня. Его привычки, мысли, даже мечты находились здесь.
Ее интерес был таким сильным, что все остальное отошло на второй план. Комната была просторной. В правом углу стоял огромный аквариум. Там плавали невероятно красивые рыбки. Маленькие тельца рыбок синего окраса украшали невероятно пушистые плавники. Розали приблизилась к ним поближе, чтобы хорошенько разглядеть.
— Прошу тебя, не тычь в них пальцем, приговаривая «рыбка, рыбка», — проговорил у нее за спиной парень.
— Я что, похожа на идиотку, — огрызнулась Розали.
Эмметт проигнорировал ее злость. Он лениво наблюдал за тем, как девушка исследует его комнату. В нем постепенно угасало желание выгнать ее. Ему было любопытно, что здесь так ее заинтересовало. Было очевидно, что ворвалась она на его территорию не для задушевных бесед.
Розали перевела свой взгляд на письменный стол, где большой стопкой лежали книги. Анатомический атлас, энциклопедия растений в этой стопке девушку удивили.
— Ты тоже рисуешь? — спросила Розали, листая альбом, что лежал рядом.
Эмметт накрыл ее руку своей.
— Тебя не учили, что нельзя трогать чужие вещи без спроса?
Розали бросила взгляд на его руку. Он стоял близко. Достаточно, чтобы вспомнить какие теплые у него руки. Или какими горячими у него бывают губы.
Словно поняв ее смятение, парень отдернул руку и отскочил в сторону. Ему не хотелось, чтобы она представила это, как сексуальное домогательство.
— Все в порядке, я не кусаюсь, — оскорбленно проговорила девушка.
Она умела производить впечатление. Привыкла, что парней приводит в восторг даже подобная невинная близость. Но вот Эмметт так небрежно отмахнулся.
— Я просто знаю, насколько дорого мне обходится твое внимание.
Розали прикусила губу. Не хотелось отвлекаться на ссоры. Она бросила взгляд на картину, что была обрамлена в застекленную раму. Там бы изображен Эмметт. Его глаза были закрыты. Он спал. Во сне лицо парня было таким красивым, расслабленным. Он выглядел беззащитным. Сильные руки, обтянутые стильной курткой, вольно повисли на спинках кресла. От ушей тянулись красные провода наушников с брендовым логотипом. Девушка не могла им налюбоваться.
— Кто это рисовал? — спросила она.
— Сестра, — бросил Эмметт.
— Элис, верно? — проницательно кинула Розали,
— Почему ты решила, что это Элис, — усмехнулся Эмметт.
Ему было любопытно, почему ее выбор пал на Элис. Среди них только Белла увлеклась искусством всерьез.
— Я видела, что она таскает с собой тетрадь для эскизов. Вы все рисуете, — заключила Розали, — стильная обувь, брендовая куртка, футболка. Не картинка, а фотка в модном журнале. Определенно, рисовала Элис. Она одержима брендом.
— Если и так, — бросил Эмметт, — что в этом плохого?
— Это был комплимент, — проговорила Розали.
Она не лукавила. Отчасти ненавидеть Элис было легче лишь от мысли, что несмотря на свое положение, девушке удавалось так стильно выглядеть.
— А это так мило. Спасибо, — усмехнулся Эмметт.
Девушка обернулась, чтобы взглянуть на парня.
— Это сарказм? Я не понимаю этого. Я же сказала, что в этом нет ничего плохого.
— То есть, ты только-что похвалила кого-то из моей семьи? — на лице парня появилась усмешка. — А, это такая честь. Может, написать об этом в газеты?
— За что ты меня так ненавидишь? — девушка собиралась сказать что-то еще, но внезапно передумала. — Ладно, не важно.
Розали не собиралась продолжать этот разговор. Этот его сарказм делал их разговор нелепым. Девушка двинулась к двери.
— Нет, ты не можешь уйти! — со злостью кинул парень.
Обогнув девушку, он отрезал ей единственный путь к отступлению.
— Давай поговорим, ты ведь этого хотела?
Перекошенное от злости лицо парня не на шутку ее напугало. Розали отступила назад, но это лишь раззадорило Эмметта. Он наступал на нее, загоняя девушку вглубь комнаты. Она глумилась, когда он проявлял осторожность с ней. Однако благодаря ей все остальные считали его чуть ли не монстром.
— Пусти, — проговорила девушка, — я хочу уйти… Я…
— Уйдешь, когда я захочу! — властно перебил ее Эмметт.
— Не смешно, — буркнула Розали, наткнувшись спиной на стену.
— Ты же хотела поговорить. Давай, выкладывай? — оскалился парень.
Девушка сглотнула. Он выглядел устрашающим. Розали оказалась загнана в тупик и растеряла запас острых словечек. Парень угрожающе навис над ней.
— Знаешь, что меня в тебе бесит? Это твое высокомерие. Эта непробиваемая уверенность в том, что весь мир крутится вокруг твоей великосветской задницы. Ты думаешь, что все, что я делаю в жизни — это днем и ночью ненавижу тебя.
Глаза парня впились в нее с искренней злобой. У Розали сдали нервы. Она попыталась обойти его, но он грубо толкнул ее в стену.
— Что, хочешь закричать? Вызвать полицию? Давай! Кричи! Знаешь, ты легкая как пушинка. Я лихо справился с тобой в катакомбах. Даже обидно, что ты ничего из этого не помнишь.
Розали почувствовала, как ее захлестнула волна паники. Уверенность, что Эмметт во всем этом не участвовал, таяла. Ей стало холодно, страшно. В нос ударил запах той подвальной гнили. Она закрыла глаза в попытке спрятаться от боли.
Эмметт отстранился. Он ожидал потешить свое самолюбие, напугав ее. Хотел отыграться, но ничего не произошло. Парень чувствовал себя отвратительно.
— Ты правда ничего не помнишь? — бесцветным голосом спросил он.
Девушка молчала.
— Что, побежишь полицию менять свои показания. Должно быть, теперь они не сразу поверят тебе.
Розали почувствовала на лице слезы. Слезы, которые были вызваны страхом.
— Ты просто придурок, — выпалила она, — я никогда не обвиняла тебя в этом.
— Да, ты не обвиняла, — согласился Эмметт, — ты ничего не делала. В итоге пострадал я. А я ведь ничего не сделал тебе плохого. Я не хотел никому зла.
Парень разговорился не на шутку. Та боль, что прожигала его изнутри, вырвалась на свободу в гневном словесном потоке.
— Я хочу учиться. Хорошо закончить школу. Веселиться с друзьями, гулять с симпатичной девчонкой, заботиться о своей семье. Вот и все. Мне не нужно ничего чужого. Но теперь этот город для меня как одна вселенская тюрьма. Люди боятся меня. Мамаши переводят своих детей на другую сторону улицы, как только видят меня. Моя сестра ввязалась в драку, чтобы защитить мое имя, а дяде грозит увольнение за то, что тот, по мнению некоторых горожан, укрывает от уголовного наказания виновного родственника. А мой отец целует вам задницу, приглашая на этот ужин. Знаешь почему? Потому, что он пытается спасти меня от тюрьмы. Потому, что твоя мать — его босс, и он может лишиться работы. Потому, что я могу лишиться свободы. Спрашиваешь, почему я ненавижу тебя? У меня нет причин? Ты даже не извинилась за те фотографии. Ты даже не сказала «спасибо» за то, что там в подвале я помешал тому ублюдку тебя зарезать. Почему я тебя ненавижу? Потому, что ты не осознаешь весь масштаб случившегося. Тебя могли убить, Роуз. Если бы я тогда ушел. Если бы я свернул в другой проход, если бы не услышал крик, мы бы сейчас не разговаривали. Я был бы чист, как кролик, а где бы была ты? Я не чувствую, что ты в безопасности, и меня это злит, тревожит. Вот что по-настоящему ужасно. Я вижу кошмары, Роуз. Вижу тебя мертвой. Но ведь тебя это не волнует. Тебе хорошо. Ты ничего не помнишь и ничего не знаешь. А все остальное не твои проблемы, верно?
— Ты ничего обо мне не знаешь? — огрызнулась Розали, уже не скрывая свои слезы.
— Ах, ну да, я-то тебя не знаю. А вот ты меня знаешь, как свои пять пальцев. Очень неоспоримо. Браво!
— На моей памяти это не первое покушение, Эмметт. И, может, это не такое уж преступление попытаться обо всем забыть. Кошмары, они как шрамы. И ноют каждую ночь. Я пытаюсь забыть о людях, что причиняют мне боль. Это то, что меня защищает. Это то, что помогает мне выйти на улицу и не шарахаться от страха перед незнакомцами. Я правда благодарна, что ты тогда помог. Мне жаль, что я принесла в твой мир столько хлопот.
Розали двинулась к двери.
— Прости, — тихо бросил парень, указав сторону, — за то, что был груб.
Розали кивнула. Это был странный, неприятный разговор. И он сделал их абсолютно чужими. Девушка хотела поскорее убраться из этого дома.
— Роуз, — позвал ее Эмметт, — береги себя.
Девушка вопросительно подняла на него глаза. Она не могла понять, к чему все это сказано.
— Я больше не намерен помогать тебе. Я буду держаться от тебя подальше, и, я надеюсь, ты понимаешь почему.
Девушка вышла из комнаты, оставив его одного. Эмметт чувствовал, что вот теперь ему легче дышать. Свести любое общение на ноль с этой девушкой — лучшее решение, если он хочет хорошо закончить этот выпускной год. А потом он уедет подальше от этого городка. От этих соседей, фальшивых друзей. Все еще поправимо.
***
— Возьми, пока я ничего не уронила, — проговорила Эсми, входя на кухню.
У нее в руках была стопка грязных тарелок.
— Эсми, вам не стоило, — смущенно протянула девушка.
Ей было неловко, что Эсми помогает ей.
— Перестань, это обычное дело.
— Извините, что все так получилось. На самом деле Элис очень милая. Она не хотела вас обидеть.
— Ох, Белла, тебе не обязательно об этом беспокоиться.
— А Эмметт очень заботливый. Он всегда оберегает меня и Элис. Эмметт не сделал ничего плохого. Он не плохой парень. И я говорю не только потому, что он мой брат. Любой, кто хорошо его знает, скажет вам то же самое.
Эсми улыбнулась. Ей нравилась эта девочка. Она была милой, скромной, разительно отличавшейся от старшей сестры. Быть может, если бы Розали не была такой же грубой и невоспитанной, то Эсми и шокировало бы поведение Элис. Но в какой-то степени она сочувствовала этой девушке. Быть может, женское внимание сделало бы ее мягче. Женщина была уверена, что за этой грубостью, граничившей с хамством, прячется желание защитить себя.
— Детка, я и не думаю, что Эмметт плохой, — Эсми взяла девушку за руку. — Ты очень милая, Белла. И тебе незачем извиняться.
Женщина дружески похлопала ее по руке. Металлический звон привлек ее внимание. Она взглянула на забавный браслет, что украшал руку Беллы.
— О, какая прелесть. Ты сама сделала? — спросила она, рассматривая его поближе.
Многочисленная цепь монет, подвесок, бусинок, которые были нанизаны на металлические проволоки. Смотрелось очень оригинально и стильно. Иногда, когда Эсми нужно было успокоить нервы, она тоже мастерила украшения.
— Это работа Элис. Она делает много замечательных вещей. Даже одежду шьет сама. Вы бы видели платья, дизайн которых она сама придумывает. Это так потрясающе. Она просто…
Белла запнулась, когда заметила, что Эсми совершенно ее не слушает. Женщина рассматривала ее запястье. Ее шрамы. Белые полоски, что появились благодаря многочисленным приступам Беллы. Порезы, что едва не стоили девушке жизни.
Девушка молниеносно выдернула руку. Она удивилась самой себе. Как она допустила то, что Эсми дотронулась до нее. Обычно это пугало. Однако сейчас Беллу больше беспокоило то, что женщина увидела ее шрамы. Та жалость, что промелькнула у той в глазах, заставила девушку съёжиться от страха.
Эсми не знала, что должна сказать. Но одно она понимала — руки девушки были практически истерзаны белыми полосками. Это было не однажды.
— Белла, ты обещала показать свою студию.
Влетевший на кухню Эдвард был заряжен подростковым азартом. Своим внезапным появлением он избавил Беллу от необходимости отвечать на вопросы, на которые она не могла дать ответ. Этот парень вывел ее из того оцепенения, в котором она находилась.
— Извините, — проговорила она и юркнула прочь от Эсми.
— Эдвард, — позвала Эсми.
Ей не хотелось оставлять сына и Беллу наедине. Хотелось избежать лишних проблем.
— Мам, еще полчаса, ладно? Потом мы сможем уехать домой, да?
Эдвард был в приподнятом настроении. Обычно Эдвард был более тихим, сдержанным. Всегда чего-то опасался. Эсми не решилась портить ему настроение.
— Конечно, — просто согласилась она.
Лицо Эдварда озарила ослепительная улыбка. Парень тут же последовал за девушкой. Ему нравилось здесь. Маленький дом создавал ощущение безопасности. Кроме того, то, что он здесь, создавало надежду, что он стал ближе к Белле.
— Что с тобой? Ты поранила руку? — спросил он, когда заметил, что Белла сжимает левое запястье рукой.
Ее напряженное лицо и это хмурое молчание тревожили его.
— Нет, — коротко бросила девушка, распахивая дверь кладовки.
Но Эдварда такой ответ не устроил. Он понял, что что-то переменилось. Пока они сидели за столом, между ними установилась связь. И она только крепла, пробуждая в душе парня уверенность, что Белла сбрасывает с себя броню.
Эдвард чувствовал, что девушка слышит его, понимает, как никто другой. Что-то было в ней, что помогало ему привыкнуть ко всему новому, что окружало его в этом городе. Он был уверен, что мог бы проговорить с ней всю ночь, если бы она захотела. Если бы она позволила себе довериться ему. За ужином ему казалось, что это ему почти удалось. Что завтра, послезавтра, всегда, им будет так же легко в обществе друг друга, как этим вечером. Однако что-то сейчас изменилось. Белла вновь закрылась.
— Наверное, мне лучше уйти, — разочарованно проговорил он, даже не взглянув на комнату.
Белла кинула на него вопросительный взгляд. Эдвард смущенно засунул руки в карман брюк. Вытянувшись во весь рост, он взглянул на девушку. Эта его подростковая угловатость напомнила Белле, что он так же, как и она, испытывает неловкость рядом с ней.
— Я не хочу смотреть на то, что ты очевидно не хочешь показать, — проговорил он.
— Но, я думала, что тебе это интересно, — обронила девушка.
— Мне интересна ты, Белла. Я не согласен на то, что ты можешь мне дать из простой вежливости или жалости. Мои простые вопросы раздражают тебя. Если это все из-за моей навязчивости, то я могу уйти.
Эдвард хмуро уставился на девушку. Он ждал, что последует за этим. Она хранила суровое молчание. Парень принял это за ответ.
— Спокойной ночи, Белла!
Он почти отвернулся, когда девушка решилась. Белла понимала, что у нее куча проблем. У нее были тысячи причин не сближаться с этим парнем, и все же она не сумела побороть себя. Ей нравился он. И то время, что они проводили вместе, делало ее счастливой. За это можно было рискнуть.
— Эдвард, — позвала она, — твоя мама видела мои шрамы.
Парень взглянул на девушку с новым интересом. Белла тем временем стянула с рук объёмные браслеты, что отвлекали от шрамов.
Эдвард пораженно уставился на них. У него никогда не было возможности взглянуть на них.
— Позволишь? — проговорил он и потянулся за ее рукой.
Однако Белла инстинктивно отпрянула и спрятала руки за спиной. Она взглянула на парня со страхом, чувствовала себя виноватой.
— Это лезвие, если ты помнишь, — почти с отвращением выплюнула Белла, — шрамы есть и на теле.
Она стыдилась того, что делала с собой. Порой она питала отвращение к своему телу. И этому не было конца. Но с Эдвардом она чувствовала себя почти нормальной.
— Прости, — первым нарушил тишину парень, — я просто…
Ему тяжело дались слова. Он знал эти шрамы. И знал, какие бывают последствия. Это казалось несправедливым, что Белла стала жертвой всего этого. Больно от мысли, что с ней произошло что-то действительно страшное.
— Мама испугалась, — бросил он, — должно быть, она испугалась. Розали делала то же самое.
Парень взглянул девушке в глаза.
— Только вот она сделала один порез и достаточно глубокий, чтобы…
Парень отвел глаза. Воспоминания давались ему с трудом.
— Ну, ты знаешь. Так ты здесь рисуешь? — чересчур бодрым голосом кинул Эдвард, избегая взгляд девушки.
Поразительно, но эта мелочь придала девушке уверенности. Эта его попытка перевести тему разговора позволила Белле понять, что парень тоже нуждается в друге. В друге, который отгонял бы от него плохие воспоминания. Это делало их дружбу полноценной. Не такой однобокой, какой она представляла в начале.
Ей хотелось сказать ему, что она только учится доверять. Что учится быть другом. Хотелось попросить, чтобы он был чуточку терпеливым с ней и с ее секретами. Но ничего этого она не сказала. Она молча скользнула за ним в комнату. Она встала рядом с ним, так близко, что их руки соприкоснулись. В какой-то момент ей хотелось проскользнуть рукой в его ладонь. Однако она не знала, чем это может закончиться. Белла не хотела рисковать и потопить только зародившуюся между ними дружбу.
Комната была не большой. На стенах висели картины. По ним было заметно, что Белла отдает предпочтение акварели.
— Ну, как-то так, — пробормотала Белла.
По сути здесь не было ничего примечательного.
— Ух ты, — проговорил Эдвард, застыв напротив портрета Беллы.
Скорее, это был даже не портрет, а мультяшная зарисовка. Под лучами яркого солнца на зеленой траве, сложив по-турецки ноги, сидела девушка. Ее волосы были собраны в два забавных хвостика. Широкая футболка с изображением панды и практичные черные шорты создавали домашний уют. На коленях у девушки лежал альбом. Девушка увлеченно что-то рисовала. Должно быть, это что-то приятное. Она улыбалась.
— Это не мой рисунок, — спешно уточнила Белла, — как-то на Рождество мы решили не тратить деньги на подарки. Элис предложила нарисовать друг друга. Я нарисовала Элис. Меня нарисовал Эмметт, а Элис…
— Нарисовала Эмметта, — закончил за нее парень. — Это круто!
Эдвард вновь взглянул на портрет.
— Ты слушаешь AC/DC? — спросил он, указав на прорисованный трек, что проигрывал плейер.
— Не особо, — усмехнулась Белла, — но брат не теряет надежды.
— Ты очень красивая, — проговорил парень, вновь бросив взгляд картину.
Белла зарделась смущением. Парень говорил это так просто, словно подмечал очевидное.
— Это просто рисунок, — попыталась оправдаться девушка.
Симпатия Эдварда ей казалась ужасно нелогичной, но каждый их разговор делал девушку счастливее. Его взгляд пробирал ее до мурашек. Девушка хотела удержать эти мгновения в своей памяти.
— Я мечтаю тебя увидеть такой, — добавил парень.
— Какой, — выпалила Белла, — слушающей AC/DC?
Парень улыбнулся.
— Счастливой, — бросил он, — просто счастливой.
— Я не думаю, что это случится.
С лица Беллы схлынула вся краска. Слова парня напомнили ей, что в ее жизни есть вещи, которые ей не по силам исправить. Ее душа была разломана, казалось, на миллион частей. Она не сможет все забыть. Может даже не захочет. Страх — это хорошо. Он лишний раз предостережет от подобной ошибки. Белла уже не будет той девушкой. Беззаботной девушкой, лишенной страха и тревог.
Эта девушка на картине казалась свободной, готовой обнять весь мир, но Белла не такая. Белла больше не любит объятия.
***
— Как так получилось, что все разбрелись по разным углам? — проворчал Карлайл, который появился на кухне.
Он отвлёкся на телефонный звонок. Звонила Рене. Она была второй мамой для своих племянников. И в разлуке с ними начинала донимать брата телефонными звонками. Как поживают дети? Что они едят, как себя чувствуют? От этого нельзя было просто так отмахнуться. Когда он вернулся, то нашел стол совершенно пустым.
— Дети уже взрослые. Их уже не так легко усадить за стол, — улыбнулась Эсми.
Карлайл был удивлен, увидев Эсми в кухонном переднике. Женщина, отбросив смущение, мыла посуду. Мужчину больше всего удивило не это, а то, как Эсми гармонично смотрелась на этой кухне. Словно это был ее дом. В нем разгорелись противоречивые чувства. В глубине души Карлайл хотел бы, что б все так и было, но понимал, что это пустые иллюзии. В свете последних событий их совместное будущее было невозможным. Впрочем, их отношения и без этого были обречены.
— Эсми, что ты делаешь? Немедленно оставь это, — проговорил он.
— Что тут такого, Карлайл? Я приучена к труду. Да и дети пока не торопятся домой, вот и я нашла занятие.
— Ах, уж дети, — проговорил мужчина, все же снимая с женщины передник.
На ее вопросительный взгляд он раздраженно отмахнулся.
— В самом деле, ты не закончишь вечер мытьем посуды. Идем, посидим на веранде. Пропустим по бокалу вина.
— Прости за Элис. Обычно она не такая, — проговорил Мужчина, когда они устроились, — не знаю, что с ней происходит. Глупая была затея, да? Этот ужин. Ума не приложу, что этим я пытался доказать. Думал, что когда мы соберем их за одним столом, станет понятно, что они не поделили. Господи, этот современный мир сведет меня с ума. Эти их гаджеты, смартфоны. Этот чертов интернет. Я даже не знаю, как их догнать, где найти, как достучаться. Не могу сказать мои ли это дети, или дети интернета.
— Не кори себя, я тоже была наивна. Мне так хотелось, чтобы Розали научилась улаживать конфликты сама. Это я ее избаловала. Ей пришлось многое пережить, что я никогда не отчитывала ее. Даже когда понимала, что она в чем-то не права. А в итоге… — она развела руками, — я не знаю, что делать. Я ужасный опекун. Брат не должен был доверять их мне.
— Я не думаю, что все так плохо. Да, твои дети, не алые цветочки, но уверен, они хорошие. Особенно Эдвард.
— Он очень похож на брата, — согласилась Эсми, — Гарретт был таким же чутким, заботливым. А Розали и Джаспер больше похожи на свою мать. Хотя…
Женщина улыбнулась,
— Не знаю, дети так непостоянны, как хамелеоны. Вроде бы, пошли все в мать, а характер папин. В детстве это особенно заметно. Не поверишь, но в детстве Эдвард был непоседой. А Розали примерной папиной дочкой. А Джаспер он… Он был до жути тихим. Его постоянно теряли. Он мог запереться в гардеробной или в кладовке.
Мужчина склонил голову набок, наблюдая за женщиной. Невозможно было отвести взгляд от нее, когда она говорит с такой любовью о детях.
— Что? — смутилась Эсми, поймав взгляд мужчины.
— Ничего, — проговорил Карлайл, — просто подумал, что твоим детям крупно повезло. Будь моя жена жива, она, наверное, была бы такой же. С гордостью бы щебетала о своих детках. Она их очень любила. Правда Беллу она так и не подержала на руках.
— О, мне жаль, — пробормотала Эсми.
Между ними поселилась тишина.
— Прости, за ту сцену в конференц-зале. Я должна была пресечь подобные разговоры, — проговорила женщина спустя пару минут, — Мари…
— Мари так просто не заткнёшь. Эсми, подобные люди никогда не замолчат. И я не хочу опускаться до их уровня, оспаривая эти сплетни. Давай все это забудем. Это единственный способ доказать, что они ошибаются.
— Чин-чин, — улыбнулась женщина, поднимая бокал.
Карлайл улыбнулся в ответ.
